А был ли Феликс железным?

Секретные подробности биографии Феликса Дзержинского

Oн стоял в центре огромной площади на высоком гранитном пьедестале спиной к казематам и лицом к Кремлю. Его длиннополая кавалерийская шинель расстегнута, правая рука в кармане крепко сжимает револьвер, левая нервно мнет фуражку. Скульптору удалось уловить главное в этом человек: самопожертвование, доброту, честность и справедливость. Ходили слухи, что благодарные Феликсу большевики распорядились отлить скульптуру из чистого золота, а кое-кто уверял, что тонны драгоценностей – весь золотой запас ГПУ–НКВД–КГБ – замурованы под постаментом.

– Нравится памятник? – спросил меня старичок прохожий. – А знаете, почему именно так установили фигуру Феликса Дзержинского? – спросил он еще и, не дожидаясь, ответил: – У него за спиной люди проверенные. За них он спокоен. Он смотрит за теми, кто сегодня сидит за кремлевскими стенами. За ними нужен глаз да глаз…

Рубаха-парень

Дзержинский родился 11 сентября 1877 года в имении Дзержиново Виленской губернии (Польша) в богатой дворянской семье. Мать – полька, отец – еврей. История создания этой семьи достаточно необычна: двадцатипятилетний домашний учитель Эдмунд Иосифович, взявшийся обучать точным наукам дочерей профессора Янушевского, соблазнил четырнадцатилетнюю Елену. Любовников быстро поженили и под предлогом «Елениной учебы в одном из лучших европейских колледжей» с глаз долой отправили в Таганрог. Эдмунд устроился в местную гимназию (одним из его учеников был Антон Чехов). Пошли дети… И семья вскоре вернулась на родину.

Будущий чекист появился на свет так.

Беременная Елена Игнатьевна не заметила открытый люк подпола и провалилась. Той же ночью родился мальчик. Роды были трудными, но ребенок родился в рубашке, поэтому его назвали Феликс (Счастливый).

Ему было пять лет, когда от чахотки умер отец, а 32-летняя мать осталась с восьмью детьми. Если верить биографам Дзержинского, в детстве он был вундеркиндом. Действительно: с шести лет читал по-польски, с семи – по-русски и по-еврейски. Но учился Феликс средне. В первом классе остался на второй год. Учившийся в этой же гимназии будущий глава правительства Польши Иосиф (Юзеф) Пилсудский (в 1920 году его «железный» однокашник поклянется лично расстрелять «собаку Пилсудского» после взятия Варшавы) отмечал, что «гимназист Дзержинский – серость, посредственность, без каких-либо ярких способностей». Хорошо успевал Феликс только по одному предмету – Закону Божьему, даже мечтал о сане священника, но вскоре разочаровался в религии.
Мать воспитывала детей в неприязни ко всему русскому, православному, рассказывая о польских патриотах, повешенных, расстрелянных или угнанных в Сибирь. Позже Дзержинский признавался: «Еще мальчиком я мечтал о шапке-невидимке и уничтожении всех москалей».

В подобных семьях обычно с детства стремятся к учебе и знаниям, а затем к открытию собственного дела. Но Феликс рано стал крутить любовные романы. Потерял интерес к учебе. Однажды оскорбил и прилюдно дал пощечину учителю немецкого языка, за что был исключен из гимназии. Сблизился с уголовниками, занимался в подпольных кружках еврейской молодежи, участвовал в драках, расклеивал по городу антиправительственные листовки. В 1895 году вступил в литовскую социал-демократическую группу.

Детство закончилось.

Начитавшись Маркса

После смерти матери Феликс получил 1000 рублей наследства и быстро пропил их в местных пивных (на похороны он не явился, да и вообще не вспоминал ни мать, ни отца ни в письмах, ни устно, как будто их и не было вовсе), где целыми днями с такими же бездельниками, начитавшимися Маркса, обсуждал планы построения общества, в котором можно было бы не работать. Муж старшей сестры Альдоны, узнав о «проделках» шурина, выгнал его из дома, и Феликс начал жизнь профессионального революционера. Он создает «боювки» – группы вооруженной молодежи (среди его соратников той поры, например, известный большевик Антонов-Овсеенко). Они подначивают рабочих на вооруженную бузу, расправляются со штрейкбрехерами, организовывают теракты с десятками жертв. Весной 1897 года «боювка» Феликса искалечила железными прутьями группу рабочих, не желавших бастовать, и он вынужден был бежать в Ковно (Каунас).

…В полицию Ковно поступило агентурное сообщение о появлении в городе подозрительного молодого человека в черной шляпе, всегда низко надвинутой на глаза, в черном костюме. Его видели в пивной, где он угощал рабочих с фабрики Тильманса. На допросе те показали: незнакомец вел с ними разговор об учинении на фабрике бунта, в случае отказа грозил жестоко избить.

17 июля при аресте молодой человек назвался Эдмундом Жебровским, но вскоре выяснилось, что он «столбовой дворянин Дзержинский». Не сумев доказать его личного участия в многочисленных кровавых разборках (подельники не выдали!), но все-таки продержав год в тюрьме, его сослали на три года в Вятскую губернию. «Как по своим взглядам, так и по своему поведению, – пророчески доносил жандармский полковник вильненскому прокурору, – личность в будущем очень опасная, способный на все преступления». Биографы, описывая следующий период жизни Дзержинского, отделываются общими фразами: «вел разъяснительную работу в массах», «пламенно выступал на собраниях». Если бы! Это был человек действия. В 1904 году в городе Ново-Александрии он попытался поднять вооруженное восстание, сигналом к которому стал бы теракт в воинской части. Феликс заложил динамит в офицерском собрании, однако в последний момент его подручный струсил и бомбу не взорвал. Пришлось удирать через забор

По свидетельству боевиков Феликса, они беспощадно убивали всех, на кого падало подозрение в связях с полицией: «Мы стали подозревать Кровавого, и он стал от нас скрываться. Мы его поймали и всю ночь расспрашивали. Потом пришли судьи. На рассвете мы вывели Кровавого на кладбище Повонзки и там расстреляли». Один из приближенных Феликса боевик А. Петренко вспоминал: «Рисковать своей жизнью перед лицом боевиков, быстро расправляющихся с заподозренными, охотников не было. Расправа над предателями и тайной агентурой была делом первой необходимости. Такие эпизоды, происходившие почти ежедневно, были обставлены гарантиями правосудности расстрела. Обстановка была такова, что сейчас можно осудить кого-либо за эти расправы» (РЦХИДНИ, фонд 76).

Особенно жестоко Дзержинский расправлялся с так называемыми черносотенцами. Решил он как-то, что жильцами дома № 29 по улице Тамке готовится еврейский погром, и приговорил всех к расстрелу. Эту расправу сам описал в своей газете «Червонный Штандарт»: «Товарищи наши исполнили это 24 ноября. В квартиру по Тамке вошло по парадному входу 6 человек и 4 от кухни с требованиями не трогаться с места. Встретили их стрельбой; некоторые из банды пытались спасаться бегством. Не было возможности поступить иначе, как решительно рассчитаться с преступниками: время не ждало, опасность грозила нашим товарищам. В квартире на Тамке пало шесть или семь предводителей «черной сотни». (Тот же фонд.)

И что интересно: Дзержинский шесть раз арестовывался (и с пистолетом в руках, и со множеством стопроцентных вещдоков), однако его почему-то не судили, а высылали в административном порядке, как это делали с дешевыми проститутками и тунеядцами. Почему? Есть данные, что главная причина – в слабой свидетельской базе. Свидетелей его преступлений соратники убивали, судей и прокуроров запугивали. По собственным воспоминаниям Дзержинского, он «откупался взяткой». (Сверчков Д. Красная новь. 1926.
№ 9.) А откуда у него такие деньги? И вообще, на какие шиши он жил?

Золото партии

Судя по расходам, деньгами Дзержинский распоряжался немалыми. На фотографиях тех лет он в дорогих щегольских костюмах, лакированных ботинках. Разъезжает по странам Европы, живет в лучших отелях и санаториях Закопане, Радома, Петербурга, Кракова, отдыхает в Германии, Италии, Франции, ведет активную переписку со своими любовницами. 8 мая 1903 года пишет из Швейцарии: «Опять я в горах над Женевским озером, вдыхаю в себя чистый воздух и великолепно питаюсь». Позже сообщает сестре из Берлина: «Я странствовал по свету. Вот уже месяц, как я уехал из Капри, был в итальянской и французской Ривьере, в Монте-Карло и даже выиграл 10 франков; затем любовался в Швейцарии Альпами, могучей Юнгфрау и другими снежными колоссами, горящими заревом при закате солнца. Как прекрасен мир!» (Тот же фонд, опись 4, дело 35.)

Все это требовало бешеных затрат. К тому же огромные суммы шли на зарплату боевикам (Дзержинский платил по 50 рублей в месяц каждому, в то время как средний рабочий получал 3 рубля), на издание газет, прокламаций, листовок, на организацию съездов, освобождение революционеров под залог, взятки чинам полиции, подделку документов и многое другое. Беглое знакомство с его расходами показывает: ежегодно сотни тысяч рублей. Кто же его финансировал?
По одной из версий, на организацию смуты в России денег не жалели ее враги, по другой – золотоносной жилой была экспроприация содержимого банков, попросту грабеж…

Железный портняжка и социал-сексуал

На вопрос, подвергался ли он репрессиям за революционную деятельность до Октябрьской революции, «первый чекист» писал в анкете: «Арестовывался в 97, 900, 905, 906, 908 и 912 годах, просидел всего 11 лет в тюрьме, в том числе на каторге (8 плюс 3), был три раза в ссылке, всегда бежал». Но за какие преступления – молчок. Из книг известно: 4 мая 1916 года Московская судебная палата приговорила его к 6 годам каторжных работ. Но ни слова о том, что при царском режиме к каторге приговаривались только убийцы

Февральская революция застала Дзержинского в Бутырской тюрьме. Он как ребенок радовался тому, что научился шить на швейной машинке и даже впервые в жизни заработал 9 рублей, обшивая сокамерников. В свободное время играл в дурака и подглядывал за женщинами из соседней камеры через дыру в стене. («Женщины танцевали, ставили живые картины. Затем требовали такого же от мужчин. Мы становились в таком месте и в такую позу, чтоб они видели…» Ю. Красный-Ротштадт.)

1 марта 1917 года Феликса освободили. Вышел он из Бутырки еле живым – сокамерники, уличив в стукачестве начальнику тюрьмы, жестоко его избили. Однако в Польшу он не вернулся. Некоторое время болтался по Москве, а потом уехал в Петроград. Что интересно: выйдя из каземата с дырявыми карманами и в шапке на рыбьем меху, он вскоре начинает высылать своей любовнице Софье Мушкат в Швейцарию по 300 рублей в месяц в адрес кредитного банка в Цюрихе. И всю переписку и пересылку ведет через враждебную России Германию!..

В.О.Р. (Великая Октябрьская революция)

Сразу после Февральской революции (как только запахло жареным!) в Россию со всего света съезжаются политические авантюристы, международные террористы, жулики и мошенники всех мастей. Июльская попытка захвата власти большевиками проваливается с треском. В августе собирается VI съезд большевиков… Дзержинский, в детстве мечтавший «перебить всех москалей», вдруг решает избавить их от эксплуататоров. И хотя большевиком он никогда не был, его сразу избирают в ЦК партии и устраивают секретную встречу с прячущимся в Разливе Лениным.

Бывшие политические враги (большевики, эсеры и т.д.) на время объединяются в единый фронт и общими усилиями 7 ноября (25 октября по ст. ст.) захватывают капитанский мостик Российской империи. Вначале они клялись, что к власти пришли только до съезда Учредительного собрания, но едва депутаты приехали в Петроград, как их просто-напросто разогнали. «Морали в политике нет, – заявил Ленин, – а есть только целесообразность».

Активную роль в захвате власти играл Дзержинский. «Ленин стал совсем невменяемый, и если кто-то имеет на него влияние, так это только «товарищ Феликс». Дзержинский еще больший фанатик, – писал народный комиссар Леонид Красин, – и, в сущности, хитрая бестия, запугивающая Ленина контрреволюцией и тем, что она сметет нас всех и его в первую очередь. А Ленин, в этом я окончательно убедился, самый настоящий трус, дрожащий за свою шкуру. И Дзержинский играет на этой струнке…»

После Октября Ленин направил вечно грязного, небритого, постоянно всем недовольного «железного Феликса» в Наркомат внутренних дел как человека, знающего уголовный мир и тюремную жизнь. Туда он направлял всех, чьи головы уже стригли тюремные машинки…

7 декабря 1917 года Совет Народных Комиссаров торопливо создает Всероссийскую Чрезвычайную Комиссию по борьбе с контрреволюцией и саботажем. И хотя комиссии этой отведена роль следственного комитета, санкции ее членов куда шире: «Меры – конфискация, выдворение, лишение карточек, опубликование списков врагов народа и т.д.». По свидетельству Лациса (возглавлял отдел ВЧК по борьбе с контрреволюцией. – Ред.), «Феликс Эдмундович сам напросился на работу в ВЧК». Он быстро входит в курс дела, и если в декабре еще сам нередко ездит на обыски и аресты, то в начале 1918 года, заняв обширнейшее здание с погребами и подвалами на Лубянке, начинает лично формировать команду.

Мокрушник № 1

Первой статистически официальной жертвой чекистов считается некий князь Эболи, который «от имени ВЧК грабил буржуев в ресторанах». С его расстрела пошел отсчет жертв тоталитарного режима. Под приговором – подпись Феликса Дзержинского.

…Известный факт. В 1918 году на одном из заседаний Совнаркома, где обсуждался вопрос о снабжении, Ленин послал Дзержинскому записку: «Сколько у нас в тюрьмах злостных контрреволюционеров?» Первый чекист вывел на бумажке: «Около 1500». Точной цифры арестованных он не знал – за решетку сажали кого попало, не разбираясь. Владимир Ильич хмыкнул, поставил возле цифры крест и передал бумажку обратно. Феликс Эдмундович вышел.

Той же ночью «около 1500 злостных контрреволюционеров» поставили к стенке. Позже секретарь Ленина Фотиева разъясняла: «Произошло недоразумение. Владимир Ильич вовсе не хотел расстрела. Дзержинский его не понял. Наш вождь обычно ставит на записке крестик в знак того, что прочел ее и принял к сведению».

Утром оба сделали вид, что ничего чрезвычайного не произошло. Совнарком обсуждал архиважный вопрос: к Москве подходил долгожданный состав с продовольствием.

Бежавший за границу бывший комиссар ЧК В. Беляев в своей книге опубликовал фамилии «контрреволюционеров»:
«Список расстрелянных, умерших от голода, замученных, зарезанных, удушенных ученых и писателей: Христина Алчевская, Леонид Андреев, Константин Арсентьев, Вал. Бианки, проф. Александр Бороздин, Николай Вельяминов, Семен Венгеров, Алексей и Николай Веселовские, Л. Вилкина – жена Н. Минского, историк Вязигин, проф. физики Николай Гезехус, проф. Владимир Гессен, астроном Дм. Дубяго, проф. Мих. Дьяконов, геолог Александр Иностранцев, проф. экономики Андрей Исаев, политэконом Николай Каблуков, экономист Александр Кауфман, философ права Богдан Костяковский, О. Лемм, беллетрист Дм. Ливен, историк Дмитрий Кобеко, физик А. Колли, беллетрист С. Кондрушкин, историк Дм. Корсаков, проф. С. Кулаковский, историк Ив. Лучицкий, историк
И. Малиновский,  проф. В. Матвеев, историк Петр Морозов, проф. Казанского университета Дарий Нагуевский, проф.
Бор. Никольский, историк литературы Дм. Овсянников-Куликовский, проф. Иосиф Покровский, ботаник
В. Половцев, проф. Д. Радлов, философ
Вас. Розанов, проф. О. Розенберг, поэт
А. Рославлев, проф. Ф. Рыбаков, проф. А. Сперанский, Кл. Тимирязев, проф. Туган-Барановский, проф. Б. Тураев, проф. К. Фохш, проф. А. Шахматов… и много других, имена их ты, Господи, веси»

Это было только начало. Скоро к этим именам прибавятся еще более известные люди России.

В первые годы работы следователем мне удалось застать в живых первых чекистов, разжалованных за прегрешения в милиционеры. Старики ветераны иногда откровенничали: «Помню, поймали нескольких подозрительных типов – и в ЧК. Сажают на скамейку, во дворе автомобильный мотор на всю катушку, чтобы прохожие выстрелов не слышали. Подходит комиссар: ты, падла, будешь сознаваться? Рраз пулю в брюхо! Спрашивают у других: у вас, падлы, есть в чем сознаться советской власти? Те на колени… Рассказывали даже то, чего не было. А обыски как проводили! Подъезжаем к дому на Тверском бульваре. Ночь. Окружаем. И все по квартирам… Все ценности в контору, буржуев в подвал на Лубянку!.. Вот это была работа! А что Дзержинский? Он и сам расстреливал».
В 1918 году отряды чекистов состояли из матросов и латышей. Один такой матрос вошел в кабинет председателя пьяным. Тот сделал замечание, матрос в ответ обложил трехэтажным. Дзержинский выхватил револьвер и, уложив несколькими выстрелами матроса на месте, тут же сам упал в эпилептическом припадке.
В архивах я откопал протокол одного из первых заседаний ВЧК от 26 февраля 1918 года: «Слушали – о поступке т. Дзержинского. Постановили: ответственность за поступок несет сам и он один, Дзержинский. Впредь же все решения вопросов о расстрелах решаются в ВЧК, причем решения считаются положительными при половинном составе членов комиссии, а не персонально, как это имело место при поступке Дзержинского». Из текста постановления видно: Дзержинский расстреливал лично. Узнать имена расстрелянных мне не удалось и, видимо, уже никому не удастся, но ясно одно – в те времена это был проступок на уровне ребяческой шалости.

Феликс и его команда

Верным помощником и заместителем Дзержинского стал Яков Петерс – с гривой черных волос, вдавленным носом, большим узкогубым ртом и мутными глазами. Он залил кровью Дон, Петербург, Киев, Кронштадт, Тамбов. Другой заместитель, Мартын Судрабс, больше известен под псевдонимом Лацис. Это ему принадлежит перл: «Установившиеся обычаи войны… по которым пленные не расстреливаются и прочее, все это смешно. Вырезать всех пленных в боях против тебя – вот закон гражданской войны». Лацис залил кровью Москву, Казань, Украину. Член Коллегии ВЧК Александр Эйдук не скрывал, что убийство для него – сексуальный экстаз. Современники запомнили его бледное лицо, перебитую руку и маузер – в другой. Начальник Особого отдела ВЧК Михаил Кедров уже в 1920-е годы угодил в сумасшедший дом. До этого он со своей любовницей Ревеккой Мейзель сажал в тюрьмы детей 8–14 лет и под предлогом классовой борьбы расстреливал. Особой жестокостью отличался «уполпред ЧК» Георгий Атарбеков. В Пятигорске с отрядом чекистов он шашками изрубил около ста захваченных заложников, а генерала Рузского лично зарезал кинжалом. При отступлении из Армавира он расстрелял в чекистских подвалах несколько тысяч грузин – офицеров, врачей, сестер милосердия, возвращающихся на родину после войны. Когда к Екатеринодару подступил врангелевский отряд, он приказал поставить к стенке еще около двух тысяч заключенных, большинство из которых ни в чем не были виновны.

В Харькове одно имя чекиста Саенко приводило в ужас. Этот щупленький, явно психически больной человечек с нервно дергающейся щекой, напичканный наркотиками, бегал по тюрьме, что на Холодной горе, весь в крови. Когда в Харьков вошли белые и отрыли трупы, у большинства были переломаны ребра, перебиты голени, отрублены головы, у всех следы пыток раскаленным железом.

В Грузии патологической жестокостью отличался комендант местной «чрезвычайки» Шульман, наркоман и гомосексуалист. Вот как описывает расстрел 118 человек очевидец: «Приговоренных выстроили шеренгами. Шульман и его помощник с наганами в руках пошли вдоль шеренги, стреляя в лоб приговоренным, время от времени останавливаясь, чтобы зарядить револьвер. Не все покорно подставляли головы. Многие бились, плакали, кричали, просили пощады. Иногда пуля Шульмана только ранила их, раненых сейчас же добивали выстрелами и штыками, а убитых сбрасывали в яму. Вся эта сцена продолжалась не менее трех часов».
А чего стоили зверства Арона Когана (больше известного под псевдонимом Бела Кун), Уншлихта, карлика и садиста Дерибаса, следователей ВЧК Миндлина и барона Пиляра фон Пильхау. Не отставали от мужчин и женщины-чекистки: в Крыму – Землячка, в Екатеринославле – Громова, в Киеве – «товарищ Роза», в Пензе – Бош, в Петрограде – Яковлева и Стасова, в Одессе – Островская. В той же Одессе, например, венгерка Ремовер самовольно расстреляла 80 арестованных. Впоследствии она была признана душевнобольной на почве половой извращенности

Знал ли Дзержинский о зверствах, учиняемых от имени советской власти его подручными? На основании анализа сотен документов заявляю: знал и поощрял. Именно им подписано большинство ордеров на обыск и арест, его подпись стоит на приговорах, его перу принадлежат секретные инструкции о тотальной вербовке сексотов и тайных агентов во всех сферах общества. «Нужно всегда помнить приемы иезуитов, которые не шумели на всю площадь о своей работе и не выставляли напоказ, – поучал «железный Феликс» в секретных приказах, – а были скрытными людьми, которые обо всем знали и умели только действовать…» Главным направлением работы чекистов он считает тайное осведомительство и требует от каждого вербовать как можно больше сексотов. «Для приобретения секретных сотрудников, – поучает Дзержинский, – необходима постоянная и продолжительная беседа с арестованными, а также их родственниками и знакомыми… Заинтересовать полной реабилитацией при наличии компрометирующего материала, добытого обысками и агентурными сведениями… Воспользоваться неладами в организации и ссорами между отдельными лицами… Заинтересовать материально».

На какие только провокации не толкал он подчиненных своими инструкциями!

На Хмельницк налетает белогвардейский отряд. Большевики арестованы, их провели через весь город, подгоняя пинками и ружейными прикладами. Стены домов испещрены воззваниями, призывающими записываться в Белую гвардию… А на поверку оказалось, что все это провокация чекистов, решивших выявить врагов советской власти. Коммунисты поплатились липовыми синяками, зато выявленные тут же всем списком были пущены в расход.

О размахе репрессий только в 1918 году свидетельствует официальная статистика, опубликованная в самой ЧК в те годы: «Подавлено 245 восстаний, раскрыто 142 контрреволюционные организации, расстреляно 6300 человек». Конечно, чекисты здесь явно поскромничали. По расчетам независимых социологов, на самом деле убито было несколько миллионов.

Легенды и мифы СССР

Много написано о том, как Дзержинский работал на износ и принципиально не показывался врачам. Якобы даже вопрос на Политбюро ставили о состоянии здоровья председателя ГПУ. На самом деле больше всего на свете Феликс Эдмундович любил и ценил как раз свое здоровье. В архивах хранятся сотни документов, подтверждающих это.

Каких только болезней не находил он у себя: и туберкулез, и бронхит, и трахома, и язва желудка. Где он только не лечился, в каких санаториях не отдыхал. Став председателем ВЧК—ГПУ, ездил в лучшие дома отдыха по нескольку раз в год. Его постоянно осматривают кремлевские врачи: находят «вздутие живота и рекомендуют клизмы», а вот заключение по поводу его очередного анализа – «в утренней моче товарища Дзержинского обнаружены сперматозоиды…». Каждый день ему делают хвойные ванны, причем чекистка Ольга Григорьева лично отвечает за то, чтобы «враги пролетариата в воду не подмешали отраву».

По свидетельству сослуживцев, Дзержинский и ел плохо, и пил «пустой кипяток или какой-нибудь суррогат. Как все…» (чекист Ян Буйкис), а суточную пайку хлеба все норовил отдать постовому или многодетной матери на улице.

«Феликс Эдмундович сидел, склонившись над бумагами. Он радушно поднялся навстречу неожиданным гостям. На краю стола перед ним стоял недопитый стакан остывшего чая, на блюдце – маленький кусочек черного хлеба.

– А это что? – спросил Свердлов. – Нет аппетита?

– Аппетит-то есть, да хлеба в республике маловато, – отшутился Дзержинский. – Вот и растягиваем паек на весь день…»

Процитирую только два документа. Вот, например, что рекомендовали Дзержинскому кремлевские врачи:

«1. Разрешается белое мясо – курица, индюшатина, рябчик, телятина, рыба;
2. Черного мяса избегать; 3. Зелень и фрукты; 4. Всякие мучные блюда; 5. Избегать горчицы, перца, острых специй».
А вот меню тов. Дзержинского:
«Понед. Консомэ из дичи, лососина свежая, цветная капуста по-польски;
Вторн. Солянка грибная, котлеты телячьи, шпинат с яйцом;
Среда. Суп-пюре из спаржи, говядина булли, брюссельская капуста;
Четв. Похлебка боярская, стерлядка паровая, зелень, горошек;
Пятн. Пюре из цв. капусты, осетрина, бобы метрдотель;
Суббота. Уха из стерлядей, индейка с соленьем (моч. ябл., вишня, слива), грибы в сметане;
Воскр. Суп из свежих шампиньонов, цыпленок маренго, спаржа». (Фонд тот же, опись 4.

Троцкий вспоминал, что они с Лениным после захвата власти объедались кетовой икрой, что «этой неизменной икрой окрашены не в моей только памяти первые годы революции».

Красные террористы

В мае 1918 года в ВЧК попадает 20-летний Яков Блюмкин, которому тут же было доверено руководство отделом по борьбе с немецким шпионажем.
6 июля Блюмкин и Н. Андреев приезжают в Денежный переулок, где размещалось германское посольство, и предъявляют мандат на право переговоров с послом. На бумаге подписи Дзержинского, секретаря Ксенофонтова, регистрационный номер, штамп и печать.

Во время разговора Блюмкин стреляет в посла, взрывает две гранаты, а сами «дипломаты» скрываются в суматохе. Разгорается невиданный международный скандал. Дзержинский, не моргнув глазом, заявляет, что на мандате его подпись подделана… Но несомненно, что все организовано им. Во-первых, он категорически против мира с Германией (против Германии намечались широкомасштабные операции). Во-вторых, большевикам нужен повод для расправы с эсерами (как раз они-то и были объявлены убийцами посла). И в-третьих, Яков Блюмкин за все эти штучки повышен в должности.

8 июля «Правда» опубликовала заявление Дзержинского: «Ввиду того, что я являюсь, несомненно, одним из главных свидетелей по делу об убийстве германского посланника графа Мирбаха, я не считаю для себя возможным оставаться в ВЧК… в качестве ее председателя, равно как и вообще принимать какое-либо участие в комиссии. Я прошу Совет Народных Комиссаров освободить меня».

Расследованием убийства никто не занимался, почерковедческая экспертиза по поводу подлинности подписи не проводилась, и тем не менее ЦК партии отстраняет его от должности. Правда, ненадолго. Уже 22 августа Феликс «восстает из пепла» – занимает прежнее кресло. И вовремя. В ночь с 24 на 25 августа ВЧК арестовывает более ста видных деятелей партии эсеров, обвинив их в контрреволюции и терроризме. В ответ 30 августа Леонид Канегиссер убивает председателя петроградской «чрезвычайки» Моисея Урицкого. Дзержинский лично едет в Петроград и распоряжается в отместку расстрелять 1000 человек.
30 августа стреляют в Ленина. Чекисты в покушении обвиняют эсерку Фанни Каплан. Дзержинский дает добро на массовую бойню в Москве.

Отличный семьянин

А теперь остановимся на частном моменте из жизни человека «с чистыми руками и горячим сердцем». В тот момент, когда страна находится в кольце Гражданской войны и объявлен «красный террор», когда ускоренными темпами создаются концлагеря, а волна повальных арестов захлестнула державу, Дзержинский под вымышленной фамилией Доманский вдруг уезжает за границу.

Зачем?

«По настоянию Ленина и Свердлова он в октябре 1918 года, измотанный нечеловеческим напряжением, уехал на несколько дней в Швейцарию, где находилась его семья», – напишет позже комендант Кремля чекист П. Мальков.

Была ли у Феликса семья? Действительно, в конце августа 1910 года 33-летний Феликс совершил вояж с 28-летней Софьей Мушкат на известный курорт Закопане. 28 ноября Софья уехала в Варшаву, и больше они не встречались.

23 июня 1911 года у нее родился сын Ян, которого она сдала в детский дом, так как ребенок страдал психическим расстройством. Возникает вопрос: если они считали себя мужем и женой, почему бы Мушкат не приехать в Россию, где муж далеко не последний человек? Почему поехал он сам, рискуя попасть в лапы спецслужб, зарубежной полиции или эмигрантов? Самое поразительное, что отправляется он не куда-нибудь, а в Германию, где общественность требовала незамедлительного и сурового наказания убийц Мирбаха и уж где в сказку о злодеях-эсерах, разумеется, никто не верил.

О предстоящем турне Дзержинского никаких официальных сообщений не последовало. Известно, правда, что вместе с ним был член Коллегии ВЧК и секретарь ВЦИК В. Аванесов, который мог взять под свою защиту «товарища Доманского» в случае каких-либо осложнений.

По моей просьбе в МИДе СССР была проведена проверка выдачи виз для выезда из России в сентябре – октябре 1918 года. Никаких документов на выезд Дзержинского-Доманского и Аванесова нет. Следовательно, поездка была нелегальной. С какой целью они выехали, можно только догадываться, но что ехали не на увеселительную прогулку и не с пустыми руками, можно не сомневаться. Ведь советские «лимоны» за границей к оплате не принимались. Даже за пользование сортиром нужно было расплачиваться валютой. Откуда она у чекистов

В сентябре 1918 года в Швейцарии открывается советская дипломатическая миссия. Первым секретарем ее назначен некий Брайтман. Он пристраивает туда Софью Мушкат, которая забирает сына Яна из детского дома. Дзержинский приезжает в Швейцарию и увозит семью на роскошный курорт Лугано, где занимает лучший отель. На фотографиях той поры он без бородки, в дорогом пальто и костюме, довольный жизнью, погодой и своими делами. Солдатскую гимнастерку и потертую шинель он оставил в своем кабинете на Лубянке.

Так с какой же целью Дзержинский ездил за границу? Обратимся к фактам.
5 ноября германское правительство разрывает дипломатические отношения с Советской Россией и высылает из Берлина советское посольство. 9 ноября под угрозой убийства семьи Вильгельм II отрекается от престола. 11 ноября революция в Австро-Венгрии (под руководством Белы Куна) свергает монархию Габсбургов.

За действия, несовместимые с дипломатией, швейцарское правительство высылает советскую дипломатическую миссию, а у Софьи Мушкат и Брайтманов проводятся обыски. В письме одному из заместителей Дзержинского, Я. Берзину, который был главным исполнителем «революций» и политических убийств за рубежом, Ленин настаивает, чтобы в качестве пропагандистов использовали зарубежных сионистов «Катера или Шнейдера из Цюриха», Нубакера из Женевы, руководителей итальянской мафии, проживающих в Лугано (!), требует для них золота не жалеть и платить им «за работу и поездки архищедро», «а русским дуракам раздайте работу, посылать вырезки, а не случайные номера…».

Не это ли ключ к разгадке?

Не успев закрепиться у власти, большевики экспортируют революцию за границу. Для финансирования этих революций они могли давать только награбленное – золото, драгоценности, картины великих мастеров. Переправку всего этого можно было доверить только самым «железным товарищам». В результате в короткий срок пущен по ветру почти весь золотой запас России. А в банках Европы и Америки стали появляться счета: Троцкого – 1 млн долларов и 90 млн швейцарских франков; Ленина – 75 млн швейцарских франков; Зиновьева – 80 млн швейцарских франков; Ганецкого – 60 млн швейцарских франков и 10 млн долларов; Дзержинского – 80 млн швейцарских франков.

Кстати, из опубликованных писем Дзержинского своей сестре Альдоне, жившей в Вене с мужем-миллионером, видно, что он отправлял ценные вещи даже ей.
Рожденный в рубашке, Дзержинский и впрямь оказался счастливцем. Ему повезло – он не дожил до тридцать седьмого года. Не был отравлен, застрелен, казнен. Он умер своей смертью, не дотянув до сорокадевятилетия, 20 июля 1926 года в 16 часов 40 минут в своей кремлевской квартире. Уже через несколько часов знаменитый патологоанатом Абрикосов в присутствии еще пяти врачей произвел вскрытие тела и установил, что смерть наступила «от паралича сердца, развившегося вследствие спазматического закрытия просвета венозных артерий». (РЦХИДНИ, фонд 76, опись 4, дело 24.)

На Лубянской площади он «прожил» еще шестьдесят пять лет, пока не пришел август 1991 года. Правда, сейчас поговаривают, что он временно «отдыхает» где-то в подвалах Лубянки и ждет своего часа.

На фото: Дзержинский с семьей в Лугано, 1918 г.

Фото из архива автора