«Отберите орден у Насера»

Как Хрущёв наградил египетского президента Насера Звездой Героя Советского Союза. Из воспоминаний Чрезвычайного и Полномочного Посла Российской Федерации в отставке Василия Колотуши

Не знаю, как сейчас, но в дни моей молодости во многих рабочих кабинетах союзного МИДа на Смоленке висели большие самодельные плакаты, призванные «нацелить, взбодрить и вдохновить…» Иногда размещалось наставление Петра I о том, каким походным ордером российскому войску должно идти на турок для взятия крепости Азов: «…а лекарям, кухарям, толмачам и протчей обозной сволочи за последним колесом последней колесницы итти, дабы видом своим унылым грусть на войска не наводить». Плакатик сей был популярен в народе, поскольку многие из обитателей тогдашних мидовских кабинетов были в той или иной степени задействованы на переводах. То есть, выражаясь языком петровского времени, были толмачами. А другими словами Петра Первого – входили в категорию людей, именуемых «протчей обозной сволочью»…

Работая в системе МИДа, долгое время толмачил и я. Вступил на эту непростую и в высшей степени изнурительную стезю после окончания МГИМО и направления на работу в Египет в 1965 году, а в последний раз толмачил в 1995 году, уже будучи послом Российской Федерации в Марокко. Правда, в тот, последний раз, я взялся переводить совсем уж конфиденциальную беседу между Евгением Примаковым, в те годы – начальником Службы внешней разведки РФ, и тогдашним королём Марокко Хасаном II по поводу войны в Чечне. Было оговорено, что беседа, в силу её доверительности, должна проходить с минимальным числом участников, так что пришлось «тряхнуть стариной». Случай из моей служебной карьеры достаточно важный и интересный, но, если говорить честно, «не самый-самый». В моей работе бывали эпизоды более острые и эмоционально гораздо более насыщенные. Иногда в процессе приведения в порядок личных архивов на глаза попадаются некоторые памятные фотографии либо вырезки из газет, и тогда невольно говоришь сам себе: «Да… как же, помню, помню… было дело под Полтавой!» Правда, на географической карте мес-
та тех «дел», в которых мне довелось участвовать в роли толмача, назывались по-другому: Александрия, Каир, Дамаск, Хартум, Багдад, Бейрут, Амман, Сана, Аден, Рабат. Ну и, естественно, Москва. Из перечисления этих городов ясно, что моё переводческое прошлое было связано с Ближним Востоком и арабами, а в языковом плане – с арабским языком, к которому я начал приобщаться с 1959 года после поступления в МГИМО.

Коварное «Ожерелье Нила»

Звёздным часом для того поколения наших «толмачей» стал официальный визит нашего тогдашнего лидера Никиты Хрущёва в Египет 9–25 мая 1964 года. В плане сближения между СССР и насеровским Египтом визит был «рубежным», определившим вектор развития советско-египетских связей на многие годы вперёд. Думается, что взлёт Насера как политика мирового масштаба стал возможным благодаря поддержке, оказанной ему со стороны советских руководителей. Но, в свою очередь, именно благодаря Насеру получили развитие сначала советско-египетские политические, экономические и военные связи, а потом аналогичные связи СССР со всем арабским миром. В востоковедческой литературе история формирования альянса между Москвой и Каиром освещена достаточно подробно, поэтому в рамках наших «Баек старого толмача» важно просто зафиксировать в памяти, что всё начиналось с поездки Н. С. Хрущёва в Египет в мае 1964 г.

Попробую рассказать об этом небывалом по продолжительности визите (более двух недель!), в ходе которого имели место официальные переговоры, митинги, торжественная церемония перекрытия русла Нила. Были также и посещения знаменитых пирамид и каирских музеев. А были ещё и острые споры, личностные конфликты, дипломатические «конфузы». Не уверен в том, нашли ли закулисные детали визита своё отражение в архивах нашего МИДа. Скорее всего, нет. Но участники тех событий делились своими воспоминаниями со своими друзьями и коллегами, в том числе со мной. Их рассказы были невероятно интересны и поучительны в плане понимания того, насколько сложной, нервной и неблагодарной может оказаться работа «толмача». Поистине бесценным стал рассказ моего большого друга и коллеги «по цеху» Павла Семёновича Акопова, который, в те дни ещё молодой работник советского посольства в Каире, был прикреплён к Хрущёву и все две недели визита неотлучно находился рядом с ним.

Итак, Никита Сергеевич вместе с многочисленной советской делегацией отбыл из Ялты в Александрию на борту теплохода «Армения» 6 мая 1964 года. В числе сопровождающих были зять нашего вождя – главный редактор газеты «Известия» А. И. Аджубей, министр иностранных дел А. А. Громыко, А. А. Гречко – на тот момент первый заместитель министра обороны СССР, министр энергетики СССР П. С. Непорожний, председатель ГКЭС (Госкомитета СССР по внешним экономическим связям) С. А. Скачков, главный редактор газеты «Правда» П. А. Сатюков

Ввиду очевидной значимости для советско-арабских отношений данного визита Хрущёва в Каир были вызваны лучшие на тот момент наши переводчики-арабисты – Юлий Султанов (из Бейрута), Анатолий Чернышов (из Дамаска), Олег Ковтунович (кажется, из Москвы). Вместе с делегацией на борту «Армении» прибыл Владимир Красновский (для обеспечения письменных переводов). На месте в бригаду переводчиков был включён Сергей Аракелян, который, помнится, работал тогда в должности вице-консула в Асуане и владел технической терминологией по части плотины.

9 мая после торжественной встречи в морском порту гости и члены египетского руководства на поезде выехали в Каир. На следующий день состоялись официальные переговоры, по завершении которых Гамаль Абдель Насер устроил торжественный обед в здании клуба офицеров в Замалеке. На обеде Насер произнёс приветственную речь в честь гостя и объявил о награждении Хрущёва высшим египетским орденом – «Ожерелье Нила», которого удостаиваются главы государств (хотя Хрущёв на тот момент формально главой государства не был). Вручение ордена было импровизацией Насера и программой визита это не предусматривалось.

По возвращении в отведённую ему резиденцию – дворец Аль-Кубба, Хрущёв собрал у себя «профильных» членов делегации, и, высказав своё недовольство политико-дипломатическим сюрпризом, спросил: «И что теперь будем делать? Надо же как-то ответить! Но чем?» Первым высказался Алексей Аджубей, который сказал, что мы, мол, в прошлом году присвоили звание Героя Советского Союза алжирскому лидеру Ахмеду Бен Белле. А чем Насер хуже его? Остальные участники мысль Аджубея одобрили. Тогда Хрущёв вдруг задал вопрос: «А как же Амер? Если не наградить и его, то он обидится!» (Абдель Хакима Амера Хрущёву представили как ближайшего соратника и помощника Насера, в некотором смысле второго «я» египетского президента).

По итогам совещания Аджубей и Сатюков составили от имени Хрущёва шифртелеграмму в Москву на имя сек-
ретаря Президиума Верховного Совета СССР М. П. Георгадзе с предложением оформить указы Президиума Верховного Совета СССР о награждении Насера и Амера орденами Ленина и медалями Героя Советского Союза и срочно доставить награды в Каир. В последующий день никакой реакции из Москвы не последовало. Хрущёв занервничал, чувствуя пассивное сопротивление его предложению в Москве, и к вечеру второго дня распорядился написать ещё одну телеграмму, но в более энергичном ключе. Только после этого в Каир прибыл Михаил Георгадзе с двумя комплектами наград, и вечером 12 мая Никита Хрущёв в торжественной обстановке прикрепил ордена Ленина и Золотые звёзды Героев СССР на грудь Гамалю Абделю Насеру и Абделю Хакиму Амеру.

Вручение Никите Хрущёву ордена «Ожерелье Нила». Переводчик – Олег Ковтунович (в центре, между Насером и Хрущёвым). Справа, с блокнотом – Алексей Аджубей. 10 мая 1964

Фото: ТАСС

«Шейхи… из Кувейта»

Серьёзный «конфуз» произошёл у Никиты Сергеевича на встрече с египетскими рабочими – активистами в Доме профсоюзов в Каире. В контексте выражения нашей поддержки курсу Насера на проведение в стране широких социальных реформ Хрущёв отошёл от заготовленного текста и заявил примерно следующее: «Вот вы здесь проводите прогрессивные социально-экономические преобразования в интересах трудящихся, а в реакционных монархических странах эти короли, эти шейхи присваивают доходы от нефтяных богатств себе. Вот как в этом… Как он называется? В Кувейте…»

Переводить это выступление выпало Сергею Аракеляну. Он и перевёл слова Никиты Сергеевича. После завершения мероприятия в свите Хрущёва поднялась суета: СССР тогда только искал пути к налаживанию отношений с арабскими странами Залива, и первым государством, согласившимся установить дипломатические отношения с нами, был именно Кувейт (скорее всего, именно по этой причине у Хрущёва из памяти и всплыло название этого государства). Так что выпад Хрущёва был совершенно неуместным и грозил скомпрометировать все наши дипломатические заходы в отношении нефтяных монархий Залива.

По возвращении в резиденцию Хрущёва спешно собрались на совещание Громыко, Аджубей, Сатюков, а также посол Египта в Москве Мурад Галеб. Стали обсуждать, как поступить? Аджубей предложил свалить всю вину на переводчика. Типа: «Он, переводчик, неправильно понял Никиту Сергеевича и понёс отсебятину. Давайте все это вымараем и забудем». Посол Галеб на это возразил: «Так не получится – речь Хрущёва транслировалась по радио на весь мир!…» После споров Громыко изрёк: «Главное – чтобы этот пассаж не попал в газеты, в официальный текст речи Н.С.». На том и порешили. Переводчик Аракелян в те минуты стоял рядом и, как он потом мне признался, в бессилии сжимал кулаки

А на следующий день в Кувейте прошли демонстрации протеста против заявления Хрущёва, которое было сочтено недружественным. Но, слава Богу, кувейтские руководители оказались мудрыми и дальновидными и в своей реакции дальше этих демонстраций не пошли.

«Пусть выставит за это бутылку!»

По завершении официальных мероприятий в Каире советская делегации и члены египетского руководства вылетели в Асуан, куда ранее прибыл ряд арабских лидеров, приглашённых на торжественную церемонию перекрытия русла Нила. От Алжира в торжествах участвовал Ахмед Бен Белла («любимец Хрущёва», Герой Советского Союза с марта 1963 г.), от Северного Йемена – Абдалла ас-Салляль, от Ирака – Абдель Салям Ареф.

Кажется, именно в Асуане Никита Сергеевич огрызнулся по поводу тогдашнего иракского лидера Абдель Саляма Арефа репликой, которая долго гуляла в кругу арабистов-ближневосточников. Пересказываю её со слов Павла Акопова, который, позволю себе напомнить, по долгу службы неотлучно находился при персоне нашего лидера и был свидетелем всех главных событий тех дней.

Ареф пришёл к власти в Ираке 8 февраля 1963 года в результате кровопролитного переворота, жертвами которого стали не только тогдашний диктатор Ирака Абдель Керим Касем, но и десятки тысяч членов иракской Компартии. Кстати, память о них, иракских коммунистах, погибших в результате кровавых расправ, сохранена в названии одной из улиц Москвы – улицы Саляма Адиля, генерального секретаря ЦК иракской Компартии, замученного в те дни.

Никите Хрущёву иракский лидер был крайне антипатичен. Он как-то вдруг заметил, что Ареф на публичных мероприятиях крутится вокруг него, стараясь держаться как можно ближе. Явно с намерением попасть вместе в кадр фотографов. Н.С. резко помрачнел, подозвал к себе прикреплённого к нему по линии посольства порученца, то бишь Акопова, и сказал: «Передай Насеру: что это он всё время подсовывает мне этого иракца?» Недовольство Хрущёва было передано Амеру, который был египетским «опекуном» Хрущёва на время визита. Тот ответил откровенно: «Насер хочет помирить их». Реакция Никиты была скорой и лаконичной: «Я с ним на одном гектаре … не сяду, не то, чтобы изображать дружбу»!

Отношение нашего вождя к иракскому лидеру проявилось ещё раз в речи Хрущёва на торжественном многотысячном митинге после перекрытия русла Нила. По традиции Хрущёв предварил свою речь приветствиями в адрес руководителей Египта и присутствовавших на митинге других арабских лидеров. Но при этом не назвал Арефа. Переводил Сергей Аракелян, у которого на руках был утверждённый текст выступления Хрущёва. Соответственно, Сергей счел, что Н.С. просто проскочил строку и не упомянул об иракском лидере просто случайно. И потому Аракелян при переводе назвал и имя Абдель Саляма Арефа. На беду Сергея, маршал Гречко, входивший в состав делегации, держал при себе своего личного переводчика, который, судя по всему, и обратил внимание нашего маршала на «вольность» Аракеляна. И Гречко «разбушевался»: «Это, мол, не просто небрежность при переводе, это – политическая безответственность, если не сказать больше!». Гречко требовал наказать Аракеляна самым суровым образом и для начала – вообще отстранить от переводов.

Из Асуана делегация перелетела вновь в Александрию, где Хрущёва и сопровождавших его лиц разместили в бывшем дворце последних египетских королей – Рас эт-Тин. Свидетель последующих событий – уже упоминавшийся Павел Акопов, рассказывал мне:

– Закончив размещение Никиты Сергеевича и Нины Петровны, я спустился в комнату переводчиков и застал Аракеляна, Ковтуновича, Султанова и Чернышова. Все они были усталые, деморализованные, в подавленном состоянии. Все ждали, что вот-вот будут сделаны «оргвыводы» насчёт Аракеляна, а потом настанет и их черёд… Я вновь поднялся наверх, на второй этаж, – продолжал Павел Акопов, – и увидел Хрущёва, вышедшего из отведённых ему покоев и разглядывавшего каллиграфические надписи – арабески, которыми были орнаментированы стены холла (кстати, эти надписи очень сложны для понимания неспециалистами. – Прим. авт.). Никита Сергеевич, человек любознательный, подозвал меня и попросил перевести арабески на русский язык. Я начал кое-как излагать общий смысл написанного и вдруг увидел поднимающегося к нам Сергея Аракеляна. От радости у меня подпрыгнуло сердце, и я сказал:

– Никита Сергеевич, вот он знает язык лучше меня, он и переведёт! Сергей чётко, уверенно, с апломбом пересказал Хрущёву смысл коранических изречений, запечатлённых на стенах холла, а потом мы с Хрущёвым вышли в сад, где росли всякие экзотические цветы, кустарники и деревья. Хрущёв останавливался у каждого из них, расспрашивал, что это такое. Аракелян тут же, «с ходу» давал нужные и понятные пояснения (кто ж его проверит?). Так что под конец прогулки Хрущёв сделал переводчику комплимент: «Откуда вы так хорошо знаете язык и всё, что связано с Египтом?

Я решил воспользоваться моментом – рассказывал мне далее Павел Акопов, – и сказал, что, мол, маршал Гречко хочет отдать его под суд за такой-то эпизод при переводе вашего выступления в Асуане. Н.С. выслушал, потом попросил разыскать Аджубея и прислать его к нему. Аджубей заглянул к Хрущёву, потом направился к Гречко. А позже мы случайно пересеклись с маршалом, и он сказал мне: «Иди к Аракеляну и передай, что вопрос закрыт. Да, вот ещё что – пусть выставит за это бутылку!»

Никита Хрущёв и Гамаль Абдель Насер

Фото: ТАСС

Выводы министра Громыко

Далее по программе визита предусматривался отдых, то есть прогулка на борту яхты «Аль-Хуррия» от Александрии до Порт-Саида, затем проход по Суэцкому каналу с выходом в Красное море для морской рыбалки. Мытарства переводчиков продолжались и на этом этапе.

Надо сказать, что Никита Хрущёв абсолютно не понимал трудностей этого ремесла. Похоже, что он относился к толмачам так же, как и Пётр Первый, то есть считал их «протчей обозной сволочью». Он, к примеру, не понимал или не хотел понять, что некоторые идиомы в русском языке не имеют смысловых эквивалентов в языках иностранных и щеголять ими не имеет смысла. В тот визит, о котором идёт речь, Хрущёв такими пословицами-поговорками явно злоупотреблял. Замотанные, измученные толмачи просто проклинали те экспромты Никиты Сергеевича. Тут дай бог перевести аккуратно и правильно обычный, нормальный разговор, а Хрущёв выдает очередной перл – «Баба с возу – кобыле легче!». Или – «Со свиным рылом – да в калашный ряд!».

В ходе общения на борту яхты в Суэцком заливе, где, как предполагалось, участники прогулки должны были отдохнуть за умиротворяющим ужением рыбы, споры и дискуссии продолжались. Спорили по поводу модного в те времена лозунга арабского единства. Об идеологии арабского национализма. О роли ислама и религии вообще. Рыбалка была забыта. Хрущёв рассказал назидательную, как ему казалось, историю про одного попа, который убил свою любовницу, а её тело расчленил и спрятал. Арабские слушатели связи между религией и данным преступлением не поняли. Насер мягко возразил: «Видимо, религия здесь ни при чём. Бывают хорошие и плохие священники. Возможно, что и некоторые коммунисты совершают преступления…» Как же обиделся на эти слова наш Никита Сергеевич! Ответ его был сочным и совершенно далёким от дипломатии: «Ну, своё гов… малиной пахнет!» Переводили на той самой «рыбалке» Сергей Аракелян и Олег Ковтунович. Когда Аракелян рассказывал мне об этом эпизоде, я ему сочувствовал…

Эскапады Хрущёва коробили не только переводчиков. Владимир Красновский говорил мне, что в такие моменты очень неуютно чувствовал себя наш министр иностранных дел Андрей Громыко. В пререкания с «хозяином» он не вступал, сидел как бы с отсутствующим видом, но и не поддакивал. Зато во всю старался Алексей Аджубей, взявший на себя роль второго лица в делегации. Думаю, что увиденное и услышанное в ходе того визита стало одной из причин, по которой А. А. Громыко присоединился к антихрущёвскому заговору.

Торжественная церемония перекрытия русла Нила. На пульт с кнопкой, передавшей команду на подрыв перемычки обводного канала, одновременно нажали Насер, Хрущёв, тогдашний лидер баасистского режима в Ираке Абдель Салям Ареф, президент Северного Йемена Абдалла ас-Салляль и глава Временного правительства Алжирской Республики Ахмед Бен Белла (не вошёл в кадр). За спинами Насера и Хрущёва – переводчик А. И. Чернышов. 13 мая 1964

Фото: ТАСС

«Но давать Героя – это брось»

Повторюсь, тот визит Никиты Хрущёва в Египет был важен и нужен для нашей страны с точки зрения её прорыва на Ближний Восток. Но он имел и оборотную сторону. Например, волюнтаризм нашего тогдашнего лидера оставил горький осадок в эпизоде с награждением Насера и Амера орденами Ленина и Звёздами Героев Советского Союза.

Помню выражение чувств изумления и оторопи у тех ливанцев, с которыми я контактировал в Ливане. В основном это были коммунисты, которые не забыли, как в период сирийско- египетского единства сирийские, а скорее всего, египетские спецслужбы арестовали и замучили до смерти тогдашнего лидера ливанской компартии Фараджаллу Хелу. Причём после его физической смерти тело опустили в ванну с серной кислотой, растворили, а раствор вывезли в пустыню и вылили

Позже, уже работая в Каире, я также общался с одним из представителей местных левых, который в момент вручения Насеру ордена Ленина сидел за свои прокоммунистические убеждения в известном своим жестоким режимом концлагере в Абу-Заабале. На свободу он вышел только в 1965 году больным, худым до костей, с напрочь испорченным желудком. Ахмед Таха тоже говорил, что сидевшие в лагере долго отказывались верить, что такое могло случиться.

Насколько я понимаю, однозначно негативно та импровизация Хрущёва была встречена и в нашей стране. Очень выразительно по этому поводу высказался наш любимый бард – Владимир Высоцкий:

Потеряли истинную веру,

Больно мне за наш СССР.

Отберите орден у Насера,

Не подходит к ордену Насер.

Можно даже крыть с трибуны матом,

Раздавать подарки вкривь и вкось,

Называть Насера нашим братом,

Но давать Героя – это брось.

А почему нет золота в стране?

Раздарили, просто раздарили,

Лучше бы давали на войне,

А насеры после б нас простили.

Оглядываясь на эпизод с награждением Насера и Амера орденами Ленина и золотыми звёздами Героя Советского Союза и на последующие события, произошедшие в СССР осенью 1964 года, напрашивается вопрос: не явилось ли спонтанное решение Хрущёва если не «последней соломинкой, которая переломила спину верблюду», то во всяком случае катализатором оппозиционных по отношению к Хрущёву настроений в тогдашнем руководстве СССР. Например, каким могло быть отношение председателя Президиума Верховного Совета СССР Леонида Брежнева, в годы войны начальника политотдела 18-й армии, воевавшей под Новороссийском. Уж он-то знал цену таким наградам и таким званиям, и совершенно очевидно, что вручение таких наград совершенно неизвестному в СССР египетскому маршалу Амеру в глазах Брежнева выглядело как оскорбление памяти ветеранов Великой Отечественной.

Редакция благодарит Василия Колотушу за предоставленную главу из книги воспоминаний «Байки старого толмача», которую он в настоящее время готовит к печати.