НЕ НАДО СЖИГАТЬ МАРКИЗА ДЕ САДА

Сейчас только ленивый ещё не написал о Насте Ивлеевой и о якобы устроенной ею «голой вечеринке». Спровоцированный скандал затмил всё остальное. Безнравственная и не очень умная девчонка теперь вызывает всеобщую ненависть, и она, скорее всего, под народное улюлюканье будет уничтожена, став «козлом отпущения» среди сотен и тысяч людей, занимающихся примерно тем же самым. Ибо подобные вечеринки в Москве проходили и будут проходить. В истории множество аналогов этому, и об одном из них хотелось бы рассказать.

В своё время Симона де Бовуар, французская писательница, представительница экзистенциальной философии и идеолог феминистского движения, в своём полемическом эссе «Нужно ли сжечь маркиза де Сада?» утверждала, что этого человека убили – «сначала скукой тюрьмы, потом нищетой и, наконец, забвением».

Далее она писала: «Память о Саде была искажена многочисленными выдумками, само его имя погребено под грузом таких слов, как “садизм” и “садистский”. Его частные записки потеряны, рукописи сожжены, книги запрещены. Хотя в конце XIX века несколько любознательных умов <…> проявили к нему интерес, только Аполлинер вернул ему место во французской литературе. Однако до официального признания ещё далеко. Можно пролистать объёмистые труды “Идеи XVIII века” или даже “Чувственность в XVIII веке” и не встретить его имени. Вполне понятно, что именно в ответ на это умолчание почитатели Сада объявили его пророком, предтечей Ницше, Фрейда и сюрреализма. Но этот культ “божественного маркиза”, основанный, как и все культы, на ложном представлении, служит только его предательству».

ВОПЛОЩЕНИЕ ПОРОКА ИЛИ ФИЛОСОФ СВОБОДЫ

На наш взгляд, маркиза Донасьена де Сада (1740–1814) никогда не забывали. Им восхищались Флобер, Бодлер и большинство других заметных людей конца XIX века, а Гийом Аполлинер говорил о нём как о «самом свободном из когда-либо существовавших умов», и это представление о маркизе было подхвачено сюрреалистами, для которых он стал символом протеста против ханжеской морали.

Мнение Гийома Аполлинера в первой половине XX века не было уникальным, его разделял и Марсель Эн, автор книги о маркизе де Саде, видевший в нём не вульгарного распутника, а «противника любого нравственного конформизма» и основателя морали свободы. А философ Ролан Барт заявил, что маркиз де Сад стал «нигилистом раньше, чем возникло это слово», что он был «предвидением Достоевского и Ницше».

"Алина и Валькур" - одно из главных произведений де Сада, в котором он вновь поднимает вопрос противостояния добра со злом

С другой стороны, следует признать, что людей, которые относятся к маркизу де Саду не как к психически больному злодею, а как к обычному человеку и весьма любопытному писателю, всегда можно было пересчитать по пальцам. И большинство склонно называть «садизмом» любые извращения, ставя при этом маркиза в один ряд с такими моральными уродами, как генерал СС Йозеф Дитрих или серийный убийца Андрей Чикатило.

Кстати сказать, в этом смысле маркизу де Саду «повезло» точно так же, как доброму доктору Жозефу Гильотену, именем которого почему-то была названа кровавая гильотина. Этот человек был противником смертной казни и никакой гильотины не изобретал, но имя его именно так «вляпалось» в историю. И теперь уже ничего невозможно изменить, ибо устоявшиеся за века стереотипы практически не поддаются корректировке.

«САДИСТ», КОТОРЫЙ НИКОГДА НЕ ПРИБЕГАЛ К НАСИЛИЮ

Да, история – дама капризная и часто крайне несправедливая. Как говорят, в историю можно попасть, но ещё проще «вляпаться». И вот теперь маркиз де Сад в общественном сознании прочно ассоциируется с понятием «садизм», то есть со склонностью к насилию и получением удовольствия от причинения страданий другим. Но зададимся вопросом, а так ли это справедливо? И почему имя маркиза де Сада заслуживает нашего интереса?

Кто бы что ни говорил, читать произведения маркиза по большей части не слишком приятно, хотя почти все они изданы и переведены на множество языков. Что же касается его грехов, то история даёт нам огромное количество гораздо более «интересных» в этом плане персонажей.

В этом смысле невозможно не согласиться со следующим утверждением биографа маркиза Елены Морозовой: «Если бы во времена де Сада полиция давала ход каждому делу о безнравственном поведении аристократов, то к началу Французской революции большая часть дворян сидела бы в тюрьмах».

В самом деле, если считать маркиза де Сада страшным извращенцем и исчадием ада, то кем тогда был тот же Людовик XV, у которого историки насчитали пятнадцать официальных фавориток и более тысячи любовниц, многие из которых были совсем ещё детьми?

А кем был Максимилиан Робеспьер, казнивший без разбора кого угодно и за что угодно? А кем были Нерон, Калигула, Иван Грозный, Салтычиха, королева Мария I Кровавая и многие другие? И почему понятие «садизм» оказалось связано не с их именами, а с именем маркиза де Сада, который никого не убивал, а всего лишь иногда позволял себе «развлечься» с проститутками, причём, заранее обговаривая с ними «набор услуг» и щедро оплачивая эти услуги? Наверное, в глазах обычного человека маркиз де Сад – это чудовище. Но что он делал? Он всего лишь страдал от того, что «нормальная» половая жизнь его не привлекала и не возбуждала. Но, как теперь хорошо известно, людей с такими или какими-то иными «отклонениями» множество, и отличает в данном случае «странных людей» от преступников лишь факт насилия, то есть вовлечения в свои «игры» партнёров и партнёрш без их на то согласия. Но ведь маркиз де Сад в этом смысле не прибегал к насилию: он решал свои проблемы с помощью, по сути, проституток, которые по определению сами всегда выбирали, выбирают и будут выбирать себе в качестве профессии именно продажу своего тела за деньги. Да, он предпочитал любовные утехи «на грани», но при этом его нельзя назвать садистом, ибо все его партнёрши шли на «опыты» с ним исключительно добровольно.

НЕСЧАСТНЫЙ «ЗЛОДЕЙ»

Так почему же всё-таки именно маркиз де Сад? Симона де Бовуар уверена, что всё дело в том, что он «заслуживает внимания не как писатель и не как сексуальный извращенец, а по причине обоснованной им самим взаимосвязи этих двух сторон своей личности». По её мнению, «его отклонения от нормы приобретают ценность, когда он разрабатывает сложную систему их оправдания», то есть старается «представить свою психофизиологическую природу как результат этического выбора».

То есть, по сути, это был несчастный человек. Подсчитано, что он провёл в заключении 28 лет и ещё от девяти до одиннадцати месяцев, то есть 57% своей жизни, если считать от 1763 года, то есть от даты неудачной женитьбы. Сейчас даже за жестокое убийство не всегда дают такие сроки. И что характерно, его бросали в тюрьмы и психиатрические лечебницы без суда и следствия – исключительно потому, что он подробно описывал свои фантазии. Но ведь подобные фантазии описывали и многие другие, и различная порнографическая литература появилась задолго до маркиза де Сада.

Причины подобной судьбы маркиза де Сада не очень понятны, ведь, по сути, он был похож на всех молодых аристократов того времени. Он был образован, любил театр, искусство и литературу. Он окончил кавалерийское училище, с успехом поучаствовал в Семилетней войне, и в возрасте 23 лет в звании капитана ушёл в отставку. Он славился расточительством, имел любовниц и часто посещал бордели. Он женился не по любви на дочери президента Налоговой палаты Франции, и, наверное, именно это стало началом всех бедствий, преследовавших его всю жизнь.

Потом, уже после женитьбы, он вдруг обнаружил, что его личные удовольствия несовместимы с «нормальной» социальной жизнью. А ведь он не был ни революционером, ни бунтарём. У него было всё хорошо с происхождением, а нелюбимая жена принесла ему ещё и богатство. Но это не приносило ему удовлетворения. И он восстал против регламентированности жизни, против условностей и заведённых порядков, прекрасно понимая, что их никто особо и не соблюдает, но при этом все лишь усиленно «делают вид»…

На самом деле, отхлестать плёткой (причём по предварительному соглашению и за немалые деньги) нескольких девиц лёгкого поведения – это и не подвиг, и не преступление. Да и не было в маркизе де Саде каких-то особых амбиций и претензий на подчинение себе других, на их унижение и истязание. И в своих «отвратительных произведениях» он больше фантазировал, чем описывал реально содеянное. По словам Симоны де Бовуар, он «предпочёл жить в мире воображаемом, потому что придавал большее значение фантазиям, которыми опутывал акт наслаждения, чем ему самому».

Одинокий, сомневающийся, страдающий, выдающий желаемое за действительное… Что-то жалкое какое-то получается «чудовище»…

ЧЕЛОВЕК, СОВЕРШАВШИЙ ПРЕСТУПЛЕНИЯ ТОЛЬКО НА БУМАГЕ

Но скандала ему избежать не удалось. Облекая свои фантазии в литературную форму, он играл с огнём, и общество, занимавшееся, по сути, тем же самым, но только тихо, не высовываясь, цепко ухватилось за его тайну и классифицировало её как преступление.

Получается, что вина маркиза де Сада заключалась исключительно в том, что он бросил вызов обществу, а потом, после смены власти, и самому Наполеону. И сделал он это не из какой-то революционности своего характера (этого не было и в помине). Просто он вдруг решил, что только литература способна заполнить его жизнь «восторгом, вызовом, искренностью и наслаждениями воображения». Что же касается законов, которые он якобы нарушал, то, во-первых, ни одно нарушение не было доказано в полноценном судебном порядке, а во-вторых, Великая французская революция, а потом Наполеон – не сами ли они попрали все законы, многократно перекроив карты Европы и уничтожив сотни тысяч людей…

Маркиз де Сад не сумел приспособиться к этому, как это сделали другие, за что и поплатился. Удивительно, но он, в конечном итоге, оказался изгоем и во время Революции, и при Директории, и при Консульстве, и при Империи, и при Реставрации… К сожалению, законы, царившие в эти времена, казались ему фальшивыми и несправедливыми, а общество во имя их узаконило массовые убийства.

В результате при Революции маркиз де Сад, работая в революционном трибунале и получив возможность мучить и убивать людей сколько душе угодно, не принял эти новые правила и помогал людям избежать смертной казни, а посему сам оказался в тюрьме по обвинению в «умеренности». Это ли не доказательство того, что никаким садистом в настоящем смысле этого слова он не был.

Маркиз де Сад полностью отдавал себе отчёт в том, что в реальной жизни его мечты об «идеальном эротическом акте» неосуществимы. И он спасался от этого с помощью воображения. То есть он реализовывал свою натуру не в реальных преступлениях, а на страницах своих литературных произведений. И только литература давала маркизу возможность освободиться и утвердить свои мечты.

По мнению Оскара Уайльда, «воображение дано человеку, чтобы утешить его в том, чего у него нет». Воображение, фантазия… Это необходимые качества для писателя, и литературная деятельность маркиза де Сада запечатлела (отобразила, воспроизвела) его психоневротические видения.

Французский мыслитель-эссеист Морис Бланшо уверен, что маркизу де Саду «удалось проанализировать самого себя посредством написания текста, в котором он фиксирует всё, что неотвязно его преследовало, стараясь понять, о какой связности и о какой логике свидетельствуют эти продиктованные одержимостью записи». Хотел ли он при этом шокировать общество? Да, хотел. В 1795 году он писал: «Я готов к тому, чтобы выдвинуть несколько глобальных идей. Их услышат, они заставят задуматься. Если не все из них приятны, а большинство покажется отвратительными, я внесу вклад в прогресс нашего века и буду этим удовлетворён».

С другой стороны, сам маркиз де Сад писал: «Я не хочу, чтобы любили порок, у меня нет <…> опасного плана заставить женщин восхищаться особами, которые их обманывают, я хочу, напротив, чтобы они их ненавидели; это единственное средство, которое сможет уберечь женщину; и ради этого я сделал тех из моих героев, которые следуют стезею порока, столь ужасающими, что они не внушают ни жалости, ни любви <…> Я хочу, чтобы его (преступление. – Прим. ред.) ясно видели. Чтобы его страшились, чтобы его ненавидели, и я не знаю другого пути достичь этой цели, как показать его во всей жути, которой оно характеризуется. Несчастье тем, кто его окружает розами».

В общепринятом смысле «садизм» – это жестокость. Но маркиз де Сад не был жестоким человеком. Не был он и «чудовищным исключением, находящимся вне человечества». У маркиза не было и намёка на жажду власти над живым существом, на абсолютное господство, превращающее другого человека в вещь. Безусловно, он был совсем не аналогом безумца Калигулы, а посему «садизм» было бы правильнее назвать, например, «калигулизмом». Но главная проблема маркиза де Сада заключалась в том, что он в деталях описывал свои сексуальные фантазии и делал их достоянием читателей, шокируя потребителей художественной продукции. А посему его стали неверно отождествлять с персонажами его же книг. Но там, на фоне оргий разворачивались настоящие философские беседы, так что маркиз де Сад внимательно следил за литературой и философскими дискуссиями своего времени и в меру своих сил и способностей пытался в них участвовать. Но всем было на это наплевать, и именно его сделали «козлом отпущения», и он жестоко пострадал за это при жизни. И последние годы он провёл в нищете и забвении, а дни свои он завершил в лечебнице для душевнобольных Шарантон в 1814 году, в возрасте 74 лет. А теперь ещё и память о нём изуродована. При этом он не был насильником сам и не призывал к насилию других. Напротив, он считал, что бессмысленное насилие теряет свою притягательность, а тираны лишь сами демонстрируют собственную ничтожность.

Но не следует провозглашать его и борцом против тирании. Он был далёк от этого и никогда не напрашивался в герои. Историческая заслуга маркиза де Сада, чьё имя давно стало нарицательным, состоит в том, что он во всеуслышание заявил о вещах, в которых, наверное, каждый тайком может признаться самому себе…

И в этом смысле трудно не согласиться со следующей оценкой, сделанной писателем-экзистенциалистом Альбером Камю: «Он сотворил фантастический мир, чтобы дать себе иллюзию бытия. Он поставил превыше всего “нравственное преступление, совершаемое при помощи пера и бумаги”. Его неоспоримая заслуга состоит в том, что он впервые с болезненной проницательностью, присущей сосредоточенной ярости, показал крайние следствия логики бунта, забывшей правду своих истоков. Следствия эти таковы: замкнутая тотальность, всемирное преступление, аристократия цинизма и воля к апокалипсису. Эти последствия скажутся много лет спустя. Но, отведав их, испытываешь впечатление, что Сад задыхался в собственных своих тупиках, и что он мог обрести свободу только в литературе».

Фото предоставлены сайтом Wikipedia.org