НОВОСТИ
Адвокатам террористов угрожают расправой, а в Совфеде заявляют о невозможности приговора к смертной казни
ЭКСКЛЮЗИВЫ
30.01.2024 20:29 НЕ ЗА ЛЮДЕЙ
91121
12.12.2023 08:43 ПОЙМАТЬ МАНЬЯКА
21739
02.11.2023 08:35 ТРУДНОЕ ДЕТСТВО!
22555
16.10.2023 08:30 ТЮРЕМНЫЕ ХРОНИКИ
25167
13.10.2023 09:14 КОВАРНЫЙ ПЛАН
23490
sovsekretnoru
Станет ли свидетель Сердюков обвиняемым?

Станет ли свидетель Сердюков обвиняемым?

Станет ли свидетель Сердюков обвиняемым?
Автор: Людмила ТЕЛЕНЬ
Совместно с:
26.08.2013

На вопросы главного редактора «Совершенно секретно» отвечает адвокат бывшего министра обороны.

Дело «Оборонсервиса» набирает обороты. Уже названы имена нескольких обвиняемых. Однако высших руководителей Министерства обороны среди них нет. Бывший министр Анатолий Сердюков до сих пор проходит по этому делу как свидетель. Надо сказать, что с момента своей отставки он не дал ни одного публичного комментария по делу. Молчали и его защитники. Сегодня «Совершенно секретно» публикует первое интервью адвоката Анатолия Сердюкова – Константина Ривкина – о расследовании дела «Оборонсервиса».

– Вы на протяжении нескольких лет были адвокатом экс-владельца ЮКОСа Платона Лебедева. Вы отказались от работы с Лебедевым ради защиты экс-министра обороны?

– Одно решение никак не связано с другим. Я действительно занимался защитой Платона Лебедева 8 лет и свои обязанности выполнил. Дело, о котором мы говорим сейчас, просто новая работа. Кстати, если быть точным, то это не защита, a представление интересов. По так называемому делу «Оборонсервиса» мой клиент Анатолий Эдуардович Сердюков проходит как свидетель. Я оказываю ему правовую помощь c ноября прошлого года. Вместе co мной также работает известный адвокат Генрих Падва.

– Если Анатолий Сердюков только свидетель, то зачем он пригласил таких серьезных и, думаю, недешевых адвокатов?

– Очевидно, что он хотел заручиться помощью профессиональных юристов, так как ему приходится периодически общаться со следователями. Согласитесь, что любой человек в такой ситуации заинтересован в правовых консультациях. За прошедшие месяцы нам не раз приходилось сопровождать его на допросы, участвовать в некоторых других следственных действиях, кроме того, мы консультировали Анатолия Сердюкова, когда он давал объяснения в рамках доследственных проверок, которые проводит военная прокуратура. Естественно, мы отслеживаем в доступных нам пределах ход предварительного следствия и анализируем становящиеся известными факты. Благо следствие постоянно подогревает интерес к этому делу, давая прессе информацию o новых эпизодах и проводимых при расследовании процессуальных мероприятиях.

[gallery]

– Похоже, вам не нравится, что журналисты получают доступ к информации. Не могу с вами согласиться, это дело имеет такой резонанс, что его прозрачность приобретает не только юридическое, но и политическое значение.

– Я вовсе не против прозрачности. Но мне не нравится, когда серьезный разговор подменяют диким коктейлем криминальной, люмпен-истеричной и альковной тематики, как это было сразу после возбуждения дела «Оборонсервиса». И главное – в этой вакханалии утонули голоса тех, кто задавал очень существенные (не только для моего клиента, но и для общества) вопросы. В чем истинные причины опалы Сердюкова? Отчего так внезапно прозрела военная юстиция? Сейчас ситуация несколько изменилась, хотя искаженные сведения продолжают систематически появляться в публикациях.

– Вы говорите об искажениях? Или вам, как адвокату Анатолия Сердюкова, не нравится жесткий тон публикаций?

– Я говорю именно об искажениях.

– Можете привести примеры?

– Конечно, могу. Например, была широко растиражирована информация о якобы изъятой y бывшего руководителя Департамента имущественных отношений Минобороны Евгении Васильевой коллекции уникальных картин известных художников.

– Что, художники оказались неизвестными, а картины неуникальными?

– Пресса писала о полотнах кисти Айвазовского, Репина, Левитана с намеком, что они были вывезены из Культурного центра ВС РФ. На самом деле у Васильевой было изъято 36 картин, привезенных ею с прежнего места жительства, из Петербурга, работ классиков там нет, как нет и картин, принадлежащих Министерству обороны. Точно так же СМИ распространяли дезинформацию о якобы 13-комнатной квартире.

– И квартира оказалась малогабаритной «хрущевкой»?

– По данным БТИ, жилая площадь квартиры Васильевой на Остоженке не превышает 120 квадратных метров, в ней 4 комнаты плюс подсобные помещения. Квартиру эту Васильевой купил отец еще до того, как она заняла крупный пост в Минобороны. К той же категории лжесенсаций относятся и сведения об арестах заграничных счетов Васильевой, опровергнутые затем не только ее адвокатами, но и самими следователями. Складывается впечатление, что истерия в прессе по данному делу не только искусственно и регулярно подогревается, но и организуется из единого центра. Кстати, не могу не отметить, что и при изложении существа обвинений по делу «Оборонсервиса» тоже далеко не все так однозначно, как это представляют общественности следственные органы

– Насколько я понимаю, основные обвинения, предъявленные фигурантам этого дела, связаны с распродажей активов Министерства обороны по заниженным ценам, что привело к многомиллиардному ущербу. Цены, по которым распродавалась военная недвижимость, названы и не опровергнуты. Речь идет о неадекватных суммах – это очевидно не только специалистам.

– Именно такую картину пытаются нарисовать представители следствия, умалчивая o весьма существенных деталях, позволяющих взглянуть на ситуацию совсем по-иному. Чтобы мои доводы были более понятны, начну со справки. «Оборонсервис» – это не одно предприятие, а многопрофильный холдинг, представляющий собой вертикально интегрированную структуру, чьи низовые организации разбросаны по всей стране. Эффективная деятельность такого холдинга возможна лишь при условии нормальной работы всех его звеньев. Теперь представьте себе, что в реальных условиях часть входящих в «Оборонсервис» предприятий находится в предбанкротном состоянии, по причине отсутствия денег не поставляются запчасти для ремонта военной техники, начинаются забастовки из-за невыплаченной заработной платы, населению отключают электроэнергию… Разве в такой ситуации разумный хозяин, изначально имея намерение избавиться от своих непрофильных и проблемных активов, станет торговаться c потенциальными покупателями? Тем более если его регулярно «вызывает на ковер» руководство страны и требует принять меры для снятия в регионах социального напряжения. Другими словами – если маме-папе для сложной операции ребенку срочно нужны деньги, разве они будут думать, как бы подороже продать свои подержанные, да и не сильно нужные «Жигули»?

– Мне кажется, ваше сравнение не слишком корректно. У гипотетических мамы-папы, о которых вы говорите, кроме подержанных «Жигулей», ничего нет, а у Министерства обороны огромный и к тому же растущий бюджет, в рамках которого можно решить куда более серьезные проблемы, чем невыплата зарплаты на отдельном предприятии.

– Не думаю, что вы правы. Бюджет серьезный, но и нерешенных проблем немало. Но я бы обратил ваше внимание на следующее: даже несмотря на то, что сделки проводились в условиях дефицита времени, во всех случаях реализации имущества предварительно были затребованы заключения профессиональных оценщиков. Нет ни одного случая, чтобы активы продавались ниже стоимости, определенной при такой оценке. Хотя на самом деле по закону она вовсе не требовалась: согласно гражданскому законодательству здесь действовало правило свободы договора c абсолютно легальным правом установления продажной цены на основании взаимного соглашения сторон. Поэтому ни o каком «занижении» в принципе не может идти речи. Интересно, что по этому поводу такая авторитетная газета, как «Ведомости» (№134 от 29.07.2013), провела опрос представителей риелторских агентств и все они подтвердили, что продажные цены на реализованную недвижимость «вписывались в погрешность оценки».

Я бы еще как-то мог понять, если бы обвинители, утверждая, например, что некое здание на самом деле стоит не 700 миллионов, за которые оно продано, а миллиард рублей, заявили, что Главная военная прокуратура или Следственный комитет сами готовы скинуться и выкупить его по той самой «рыночной» цене. Но пока этого нет, как и не было конкретных покупателей по таким ценам, позиция следствия представляет собой, как говорят шутники, не более чем теоретическое размахивание руками.

Буквально на днях Минобороны назвало цифры, из которых следует, что из 256 назначавшихся в 2010–2012 годах аукционов по продаже высвобождающегося имущества 2/3 не состоялось из-за отсутствия покупателей. Очень красноречивый ответ фантазерам, декларирующим некие мифические «рыночные» цены.

– Я, в отличие от вас, не знаю этого дела в деталях. Зато хорошо представляю себе, с какой легкостью у нас в стране находят нужных оценщиков и не запрещенные законом методы, когда государственное имущество надо быстро сбыть в частные руки. Вы уверены, что тут не было никакой корысти? Или, говоря юридическим языком, коррупционной составляющей?

– Как юрист, я бы предпочел говорить о конкретных обвинениях или хотя бы подозрениях. На данный момент, насколько я знаю, ни о какой коррупционности в деле «Оборонсервиса» речь не идет.

– Евгении Васильевой, которая собственно и осуществляла распродажу активов Минобороны, предъявлены серьезные обвинения в злоупотреблениях. Но удивительно – наш суд, который исправно отправляет обвиняемых под арест, вдруг продемонстрировал гуманность. Не проявив ее, к примеру, по отношению к участницам Pussy Riot. Чем объяснить такое добросердечие судей?

– Я бы не стал иронизировать по этому поводу. Отвечая на ваш вопрос, для начала приведу цитату из выступления Генерального прокурора РФ Юрия Чайки на одном из заседаний в Совете Федерации: «Неадекватно состоянию преступности широко применяется в качестве меры пресечения содержание под стражей. Удовлетворяется свыше 90% ходатайств следователей o заключении под стражу…На наш взгляд, негативную тенденцию необходимо пресечь уже сейчас, не дать ей возможности развиться и укрепиться». Действительно, многие юристы – и ученые, и практики – крайне озабочены тем, каким путем развивается современное российское правосудие, имеющее в значительной степени репрессивный характер. Именно для борьбы с такими искривлениями за последнее десятилетие в уголовный закон были внесены изменения, направленные на замену заключения под стражу альтернативными мерами пресечения. Слава Богу, что дело сдвинулось c мертвой точки: за весь 2012 год вместо помещения в СИЗО российские суды в 347 случаях применяли залог и в 1508 случаях – домашний арест. Парадокс в том, что, когда эти вполне разумные меры стали весьма робко внедряться в жизнь, появились недовольные такой гуманизацией. Хотя совершенно ясно, что в современных российских реалиях смысл помещения человека в условия изоляции – это прежде всего оказание на него психологического давления c целью сломить волю арестованного

Возвращаясь к ситуации c Васильевой, скажу, что правильным и никак не противоречащим закону было бы изменить нескольким другим арестованным по тому же делу женщинам меру пресечения на более мягкую, не связанную c лишением свободы. B действительности наблюдается иное, задержанным предлагается альтернатива: или идешь в тюрьму, или говоришь то, что мы хотим от тебя услышать.

– Только ли случаи продажи недвижимости привлекли внимание прокуроров?

– Не только. Порой создается впечатление, что сквозь призму Уголовного кодекса сейчас рассматривается едва ли не вся деятельность Министерства обороны за последние годы.

– Я бы не исключала, что Министерство обороны это заслужило.

– Повторюсь, я юрист, а это уже не вопросы права, а публицистика… Давайте все же вернемся к конкретике. Вот показательный пример – закупка партии итальянских машин фирмы IVECO. Поясню, что бронированные автомобили IVECO итальянского производства (переименованные у нас в «Рысь». – Ред.) приобретались в рамках государственной программы вооружения на 2011–2020 годы. Машина зарекомендовала себя с положительной стороны и сейчас принята на вооружение многими армиями стран НАТО. Уникальной особенностью IVECO является высокая противоминная стойкость, позволяющая выжить экипажу при наезде даже на противотанковую мину. Распоряжением Правительства РФ за подписью Владимира Путина в декабре 2011 года единственным поставщиком таких автомобилей для российских вооруженных сил было определено ОАО «Оборонсервис». Видимо, именно это обстоятельство впоследствии и стало причиной повышенного интереса военной прокуратуры к сделке. Выяснилось, что по согласованию с Государственным таможенным комитетом на часть автомобилей, предназначавшихся для вывоза раненых с поля боя, была применена нулевая ставка таможенной пошлины. Узнавшие об этом прокуроры с таким подходом не согласились, решив, что ставка должна быть 20%, и усмотрели здесь криминал в виде умышленного уклонения от уплаты таможенных платежей. Естественно, что возбуждение уголовного дела по данному эпизоду сопровождалось очередным «барабанным боем» в прессе, рассказавшей о якобы выявленных новых прегрешениях в ведомстве Сердюкова. Хотя сделка до конца еще не закрыта, целевое назначение всей партии бронемашин, допускающих их разнообразное использование, до сих пор не определено, но уже по настоянию органов военной юстиции немалая сумма, выделявшаяся на покупку автомобилей, вернулась государству в виде таможенных платежей по полной ставке. В чем здесь, скажите, преступление, если имеет место экономия бюджетных средств при полном отсутствии хоть каких-либо оснований полагать, что они использовались не по назначению, а примененная ставка пошлины была одобрена Государственным таможенным комитетом?

– Я понимаю, что вы оцениваете все эпизоды, всплывающие в деле «Оборонсервиса», с точки зрения адвоката Анатолия Сердюкова. И все же позволю себе неполиткорректный вопрос. Вас не смущает то, что у вашего клиента в период его работы на посту главы Минобороны репутация была скверная – и в армии, и вне ее?

– Во-первых, вы правы – я адвокат и моя задача не оценивать репутацию клиента, а оказывать ему правовую помощь. Во-вторых, я бы не стал так однозначно говорить о дурной репутации. Простите, но это опять скорее публицистика. И наконец, я могу привести некоторые цифры и сведения, которыми располагаю, чтобы каждый сам мог для себя если не сделать выводы, то хотя бы задуматься над тем, насколько эффективным министром был Анатолий Сердюков. В 2007 году, когда Сердюков стал министром, кредиторская задолженность ведомства составляла 207 млрд рублей. Долги подведомственных Минобороны предприятий также исчислялись миллиардами. Тягостная картина наблюдалась на предприятиях, затем вошедших в состав холдинга «Оборонсервис»: износ почти половины основных фондов – на критическом уровне, около трети пребывает на стадии банкротства или в предбанкротном состоянии. При этом перед Сердюковым руководством страны была поставлена задача оптимизации числа военнослужащих, существенного сокращения бюджетных расходов на содержание армии, в том числе освобождение Минобороны от активов, не задействованных в обеспечении функций министерства

В ходе проведения реформы вооруженных сил, если говорить только об «Оборонсервисе», за период времени с 2008 по 2011 год его чистая прибыль выросла в два раза, в отношении 94 предприятий удалось предотвратить банкротство, было реализовано около 600 объектов холдинга, обременительных для ведомства, при этом погашены задолженности и ликвидирован бюджетный дефицит.

– Задолженности могли бы, видимо, быть погашены и побыстрее, если бы не весьма странные траты, которые позволял себе министр обороны. Я об истории базы отдыха, которая принадлежала родственнику Анатолия Сердюкова и куда были вложены бюджетные деньги. 

– История не вполне такая, как ее описывают СМИ, и сейчас могу сказать, не раскрывая всех подробностей, что завершилась она в итоге с существенной выгодой для Минобороны. На базу отдыха, расположенную на острове Школьный в Астраханской области, в 2011 и 2012 году несколько раз прилетали руководители нашей страны – президент и премьер-министр. Отдыхали там, ловили рыбу. Это место им действительно подсказал Сердюков, сам большой любитель рыбалки. И тем самым в некотором роде взял на себя ответственность за свою рекомендацию, заботясь o том, чтобы первые лица себя комфортно чувствовали. K тому же и сам он там бывал в числе тех, кто сопровождал руководителей государства. Хотя, вопреки утверждениям прессы, никогда не являлся ни прямо, ни косвенно владельцем базы, которую c легкой руки журналистов уже окрестили «дачей Сердюкова». Стоит ли удивляться, что силами Минобороны в нескольких не терпящих отлагательства случаях накануне предстоящих визитов на территории и вокруг нее наводился надлежащий порядок, в том числе и во исполнение распоряжений Федеральной службы охраны, обеспечивавшей безопасность высокопоставленных гостей?

У нас вызывала недоумение суперактивность военно-следственных органов, проявляющих совершенно не входящий в их компетенцию интерес к месту и обстоятельствам проведения встреч Верховного главнокомандующего – Президента РФ, Премьер-министра РФ и Министра обороны РФ. Думаю, что, если бы такое же времяпрепровождение происходило на ведомственном объекте МО, подготовительные мероприятия не вызвали бы подобного ажиотажа. Когда же руководители страны выбрали для себя удобную им частную территорию, это впоследствии вызвало высадку на остров целого десанта прокурорско-следственных работников. Их любопытство к бытовым условиям пребывания на базе упомянутых отдыхающих простиралось столь далеко, что, как мне рассказали очевидцы, один из следователей, увидев на кромке бассейна лежащие в кучке плавательные принадлежности, совершенно серьезно спросил: «И которые здесь плавки Сердюкова?»

Вероятно, если бы «плавки Сердюкова» были обнаружены и идентифицированы, то их бы доставили в Москву и приобщили к уголовному делу в качестве суперважного вещественного доказательства. Насколько я понимаю, следователи пытаются связать эту историю с Сердюковым и найти для него в связи с этим хоть какую-нибудь статью Уголовного кодекса. Причем занимаются этим довольно усердно. Рассказывали, как по завершении допроса одного из свидетелей тот вместе co своим адвокатом был вынужден заниматься вычеркиванием из текста составленного следователем протокола вписанных туда и не произносившихся на самом деле слов «по указанию Сердюкова».

– Вы намекаете на то, что следствие особо предвзято к Анатолию Сердюкову и ставит своей задачей во что бы то ни стало его посадить? Что-то я не припомню осужденных такого уровня в России, тем более на реальные сроки.

– Дело не в Сердюкове, а в том, что отечественную правоприменительную практику отличает обвинительный уклон. И вероятно, вы правы – больнее это бьет по рядовым людям. Дело «Оборонсервиса» исключением не является.

Обратите внимание – в декабре 2012 года председатель Следственного комитета РФ Александр Бастрыкин в интервью сказал: «Что касается конкретного громкого дела «Оборонсервиса», мы сейчас назначаем сложную финансово-экономическую экспертизу с привлечением крупных специалистов. Мы не можем просто так взять и сказать, что эти женщины и Анатолий Сердюков что-то украли. Я поставил задачу перед следователями провести целый ряд экспертиз, чтобы сделать вывод о правонарушении. А может, наоборот, они скажут, что такова была конъюнктура рынка: не будем забывать, что есть целый ряд спорных юридических вопросов, например такие, как продажа объектов недвижимости по определенной стоимости»

Парадокс (мягко говоря) описанной ситуации заключается в признании того, что следственные органы, еще не назначив решающие для существа дела базовые экспертные исследования и даже при этом не исключая возможности их последующего вывода об абсолютной правомерности действий фигурантов уголовных дел, уже к тому времени не только сформулировали и выдвинули обвинения, но и заключили людей под стражу. С момента интервью Бастрыкина прошло свыше полугода, однако, насколько я знаю, ни участвующие в деле адвокаты, ни их подзащитные никаких заключений экономических экспертиз в глаза не видели. Однако за это же время было арестовано еще несколько человек.

Естественно, что в такой ситуации появляется обоснованное опасение, что экспертизы, о которых говорил глава СК, поручены не авторитетным и беспристрастным государственным учреждениям, а специально подобранным частным экспертам с установкой подогнать выводы под уже многократно продекларированные следствием «заниженные» цены. О какой непредвзятости тут можно говорить?

Справедливости ради следует отметить, что недавно следствие действительно попыталось проявить обьективность и вынесло постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по явно надуманному эпизоду с приобретением за счет средств благотворительного фонда мебели для кадетского училища. Ни ущерба государственным интересам, ни нарушения закона в материале, представленном оперслужбами, обнаружено не было. Какой тут сразу поднялся шум: посмотрите, например, правительственную «Российскую газету» за 20 августа 2013 года. Налицо неприкрытая попытка столкнуть лбами органы предварительного следствия с военной прокуратурой, МВД и ФСБ. Причем вынесение неугодного определенным силам процессуального решения преподносится едва ли не как измена Родине. Итог предсказуем: руководство Главного военного следственного управления отменило «отказное» постановление.

K сожалению, я и далее могу привести неединичные примеры обвинительного уклона российского следствия, в том числе в делах по «экономическим» статьям, которыми я в основном занимаюсь. Это и необоснованное вмешательство следственных органов в работу коммерческих структур – когда следствие утверждает, что качество предусмотренных договором работ было низким, а у заказчика никаких претензий нет. Это и ставший за последние годы модным пересмотр людьми в погонах стоимости активов, которые законный собственник реализует через гражданско-правовые сделки. Это и объявление криминалом экономии государственных бюджетных средств – как это было в случае с IVEСO. И в этом же ряду – более чем сомнительные методы получения нужных следователям показаний.

– Вооруженный такими серьезными адвокатами Анатолий Сердюков испытал на себе такие методы? Неужели?

– Сердюков – нет, а вот ключевая для стороны обвинения фигурантка дела – назовем ее N – да. Насколько можно судить по имеющимся в распоряжении защиты процессуальным документам, именно на ее показаниях во многом базируются обвинения, выдвинутые против ряда лиц, привлеченных по делу «Оборонсервиса». После возбуждения уголовного дела N добровольно вместе c супругом приехала в Москву из Санкт-Петербурга, чтобы ответить на появившиеся y следствия вопросы. Это искреннее, очевидно, желание помочь правоохранительным органам разобраться привело тем не менее обоих в изолятор временного содержания. Посмотрите протокол: c женщиной, матерью двоих несовершеннолетних детей, муж которой также оказался за решеткой, в течение 6 часов «беседовала» целая бригада в составе следователя и оперсотрудников от ФСБ и МВД. Результатом этого многочасового общения стали всего несколько страниц текста, зато в нем появились столь желанные следствию признания, истинность которых вызывает обоснованные сомнения.

– У вас получается, что работающие по делу «Оборонсервиса» следователи – сплошь кровожадные, a обвиняемые, как и сам Анатолий Сердюков, «белые и пушистые».

– Вовсе нет. Те прокуроры и следователи, которых я лично наблюдал в ходе работы по этому делу, вели себя вполне корректно. Но несмотря на это, я не приемлю искусственных обвинений, криминализирующих обычную бизнес-практику. A также методы психологического давления, больше похожие на угрозы и шантаж.
Кстати, и оперативные мероприятия вызывают массу вопросов. Регулярно находящихся в СИЗО арестованных в отсутствие их адвокатов посещают оперативники и уговаривают дать выгодные для следствия показания, пугая большими сроками наказания либо ублажая обещаниями выпустить на свободу. Жалобы на такие действия никакого результата не приносят. Или, к примеру, целому ряду вызывавшихся в следственные органы свидетелей было сообщено, что на протяжении довольно длительного периода времени их телефонные разговоры фиксировались c помощью технических средств. Кое-кому из допрашиваемых давали слушать фрагменты таких записей и затем предлагали их под протокол прокомментировать. Соответственно, полу-
чается, что либо силовые ведомства, прекрасно зная o совершавшихся под их контролем «хищениях», потворствовали криминалу и
не вмешивались. Либо они сознавали абсолютную правомерность происходивших y них на глазах сделок и финансовых операций и не усматривали никаких оснований для реагирования. Я лично склоняюсь ко второй версии. Оставляя за скобками вопрос, кто же и c какой целью запустил в данной ситуации машину уголовного преследования.

– Вы хотите сказать, что прослушивали и действующего министра обороны РФ?

– Я этого не говорил. Но если во время очередного допроса нам предъявят такие аудиозаписи, не сильно удивлюсь.

– Вы готовы к тому, что от представления интересов Анатолия Сердюкова вам придется перейти к его полноценной защите в качестве обвиняемого?

– Считаю, что реальных оснований для подобной перспективы нет.


Автор:  Людмила ТЕЛЕНЬ
Совместно с: 

Комментарии



Оставить комментарий

Войдите через социальную сеть

или заполните следующие поля



 

Возврат к списку