Автор: Владимир ВОРОНОВ Совместно с:
20.04.2015
КАК В ПЕРВЫЕ ДНИ ВОЙНЫ В РИГЕ РАССТРЕЛЯЛИ ЗАКЛЮЧЕННЫХ
Этот документ в свое время я сфотографировал в экспозиции Музея оккупации в Риге. Сначала бросилась в глаза размашистая резолюция наркома государственной безопасности Латвийской ССР капитана госбезопасности С. Шустина, датированная 26 июня 1941 года: «Ввиду социальной опасности всех расстрелять». Потом присмотрелся и к тому, кого и за что приговорила тогда к смерти «тройка» в составе пресловутого наркома ГБ, председателя военного трибунала войск НКВД Латвийской ССР военюриста 2-го ранга Солдатикова и помощника военного прокурора по следственным делам Прибалтийского военного округа военюриста 2-го ранга Солнцева.
Последний из приговоренных пронумерован цифрой 78, хотя реально людей в том списке больше: под некоторыми номерами записано сразу по несколько человек. Так, например, под № 36 записано сразу шесть человек: Матвей Николаевич Кузнецов, Яцен Абрамович Коган, Петр Евстратович Долгов, Сергей Антоньевич Алексеев, Иван Карлович Херлинг и Павел Янович Лусис. В чем их преступление? Как гласит запись в графе «Сущность обвинения», указанные лица «во время бомбардировки гор. Риги по договоренности световыми сигналами указывали объекты бомбардировки».
По договоренности, надо полагать, не столько друг с другом, сколько с немцами – иначе как еще пилоты Люфтваффе поймут, что именно им надо бомбить в такой незнакомой Риге, да? Правда, как именно обвиняемые подавали те «световые сигналы», что это были за сигналы и как ими можно было указать на конкретные объекты, так и не сказано. Да и как представить себе это «целеуказание»: они, что, бегали по рижским крышам с карманными фонариками, раскладывали там же костры, пускали зеленую ракету или просто махали зажженными спичками из окон своих квартир? В надежде, что немцы не только засекут эти шаманские сигналы и пляски, но еще и правильно поймут их?!
Вот только какой мог быть прок в тех сигналах, даже если они и были, коли пилоты Люфтваффе видеть их не могли в принципе: немецкая авиация бомбила Ригу с достаточно больших высот и в дневное время. К тому же, знаете ли, как-то трудно себе представить, что немецким самолетам радостно сигнализировал человек с таким «говорящим» именем, как Яцен Абрамович Коган.
Впрочем, с другими фигурантами этого обширного списка нелепостей тоже хватает. Под № 35 в списке значится Фогельманис Николай Яковлевич: «Офицер старой царской армии. 23/VI развел костер в своем дворе и тем способствовал попаданием бомб немецкой авиации, тем способствовал разрушение объектов. 1919 году добровольно вступил в Латвийскую армию и занимал большие руководящие посты. Последний чин – полковник».
В данном случае лучше именовать фигуранта чуть иначе: не Фогельманис, а Фогельман. Судя по архивным документам, в прошлом это боевой офицер Русской армии, даже героический: в 1915 году поручик 29 й артиллерийской бригады Николай Яковлевич Фогельман награжден Георгиевским оружием (или, как его именовали прежде, Золотым оружием «За храбрость»). Заслужить такую награду было весьма непросто, в особенности артиллеристу: это уж надо было действительно отличиться, причем в бою ближнем, а то и рукопашном.
Поручик Николай Фогельман отличился – в жестоких боях за Восточную Пруссию, где и был тяжело ранен. Теперь нам предлагают поверить, что этот офицер с огромным боевым опытом во время немецкого налета жег костер во дворе своего дома, чтобы, видимо, немецкие летчики точнее отбомбились по его дому? При этом, как значится в документе, «обвинение по статье 58–13 УК доказано». Вот только пресловутая статья 58–13 касалась действий лишь «против рабочего класса и революционного движения <…> при царском строе»! Проще говоря, кавалера Георгиевского оружия расстреляли только потому, что он был офицером…
Под № 38 значится Валескалнс Вальдемар Петрович, который, если верить обвинению, тоже вовсю сигналил немецким самолетам: «25/VI из своей квартиры подавал световые сигналы фашистской авиации и способствовал бомбардировке объектов».
Как можно сигналить самолетам из окна своей квартиры, способствуя тем бомбардировке, загадка – свечкой, наверное, махал?
Номер 39, Кейданс Ричард Янович: «По объективным данным 23 июня 1941 г. после 24 часов с возвышенности вел наблюдение за воздухом и как видно по обстоятельствам дела стремился направить фашистскую авиацию на промышленные объекты». Чем и как «стремился», не сказано, тем паче, судя по документам и сводкам, в ночь с 23 на 24 июня 1941 года немецкая авиация Ригу вообще не бомбила, а днем 24 июня совершила налет на мост через Западную Двину и Рижский аэродром.
Кого тогда «направлял» Ричард Янович ночью с возвышенности, «по объективным данным», и как?
Обнаружили чекисты и семейный подряд в этом «сигнальном деле». В частности, № № 64–65 – Трубексы: Нисонс Моисеевич и Дина Моисеевна. Как записано в обвинительном резюме, оба «изменяли родине». Нисонс Моисеевич «в ущерб военной мощи СССР с периода вторжения немецких фашистов на Сов. территорию по день ареста оказывал немецким самолетам содействие, шпионского характера, передавал световые сигналы разных цветов», а Дина Моисеевна «по день ее ареста оказывала вражеским самолетам содействие шпионского характера, путем передачи разных световых сигналов». Признаюсь, никакого полета моей фантазии не хватит, чтобы представить, как евреи (!) Трубексы оказывают «содействие шпионского характера» пилотам нацистской авиации!
Были, разумеется, враги и пострашнее «сигнальщиков». Например, Антон Андреевич Меренс, который «22 июня на улицах Риги кричал «Да здравствует Гитлер» и тем призывал антисоветских лиц на оказание помощи Гитлеру…». Или, скажем, Вероника Модестовна Якубовская: «…22 июня 1941 года вырезала из бумаги буквы, обозначающие приветствие Гитлеру и призыв к нему о помощи, и наклеила их на окна своей квартиры». Как такую не расстрелять? Вот 26 июня 1941 года нарком госбезопасности Латвийской ССР и подписал этот расстрельный список…
К тому времени война полыхала пятый день, оборонявшие Прибалтику советские войска истекали кровью, немецкие дивизии рвались к Риге – до ее падения оставалось четыре дня. Местные жители уже стреляли в спину советским солдатам, наверняка действовали и шпионы, и диверсанты. Да вот только на врагов реальных у чекистов, как водится, времени не было, зато его с лихвой оказалось на поимку и расстрел тех, кто не слишком крепко держал язык за зубами или «приманивал» немецкую авиацию, куря в окне своей квартиры.
Причем значительную часть тех, кого расстреляли «за сигналы», как оказалось, арестовали… еще до войны – из камер они, что ли, сигналили немцам? Формально тов. Шустин действовал в рамках указаний высшего руководства: 23 июня 1941 года нарком госбезопасности СССР Всеволод Меркулов отдал приказ № 2445/М, согласно которому руководителям госбезопасности ряда союзных республик (в том числе Шустину) и областей надлежало срочно рассмотреть дела на всех имеющихся в этих подразделениях НКГБ арестованных, составив списки тех, «которых Вы считаете целесообразным расстрелять».
Да и вообще те аресты вряд ли можно рассматривать в отрыве от грандиозной спецоперации, которую органы госбезопасности провели еще 14 июня 1941 года: тогда из Латвии было депортировано свыше 15 тыс. человек. Расстреляв арестантов, которых не успевали вывезти, чекисты, сверкая пятками, стремительно бежали из Латвии. Но содеянное ими тут же и аукнулось, бумерангом ударив по тем, кто не имел отношения к тем карательным акциям – по латышским евреям. Про них советская власть, как водится, забыла напрочь, не сделав и попытки эвакуировать – их просто бросили на растерзание местным националистам. Несколько тысяч рижских евреев было забито и сожжено в синагогах уже в первый день после сдачи Риги – самими же латышами. Многие из которых слепо мстили неповинным за своих близких, депортированных и расстрелянных чекистами.
Карьера же «автора» этого списка, Семена Шустина, успешно продолжилась, но уже в глубоком тылу и по линии лагерей: за успехи на ниве расстрелов, депортаций и ГУЛАГа он выслужил погоны полковника, знак «Заслуженный работник НКВД», орден Трудового Красного Знамени, три ордена Красной Звезды и 10 медалей.
Когда в 1960 году полковнику стукнуло 52 года, его попросили на пенсию, он перебрался из лагерной глуши в Ленинград, где до самой своей смерти в 1978 году был трудоустроен на Ижорском заводе (неужто полковничьей пенсии маловато было?) в качестве инженера по… технике безопасности, а уж в безопасности наш ветеран госбезопасности много чего понимал. В обычные дни он носил на пиджаке орденские планки, а когда в праздники надевал награды, прохожие уважительно оглядывались: как же, ветеран войны…
Автор:
Владимир ВОРОНОВ
Совместно с:
Комментарии