Русский менталитет

Нашего человека могли заставить много работать только неурожай, падёж скота, эпидемия или грабёж. «Моральная экономика» Александра Чаянова

Как быстро, обретая, мы теряем снова! В советский перестроечный период страна узнала о выдающемся русском экономисте Александре Чаянове, о его семейно-трудовой теории, получившей название «моральная экономика». И что? Стали выводы Чаянова нашим подспорьем? Нет. Да что там, уже через несколько лет Чаянова забыли, хотя он нашёл один из заветных ключиков к экономическому развитию России.

На стыке XIX и XX веков Россия по многим экономическим показателям отставала всего от трёх стран «протестантского капитализма», где непрерывный промышленный рост являл собой как бы важнейшую добродетель и цель существования, – от Великобритании, Германии и США. Но сильно ли перетруждались наши предки, приумножая российскую экономическую мощь? Если и напрягались, то не сильно. Как они рассуждали? Дополнительный заработок, превышающий текущие и отчасти будущие краткосрочные потребности семьи – дело, конечно, хорошее, но стоит ли надрывать жилы ради неочевидного результата?

Трудолюбие без напряжения

Модель экономического поведения, когда семья довольствуется доходом, обеспечивающим удовлетворение лишь базовых потребностей, будучи уверенной, что власть, родственники, соседи в случае чего помогут, впервые была сформулирована русским экономистом Александром Чаяновым и получила название «моральной экономики». Замечу, что согласно переписям населения 1897 и 1926 года доля сельского населения России оценивалась соответственно в 85 и 82% от общей численности. Менталитет за столь короткий отрезок времени существенно не меняется.

Русский человек начинает работать интенсивнее, когда в его семье прибавляются едоки

Фото: FUNIK.RU

Базовой единицей исследования у Чаянова выступил не привычный индивидуум, тем более общество или власть, а семейно-трудовое крестьянское хозяйство. Возможно, это не самый оптимальный метод проведения экономического анализа, однако чаяновский подход позволяет открыть новую страницу в изучении мотивационной составляющей русского экономического характера, весьма и весьма далёкой от цели получения прибыли.

Согласно выводам Чаянова и его коллег по организационно-производственной школе, в трудовом земледельческом хозяйстве нормы напряжения труда значительно ниже его полного использования. Например, в Тамбовской губернии колебания в использовании рабочего времени (за вычетом праздников) у мужчин составили от 37 до 96%, у женщин – от 15 до 55%, у полуработников – от 8 до 40%. Чтобы было понятнее, что такое «напряжение труда», Чаянов приводит эмпирические данные годовых затрат труда на одного работника по 25 обследованным хозяйствам Волоколамского уезда, по которым среднее количество затраченных в году рабочих дней на сельскохозяйственные работы составляет 118, на промыслы – 14, а всего – 132 рабочих дня.

Располагая резервами для увеличения собственного производства и получения доходов на стороне, крестьянское хозяйство только в экстремальных обстоятельствах (неурожай, падёж скота, эпидемия, грабёж) могло лишиться возможности удовлетворения жизненных потребностей, поскольку имело значительный объём неиспользуемого трудового ресурса. Кроме того, стремление минимизировать негативные последствия экстремальных обстоятельств находит своё выражение в желании русского крестьянина оказаться под крылом более сильного: господина, монастыря, государства.

Проанализировав эмпирические данные, Чаянов пришёл к выводу, что «при прочих равных условиях крестьянский работник, стимулируемый к работе потребностями своей семьи, развивает тем большую энергию, чем сильнее давление этих потребностей. Мера самоэксплуатации в сильнейшей степени зависит от степени обременённости работника потребительскими запросами своей семьи. Сила влияния потребительских запросов в данном случае настолько велика, что в целом ряде районов под давлением нарастающего потребительского запроса работник развивает свою продукцию в строгом соответствии с нарастающим числом едоков и объём хозяйства семьи зависит всецело от числа едоков, а отнюдь не от числа работников. Чем больше в хозяйстве (семье) едоков, тем больший объём продукции вырабатывает работник».

Далее Чаянов сравнил русский менталитет с западноевропейским. Оказалось, что работник, к примеру из Гамбурга (схожие выводы получились при исследовании хозяйств в Швейцарии), при увеличении числа едоков начинает экономить на потреблении, а русский начинает больше работать, даже при сопоставимом основном капитале. В случае же явного недостатка основных средств (орудий производства или земли) неиспользуемый трудовой ресурс члена русского семейно-трудового хозяйства перетекает в промыслы (говоря современным языком, в подработку на стороне)

Русский человек исходил из традиционалистского подхода, предполагающего выстраивание хозяйственного поведения не от «воздушных замков», но «от печки», то есть от фактических потребностей его родных и близких. При этом полагаться на формирование новых, выходящих за рамки традиционных, потребностей, которые якобы станут дополнительным стимулом к повышению производительности труда – занятие пустое. Гаджет, образование или квартира (дом) суть те же традиционные потребности, что довлели над нашими предками, только в современном, модифицированном виде. С удовлетворением которых существенная часть стимулов к продуктивной работе исчезает.

Чаяновские заветы

Из вышесказанного следует ряд весьма и весьма ценных для современной русской теоретической и практической экономики выводов. Во-первых, извечный русский патернализм, оказывается, имеет вполне понятную экономическую основу. Крестьяне всегда стремились встать под крыло сильного, однако сильные обязаны корректировать свою деятельность в соответствии с базовыми потребностями людей. Регулярная плата натурой (барщина или работа на хозяина, в экстремуме – на государство) и деньгами (оброк, ныне налоги) подразумевает моральные обязанности сильных поддерживать слабых в «экстремальных обстоятельствах».

Во-вторых, русский человек всегда стремился стать собственником, причём не столько средств производства, сколько того минимума активов, что позволял ему и его семье обеспечивать удовлетворение основных жизненных потребностей. К числу таких активов, в частности, относится крыша над головой. Ровно такое же желание есть у других народов, разница в том, что в той же Европе городское население было вынуждено арендовать жильё, у нас же все силы были брошены на возведение собственных стен.

В-третьих, отношение к собственности у русских специфическое, завязанное на результатах вложенного труда. В исторических трудах часто встречается случай, когда крестьянин нарубил лес, погрузил его на телегу и повёз в деревню. Его остановили и стали укорять за кражу господского леса. Когда крестьянина назвали вором, он пришёл в ярость, уверяя, что никогда не брал чужого. Тогда ему указали на срубленный лес. Ну, это другое дело – лес ничей, он божий. Его никто не сажал, за ним никто не ухаживал, лес – для всех, он как воздух. А вот если бы к нему был приложен труд, тогда другое дело.

В-четвёртых, резервы роста российской экономики находятся не только в плоскости повышения производительности труда посредством, скажем, внедрения новых технологий, максимального использования действующих мощностей или повышения образовательного уровня работников. Огромное значение имеет мотивационная составляющая, вычислить которую для современной России можно, исходя из структуры и потребностей домохозяйств.

Рост числа едоков в семье

Русский человек начинает работать интенсивнее, когда в его семье прибавляются едоки (иждивенцы), речь идёт в первую очередь о детях. Каково положение с домохозяйствами, имеющими детей, в современном российском обществе?

Согласно Всероссийской переписи населения 2010 года в России насчитывалось около 55 млн частных домохозяйств (семей), в которых проживал 141 млн человек (остальные вошли в группы коллективных и бездомных домохозяйств). Из общего числа домохозяйств 14 млн составляли домохозяйства, состоящие из одного человека (из них около 7 млн – люди старше трудоспособного возраста). Если из общего количества домохозяйств (55 млн) вычесть число одиноких домохозяйств, состоящих из людей старше трудоспособного возраста (7 млн), а также домохозяйств, в которых проживало двое и более детей (таковых было чуть больше 6 млн), остаётся без малого 42 млн домохозяйств – потенциальных получателей материнского капитала. Что даже с поправкой на невозможность иметь детей по состоянию здоровья выглядит, согласно теории Чаянова, впечатляющим потенциалом роста экономики.

Сложно сказать, что двигало авторами закона «О дополнительных мерах государственной поддержки семей, имеющих детей», по которому с 2007 года в России начала функционировать новая форма государственной поддержки семей под названием «материнский (семейный) капитал». Совершенно очевидно, однако, что эта инициатива была в духе чаяновской теории, согласно которой первым по значимости стимулом для повышения трудовой активности становится увеличение числа едоков.

В 2015–2016 годах размер материнского (семейного) капитала составляет чуть более 453 тыс. рублей. Властям следует найти дополнительные средства в бюджете и увеличить эту сумму, скажем, в два или три раза, тем самым подтолкнув членов 42 млн современных домохозяйств к более активной трудовой деятельности. Стимул будет долгосрочным, минимум до получения ребёнком (детьми) образования

Предвижу возражения, что материнский капитал будет стимулировать к повышению рождаемости трудовых мигрантов, переселенцев, беженцев и прочие категории населения, относительно недавно получившие российское гражданство. В этой связи было бы логично установить «ценз оседлости», по которому право на маткапитал получали бы те семьи, матери и (а не или) отцы, чей срок проживания в России составляет, к примеру, пять или семь лет.

Ещё одно немаловажное обстоятельство. Рост интенсивности труда отдельно взятым индивидуумом будет общинно (то есть внутри коллектива) одобрен при наличии очень немногих побудительных мотивов, один из которых – как раз рост числа едоков в семье. В данном случае коллеги не будут смотреть косо в сторону «передовика производства», тем паче подозревать, что их товарищ на пустом месте хочет выслужиться.

Жилищный сертификат

В 2007–2015 годах было выдано 6,5 млн сертификатов на материнский (семейный) капитал. Из 4,5 млн использованных сертификатов 4,1 млн (или 92%) семьи направили на улучшение жилищных условий (7% – на образование детей, 1% – на формирование накопительной пенсии мамы). Собственное жильё, а не образование детей или пенсия мамы – вот что главное для российских домохозяйств.

Помощь государства в обретении семьями жилья предполагает не столько льготное ипотечное жилищное кредитование, сколько жилищную поддержку семей при рождении второго, третьего и последующих детей. Поддержка, которая могла бы выразиться в безвозмездном предоставлении государственных жилищных сертификатов, например на 10–20 квадратных метров жилой площади при рождении второго ребенка и 20–30 квадратных метров при рождении третьего.

Эти государственные обязательства могли бы предоставляться их обладателями в банки при получении или частичном погашении ипотечных жилищных кредитов, а затем предъявляться банками к оплате Минфину России или региональным учреждениям. До тех пор пока эти ценные бумаги государством не погашены, их можно было бы включать в капитал банка, тем самым облегчая кредитным организациям процесс соблюдения обязательных нормативов Банка России.

Налог на бездетность

Возникает вопрос, где взять средства на поддержку семей с детьми. Ответ на этот вопрос – налог на бездетность, существовавший в СССР. «Налог на холостяков, одиноких и малосемейных граждан» был введён в Советском Союзе в 1941 году. Бездетные мужчины от 20 до 50 лет и бездетные замужние женщины от 20 до 45 лет должны были отчислять 6% от зарплаты государству. С заработка менее 70 рублей налог не взимался. От уплаты налога освобождались лица, не имевшие возможности завести ребёнка по медицинским показаниям, а также те несчастные родители, дети которых погибли, умерли или пропали без вести во время Великой Отечественной войны. Льготы по налогу имели учащиеся средних специальных и высших учебных заведений (до достижения ими возраста 25 лет), лица, награждённые некоторыми высшими правительственными наградами, а также, с 1980-х годов, молодожёны (в течение года после регистрации брака).

Размер материнского капитала следует увеличить в 2-3 раза

Фото: ВАЛЕРИЙ МАТЫЦИН/ТАСС

Подоплёка введения налога понятна – шла война, страна ежедневно теряла многие тысячи жизней. Скорее всего, иной причины, кроме демографической, не существовало. В то же время налог на бездетность в современной России, учитывая выводы моральной экономики Чаянова, помимо демографического, имел бы ярко выраженный экономический подтекст. Существующий стандартный налоговый вычет по налогу на доходы физических лиц (НДФЛ) налог на бездетность ни в коем случае не заменяет, поскольку на величину недополученного дохода мало кто обращает внимание.

Приблизительные расчёты показывают, что потенциальной налоговой базой для налога на бездетность являются доходы 30 млн домохозяйств. Так что в итоге минимальные налоговые сборы «за бездетность» по ставке 6% могут принести в бюджет 1,1 трлн рублей (в финансовых рамках 2014 года). Что покроет если не все, то львиную долю дополнительных расходов бюджета.

Демографический взрыв и экономический рост

Постулаты моральной экономики не являются умозрительным построением, а имеют чёткую доказательную базу, основанную на статистике конца XIX – начала ХХ века. С 1897 по 1914 год, согласно данным современного Росстата, население Российской империи возросло на 38 млн человек, со 128 до 166 млн жителей. Победа в Великой Отечественной войне произошла вовсе не из-за «гения» Сталина или действия иррациональных обстоятельств, а во многом благодаря демографическому взрыву на рубеже тех веков

Под стать демографии росла экономика. На рубеже XIX–XX веков при всех изъянах авторитарного государственного устройства, в условиях «управляемого капитализма», которому впоследствии, кстати, следовали все «азиатские тигры», недостаточно развитых правовых и социальных институтов, в России происходил взрывной экономический рост. В 1892–1900 годах производство хлопчатобумажных изделий выросло в полтора раза, нефти, железа и стали – в 2 раза, каменного угля и чугуна – в 2,5 раза. Промышленный подъём продолжился и в первые годы ХХ века. Если в 1909 году выплавка стали выросла на 6,4%, то в 1910-м – на 13,1%, а в 1913 году прирост по сравнению с 1908 годом составил 1,6 раза.

К 1913 году Россия по объёму промышленного производства достигла 80% от показателя Германии, почти сравнялась с Англией, значительно опережала Францию, в два раза превосходила Австро-Венгрию, а по темпам экономического роста обгоняла все европейские страны и шла вровень с США. В 1911–1914 годах на долю не нефти, но продуктов её переработки приходилось 88,6% нефтяного экспорта, вывоз же сырья и прибыли иностранцами был ограничен 12,8% от валового производства. Прямые налоги в России составляли лишь 13,7% всех бюджетных поступлений, тогда как во Франции – 19,5%, в Германии – 28,3%, в Великобритании и Ирландии – по 31,5%. Несмотря на незначительную величину прямых налогов, дефицит бюджета, разросшийся в годы Русско-японской войны и революции 1905–1907 годов (в 1906-м дефицит составлял 29,3% расходов), в 1912 году сократился до 1,1%, а в 1913-м сменился профицитом в 2,7%.

Росли сбережения населения. Если в 1881 году общий объём вкладов в сберкассах достигал всего 9 млн, то к 1895-му – 347 млн, к 1902-му – 832 млн, а к началу 1914 года превысил 2 млрд рублей. И это при стабильном курсе рубля, достигнутом после денежной реформы Сергея Витте. В 1903 году на финансирование начального образования из всех источников было израсходовано всего 44 копейки на душу населения, тогда как в Великобритании – 3 рубля 80 копеек. Однако уже к 1911 году государственные и местные расходы на образование и науку возросли в три раза, в 1911 году в начальной школе обучалось 43% детей в возрасте от 8 до 12 лет, а к 1920 году планировалось ввести всеобщее начальное обучение.

В 1913 году французский экономист Эдмон Терри констатировал: «Если у большинства европейских народов дела пойдут таким же образом между 1912 и 1950 годом, как они шли между 1900 и 1912 годом, то к середине настоящего столетия Россия будет доминировать в Европе как в политическом, так и в экономическом и финансовом отношении».

Чаяновская «моральная» теория отнюдь не противоречит утверждению, что экономика, так же как весь мир, движима энергией первопроходцев-пассионариев. Чаянов делал слепок с русского общества в целом, наверняка отдавая себе отчёт в том, что в каждом поколении отыщутся самородки, расширяющие границы как познания, так и национального хозяйства, имена которых пройдут сквозь века. Речь, повторюсь, о нас с вами, о стране в целом, а не об отдельных «талантливо» приближенных к власти бизнесменах.