Дочь отвечает за отца
Совместно с:
01.07.2010
Мариэла Кастро Эспин – дочь действующего кубинского лидера Рауля Кастро и племянница Фиделя Кастро. Родилась в 1962 году в Гаване. Директор кубинского Национального центра сексуального образования. Замужем, мать троих детей. Считается влиятельной фигурой в той властной конфигурации, которая сложилась, когда Фидель Кастро, тяжело заболев в июле 2006 года, передал всю полноту власти в руки брата Рауля. Сама категорически опровергает слухи о своей влиятельности. Однако по меньшей мере на одном направлении ее влиятельность проявилась со всей очевидностью. Несомненна ее первостепенная роль в изменении политики по отношению к сексуальным меньшинствам.
Крайне редко дает интервью, на политические темы почти никогда не высказывается. Это интервью – первое, которое она дала российской прессе.
 |
|
| «Революция это...» Увы, время почти стерло с обветшавшей стены гаванского дома четкую дефиницию революции | |
 |
|
– На протяжении последних двадцати пяти лет – сперва совсем вблизи, изнутри, потом издалека – я наблюдаю за происходящим на Кубе. Я застал самое тяжелое время перемен к худшему, когда страна лишилась советской помощи и вообще оказалась в полном политическом и экономическом одиночестве в результате распада социалистического лагеря. И почти все тогда, в начале 1990-х, предрекали режиму Кастро неминуемый и скорый крах. Потом был «особый период» – таким эвфемизмом на Кубе обозначали 90-е, когда в стране не было ни еды, ни товаров, ни горючего, ни электричества; затем, в конце 90-х – начале 2000-х, – попытки неких экономических послаблений, которые ничего не дали, потому что были очень робкими и тут же были свернуты. И вот теперь, приехав на Кубу после довольно долгого перерыва, я впервые вижу перемены к лучшему. В магазинах появились товары, на рынках продукты, на улицах – в кафе, ресторанах – можно перекусить… Для тех, кто знает, как жила Куба все эти годы, это действительно большие перемены. Главные испытания уже позади или еще впереди?
– Все главные испытания для кубинского народа и социалистического выбора, которому мы остаемся верны, еще впереди. Несмотря на все трудности, через которые мы прошли, я уверена: это был правильный выбор. Я считаю, что Ленин был грандиозной исторической фигурой. Трагедия в том, что он слишком рано умер, не успев реализовать те идеи развития социализма, которые у него были.
Тем не менее, за пятьдесят с лишним лет существования и развития кубинского социализма мы на собственном опыте пришли к мысли о необходимости его развития. Наше общество в последнее время живет в атмосфере напряженных дискуссий о том, как и куда двигаться дальше. Да, действительно, у нас свой, особенный путь и опыт. Вот сейчас весь мир ломает голову, как выжить в условиях экономического кризиса. А для нас такой проблемы не существует: мы живем и выживаем в условиях кризиса с начала 1990-х…
– Вы знаете, глядя на то, что происходит сегодня на Кубе – наконец-то открывается какая-то перспектива для частной инициативы, – я как раз думал о последних годах Ленина, о его так называемой новой экономической политике, которую он придумал для спасения советской власти…
– Да уж, так получилось, что дело Ленина продолжили мы, а не вы…
– Возможно, но я не об этом. Понимаете ли вы, что подобного рода реформы, предпринятые с целью маневра, а не коренных изменений, всегда несут в себе колоссальные внутренние противоречия, которые могут взорвать систему изнутри? Ведь ленинский эксперимент с НЭПом и был прекращен из-за опасений, что возрожденная к жизни частная инициатива и предприимчивость окажется куда сильнее и привлекательнее абстрактной идеи всеобщего счастья и равенства. Вам не кажется, что социалистический выбор Кубы, решившейся сегодня на подобные НЭПу эксперименты и реформы, оказывается перед лицом внутренней опасности – куда более серьезной, чем любая внешняя?
– Конечно, вы правы – то противоречие, о котором вы говорите, реально существует, и мы понимаем, как важно в поисках выхода из кризиса удерживать баланс: давая определенную свободу частной инициативе, не жертвовать во имя нее социальной справедливостью и равенством…
– Но о каком же равенстве и справедливости может идти речь, когда сегодня в стране разрешено хождение двух валют – обыкновенного песо и так называемого конвертируемого? Последний стоит дороже евро, а обыкновенный – почти в 30 раз меньше, власть платит народу зарплату в обыкновенных песо, причем очень высокой считается зарплата в 600-700 песо (25-30 евро). И прожить даже на эту, «высокую» зарплату при нынешних ценах, диктуемых черным рынком, невозможно. А черный рынок продуктов и всяких подпольных услуг ориентируется исключительно на конвертируемый песо, и те, кто трудятся в этой «сфере», за ночь зарабатывают больше, чем профессор за несколько месяцев… Не кажется ли вам, что эта двойная национальная валюта – это еще и двойная мораль, которая в итоге и покончит с пресловутым «социалистическим выбором»?
– Такая опасность существует и с каждым днем она нарастает. И, конечно, надо возвращаться к единой национальной валюте. Но не от хорошей жизни мы вынуждены были в свое время от нее отказаться, и пока наша экономика слаба, вернуться к ней не можем. Сейчас в обществе идут серьезные дискуссии о том, как это сделать и как упорядочить финансовую систему.
Нация. Эмиграция. Оппозиция
– Вы уже несколько раз в положительном смысле упомянули дискуссии, которые идут по тем и или иным вопросам. Означает ли это, что вы признаете возможность существования на Кубе оппозиции в широком смысле слова? Политической оппозиции прежде всего?
– Конечно. Настоящая оппозиция – это самая революционная, самая прогрессивная часть общества. Но надо иметь в виду, что те, кого называют кубинской политической оппозицией, – никакая не оппозиция. Это пародия на оппозицию, участники спектакля, оплачиваемого Соединенными Штатами, которым нужно доказать, что на Кубе преследуют инакомыслящих. Но какая же это оппозиция – у нее нет даже политической программы, с которой она могла бы выступить на выборах! Одновременно в дискуссиях на страницах кубинских газет и в Интернете участвуют многие кубинские интеллектуалы со своей, по-настоящему независимой точкой зрения, – вот это и есть оппозиция. Не антагонистическая, не антисоциалистическая, не прокапиталистическая – потому что такая оппозиция антиконституционна. Народ Кубы сделал свой выбор, он зафиксирован в основном законе, и отступление от него – нарушение конституции. Но свободная дискуссия в пределах социалистического выбора, на тему о том, как развивать и совершенствовать кубинский социализм, – только приветствуется.
Одним словом, на мой взгляд, на Кубе есть политическая оппозиция – очень разнообразная, серьезная и глубокая по своим подходам.
– Тем не менее, на Кубе есть и политические заключенные. Какая необходимость сажать людей в тюрьму за их взгляды, подвергать их там тяжелым испытаниям, если вы так уверены в том, что с вами весь народ, который разделяет социалистический выбор, а те, кто не разделяет, – горстка маргиналов, не имеющих никакого влияния на общественное сознание?
– Я ничего не знаю о том, каким испытаниям подвергают этих людей в тюрьме, но знаю, например, как тяжело приходится пятерым нашим соотечественникам, которые уже много лет томятся в заключении в США (имеются в виду пятеро кубинских агентов, арестованных в США в 1998 году и приговоренных к длительным срокам заключения – трое пожизненно – по обвинению в шпионаже. – Л.В.) А людей, о которых вы говорите, я не считаю ни политическими заключенными, ни узниками совести. Потому что за то, что ты думаешь и говоришь, у нас никого в тюрьму не сажают.
– За что же тогда сидят люди, которых вы отказываетесь считать политзаключенными, но которых, тем не менее, во всем мире считают именно таковыми?
– За продажность. Они – наемники Соединенных Штатов, и получают за свою деятельность деньги от государства, которое на протяжении пятидесяти с лишним лет угрожает независимости Кубы и держит нашу страну в условиях экономической блокады.
– Но разве этому – я имею в виду «продажность» – есть фактические доказательства?
– Платить ведь можно в разных формах: не только жалования, но и всевозможных премий и грантов. Для этого Соединенные Штаты используют некоторые европейские страны, которые позволяют себя использовать. При этом сами Соединенные Штаты всегда жестко преследовали людей, которые служили интересам других, враждебных им государств: вспомним судьбу супругов Розенберг.
– На Кубе по-прежнему популярна наглядная агитация, плакаты и призывы на каждом шагу, среди прочих лозунгов я всегда обращаю внимание на такой: «Кубинская нация едина». Но мы знаем, что географически кубинская нация расколота: в США, главным образом в Майами, проживает два миллиона кубинцев. Это шестая часть нации, и в подавляющем большинстве это люди, уехавшие с острова после революции 1959 года, и их потомки. И, опять же в подавляющем большинстве, эти люди придерживаются радикальных антикастровских взглядов. Кубинская диаспора, обосновавшаяся в Майами и превратившая эту часть Соединенных Штатов фактически во вторую Кубу, – в вашем понимании это тоже часть единой кубинской нации?
– Кубинская диаспора в Майами очень неоднородна. У меня много друзей в Майами, мы переписываемся, когда они приезжают с визитом к родным на Кубу, встречаемся, много общаемся. Большая часть покинула Кубу по чисто экономическим соображениям, и я отлично их понимаю: всю свою историю человечество мигрирует в поисках лучших условий жизни. Что же касается политики, то и здесь все неоднородно. Был случай, когда «Нью-Йорк таймс» на коммерческих основаниях опубликовала заметку в поддержку тех пяти кубинцев, которые томятся в тюрьмах США. Публикация стоила 50 тысяч долларов. Вы знаете, кто собрал эти деньги? Кубинцы в Майами. Что же касается вашего вопроса, то я отвечу на него утвердительно: кубинская нация действительно едина, и кубинцы, живущие в Майами, – часть этой нации. Другое дело, что кубинские кубинцы и американские живут по разным законам и правилам, и это совершенно естественно.
– Возможен ли в будущем политический диалог между Гаваной и Майами?
– Какое-то подобие такого диалога ведется под эгидой нашего Министерства иностранных дел, время от времени проводятся встречи под девизом «Нация и эмиграция». Я считаю, этот диалог надо развивать и углублять, он пока что очень поверхностный.
Наследница по прямой
– Сложившуюся на Кубе систему власти связывают исключительно с двумя именами – Фиделя и Рауля Кастро. Но время безжалостно, и вот уже Фидель отошел от дел, и ваш отец, хотя и находится в добром здравии, тоже немолод. Наступит время, когда и он удалится на покой. Повлечет ли за собой их уход с политической арены ревизию сделанного за время их правления?
– Неизбежно. Каждый этап истории, когда он завершается, нуждается в ревизии, анализе и извлечении уроков.
– Вы ощущаете себя наследницей вашего отца и дяди?
– Да, конечно. Я – наследница тех этических ценностей и принципов, которые исповедуют и которые мне передали мой отец и дядя. Но не более того.
– Собственно, такого ответа я и ожидал…
– У них был свой жизненный проект, у меня – свой. Возвращаясь к предыдущему вашему вопросу, я хочу отметить в своем отце то, что он полностью отдает себе отчет в необходимости смены политических поколений и в том, что этот процесс должен пройти как можно более безболезненно и спокойно…
– Тем не менее, сегодня мы видим в кубинском руководстве очень много пожилых людей и мало молодых. Обращает на себя внимание и то, что молодые, которые появлялись в последние годы, подавали большие надежды и занимали видные позиции, будь то Карлос Лахе, теперь уже бывший вице-президент страны, экс-министр иностранных дел Фелипе Перес Роке или бывший личный секретарь Фиделя Кастро Карлос Баленсьяга, как-то быстро и бесследно исчезали с политического олимпа. Список таких людей, внезапно «вышедших из доверия» у ветеранов, которые определяют кубинскую политику, довольно длинен. Не свидетельствует ли это о том, что на самом деле процесс смены поколений идет не так уж безболезненно и очень затянулся?
– Это свидетельствует прежде всего о том, что доверие было оказано людям, его не заслуживавшим, – я имею в виду тех, кого вы упомянули, и некоторых других. Ошибки лучше вовремя исправить, что и было сделано. Что же касается ветеранов, то я с большим уважением отношусь к их желанию делиться своим бесценным опытом, хотя по возрасту они давно уже могли бы почивать на лаврах. Процесс обновления идет: надо посмотреть не только на политбюро, где действительно доминируют герои революции 1959 года, но и на кабинет министров: здесь в последнее время появилось немало молодых лиц. Но действительно у нас мало времени, «старики» могут нас покинуть в любой момент.
Одна и без охраны
– Немного о вашей собственной жизненной траектории. Почему вы занялись вопросами сексуального воспитания и, в частности, правами сексуальных меньшинств? На Кубе эта тема была табу: в первые годы после революции многих гомосексуалистов отправляли в трудовые лагеря на лечение и перевоспитание. И я еще застал то время, когда гомосексуалисты здесь жестоко преследовались – это было и в 1980-е, и в 90-е годы. Сейчас ситуация при вашем активном участии кардинально изменилась…
– Национальную программу сексуального воспитания разработала еще моя мать. (Вильма Эспин – мать Мариэлы, жена Рауля Кастро, участница революции 1959 года, председатель Федерации кубинских женщин, умерла в 2007 году, – Л.В.) Я занялась этим отчасти случайно. Когда я училась в педагогическом университете, то меня интересовала прежде всего детская психология, и во вновь набранную группу, занимавшуюся проблемами сексуального воспитания, я пошла потому, что никто не хотел туда идти. И втянулась. Дальше – больше. Мне никогда не нравилась гомофобия, которая царила в кубинском обществе, прежде всего в комсомоле и в партии.
– А ваши родители что думали по этому поводу?
– То же самое. Когда я поделилась своими соображениями с родителями, они полностью со мной согласились, сказав, что гомосексуалисты имеют такое же право на реализацию своей личности, как и все остальные. Когда, еще учась в университете, я открыто выступила против гомофобии, они меня поддержали, но сказали, что преодолеть эти предрассудки будет непросто, они слишком застарелые. Я стала заниматься этими проблемами, они заняли важное место в работе Национального центра сексуального образования, которым я руковожу. Люди, которые всю жизнь страдали от несправедливого, а часто откровенно жестокого отношения – например, со стороны полиции, – почувствовав с нашей стороны поддержку, начали к нам тянуться в надежде на моральную, психологическую помощь Мы организовывали семинары, целью которых было подсказать этим людям правильную модель поведения в обществе. Мы стали работать с семьями гомосексуалистов и транссексуалов – ведь именно там кроются основные противоречия и причины страданий этих людей. Дискриминацию со стороны чужих еще как-то можно пережить, а когда тебя презирают твои близкие, считая каким-то неполноценным, это действительно невыносимо и разрушительно для человеческой психики. Мы разработали законопроект о правах сексуальных меньшинств и транссексуалов. Мы добились того, что начиная с 2008 года работа с транссексуалами, включая операции по смене пола на бесплатной основе, была прописана отдель-
ной строкой в программе национального здравоохранения. Такого нет нигде в мире. Притом что мы – бедная страна.
– Это настоящая революция…
– Это революция сознания, и она еще на марше, скажем так. Много еще предстоит сделать. Но главное, что эти люди перестали чувствовать себя маргиналами и изгоями. Мы работаем с полицией, проводим для полицейских специальные семинары, на которых стараемся расширить их кругозор, привить им способность понимать других людей, которые, может быть, не похожи на них…
– Удается?
– Удается. Недавно мы отмечали Международный день борьбы с гомофобией, устроили небольшое карнавальное шествие по улицам Гаваны, и полицейские нам помогали – перекрывали движение, когда надо, и так далее. Но главное, по существу их отношение изменилось: об этом мне не раз говорили наши «подопечные».
– Можно ли ожидать, что на Кубе в скором времени будут разрешены однополые браки?
– Мы боремся за это, уже предложили свои поправки в Семейный кодекс. И, конечно, к этому надо подготовить общественное мнение, чем мы сейчас и занимаемся.
– Удивительно, конечно, слушать о таких изменениях в стране с очень сильными предрассудками в этой части сексуальных отношений, с очень глубокими традициями «мачизма», наконец, в католической стране. Но, мне кажется, то, что вы делаете, еще очень важно и потому, что вы воспитываете в обществе толерантность в широком смысле – умение и желание понимать людей с взглядами, привычками, мировоззрением не такими, как у большинства. Но при всей важности этих проблем ваша деятельность ими не ограничивается. Вы поддерживаете контакты с широким кругом кубинских интеллектуалов, и за вами – не знаю, заслуженно или нет, – утвердилась репутация некоего посредника между кубинской интеллигенцией и властью…
– Незаслуженно. Уверяю вас. Не знаю даже, откуда взялся такой слух. Да, у меня много друзей среди нашей интеллигенции. Но я никогда не использовала «родственные связи» ни для какого рода посредничества.
– Вы можете себе представить поворот событий, при котором вы займетесь политикой?
– Нет. У меня нет и никогда не было амбиций такого рода.
– Когда я шел сюда, к вам, я был уверен, что офис, где работает дочь Рауля Кастро, относится к числу режимных объектов, с «рамкой» на входе и прочим. Меня, однако, не только не досматривали, но даже не попросили предъявить документы. Когда я вас ждал, я был уверен, что вы появитесь в сопровождении могучих охранников. И опять меня постигло «разочарование». Вы что, и по улице так ходите – в одиночку, с сумочкой наперевес?
– У меня никогда не было охраны. Вернее, в детстве был охранник, но когда мне исполнилось шестнадцать, я подняла по этому поводу бунт, и отец тогда сказал: «Что же, действительно ты уже взрослая и должна сама заботиться о собственной безопасности». Он, правда, распорядился дать мне несколько уроков поведения в критических ситуациях. И никогда не было машины – до тех пор, пока я не завела свою собственную. Отец прямо сказал: «Машину в твое распоряжении предоставить не могу». Но я, впрочем, никогда и не просила. И в школу и в университет я ездила на автобусе. И я всегда наслаждалась и очень дорожила этой своей личной свободой. И я хочу вам открыть одну тайну. Мой отец – внутренне очень свободный человек. Увы, в его положении редко можно выразить эту свободу вовне. Однажды он мне сказал: «Как я завидую твоей свободе!»
Москва – Гавана
О том, как живет Куба сегодня, и о том, как живет «другая Куба» – большая и влиятельная кубинская диаспора в Майами, – о том, что связывает и разделяет эти «две Кубы», читайте в следующем номере «Совершенно секретно»
Mariela Castro – en una entrevista exclusiva con Leonid Velekhov para el periodico ruso “SOVERSHENNO SEKRETNO”
– En los últimos 25 años he sido un observador de la vida cubana, primero desde adentro y más tarde desde afuera. Alcancé a ver los momentos difíciles de cambios hacia lo peor, cuando se acabó la ayuda soviética, desapareció el bloque socialista y Cuba quedó en una situación política y económica muy complicada. Y casi todos, entonces, a principios de los noventa, pensaron que el régimen de Castro llegaría a su final. Después hubo un “Periodo Especial”. Fueron momentos críticos: en la Isla no había comida, ni combustible, ni productos en los almacenes; luego, a fines de aquella década y principios del dos mil, hubo algunos intentos de transformar algo en la economía, pero sin resultados.
Y ahora, después de un largo tiempo sin venir a Cuba, llego y veo algunos cambios progresivos, aparecieron en las tiendas mercancias, en los mercados productos, en las calles cafeterías donde se puede merendar, tomar refrescos... Para aquellos que saben cómo se vivía en Cuba en aquellos años, es verdaderamente un gran cambio. Los grandes problemas, ¿usted los considera pasados o todavía por venir?
– Todos los grandes problemas para el pueblo cubano que eligió el socialismo, al que continuamos fieles, están por delante. A pesar de todas las dificultades por las que pasamos, yo estoy segura de que fue una opción correcta. Considero que Lenin fue una gran figura historica. La tragedia es que el murió muy temprano y no pudo realizar todas las ideas que tenía para el desarrollo del socialismo. Sin embargo; en los más de cincuenta años que existe el socialismo en Cuba, nosotros con nuestra propia experiencia llegamos a la conclusión de que es posible y necesario desarrollarlo.
Nuestra sociedad en estos últimos años vive en una atmósfera de discusión intensa acerca de cómo y hacia dónde seguir. Verdaderamente tenemos nuestro propio camino y nuestra propia experiencia. Ahora mismo el mundo entero está enfrascado pensando en cómo salir de esta gran crisis económica, y para nosotros ese problema no existe. Nosotros vivimos desde los años noventa en condiciones de crisis.
– Mirando lo que sucede hoy en Cuba, percibo cómo al fin se abre alguna perspectiva para el sector privado y estoy recordando los últimos años de Lenin, los de su llamada Nueva Política Económica, la que él inventó para salvar el poder soviético...
– Ha sucedido así: que las ideas de Lenin las continuamos nosotros y no ustedes...
– Puede ser, pero no me refiero a eso. Usted debe entender que una reforma aprovechada para maniobrar y no para cambiar el sistema puede explotar ese sistema desde +dentro. El experimento leninista fue suspendido por este mismo peligro. El renacimiento de la iniciativa particular y de la propiedad privada podría derrumbar los ideales abstractos de igualdad y felicidad para todos. ¿A usted no le parece que la opción socialista de Cuba, con todos estos experimentos de hoy, está bajo un gran peligro?
– Usted tiene razón en lo que dice, este peligro sí, existe realmente. Nosotros entendemos que buscando la salida de la crisis, es muy importante mantener el balance. Dando una cierta libertad a la iniciativa privada no se puede sacrificar lo más importante del socialismo - igualdad y justicia social.
– ¿Y de qué justicia e igualdad podemos hablar cuando hoy en el país circulan dos monedas? Me refiero a los llamados “peso nacional” y “peso convertible”. El último se cotiza a 1,15 por un euro y el primero 30 veces menos. El gobierno paga al pueblo con el peso nacional, y un salario de 600 o 700 pesos (25 o 30 euros) se considera como muy elevado. Pero sobrevivir con este salario “elevado” no se puede porque todos los precios se forman en el mercado negro y están orientados al peso convertible (CUC). Quien trabaja en esta esfera gana de la noche a la mañana lo mismo que un profesor o un médico en tres meses. ¿No le parece a usted que esta doble moneda es al fin y al cabo doble moral con que vive ahora la sociedad? ¿Y que esta doble moral va a acabar con “la opcion socialista”?
– Este peligro existe y cada día crece más. Y claro hay que volver a una sola moneda. Pero mientras la economía continúe débil, no podemos hacerlo. Ahora en nuestra sociedad se sostienen serias discusiones acerca de la forma en que vamos a arreglar el sistema financiero.
– Ya en varias ocasiones usted ha mencionado de forma positiva discusiones. ¿Significa esto que usted acepta la existencia de la oposición en el más amplio sentido de la palabra? O para ser más exacto: oposición política?
– Claro que sí. La verdadera oposición es la más revolucionaria, la más progresiva parte de la sociedad. Pero hay que tener en cuenta que a ésos que llaman “la oposición política cubana” no es ninguna oposición. Es una farsa, un espectáculo pagado por Estados Unidos, que quiere enseñar que en Cuba se persigue a los disidentes ¿Qué oposición es ésa? Ellos no tienen ningún programa político que sirva para participar en las elecciones. Al mismo tiempo, en las páginas de los periódicos del país y en Internet participan muchos intelectuales cubanos defendiendo sus propios criterios que son verdaderamente independientes. Esto sí es oposición, no antagónica, no antisocialista, no procapitalista. Porque una oposición antisocialista sería anticonstitucional. El pueblo cubano hizo su opción socialista, enfrentarse a ella o ponerla en duda es anticonstitucional. Pero una discusión libre dentro de la opción socialista sobre cómo desarrollar el socialismo cubano es bienvenida y fructífera.
En una palabra, desde mi punto de vista, en Cuba hay oposición política, muy diversa, seria y profunda.
– Pero en Cuba hay presos políticos. ¿Por qué encerrar a uno en la cárcel por su forma de pensar diferente a la de los demás y someterlo a castigo y privaciones? Y más si, como usted dice, esta gente son minoría, y no tienen ninguna influencia a la sociedad, porque la mayoría del pueblo cubano comparte la opción socialista.
– No sé nada sobre las condiciones en que estas personas están en la cárcel. Pero sé que cinco compatriotas nuestros hace tiempo están presos en los EE.UU. condenados tres a cadena perpetua y otros dos a muchos años de prisión, y están muy mal. A las personas a las cuales usted se refiere yo no las considero ni presos politicos, ni de conciencia. Porque por lo que uno dice o piensa, a nadie en Cuba se le encierra en las cárceles.
– Entonces, ¿por qué están presas las personas que usted rehúsa aceptar como presos políticos, aunque el mundo entero los califica así?
– Por ser mercenarios. Son mercenarios de EE.UU: reciben dinero del gobierno del país que durante más de 50 años amenaza la independencia de Cuba, y mantiene a nuestro país bajo un completo bloqueo economico.
– ¿Usted tiene pruebas de que estas personas son “mercenarios”?
– Se puede pagar de distintas formas, no sólo en forma de salarios; también en forma de premios y gratificaciones. Pero los mismos EE.UU. siempre han perseguido muy duro a los que servían a los intereses de otros paises: los esposos Rosenberg es uno de los ejemplos clásicos.
– En Cuba es costumbre usar vallas y pancartas para diseñar las calles. Hay una que siempre llama mi atención: “LA NACIÓN CUBANA ESTÁ UNIDA”. Pero sabemos que en el aspecto geográfico la nación cubana está dividida. En EE.UU, especialmente en Miami, viven dos millones de cubanos, es la sexta parte de la nación. La mayoría de ellos se fue del país después de la revolución de 1959. Es decir, que esta gente son anticastristas, y no aceptan ni la opción socialista ni nada de lo que esté relacionado con el nombre de los hermanos Castro. La diáspora cubana que se ubicó en Miami, ¿es también parte de la “nacion unida”?
– La diáspora cubana en Miami es muy heterogénea y diversa. Yo tengo muchos amigos en Miami, nos escribimos, y cuando vienen de visita familiar a Cuba nos encontramos e intercambiamos opiniones. La mayoría se fue de Cuba por razones económicas y yo los comprendo perfectamente. En toda la historia de la humanidad los seres humanos emigran buscando mejoras de vida. Y en el aspecto politico nada es tan homogéneo. No sé si usted supo acerca de cuando el periódico New York Times aceptó publicar un artículo comercial en apoyo a los cinco cubanos presos en EE.UU. La publicación costaba 50. 000 dólares. ¿Usted sabe quién donó gran parte del dinero? ¡Los cubanos miamenses!
Volviendo a su pregunta. Sí, la nación cubana está unida, y los cubanos en Miami son parte de nuestro pueblo. Otra cosa es que los cubanos en Cuba y los cubanos en Miami se rigen por leyes diferentes. Esto es lógico.
– ¿Es posible el diálogo entre La Habana y Miami en un futuro próximo?
– Algo parecido a este diálogo se está realizando bajo la égida de nuestro Ministerio de relaciones exteriores. De tiempo en tiempo se celebran encuentros bajo el lema “Nación y Emigración”. Pero yo pienso que hay que desarrollar este diálogo, por ahora es muy superficial.
– El sistema de poder que existe en Cuba se asocia con dos nombres: Fidel y Raúl Castro. Pero el tiempo no perdona, ya Fidel renunció, y su hermano, aunque gracias a Dios se encuentra en buen estado de salud ya es mayor, y llegará el día en que también necesite tranquilidad y descanso. Su retirada de la arena política, ¿traerá consigo una revisión de todo lo que aconteció durante su dirección?
– Inevitablemente. Cada etapa de la historia, cuando se acaba, necesita ser revisada y analizada.
– Usted se considera heredera de su padre y de su tio?
– Sí. Soy heredera de los valores éticos que profesan mi padre y mi tío: los que ellos me enseñaron. Ni más ni menos.
– Precisamente es la respuesta que yo esperaba.
– Ellos tuvieron sus proyectos de vida, y yo tengo el mío. Volviendo a su anterior pregunta, quiero decirle que mi padre comprende perfectamente que el cambio de generaciones politicas es imprescindible, y que este proceso debe suceder de la manera más tranquila y pacífica.
– Pero hoy, en la dirección del estado y del partido nosotros vemos muchas personas mayores y pocos jóvenes. También llama la atención que todos los jóvenes que aparecieron en los últimos años, despertaron algunas esperanzas y ocuparon puestos claves como Carlos Lage, quien llego a ser vice-presidente del Consejo del Estado, el ex ministro de relaciones exteriores Felipe Pérez Roque o el secretario de Fidel Castro, Carlos Balenciaga, todos desaparecieron del Olimpo político de una vez y para siempre. Se puede alargar más esa lista de personas que dejaron de ser gente de confianza para los veteranos, los cuales son los que definen el rumbo de la politica cubana. ¿No es esto síntoma de que el proceso de cambio generacional en realidad transcurre doloroso y lento?
– Esto revela ante todo que a esas personas se les dio la confianza que ellos no merecían. Me refiero a los que usted mencionó y a algunos más. Los errores hay que erradicarlos a tiempo, y así se hizo. En lo que respecta a los veteranos, yo les tengo mucho respeto y aprecio su voluntad de seguir compartiendo sus experiencias, aunque por edad ellos hace tiempo pudiesen descansar. El proceso de renovación de la dirección se está realizando, hay que analizar no solamente el Buró político, donde de verdad predominan los héroes de la revolución de 1959, sino también el gabinete de ministros donde se pueden ver muchas caras jóvenes. Pero sí, de veras nosotros tenemos poco tiempo; y nuestros viejos nos pueden abandonar en cualquier momento.
– Ahora un poco sobre su propia trayectoria vital. ¿Por qué decidió usted ocuparse de los problemas de la educación sexual y de los derechos de las minorías sexuales? En Cuba este tema siempre fue un tabú. En los primeros años después de la revolución muchos homosexuales tuvieron que pasar por campos de reeducación. Yo mismo recuerdo los tiempos cuando a los homosexuales los trataban aquí, en Cuba, de forma denigrante; todavia en los años 1980 los perseguían y humillaban. Y en los ultimos años con su activa participacion la situacion se ha cambiado radicalmente.
– El programa de educación sexual fue elaborado por mi mamá. Yo me ocupé de esta problemática casualmente. Cuando yo estudiaba en la universidad pedagógica, lo que a mí me interesaba era la sicología infantil. Al grupo de educación sexual me incorporé porque nadie quería. Pero a mí no me gustaba la homofobia que prevalecia en la sociedad cubana, sobre todo en el partido y en la Unión de jóvenes comunistas.
– Y qué pensaban sus padres sobre todo eso?
– Lo mismo. Cuando yo expresé mis criterios y sentimientos, ellos dijeron que los compartían conmigo, y que los homosexuales tenían los mismos derechos de los demás para realizar su personalidad. Cuando todavía estudiaba en la universidad, yo abiertamente me declaré contra la homofobia, mis padres me dijeron que estaban de acuerdo conmigo, pero que sobrepasar estos prejuicios iba a ser difícil porque estaban muy arraigados. Yo me he dedicado a los problemas de las minorías sexuales en el Centro Nacional de Educacion Sexual que dirijo. Las personas que han sufrido toda la vida de injusticia social y ofensas abiertas, por ejemplo por parte de la policía, al sentir nuestro apoyo empezaron a acercarse al CENESEX con esperanzas de recibir ayuda moral y sicológica.
Hemos organizados seminarios donde mostramos a estas personas las reglas de convivencia en la sociedad. Empezamos a trabajar con los familiares de homosexuales y transexuales, pues es donde están todos los traumas y principios de sus sufrimientos. La discriminacion por la parte de la gente ajena se puede sobrepasar pero cuando tu familia se aleja de ti, eso de verdad te destruye y es fatal para la sicología humana.
Hemos preparado el proyecto de ley sobre los derechos de las minorías sexuales y de los transexuales. Logramos que a partir del 2008 el trabajo con los transexuales, incluyendo las operaciones gratuitas de cambio de sexo, se convirtiera en una parte del programa nacional de salud pública. Eso no lo hay en ninguna parte del mundo, ¡y más que somos un pais pobre!
– Ésta es una verdadera revolución...
– Esto es una revolución de conciencia y está en marcha, digámoslo así. Aún queda mucho por hacer. Pero lo más importante es que estas personas dejaron de sentirse marginadas y despreciadas. Nosotros también trabajamos con la policía, dándole seminarios en los cuales hacemos todo lo posible para ampliar sus horizontes mentales, hacerles entender que deben aceptar a otras personas distintas a ellos.
– ¿Y qué, se logra algo?
– Sí, se logra. Hace poco celebramos el “Dia internacional de lucha contra la homofobia”, preparamos un pequeño carnaval, y la policía nos ayudaba, cerrando el tráfico cuando era necesario. Pero lo más importante es que su actitud hacia los homosexuales ha cambiado positivamente, de eso me hablaban varias personas.
– ¿Es posible esperar que en Cuba dentro de poco tiempo se permitan las bodas entre personas del mismo sexo?
– Estamos luchando por eso, ya lo propusimos para incluirlo en el Código de la Familia. Pero hay que preparar a la opinión pública, y en estos momentos estamos ocupándonos de eso mismo.
– Asombroso, escuchar de estos cambios en un país con tantas tradiciones de machismo, y al fin un país católico. Me parece que lo que usted hace es muy importante, porque además educa a la sociedad en la tolerancia, en el sentido mas amplio de la palabra. Es decir, la tolerancia a personas con ideas y criterios de vida diferentes. Pero yo sé que aparte de eso usted se dedica a mantener contactos con los intelectuales del pais, y tiene fama de ser un intermediario entre el poder y los intelectuales. No sé si esto es cierto...
– No, esto no es cierto, ni sé de dónde ha podido salir ese chisme. Sí, yo tengo muchos amigos entre los intelectuales, pero nunca he usado mis “relaciones familiares” para ningun tipo de intermediacion.
– ¿Se puede imaginar que algún día usted se dedicará a la politica?
– No, yo no tengo y nunca tuve este tipo de ambiciones.
– Cuando entré aquí, estaba seguro de que la oficina donde trabaja la hija de Raúl Castro, debía tener rejas, cámaras, timbres a la entrada y salida. Pero a mí ni me pidieron presentar mis documentos. Esperándole estaba seguro de que usted se presentaría acompañada de guardaespaldas. Y de nuevo salí desilusionado cuando usted apareció sola. ¿Es cierto que, por las calles de La Habana, usted también anda sola, con la cartera al hombro?
– Nunca he tenido guardaespaldas. Mejor decir, tenia cuando era niña pero al cumplir 16 “me alcé” y mi padre me dijo: “Verdad, ya eres adulta y debes cuidarte tu misma”. El mandó a darme algunos clases de comportamiento en situaciones extremas, más nada. Y nunca tuve auto, hasta ahora que me gané el mío propio. Papá dijo directamente:” No puedo ponerte un chofer particular.” Pero yo nunca le pedí nada parecido: a la escuela, y después a la universidad, yo iba en la guagua. ¡Y siempre apreciaba y admiraba mi libertad personal! Y le diré un secreto: mi padre por dentro tambien es un hombre muy libre. Pero en su posición es muy difícil realizar y disfrutar esa libertad. Una vez él me dijo:”Como yo envidio tu libertad!”
La Habana, 3 de Junio, 2010
TRADUCCIÓN REVISADA Y CORREGIDA POR CARLOS PADRÓN
Леонид ВЕЛЕХОВ
Автор: Леонид ВЕЛЕХОВ
Совместно с:
Комментарии