Кормилица Хрущева

Автор: Ирина МАСТЫКИНА
01.01.1998

Ирина МАСТЫКИНА,

обозреватель «Совершенно секретно»

Когда Анна Григорьевна Дышкант уходила на пенсию, в органах госбезопасности, где она числилась почти пятьдесят лет, с нее взяли подписку о неразглашении служебных тайн. Хотя ее обязанности и были самыми что ни на есть прозаичными – вкусно накормить своих хозяев. Правда, хозяев непростых – Никиту Сергеевича Хрущева и членов его большой семьи.

Пережив при бомбежке Сталинграда смерть двоих крошечных детей, гибель на фронте мужа-летчика и почти четыре года штрафбата, куда ушла медицинской сестрой искать смерти, гвардии старший сержант Анна Дышкант вернулась к родителям в Киев. Они и помогли ей устроиться в столовую ЦК. Сорок шестой был голодным, и, попав на такое место, Анна почувствовала себя словно на другой планете. Работала в бухгалтерии: составляла меню, заказывала продукты на базе. И очень своей старательностью приглянулась директору.

Это, пожалуй, и сыграло решающую роль в ее судьбе. Однажды директор вызвала Анну к себе и познакомила с начальником охраны первого секретаря ЦК Компартии Украины Хрущева генералом Столяровым. Генерал искал «калькулятора» для ведения кухонной бухгалтерии Никиты Сергеевича, и 26-летняя Анна – с высшим педагогическим образованием и фронтовой закалкой, – как человек проверенный, ему очень подходила. Побеседовав с девушкой, Столяров поинтересовался: «Вы не против, если в вашем удостоверении будет значиться «подавальщица»?» «Нет-нет! – испугалась Анна. – Мне будет стыдно!» Но, поразмыслив, согласилась. И четыре года после этого, так ни разу и не увидев в глаза своих хозяев, составляла отчеты о приходах-расходах по их кухне.

В пятидесятом Сталин перевел Хрущева в Москву. И Никита Сергеевич предложил всем своим сотрудникам – ста тридцати охранникам и многочисленной личной обслуге, которая полагалась каждому члену Политбюро, – поехать вместе с ним. В столицу собрались все, кто мог, в том числе и Анна. Но там ее обязанности должны были выполнять полковники. И «калькулятора» перевели-таки в подавальщицы.

– Работа предстояла легкая, – рассказывает Анна Григорьевна. – Сделать в буфетной нарезку, приготовить кофе, чай и все это подать к столу. Еще – подходить к телефону, подзывать членов семьи... Но к исполнению своих новых обязанностей я так и не приступила. Начались какие-то интриги. Сестра-хозяйка, которая тоже вместе со мной переехала из Киева, почему-то решила, что я мечу на ее место, и загнала меня на кухню мыть посуду. Помню, плакала я тогда! Но обратно ведь не уедешь! Пришлось выполнять черную работу.

Повар смотрел тогда на мои слезы, смотрел, а потом обнял за плечи и сказал: «Анечка, не горюй! Я научу тебя готовить!» И действительно, научил. И не только готовить, но и квасить, солить – все это в бочках тогда делалось. А потом он вдруг подхватил дизентерию. Кто приготовит обед? Супруга Никиты Сергеевича Нина Петровна поваров со стороны не любила. Поэтому, узнав, что я тоже украинка, через сестру-хозяйку попросила приготовить обед именно меня. За несколько месяцев работы на кухне я уже нахваталась всяких кулинарных премудростей, и Никита Сергеевич оторваться не мог от моего украинского борща с пампушками. А как ему понравились пирожки с картошкой по маминому рецепту! Сказал, что таких сроду не пробовал.

С того памятного обеда для Анны и началась новая жизнь. Ее вызвала к себе Нина Петровна: поблагодарила за стряпню и предложила пойти учиться на повара, одновременно хозяйничая на кухне правительственной дачи в Усове. Анечка согласилась и два следующих года чуть ли не каждый день ездила из Усова, где тогда вместе с Хрущевыми жила вся обслуга, на курсы в Москву.

Из трех поваров, что работали на даче, она единственная была украинкой. И авторитетом у хозяев пользовалась необыкновенным. Ее вареники, пельмени, борщи и солянки не знали себе равных. Да и другие блюда, признаться, тоже. А готовить всего приходилось помногу. Семья-то у Никиты Сергеевича большая: и дети жили вместе с ним, и внуки. Для детей Анна разрабатывала отдельное меню. На взрослом же столе обязательно присутствовали разные закуски, два-три первых блюда, три-четыре вто-рых – мясное, рыбное, овощное, каша и выпечка. То есть столько, чтобы можно было выбрать и хватило бы на внезапно нагрянувших гостей.

Никакого вмешательства в меню со стороны Никиты Сергеевича или его жены, по рассказам Анны Григорьевны, ни разу не было. Разве что дочь Хрущева от первого брака Юля, у которой были проблемы с желудком, просила иногда приготовить что-нибудь диетическое, да несколько раз Нина Петровна заказывала для лежащего в больнице мужа его любимые вареники.

Глава семейства, а потом и государства вообще был непривередлив и неприхотлив. Только однажды после посиделок у Микояна он высказал пожелание добавлять в пищу побольше зелени. Кавказская кухня настолько понравилась Хрущеву, что он сразу же отправил Анну к поварам своего товарища перенимать опыт. Три дня жила она у Микоянов, присматривалась. Поначалу Никита Сергеевич все ел с удовольствием. А потом попросил повара перейти на привычные блюда. Надоело, мол, не привык.

И снова пошли рулеты, оладьи, зразы, тефтели, рыба жареная, вареная, фаршированная, в кляре... Продукты на базе обычно Анна заказывала сама. Все свежайшее, многократно проверенное в специальной лаборатории и опломбированное. На кухне Хрущева холодильные камеры были размером с комнату, и обычно загружали их до краев.

Не привозила Анна со спецбазы на Ленгорах только молочные продукты. И в Усове, и в Горках-10, куда, став первым секретарем ЦК КПСС, переехал Хрущев с семьей, всегда были собственные коровы. Анна сама делала творог, ряженку, сметану и сливки. Ни одну кашу она не заправляла молоком, только сливками. Во все овощные блюда тоже обязательно добавляла сливки.

Очень любили Хрущевы домашние колбасы. Их тоже готовила только Анна. Чаще других так называемую «кровянку». А на праздники обычно жарились поросята.

Подавали на стол и любимые соленья: капусту, огурцы с помидорами, грибы, рыбу – лосось и чавычу – все опять-таки заготавливала Анна. В бочках. И в таком количестве, что порой не знала, куда девать, – перед праздниками всегда потихонечку раздавала сослуживцам. По правилам, конечно, обслуживающему персоналу не разрешалось кормиться с хозяйского стола. Все они числились на государственной службе – в КГБ, и у них была своя, офицерская столовая. Но разве удержишься от соблазна? Тем более когда столько всего от обеда и ужина оставалось. Икра, рыба, различные деликатесы... Их постоянно высоким кремлевским чинам привозили в подарок иностранные гости.

Хрущев хозяином был радушным и хлебосольным. Кто только не перебывал на его даче, пока он властвовал! Короли, президенты, шахи... Но самым желанным гостем Никиты Сергеевича был Фидель Кастро. Он всегда привозил массу кокосов, бананов, манго и всяких других экзотических фруктов, о существовании которых Анна даже не подозревала. Все – в плетеных корзинах. Обслуживать в дни таких приемов на хрущевскую дачу обычно приезжали кремлевские официанты в бабочках.

– Помню, однажды произошел смешной случай, – вспоминает Анна Григорьевна. – Только гости вошли в зал, прибегает ко мне официант. «Давай срочно таз с водой!» Что такое? Зачем? Оказалось, какому-то важному африканцу перед едой понадобилось помыть ноги! Обычай у них такой. А еще помню, перед визитом каких-то гостей с Востока ко мне на кухню пожаловал их представитель. И ну перечислять блюда, которые я должна приготовить. А я и слыхом о таких не слыхивала: «Палец визиря», «Турецкое блаженство» или еще хлеще – «Женское бедрышко»! Слава Богу, шеф-повар кремлевской кухни часто по заграницам ездил, со всеми заморскими блюдами был знаком – ему ведь надо было обслуживать большие приемы в банкетном зале. Он и научил меня. Вообще я из книг рецепты никогда не брала. Нас, домашних поваров, каждый месяц собирали на особой кухне в Кремле, там и обучали. Мало ли какие гости нагрянут...

Впрочем, изощряться Анне редко когда приходилось. Все иностранцы обычно разъезжали по миру с собственными поварами. Наши члены Политбюро были очень неприхотливы. Но и их Анна старалась каждый раз чем-то удивить. Особенно на семейных торжествах и праздниках. В эти дни она заказывала на особой кухне фантастические торты и пирожные – домашним поварам их делать запрещали, нужна была специальная термообработка. А вот на Пасху Дышкант пекла свои знаменитые куличи сама, по маминому рецепту. Для их украшения обычно использовала пшено. Окрашивала его в зеленке и свекольном соке, как это делалось на Украине, а потом перемешивала с желтым и обсыпала облитую помадкой верхушку кулича. Яйца красила тоже. На всех. Члены правительства христианские традиции тоже чтили. Разве что в церковь не ходили.

Кроме неофициальных приемов, были, конечно, и официальные. Их Хрущев давал уже в Кремле. Но дачные повара в подготовке банкета участвовали тоже.

– Вот там готовить было сложно, – вспоминает Анна Григорьевна. – Санитарный врач следил за каждым движением. Упаси Боже, если какой-то предмет ты употребишь не по назначению! Скажем, ножом для мяса станешь разделывать рыбу. Такое начнется! С каждого приготовленного блюда обязательно снимали пробу. Когда Никита Сергеевич работал в своем кремлевском кабинете, его кормили тоже с этой кухни. И прежде чем отправить ему еду в опломбированных судках, ее исследовали – на вкусовые качества и на примеси. Одна из этих двух пробирок несколько суток должна была храниться у врача – на случай отравления гостей. К счастью, такого на моей памяти не случалось ни разу.

На дачу Хрущева столь жесткие правила контроля пищи не распространялись. Санитарные врачи обследовали лишь кухонную утварь. Дважды в месяц. И очень тщательно: каждую разделочную доску, печь, холодильник. Все повара обязаны были дважды в месяц проходить медосмотр.

Обслуге, имеющей отношение к кухне, не разрешалось носить кольца и серьги. Запрещалось краситься, пудриться, смазывать руки кремом – пища может впитать запах! Волосы тщательно прятали под колпаки.

Чтобы за всем этим уследить, крутилась Анна как волчок. Порой некогда было даже присесть. Когда Сталин в Кремле задерживал Никиту Сергеевича до утра, она всю ночь делала заготовки на завтрак и подбрасывала в печку дрова. Хрущев мог приехать в любую минуту, и ужин ему нужно было подать горячим. Лишь после того как накормленный хозяин засыпал, Анна могла идти домой.

Первые десять лет службы в Москве Дышкант жила на территории дачи, в общежитии. Сначала одна, потом с мужем – старшим офицером службы безопасности Хрущева. И только когда у нее родился сын, Никита Сергеевич дал им две комнаты в коммуналке на Кутузовском проспекте. Получила Аня подарок и от Нины Петровны: вместо одного месяца декретного отпуска, который тогда полагался женщинам-офицерам, та разрешила своей землячке «гулять» два и этот дополнительный месяц даже оплатила. А после декрета молодая мама получила исключительное право ночевать в Москве, а в дни своих смен пользоваться машиной из кремлевского гаража. В пять утра Анна уже стояла у плиты.

На первой даче Хрущевых в Усове отопление было дровяным, и Ане, ко всему прочему, постоянно приходилось следить за огнем. Но когда однажды комендант привез ей электрическую плиту, она расплакалась: «Как же я готовить-то буду?!» Электроплита была, пожалуй, единственным благом цивилизации в хозяйстве Хрущевых. Да еще, быть может, механическая «пушка», на которой Анна «крутила» сказочное мороженое. Черносмородиновое, клубничное... Ягоды выращивали тут же, на даче.

Роскошный сад разбили в Горках-10. Чего там только не было! Оранжереи – глаз не отвести! Хрущев посылал своего садовника в Нидерланды. Именно оттуда гидропоника, с помощью которой великий утопист ХХ века и хотел накормить всю страну. Но провести эксперимент успел только у себя на даче. Собственные арбузы, дыни, виноград, огурцы, редис не переводились даже зимой...

В начале 1965-го со всем этим райским изобилием пришлось расстаться – пенсионеру союзного значения оно не полагалось. День снятия Хрущева со всех постов Анна Григорьевна помнит как сейчас. 13 октября 1964 года состоялось заседание Президиума ЦК, а уже в ночь на 14-е всю охрану на даче Хрущева разоружили и заменили новой. Утром 15-го дверь Анне открыл незнакомый офицер. И, поинтересовавшись, кто она такая, сказал: «Вашего хозяина сняли».

А в доме ее встретил председатель Комитета госбезопасности Семичастный и пояснил, что перемены в жизни хозяина лично ее не коснутся, ей следует заняться на кухне своим делом.

– Пришла я на кухню, – рассказывает Дышкант, – и не знаю, за что хвататься. Руки-ноги дрожат! Включила плиту, а тут Юлия Никитична входит. «Научите, – просит, – чем Никиту Сергеевича кормить. А то вас от нас скоро заберут». Потом Нина Петровна позвонила Леониду Ильичу. Брежнев ответил, что Хрущевых не обидит, подыщет им квартиру – особняк на Ленгорах придется освободить – и другую дачу, поменьше. А пока разрешил жить в Горках. Там мы Новый год и встречали. Обещал Брежнев оставить охрану, двух подавальщиц и двух поваров. Нина Петровна меня и выбрала...

В Петрово-Дальнем, куда Хрущевым пришлось переехать из Горок-10, их жизнь резко изменилась. Заказывать продукты на спецбазе стала уже сама Нина Петровна. Она же обсуждала с Анной и меню, хотя до этого порога кухни ни разу не переступала. Никита Сергеевич тоже зачастил к своей землячке. Любил поговорить по душам. Да Анна и сама теперь могла к нему обращаться.

Однажды на дачу привезли со спецбазы продуктовый заказ. На двести рублей – деньги по тем временам огромные. У Анны такой суммы не оказалось, и она обратилась к Никите Сергеевичу. «Почему так дорого?» – удивился тот. «Так вы же сами цены на мясо подняли! – не растерялась Анна. – За это вас народ и не любит». Хрущев помолчал немного, что-то обдумывая, а потом как схватится руками за голову: «Так вот оно что! А я все никак не мог понять, что это перед самой моей отставкой Косыгин так настаивал на повышении цен! Просто проходу не давал. Хотел меня подставить!»

Была Анна Дышкант свидетельницей и другой неприятной истории в жизни своего некогда могущественного хозяина. Тогда у него в Америке вышли мемуары, и в ЦК решили, что сам Хрущев продал их американцам. После первого вызова «на ковер» Никиту Сергеевича привезли в Петрово-Дальнее еле живым. По дороге домой с ним случился инфаркт – пришлось вызывать «скорую».

– Когда врачи его выносили из спальни на носилках, – вспоминает Анна Григорьевна, – я стояла в коридоре. Подошла к нему: «Никита Сергеевич, все будет хорошо, вы поправитесь». А он мне в ответ: «Нет, Анечка, не поправлюсь. Наверное, мы больше не увидимся... Но как бы то ни было, знайте: я эти мемуары никому не продавал». В тот раз он все-таки выкарабкался. Но после очередного вызова в ЦК насчет тех же мемуаров опять в больницу попал... Рада Никитична рядом с отцом была до конца. Она и рассказала мне, как он умирал. За несколько минут до смерти попросил принести пива и соленых огурцов. Огурец медсестра разрешила, пиво – нет. Хрущев поел, потом ему сделали укол, и он тихо скончался...

Поминали Никиту Сергеевича все в том же Петрово-Дальнем. Три раза стол накрывали. Анна в зал не выходила. Готовила на кухне блины с медом, кисель, рис с изюмом, рыбу в маринаде и плакала... 25 лет проработала она у Хрущева. Придет, бывало, в Кремль, а все ей руку протягивают: «Здравствуйте, Анечка! Как ваши дела? Как работается?» Уважали. Теперь многие даже не пришли на поминки и с Анной здороваться перестали.

Потом Дышкант перевели на особую кухню в Кремль. Оттуда направили сначала к Катушеву – секретарю ЦК по соцстранам, потом к Рябову, Шелесту, Мазурову, Пельше, Соломенцеву, Громыко, Суслову, Полянскому... Кто умирал, кого снимали. На пенсию она ушла от Гейдара Алиева – уже в начале девяностых. Перед самым своим отъездом в Азербайджан Алиев звал ее с собой...

В свои 77 лет бывший кремлевский повар Анна Дышкант по-прежнему готовит. Тем же Катушевым, Рябовым, Раде Никитичне Хрущевой... Есть среди ее клиентов и очень крупные банкиры, и некто из президентского дома на улице Осенней. Между прочим, первый в ее практике вегетарианец…

Автор:  Ирина МАСТЫКИНА