Досье Фарэвелла

Кадры из фильма Кристиана Кариона «Дело Фарэвелла», где главную роль вместо Сергея Маковецкого пришлось сыграть Эмиру Кустурице (справа)
Вверху: вице-президент США Джордж Буш предупредил новоизбранного президента Франции Франсуа Миттерана о возможном охлаждении двусторонних отношений. На фото внизу: советский шаттл «Буран» был проектом, отвергнутым американцами

История Владимира Ветрова – агента, разрушившего систему советского промышленного шпионажа

Несколько лет назад Сергей Маковецкий приехал в Париж сниматься в картине Кристиана Кариона, чей фильм «Счастливого Рождества!» в 2006 году номинировался на «Оскар» как лучшая иностранная картина. Чуть ли не по дороге из аэропорта в отель у него зазвонил мобильник. Любезный голос на том конце принадлежал тогдашнему чрезвычайному и полномочному послу РФ во Франции Александру Авдееву. Его превосходительство стал рассыпаться в комплиментах: мол, публика заслуженно любит Маковецкого, он прекрасный актер и по праву купается в лучах славы. А затем заговорил о главном: но будет ли способствовать его популярности исполнение роли изменника родины?
Что-то я не припомню за все послесоветское время ни одного случая, когда чиновник столь активно вмешивался в творческую жизнь актера. Актер уровня Маковецкого мог, мягко говоря, пропустить все это мимо ушей, без малейших последствий для себя. Но в данном случае получилось иначе.
Начать придется издалека.

Карьера Ветрова
Поздней осенью 1982 года по Москве разнесся слух о небывалом происшествии: будто бы офицер КГБ арестован и осужден за бытовое убийство чуть ли не на почве ревности. Ничего подобного с наследниками Железного Феликса в ту пору не случалось: в комплекте с горячим сердцем и чистыми руками им полагалась холодная голова. Однако слух был правдивым.
Французская разведка в начале того же года потеряла своего ценнейшего агента, носившего агентурный псевдоним Фарэвелл: он не пришел на встречу со связником и вообще исчез. Сопоставив некоторые подробности, в Париже пришли к выводу, что осужденный – не кто иной, как Фарэвелл. Французы не ошиблись. Редчайший случай в практике шпионажа: агент не провалился, но выбыл из строя в связи с уголовным преступлением.
Фарэвелл – одна из самых противоречивых и загадочных фигур в истории разведки. Сервильные хроникеры советских органов изображают его беспринципным карьеристом и морально-бытовым разложенцем, продавшимся за малую корысть. Для Запада он герой, бессребреник и человек, приблизивший крах советской империи. В его деле до сих пор много белых пятен.
Его реальное имя будто списано с имени героя шпионской саги Форсайта или ле Карре – Ветров Владимир Ипполитович. Родился в 1932 году в Москве в рабочей семье. Закончил МВТУ имени Баумана (по тем временам одно из престижнейших учебных заведений) и стал специалистом по вычислительной технике. Работал инженером на Московском заводе счетно-аналитических машин. Там на него Контора и положила глаз. Обычно в таких случаях человека приглашали в отдел кадров, где с ним вступал в доверительную беседу незнакомец в штатском.
Владимир Ипполитович получил предложение перейти на службу в разведку. Дело было в 1959 году. На дворе стояла хрущевская оттепель, время решительного разрыва с мрачным прошлым страны и возродившихся надежд на светлое коммунистическое будущее. Ветров не видел причин для отказа. Наоборот, он с энтузиазмом взялся за дело.
В те годы научно-техническая разведка стала главным приоритетом советских разведслужб. Несмотря на отдельные яркие успехи в освоении космоса, СССР оказался на обочине технологического прорыва, прежде всего в области микроэлектроники. Охота за научными секретами была организована на уровне Совета министров. При президиуме СМ в 1957 году была учреждена Государственная комиссия по военно-промышленным вопросам во главе с Дмитрием Устиновым, собиравшая заявки министерств и составлявшая разведплан на год. Этот госзаказ направлялся в Управление «Т» Первого главного управления КГБ. Задания получала не только советская разведка, но и разведорганы социалистических стран. Ежегодный бюджет госкомиссии на финансирование конкретных операций составлял 12 миллиардов французских франков.
В 1965 году Владимир Ветров отправился в свою первую заграничную командировку – во Францию. Его официальным прикрытием была должность старшего инженера внешнеэкономического объединения «Машприборинторг». Вернулся в 1970-м. Его работа получила высокую оценку руководства – благодарность председателя КГБ. Спустя четыре года Ветрова послали в Канаду. На этот раз, однако, работа не заладилась, Ветров сорвался и был уже через год отозван в Москву с выговором по партийной линии за пьянство и другие отступления от «облико морале».
Его отстранили от оперативной работы. Служебный рост застопорился. Ветров к тому времени был уже подполковником. В стране царил брежневский застой. Эмоциональная неустойчивость все чаще давала о себе знать. Он разочаровался в идеалах молодости и загулял от жены.
Решение предложить свои услуги французской разведке пришло, судя по всему, спонтанно, благодаря чистой случайности. Но подполковник уже созрел для этой случайности. В феврале 1981 года Ветров по долгу службы приехал в Экспоцентр на Красной Пресне на международную выставку «Гидрометеотехника». В одном из залов он встретил старого парижского знакомого – Александра де Поля, представителя одной из крупнейших нефтесервисных фирм «Шлюмберже». Француз радостно возобновил знакомство. Из дальнейшего разговора выяснилось, что де Поль довольно часто видится с их общим приятелем Жаком Прево. Ветров подумал и попросил Поля передать ему записку.

Французский связной
Жак Прево занимал пост коммерческого директора компании Thomson-CSF, разработчика электронных приборов, в том числе военного назначения (в настоящее время компания называется Thales Group). Ветров знал или догадывался, что Прево связан с контрразведкой (DST). Почему Ветров выбрал не разведку, а контрразведку? Бывший глава DST Марсель Шале предполагал, что подполковник опасался советских «кротов» во французской разведке и верно рассчитал, что соперничество двух спецслужб уменьшает риск разоблачения.
В записке была всего лишь просьба Ветрова связаться с ним в Москве. Прево понял его совершенно правильно. Он отнес записку в штаб-квартиру DST на Pю де Соссе. Там решили попробовать.
DST никогда не работала за рубежом, а Ветров был невыездным. На роль связника подобрали дипломата, чье подлинное имя по сей день не раскрывается. В российских популярных очерках (коих насчитывается два, и оба написаны в крайне враждебном к Ветрову тоне) он назван майором Патриком Ферраном. Но Шале в своих мемуарах называет этого человека псевдонимом «Максим». Максим прошел краткий курс шпионских наук и подготовил несколько тайников в Москве. Однако Ветров быстро раскусил дилетанта и прочно взял дело в свои руки. Встречи происходили исключительно по его инициативе и на его условиях.
По словам Максима, Ветров, как и многие его коллеги, сильно выпивал и отличался бесшабашной удалью. Он рисковал азартно, будто нарочно искал провала, и заставлял своего связника умирать от страха. В своих «жигулях» подполковник возил Максима по Москве и пригородам, показывая ему оборонные предприятия и секретные НИИ. А однажды, предъявив охране свое служебное удостоверение, он въехал на территорию «почтового ящика», где делали ракеты. Максим уже приготовился к провалу, но Ветров развернулся и уехал с секретной территории.
Западные источники утверждают, что за шпионскую работу Ветров не требовал и не получал никакой оплаты. Российские называют смешную для такой работы цифру –
30-40 тысяч рублей в год. Года он и не проработал: последняя встреча Ветрова и Максима состоялась в декабре 1981 года. 23 февраля 1982 года связник тщетно ждал агента у Бородинской панорамы. Агент в это время уже сутки как был заключен под стражу.
Не имея доступа к материалам закрытого судебного процесса, поступок Ветрова сложно объяснить чем-либо кроме умопомрачения. В тот злосчастный день Ветров и его сослуживица и любовница Людмила Аничкина поехали кататься на машине. С Рублевского шоссе свернули в лес, остановились. Ветров откупорил бутылку шампанского. Романтическая прогулка стремительно превратилась в бурную сцену. По одной из версий, Аничкина требовала, чтобы Ветров бросил семью и женился на ней; Ветров в припадке ярости ударил ее бутылкой по голове, а потом будто бы орудовал еще и гаечным ключом и, наконец, ножом. Аничкина вырвалась, стала звать на помощь, пыталась убежать… Происходящее увидел случайный прохожий, попытался спасти несчастную и получил смертельный удар ножом. Ветров якобы скрылся с места преступления, Аничкиной хватило сил добраться до ближайшего поселка Екатериновка и сообщить о случившемся в милицию.
По другой версии, Ветров Аничкину не бил, и они не ссорились, а просто в стекло машины постучал, желая о чем-то спросить, незнакомец. Ветров, нервы которого были напряжены до предела, решил, что он разоблачен, выскочил из машины и ударил неизвестного ножом. Пострадавший скончался на месте.
Большинство источников определенно утверждают, что случайный прохожий оказался тоже сотрудником КГБ. Это уже положительно интересно.

Козырь Миттерана
Неизвестно, откуда взялась и пошла гулять цифра 4000 – будто бы именно столько документов Ветров передал французам. Марсель Шале называет другую: DST получила от Ветрова 2997 страниц совершенно секретных документов. Еще тогда, когда объем «Досье Фарэвелла» был далеко не так значителен, ему суждено было сыграть ключевую роль в большой политике.
В мае 1981 года президентом Франции был избран лидер социалистов Франсуа Миттеран. Генеральный секретарь французской Компартии Жорж Марше, мобилизовавший на поддержку Миттерана свою паству, потребовал своей доли пирога. Назначенный премьер-министром Пьер Моруа ввел в состав кабинета четырех коммунистов.
В Вашингтоне ахнули. Администрацию Рональда Рейгана особенно потрясло назначение коммуниста Шарля Фитермана министром транспорта. Это означало, что отныне идейный союзник Москвы будет контролировать стратегические коммуникации и объекты инфраструктуры, задействованные в оперативных планах НАТО. Между Вашингтоном и Парижем пролегла трещина недоверия. Ровно на следующий день после назначений госдепартамент США опубликовал заявление: «Включение коммунистов в состав этого правительства… скажется на тоне и содержании наших союзнических отношений». Вице-президент Джордж Буш посетил Елисейский дворец и довел эту позицию до сведения президента Франции в личной беседе.
Миттеран посылал за океан одно доверенное лицо за другим. Они заверяли американцев, что во внешней и оборонной политике Франции ничего не меняется. В их числе был и шеф разведки Пьер Марион. Но посланцы встречали в Вашингтоне ледяной прием. От французов буквально прятали бумаги на столе. И Миттеран придумал, чем задобрить американцев.
В июле новоизбранный президент Франции прибыл на очередной саммит «семерки» в Оттаву. Дабы сломать лед отчуждения, Миттеран во время личной встречи с президентом США передал ему копию одного документа из досье Фарэвелла. На бумаге стоял гриф «совершенно секретно» и номер экземпляра – 1.
В Вашингтоне бумага произвела должное впечатление. Спустя две недели в американскую столицу прибыл Марсель Шале. Он привез досье Фарэвелла целиком. Его принял в своей резиденции, а не в служебном кабинете в Белом доме, вице-президент Буш, в прошлом занимавший пост директора ЦРУ. Встреча состоялась
3 августа. Буш мгновенно оценил значение документов Ветрова и попросил немедленно приехать директора ЦРУ Уильяма Кейси, директора ФБР Уильяма Уэбстера и директора Агентства национальной безопасности Бобби Инмэна. Трио прилетело на вертолете. Шале пишет, что все трое были «потрясены, их лица побелели как простыня».
Лед в двусторонних отношениях был сломан.
Директор ЦРУ Уильям Кейси передал досье для изучения Гасу Вайсу – опытнейшему аналитику, работавшему в то время в Совете национальной безопасности. Вайс очень быстро понял, что держит в руках бомбу.
Вайс знал, что в СССР промышленный шпионаж поставлен на широкую ногу, знал о том, что режим КОКОМ (Координационный комитет стран НАТО по контролю над экспортом стратегических товаров и технологий в страны советского блока) основательно прохудился, но о масштабах охоты за технологическими секретами Запада лишь смутно догадывался. Теперь он располагал бесспорными доказательствами: благодаря разведке Москва экономит миллиарды на самой дорогостоящей фазе разработки нового оружия – научно-исследовательских работах.
Вайс был против публичного скандала. Он выступал за ужесточение экспортного режима. Кроме того, он придумал трюк, который должен был свести на нет все попытки советской разведки добыть американские технологические секреты.
В январе 1982 года Вайс пришел со своими предложениями к Уильяму Кейси. Их суть сводилась к тому, что следует позволить Москве обзавестись некоторыми технологиями и аппаратами, которые она жаждет получить, однако это будут технологии и аппараты со встроенным скрытым дефектом. Результатом станет технический сбой, и приобретение окажется бесполезным. Даже если некий «крот» раскроет русским обман, США все равно окажутся в выигрыше, так как следствием станет недоверие ко всем материалам, полученным научно-технической разведкой КГБ.
План был приведен в исполнение и, по словам Вайса, принес прекрасные результаты. Так, например, советский космический шаттл «Буран» был проектом, отвергнутым самими американцами.
Существование плана подтверждает в своей книге «Над бездной» Томас Рид, бывший министр Военно-воздушных сил США, а также Уильям Сэфайр, бывший спичрайтер Никсона, а впоследствии колумнист New York Times. Сэфайр был одним из самых твердых и активных противников сооружения газопровода из Советского Союза в Западную Европу. Для Москвы это был стратегический проект, ставший прологом к нынешней экспансии «Газпрома».
«Список советских пожеланий, – пишет Сэфайр, – возглавляли системы компьютерного управления новым транссибирским газопроводом. Когда мы отклонили их открытый запрос на закупку, КГБ направил тайного агента в канадскую компанию с заданием украсть компьютерную программу. Предупрежденные Фарэвеллом, мы встроили в пиратски украденный продукт «троян», как это называется на жаргоне программистов».
«Программа управления насосами, турбинами и клапанами, – пишет Рид, – была настроена так, чтобы дать сбой и установить такую скорость прокачки и такие параметры для клапанов, которые привели бы к возникновению давления, намного превосходящего предел прочности стыков и сварных швов. Результатом операции стали самые мощные неядерный взрыв и пожар, когда-либо виденные из космоса».
В июне 1989 года действительно произошел сильный взрыв и пожар на газопроводе в Башкирии. Как раз в этот момент вблизи трубы проходили два пассажирских поезда. Число жертв составило более 400 человек. Однако Сэфайр называет в качестве даты взрыва 1982 год и ничего не пишет о жертвах.

Разоблачение
3 ноября 1982 года трибунал Московского военного округа признал Ветрова виновным в умышленном убийстве и приговорил его к 15 годам лишения свободы в колонии строгого режима. Он был лишен воинского звания и наград. Наказание отбывал в Иркутской области. Однако в августе 1984-го в его судьбе произошел новый крутой поворот.
Ветрова сдал лично Франсуа Миттеран, которому досье Фарэвелла помогло в свое время снискать доверие Рональда Рейгана.
11 января 1983 года министерство иностранных дел Франции получило срочную депешу из Москвы. Первый советник посольства Жан-Пьер Массе сообщал, что шифр, которым кодировалась дипломатическая переписка, вот уже шесть лет как взломан: в аппарате телексной связи, которому потребовался ремонт, обнаружено устройство, позволявшее советской разведке получать сигнал еще до шифровки. «Жучок» был замаскирован под конденсатор и передавал сигнал через электросеть. Точно такие же устройства были установлены и в остальных телексах посольства.
Из Парижа в Москву телексы были отправлены железнодорожными контейнерами. Контейнеры были, конечно, опечатаны, но это препятствие советская разведка легко преодолела. За те двое суток, в течение которых груз находился на территории СССР, контейнеры были вскрыты и в каждый аппарат установлен фальшивый конденсатор.
Новость была столь чудовищной, что о ней немедленно, ночью, доложили министру иностранных дел Клоду Шейсону. Тот поставил в известность премьер-министра. Моруа отправился с докладом к президенту.
Когда Миттеран узнал о случившемся, он не нашел ничего лучшего, как учинить массовое выдворение сотрудников КГБ, работавших во Франции под дипломатическим прикрытием. 28 марта во французский МИД для вручения соответствующей ноты в отсутствие посла был вызван советник-посланник посольства СССР Николай Афанасьевский. Когда он осведомился, чем именно вызвана такая суровая мера, начальник канцелярии министерства Франсуа Шерр показал ему копию секретной бумаги госкомиссии по военно-промышленным вопросам. Круг лиц, знакомых с документом, был крайне ограничен. Вычислить «крота» при таких условиях было делом техники.
14 декабря Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Ветрова к смертной казни. 23 февраля 1985 года – по иронии судьбы, в день несостоявшегося три года назад свидания Ветрова со связником – приговор был приведен в исполнение.
Впоследствии перебежчик Виталий Юрченко рассказал американцам подробности уголовного дела Ветрова и сообщил, что Ветров, отбывая наказание, выдал себя неосторожной запиской жене. По словам Юрченко, он читал в рукописи предсмертное письмо Ветрова, в котором тот объяснял свои мотивы и которое руководство КГБ намеревалось опубликовать в назидание потенциальным изменникам. Но эффект письма оказался диаметрально противоположным. Мотивы были изложены столь убедительно, что по прочтении письма Юрченко сам решил остаться на Западе. Письмо так и не было опубликовано, даже для служебного пользования. Можно ли верить Юрченко, который затем бежал обратно и во многом остается загадкой для историков разведки – вопрос отдельный…
Помимо совсекретных документов, Ветров передал на Запад имена около
200 сотрудников Управления «Т», работавших в различных странах мира, а также завербованных ими агентов. Работа управления была парализована.
Политическим ответом Рейгана на досье Фарэвелла стала директива NSDD 75 о прин-
ципах американо-российских отношений от 17 января 1983 года. Важнейшим пунктом торговой политики документ называл строжайший контроль за экспортом технологий, в первую очередь двойного назначения, и предотвращение их утечек. Доктрина Рейгана состояла в том, чтобы истощить советскую экономику непосильными военными расходами. Эту цель преследовали, в частности, проект создания самолета-невидимки по технологии «стелс» и программа «звездных войн», которая была в большей степени блефом, чем реальностью.
 Параллельно с этим Федеральной резервной системе США удалось сбить мировые цены на золото, а на шельфе Аляски было открыто новое колоссальное месторождение нефти, вследствие чего в 1986 году резко упала цена на нефть. Все эти события вкупе и стали внешней причиной перестройки. По крайней мере, так считают американцы.

Возвращение Фарэвелла
Среди 47 дипломатов, объявленных правительством Франции нежелательными иностранцами, значился и первый секретарь посольства Александр Авдеев. В 2002 году он стал чрезвычайным и полномочным послом РФ во Франции. Неудивительно, что он принял так близко к сердцу замысел Кариона.
…Маковецкий внял совету посла – позвонил Кариону и попросил забыть его имя и номер телефона. Карион позвонил Михалкову – тот не поверил рассказу, сказал, что все выяснит и перезвонит, но когда перезвонил, подтвердил, что так оно и есть. О сопродюсерстве речь уже не шла.
Кариону пришлось забыть не только имя Маковецкого, но и расстаться с мыслью о съемках в России. Советские сцены снимали на Украине и в Финляндии. А роль Ветрова исполнил Эмир Кустурица. Когда-то в детстве он учил русский язык, но все забыл – пришлось вспоминать с преподавателем.
В одном из интервью Карион рассказывал, что когда он начал работать над сценарием, ему стали звонить разные незнакомцы и предлагать поделиться дополнительной информацией. С одним из них он решил встретиться. Усевшись за столик в кафе, незнакомец с места в карьер спросил: «Так, стало быть, Фарэвелл мертв?» – «Ну да», – сказал Карион. – «А вы труп видели?» – «Труп никто не видел. Его жена получила из КГБ бумагу, где было сказано, что он казнен». – «Ну, раз КГБ говорит, значит, так оно и есть», – молвил незнакомец, заплатил за свой кофе и удалился.