Галина Дмитриева против рабов и рабовладельцев

Плохие новости для Геннадия Зюганова: в стране появились новые, постсоветские левые

Новые левые презирают КПРФ. Они молоды, радикальны, амбициозны и не готовы идти на компромисс с системой и теми, кто мыслит иначе, чем они. 28-летнюю Галину Дмитриеву – стриженную под мальчика, невысокого роста, с большими карими глазами, лицом напоминающую актера Джона Малковича в молодости – часто можно видеть в мужском костюме с красным значком Революционной рабочей партии на груди. В одной руке у нее портфель с жалобами, обращениями и всевозможными документами притесняемых рабочих, в другой – всегда – сигарета «Ява». Она курит до четырех пачек в день и почти не спит.
Дважды в жизни ей приходилось против своей воли расставаться с двумя своими детьми. Оба раза – из-за взглядов. Первый раз это произошло в 2010 году, когда милиция Тольятти на сутки отобрала у нее детей после того, как Дмитриева в местной газете опубликовала статью об умышленном доведении «АВТОВАЗа» до банкротства. Формальным поводом стало анонимное заявление о том, что дети якобы «находятся в условиях, неподобающих их развитию и воспитанию». Второй раз это случилось весной 2012-го в Москве, где она активно помогала жителям столичных общежитий. Настолько активно, что их перестали принудительно выселять, а стали выслушивать в городском правительстве. Аргументом в этих дискуссиях стали органы опеки, угрожавшие отобрать детей, и Дмитриевой пришлось «отправить их в санаторий», чтобы они не оказались в детском доме.
Дочке Саше сейчас восемь лет, сыну Никите пять. Последний раз они виделись с мамой в новогодние каникулы.

Стыд перед детьми

Галина Дмитриева считает, что ей было выказано уважение: раз дело дошло до таких методов борьбы, значит, государственная система видит в ней серьезного противника.

Она родилась в 1985 году в Москве в семье инженеров. Ее отец, сотрудник Министерства строительного, дорожного и коммунального машиностроения СССР, в начале девяностых решил заняться бизнесом, но «набрал кредитов и прогорел, после чего за долгами пришли бандиты». Семье пришлось прятаться в городе Киржаче Владимирской области. Маму папа не уберег: при странных обстоятельствах ее сбила машина, когда Гале было семь лет. Папа после этого стал алкоголиком, а Галя – беспризорницей.

Главными школьными впечатлениями недавней москвички Гали стали голодные обмороки учительницы географии и то, что ее одноклассникам приходилось работать на огороде, потому что в их семьях не хватало еды. Дмитриева искала объяснение окружающей несправедливости в книгах и нашла, по ее словам, в работе Энгельса «Положение рабочего класса в Англии». Тогда она продолжила поиски – теперь уже единомышленников. В 2000 году нашла и их – на марше «Антикапитализм» в Москве. Там она познакомилась с членами Революционной рабочей партии, в которую и вступила. Она и ее соратники не боготворят Сталина и Советский Союз, но считают полезными рабочий контроль и национализацию, их главная цель – смена нынешней системы, при которой, считает Дмитриева, «можно быть либо рабом, либо рабовладельцем». Она не захотела принадлежать ни к первым, ни ко вторым, но встала на сторону «рабов», чтобы убедить их в простой мысли: поскольку их намного больше, чем рабовладельцев, сила и правда – за ними. «Люди, которые создают блага, должны решать, что с этими благами делать», – полагает Дмитриева.

Партия поручила Дмитриевой дело: она стала устраиваться на самые разные предприятия, чтобы помогать рабочим – консультировать их как юрист (законы Галя изучила самостоятельно), писать жалобы в инспекцию по труду и прокуратуру, создавать независимые профсоюзы и стачкомы, добиваться шаг за шагом улучшения условий труда…

В 2007 году произошло массовое выступление рабочих «АВТОВАЗа»: две тысячи человек потребовали у «Единой России» выполнить обещание и повысить им зарплату. И отправилась Дмитриева в Тольятти – создавать ячейку Революционной рабочей партии. Успехи в Тольятти были локальными: каким-то рабочим удалось оспорить взыскания в суде, в независимый профсоюз вступили новые члены, больше жителей узнали о существовании Трудового кодекса… Потом за детьми Дмитриевой пришли милиционеры.

Свою дочку Дмитриева отдала в первый класс в Москве, по месту жительства папы детей, и сама последовала за ней. В столице она нашла новое поле деятельности – общежития: вместе с их жителями устраивала акции протеста, писала прокурорам и собственникам предприятий, на которых они работали, письма о том, что выселять людей на улицу не позволяют ни закон, ни здравый смысл; вела переговоры с московскими чиновниками, а весной 2012-го организовала многодневную акцию «ОккупайМэрию». Тогда органы опеки намекнули ей, что детей заберут снова и уже надолго, и Дмитриева выслала их «в санаторий со школой».

Ради чего?

Благодаря Дмитриевой осенью 2012 года на оперативном совещании правительства Москвы мэр Сергей Собянин заявил, что проблему с выселением людей из общежитий надо наконец решить. Двум семьям из бывшего общежития Минобороны во Внуково дали квартиры, правда, в тайне от Дмитриевой и журналистов, которые писали про их беды. Их соседей тот же суд оставил жить в общежитии, правда, без электричества и отопления. Медицинских работников обещали не выгонять из квартир общежития на Симферопольском бульваре без решения суда, как делали раньше. Жителям общежития авиамоторного завода «Салют» позволили вновь оплачивать коммунальные платежи – часто, когда собственник хочет выселить людей из здания, он перестает присылать им счета, что позволяет потом объявить их злостными неплательщиками. Жильцам бывшего общежития Вертолетного завода имени Камова обещали отремонтировать дом, который кто-то при странных обстоятельствах поджег в начале года. Жителей общежития завода «Московский шелк» решили переселить в квартиры, которые, впрочем, намного меньше тех, в которых они живут, но не раньше решения Верховного суда. Переговоры жителей общежития «Трехгорной мануфактуры» с собственником продолжаются, хотя и очень вяло

Дмитриева рассказывает, как московские чиновники, чтобы «снять людей с очереди на жилье», в которой те стояли лет двадцать, заявляют, что их дети выросли, членами семьи, согласно Семейному кодексу, больше не являются, и улучшение жилищных условий им больше не требуется: метраж на каждого из родителей выросших детей, по их мнению, соответствует норме. Те же чиновники при заключении договора социального найма с жителями общежитий (по нему за жителями закрепляются все права пользования помещением, кроме продажи) называют членами их семьи всех их родственников: от двоюродных братьев до троюродных бабушек, у которых есть недвижимость где-нибудь в Республике Марий Эл. На этом основании чиновники договор не заключают, утверждая, что жителям есть куда переехать.

Все законные методы борьбы те люди, которым помогает Дмитриева, исчерпали. И достигли мизерных успехов, если не считать тайное переселение лишь двух внуковских семей в квартиры. Что было сделано не так? Нет ответа.

Может быть, пора признать поражение? Дмитриева, по ее словам, не может так поступить из-за детей:

– Когда дети вырастут, то спросят: «Мать, а зачем ты нас родила сюда, в эту помойку?» И мне стыдно будет отвечать, если сейчас ничего не сделать для того, чтобы этот мир изменить. Этот стыд должны рано или поздно испытать все родители. Если нас будут выселять силой, мы будем вселяться в правительственные учреждения. У очень многих рабочих – жителей общежитий нет средств, чтобы вместо многолетней борьбы за свои права купить жилье самостоятельно. Зато у них есть дети, с которыми нельзя вместе пойти и стать бомжами на вокзале. Такие люди выйдут на улицу. За революцию агитируют не левые партии, а власть, загоняя человека в тупик.

На первый взгляд может показаться, что Дмитриева – типичный адепт теории малых дел. Но это не так. Для нее это лишь средство достижения цели:

– Малые дела – это не альтернатива. Я могу решить проблемы одной семьи, в то время как сотни будут страдать. Но когда люди пытаются защищать свои права, они учатся понимать, что проблемы системны. Ведь каждый раз люди из нового общежития и с нового предприятия уверяют меня, что нельзя выступать против власти, а надо идти в суд и прокуратуру. И я иду с ними вместе. И они видят,  что государству они совсем не нужны. И понимают – сами, – что такое государство надо менять. И за последний год они сильно приблизились к этому пониманию.

Нас больше, чем вас

Зарплаты в партии не платят. Дмитриева рассказывает, что живет «милостью друзей» и в московских квартирах этих друзей, подрабатывает публикациями в региональных изданиях. Кочевать по друзьям легко: вещей у нее почти нет, за исключением коллекции «Гражданской обороны», трудов Маркса, Энгельса, Ленина, Трудового кодекса и Конституции.

Она снисходительно улыбается при перечислении действий, которыми сегодня исчерпывается гражданская активность человека, имеющего работу, зарплату и деньги на поездку в Турцию: подписка на несколько независимых СМИ, работа наблюдателем на выборах, перепост в сети Facebook и выход на огражденный от города заборами и полицией митинг. Этого, по Дмитриевой, мало для избавления детей от судьбы раба или рабовладельца.
Поверхностность критики власти – ее главная претензия к людям, выступавшим на Болотной и Сахарова и вошедшим затем в Координационный совет оппозиции. Для них, по мнению Дмитриевой, призывы к объединению разных политических сил затмевают сам смысл этого объединения:

– Люди, которые вышли на Болотную, лишь чувствовали, что что-то не так, но объяснения так и не дождались. Естественно – иначе так называемым лидерам протеста пришлось бы объяснить, что происходит просто попытка передела собственности: никто из них всерьез так и не заговорил о сути проблем. А суть – в том, что кучка олигархов и сросшихся с ними чиновников во время приватизации присвоили общенародное добро и уже не одно десятилетие получают с него прибыль. Мы хотим изменить это, поэтому нам не помогают те, кто этого не хочет. Я не уверена в том, что Ксении Собчак, Алексею Навальному или Михаилу Прохорову близки проблемы жителей общежитий…

Между этими полюсами – Дмитриевой с рабочими и «классово чуждыми» им лидерами московского протеста – находится равнодушный, аполитичный человек, чьи права еще не были хамски нарушены. Когда это случится, он присоединится к одному из полюсов, другого варианта, по Дмитриевой, нет:

– Человек не свободен от общества – в этом обществе, в конце концов, остаются его дети. Я могла бы спокойно жить в тайге, поставив там шалаш и занявшись натуральным хозяйством. Но судьба Робинзона не прельщает. В Европе и США те же проблемы, которые мне там будет решать сложнее, чем здесь, хотя бы из-за языкового барьера. Если мне говорят «расслабься и насладись жизнью», я предлагаю просто покурить травки. Чем одно отличается от другого? Я могу попытаться выбросить из головы то, что живу в помойке. Но чем моя иллюзорная жизнь будет отличаться от жизни наркомана? Или любителя фэнтези? Нельзя всю жизнь курить косяк и читать фэнтези. Рано или поздно каждый столкнется либо с тем, что его права попираются, либо с тем, что он должен совершить сделку с совестью и пройти по чьей-то голове.

Началом системных перемен, по прогнозу Дмитриевой, будет «хлебная очередь» и «бунт». Именно для того, чтобы он принял форму конструктивного движения, которое бы свергло олигархическую систему, Дмитриева отослала своих детей в санаторий и занялась просвещением рабочих – чтобы они увидели наконец, насколько они не нужны ни государству, ни большинству из тех, кто публично себя ему противопоставляет.

Партия нужна Дмитриевой «для координации людей и понимания общей цели», для чего не подходят ни маленькая неофициальная Революционная рабочая партия, ни «системная» устаревшая КПРФ. Сейчас левые проводят переговоры о слиянии двух альтернативных этим организаций: Межрегионального объединения коммунистов и Российского объединенного трудового фронта (РОТ ФРОНТ). Договорятся ли они в этом году, или позже, или не договорятся никогда – неважно. Самой Дмитриевой будет что рассказать своим детям про борьбу с системой. Кажется, рассказам этим не будет конца. Потому что почти невозможно представить себе такой государственный строй, который будет признан честным, справедливым, построенным в интересах человека труда, – по версии Галины Дмитриевой.