Традиционалист Сталин, реакционер Хрущев и либерал Брежнев

Отношение к проблемам семьи как зеркало истории СССР

Споры о том, что происходит с современной российской семьей, в последнее время стали особенно острыми. Но без знания истории, как известно, нет понимания настоящего. Однако многие из событий советской истории, связанные с семьей, до сих пор остаются в тени. Между тем именно они помогают лучше понять некоторые очень важные особенности развития советского общества.

Сталинский абортный термидор

Эпоха Сталина началась в 1929 году, когда он добился положения неоспоримого вождя советского государства. За этим последовало безумие массовой коллективизации, которое привело к голоду 1932–1933 годов. Это величайшее преступление Сталина, по некоторым данным, унесло семь миллионов жизней. Затем началось то, что известный русский социолог, эмигрировавший в США, Николай Тимашев назвал «Великим отступлением».

Первым актом Сталина в его разрыве с большевистской традицией было введение паспортов – тотальное ограничение свободы передвижения – в конце голодного 1932 года. При этом многие жители страны, прежде всего крестьяне, паспортов не получили. Так началось фактическое возвращение к порядкам, характерным для России дореволюционного периода. Однако для камуфляжа верность ленинскому большевизму на словах продолжала  сохраняться.

В ряду этапов «Великого отступления» важным событием был возврат к запрету аборта, существовавшему в Российской империи. Эта операция была разрешена ленинским руководством страны в 1920 году. Тогда РСФСР стала первым государством в мире, предоставившим женщине свободу выбора в таком важном вопросе. В этом Советская Россия на десятилетия опередила все другие страны. Большевики очень гордились либеральным решением проблемы, и мировое коммунистическое движение широко использовало его в своей пропаганде, особенно среди женщин.

Специальное постановление высших органов власти – ЦИК и Совнаркома СССР – было принято 27 июня 1936 года. Оно имело длинное название: «О запрещении абортов, увеличении материальной помощи роженицам, установлении государственной помощи многосемейным, расширении сети родильных домов, детских яслей и детских садов, усилении уголовного наказания за неплатеж алиментов и о некоторых изменениях в законодательстве о разводах».

Как мы видим, именно запрещение абортов стояло в этом постановлении на первом месте. Это и была его главная цель. Меры, которые говорили об «увеличении материальной помощи роженицам, установлении государственной помощи многосемейным, расширении сети родильных домов, детских яслей и детских садов», были скорее прикрытием в силу своей не очень большой действенности. Необходимо также отметить, что по этому постановлению устранялись некоторые эксцессы ранее действовавшего по законодательству 1926 года порядка расторжения брака. Процедура развода лишалась односторонности – теперь она требовала присутствия обоих супругов. Сама же свобода развода оставалась пока неприкосновенной.

Время, выбранное для запрета абортов, наводит на мысль о его возможной связи с последовавшим затем Большим террором 1937–1938 годов. Не озаботился ли Сталин заранее восполнением за счет рождаемости запланированных им на эти годы больших потерь населения? Вряд ли он мог думать только о числе будущих солдат. Ведь Сталин, конечно, понимал, что получит их дополнительное количество только почти через двадцать лет. Другое дело – любое повышение числа рождений сразу отражается на динамике общей численности населения, поддерживая его величину. Вот это, вероятно, и нужно было ему, раз он задумал Большой террор. Впрочем, чужая душа – потемки, тем более если речь идет о действительных побудительных мотивах диктатора.
Каков же оказался масштаб урона, нанесенного населению страны Большим террором? Здесь нельзя доверять статистике, которая была заведомо неполной. Потому воспользуемся оценками, которые заслуживают внимания, поскольку принадлежат трем ведущим российским экспертам по потерям населения – Евгению Андрееву, Леониду Дарскому и Татьяне Харьковой. Их расчеты, выполненные методом демографического баланса, показывают, что общее фактическое число жертв данной волны террора составило около двух миллионов человек. Эта цифра включает не только расстрелянных, а все возможные потери, связанные с Большим террором, в том числе не учтенные никакой статистикой. 

По оценкам тех же авторов, прирост количества рождений после запрета абортов составил для 1937 и 1938 года почти по одному миллиону в сравнении с 1936 годом. Однако уже в 1940 году уровень рождаемости вновь заметно упал, что закономерно. После запрета аборт всегда быстро уходит в подполье. Ограничение абортов не может решить проблемы рождаемости, а только увеличивает число подпольных абортов со всеми их последствиями для здоровья женщин.

И не в статистике рождаемости, а прежде всего в статистике женской заболеваемости и смертности видны результаты такого рода мер. Действительно, теперь известно, что только в одном 1940 году в Российской Федерации по этой причине умерло две тысячи женщин. В целом по СССР за все время действия этого запрета – с 1936 по 1955 год – его жертвами стали, вероятно, десятки тысяч женщин, которые своими жизнями оплатили меры тоталитарного пронатализма

Тоталитарное управление семьей

Принятый менее чем за год до окончания войны, 8 июля 1944 года, Указ Президиума Верховного Совета СССР в названии даже не упоминал те глубокие перемены, которые нес в жизнь советских семей. Приведем это обманчивое название полностью: «Об увеличении государственной помощи беременным женщинам, многодетным и одиноким матерям, усилении охраны материнства и детства, об установлении высшей степени отличия — звания «Мать-героиня» и учреждении ордена «Материнская слава» и медали «Медаль материнства».

Этот указ как бы задавал вектор всего послевоенного развития. Он был первым документом в последующей цепи всех тоталитарных ограничений, которые лишили при позднем Сталине советское общество остатков свободы. Ведь главным в указе было то, что он вводил существенные ограничения на возможность развода. Им устанавливалась очень сложная и дорогостоящая процедура расторжения брака в суде. В этом он был очень похож на законы Российской империи, где для православного большинства  развод был крайне затруднителен. Это был коренной разрыв с либеральным подходом к вопросам семьи, которого придерживались большевики, придя к власти. «Свобода развода, – четко сформулировал свою позицию Ленин, – означает не распад семейных связей, а, напротив, укрепление их на единственно возможных и устойчивых … демократических основаниях».

Ограничение развода, конечно, не укрепляет брак. Оно скорее ведет к дезорганизации семейных отношений, способствует массовому появлению новых фактических союзов, которые остаются вне рамок юридического регулирования. Все получается вопреки, казалось бы, благим намерениям вчерашних и сегодняшних сторонников «укрепления уз брака». Более того, это никак не способствует увеличению рождаемости. Ведь люди надолго лишаются юридической возможности создать новую семью после фактического распада старой. Выходит, именно ограничение развода ведет к росту незарегистрированных союзов, а часто и к страху перед заключением брака, раз он так труднорасторжим.

Конечно, введенные ограничения сразу резко снизили число официально оформленных разводов. В 1940 году их было зарегистрировано 205 тысяч. Даже в военном 1943 году, до наложения ограничений на развод, – все-таки 83 тысячи. После введения ограничений количество оформленных разводов упало в 12,5 раза – до 6,5 тысяч в 1945 году. Ранее число разводов среди сельского населения мало отличалось от их количества среди горожан. После указа 1944 года только менее восьмой части зарегистрированных разводов пришлось на жителей села. При сложности и дороговизне оформления развода он стал особенно малодоступен для этой и без того наиболее бесправной части тогдашнего населения. Все это указывает на степень тоталитарного насилия над жителями страны, установившегося в семейной сфере. Если дореволюционное законодательство исходило из религиозных норм, то вновь введенные ограничения базировались целиком на ложно понимаемом интересе государства, которому должно было подчиняться население.

Указом 1944 года вводилось новое понятие – «одинокая мать». Оно распространялось на всех женщин, родивших детей вне брака. Отныне эти женщины не могли претендовать на материальную помощь со стороны отца ребенка. Более того, отец, при всем его желании, если он не состоял в браке с матерью ребенка, не мог быть записан в документах, удостоверяющих рождение сына или дочери. В метрике детей, рожденных вне брака, стал обязательно ставиться прочерк вместо сведений об отце. Так возникла стигма прочерка в метрике. Подобным образом за все время действия этой недоброй законодательной меры, которая надолго пережила Сталина, заклеймили более пятнадцати миллионов детей.

Указ 1944 года существенно увеличивал пособия на детей и вводил особые выплаты на тех, кто был рожден вне брака. Поначалу все они были довольно существенными и оценивались зарубежными специалистами как один из самых значительных проектов в мире по стимулированию рождаемости. Так, месячное пособие на одного ребенка, рожденного вне брака, составило 100 рублей. Для сравнения отметим, что в целом по СССР средняя месячная зарплата рабочих и служащих в 1944 году равнялась 435 рублям. Впрочем, установленная выплата на внебрачного ребенка все-таки не дотягивала до возможного среднего размера алиментов на того, кто был рожден в законном браке. Ведь величина алиментов на него была выше – четверть зарплаты.
Более того, в 1947 году все детские пособия, в том числе и на внебрачных детей, установленные за три года до того, урезали наполовину: на одного ребенка, рожденного вне брака, теперь стали платить всего 50 рублей. Рост средней зарплаты еще более способствовал относительному обесценению этих пособий. Так, уже в 1950 году средняя зарплата достигла 646 рублей. Получалось, что месячная выплата одинокой матери на одного ребенка стала уже тогда заметно ниже десятой части средней зарплаты. Ясно, что реальное демографическое значение мер, введенных указом 1944 года, быстро сошло на нет. Однако, кажется, до сих пор отсутствует серьезная научная экспертиза демографических последствий этого указа

«Дорогой Никита Сергеевич»

Пришедшее к власти в Советском Союзе после смерти Сталина коллективное руководство инициировало разнообразные положительные перемены. При этом оно отменило часть – отнюдь не все! – из жестких законодательных запретов, установленных в период единоличного правления вождя, которые пагубно сказывались на населении страны. В частности, в 1955 году был упразднен запрет на искусственное прерывание беременности, введенный в 1936 году.

После выхода аборта из подполья количество больничных абортов в 1960 году стало в 3,5 раза больше, чем в 1954 году, но число рождений как раз в 1960 году было самым высоким за все пятнадцать послевоенных лет и составило 5,3 миллиона. Падение числа рождений, которое произошло в Советском Союзе в 1960-е годы, как видим, по времени наступило на половину десятилетия позже, чем был снят запрет на аборты в стране. Это хорошо иллюстрирует один из базовых постулатов демографии в области рождаемости, разделяемый всеми настоящими специалистами: аборт – только средство ограничения числа детей, когда семья к этому стремится, но не причина низкого уровня рождаемости.

На фото: Семья Хрущева (ИТАР-ТАСС)

Естественно, что установленный в 1944 году прочерк в метрике вместо сведений об отце, которым «награждались» при рождении дети, появившиеся вне брака, не мог не волновать тех, кто действительно был гуманистом. Против этой дикости после ХХ съезда партии в «Литературной газете» выступили известные писатели Самуил Маршак и Илья Эренбург, выдающийся композитор Дмитрий Шостакович и ведущий педиатр академик РАМН Георгий Сперанский.

Их открытое письмо было напечатано в газете 9 октября 1956 года.

Интересно, что Маршак подготовил и стихотворное изложение этого обращения – оно осталось тогда неопубликованным, – которое хорошо раскрывает его суть:

От имени множества матерей,
Изведавших боль одиночества,
Мы просим Верховный Совет поскорей
Вернуть их ребятам отчество.

От имени граждан будущих лет,
Еще не имеющих почерка,
Мы, взрослые, просим Верховный Совет
Дать отчество им вместо прочерка.

Мы просим родившимся отчество дать
Взамен этих прочерков-клякс, –
Пускай не ходили отец их и мать
Любовь регистрировать в загс…

Так пусть же и в метриках будут равны
Для счастья рожденные дети!

К сожалению, вскоре последовавшие венгерские события – восстание в Будапеште и его подавление советскими войсками – отвлекли на себя внимание. И инициатива четырех авторов обращения осталась без результата. Никаких изменений не последовало.

В 1961 году было подготовлено новое коллективное обращение в «Литературную газету» на ту же тему, которое опять готовы были подписать Маршак, Эренбург и Шостакович. Вместе с ними теперь хотели выступить в печати Вениамин Каверин и Корней Чуковский. Но это обращение осталось ненапечатанным. Даже такой информированный участник событий, как известный юрист и журналист Аркадий Ваксберг, который и работал над текстом этого письма, не подозревал, кто намертво стоял на пути всех благих инициатив по исправлению семейного законодательства. Он считал из послесталинского руководства только Молотова и Маленкова «непосредственно причастными» к появлению безобразных установлений. Потому в своих мемуарах очень удивлялся, что их отстранение от власти в 1957 году ничего не изменило.

С 1958 по 1964 год в стране всю полноту власти сосредоточил в своих руках Хрущев. Как удалось установить только недавно японской исследовательнице Мие Накачи, именно Хрущев был автором основных положений указа 1944 года. За Сталиным, конечно, всегда было последнее слово в принятии решений, но роль его «верных соратников», в данном случае Хрущева, как показывают, например, архивные материалы, относящиеся к принятию пресловутого указа, была отнюдь не пассивной. Зная это, можно понять, почему безобразные установления этого указа, который был любимым детищем Хрущева, сохранились в неизменном виде до конца его правления. Отметим, что в последний год присутствия Хрущева во власти средняя месячная зарплата достигла 90,8 рубля. По сравнению с ней пособие одинокой матери, оставшееся неизменным (в размере 5 рублей на одного ребенка в новом масштабе цен), выглядело не только несерьезным, но и  могло восприниматься лишь как насмешка со стороны государства.

«Дорогой Никита Сергеевич», как известно, не отличался либерализмом. Но заслуживает пристального внимания тот факт, что в приверженности «своему» тоталитарному брачно-семейному законодательству он показал несомненное постоянство реакционера. Тут у него не было никаких метаний из стороны в сторону, столь характерных для этого руководителя страны во многих других вопросах. А ведь проблемы брака и семьи – одни из основных в жизни любого общества. Это, думается, требует нового переосмысления характера «эпохи Хрущева» с учетом данного обстоятельства

Законодательный либерализм Брежнева

Перемены стали возможны только после отстранения Хрущева от власти в октябре 1964 года. В стране опять действовало коллективное руководство. Уже 10 декабря 1965 года принимается Указ Президиума Верховного Совета СССР, который существенно упростил порядок расторжения брака в судах. Этим указом отменялись сложная двухступенчатая процедура развода и необходимость публикации в газетах объявлений о предстоящем разбирательстве в суде.
Насколько перемены в законодательстве были своевременны, показывает рост числа зарегистрированных разводов после того. Их количество увеличилось с 360 тысяч в 1965 году до 646 тысяч в 1966-м. Ясно, что в следующем году после упрощения процедуры развода было зарегистрировано прекращение многих фактически давно распавшихся браков. 

А вот в 1970 году число зарегистрированных разводов снизилось до 636 тысяч. Произошло это несмотря на дальнейшую либерализацию законодательства о разводах в 1968–1969 годах. При отсутствии общих детей и споров между супругами об имуществе развод теперь мог сразу оформляться ими непосредственно в ЗАГСе.

Одновременно по новому семейному законодательству в 1968 году был отменен пресловутый прочерк в метрике. Сделать это успели до событий в Чехословакии, и на сей раз внешнеполитические обстоятельства не сорвали законодательную реформу. Теперь рождение ребенка вне брака могло быть зарегистрировано или по совместному заявлению его родителей, или только по заявлению матери.  В последнем случае данные об отце вносились со слов матери, при этом для отца указывалась ее фамилия. После этих изменений в законодательстве 43% детей, рожденных вне брака, в 1970-е годы регистрировались по совместному заявлению родителей. Ясно, что эти дети теперь имели «законного» отца. И такими цифры оставались до конца советского периода.

На фото: Семья Брежнева (ИТАР-ТАСС)

Отмеченные изменения в брачно-семейном законодательстве в СССР соответствовали большим сдвигам, которые происходили в 1960-е годы в этой области права в других странах. Но для советского законодательства это было во многом возвращением к нормам, привнесенным революцией и отвергнутым Сталиным. Очевидно, что данные изменения не были случайными. Напомним, что при Брежневе произошла и другая важная законодательная перемена.

Была введена всеобщая паспортизация. Самая законодательно бесправная со времен Сталина часть населения – крестьянство – получила наконец относительную свободу смены места жительства. Теперь она ограничивалась одинаково для всех жителей страны – только системой прописки.

Как писал известный социолог Игорь Кон, в сфере регулирования брачно-семейных отношений произошел «переход от командно-административных методов к морально-административным». Парадоксальным образом эта сфера, в отличие, например, от экономики, перестала быть областью жесткого административного контроля государства. Даже впоследствии, когда наступила эпоха застоя, не было серьезных поползновений к ужесточению законодательства в данной области. Законодательное регулирование брачно-семейных отношений было островком свободы в океане позднесоветского авторитаризма. Потому, наверное, именно эта сфера оказалась, похоже, единственной, где не стоял вопрос о необходимости коренных изменений.

Впрочем, когда пришла перестройка, а вместе с ней и гласность – и раз свобода слова, то для всех мнений, – стали звучать голоса критиков успешно действовавшего уже многие годы либерального брачно-семейного законодательства. Их предложения сводились прежде всего к требованию ограничения развода. Но цифры наглядно били их псевдоморализаторские аргументы.

Действительно, число зарегистрированных разводов на 1000 брачных пар увеличилось в целом по СССР в конце 1960-х годов, после изменений в законодательстве, до 11,5, тогда как в конце 1950-х годов оно составляло только 5,3. Рост продолжился в 1970-е годы, к концу которых показатель достиг 15,2. Однако в следующее десятилетие наблюдалось снижение частоты разводов, которая в самом конце советского периода упала до 14,1 на 1000 брачных пар. Таким образом, динамика последнего советского десятилетия хорошо показывает, что либеральное брачное законодательство, введенное при Брежневе, отнюдь не вело к постоянному увеличению числа разводов.

Опросы показывают, что сегодня в России Брежнев – самый популярный лидер ХХ века. Над этим стоит подумать. И тут может помочь метод исключения заведомо неприемлемого. Жесточайшие репрессии были характерны для времен Ленина и Сталина. Подавлением инакомыслия отличались не только все советские лидеры, но и последний из царей. Нехватки были при всех советских правителях. Так за что же голосуют жители России, останавливая свой выбор на Брежневе? Надеюсь, что за свободу от грубого законодательного вмешательства в личную жизнь, чем отличалась после времен правления Сталина и Хрущева как раз эпоха Брежнева.

ДОСЬЕ

Марк Тольц, профессиональный демограф. Его кандидатская диссертация была посвящена статистическому анализу брачности. Свою трудовую биографию начал в Статистическом управлении Пермской области, а затем продолжил в институтах Госплана России и АН СССР в Москве. Первым на материале города Перми провел углубленное исследование роли добрачных зачатий в рождаемости. В прошлом десятилетии по его методике такое исследование было выполнено для всей Российской Федерации и каждого из ее регионов. Многие работы этого известного автора посвящены демографической истории брака в России и СССР. С 1992 года продолжает исследования в Иерусалимском университете.