Кульминация дела Бородина

В июле 1999 года прокурор швейцарского кантона Женева Бернар Бертосса возбудил уголовное дело по подозрению Бородина в отмывании денег, полученных незаконным путём. По словам Чуглазова, его отстранение от дела произошло, когда расследование «подошло к кульминационной части». В мае-июне 1999 года он должен был ехать в командировку в Швейцарию, где ему обещали в процессуальном порядке передать банковские и другие документы, дополнительно подтверждающие вину заподозренных лиц. Разрешения на поездку не получил. В августе 1999 года новым руководством Генеральной прокуратуры РФ «важняк» Чуглазов был отстранён от ведения дела по Mabetex. Уголовное дело передали следователю Генпрокуратуры Руслану Тамаеву. Он его и прекратил.

Почтовая марка, выпущенная в честь известного юриста Абхазии, бывшего члена Верховного суда Грузии Фирата Аслановича Абухбы. Благодаря ему  Чуглазов и стал «важняком»

ЧЕЛОВЕК С МАРКИ

Когда мы встретились, Чуглазов был молчалив, задумчив и печален. Очень сдержанно говорил о деле Бородина. Сегодня, зная о Чуглазове больше, чем тогда, могу предположить, чем объяснялись его подавленность и, как мне показалось, даже растерянность. Всю жизнь служивший закону, расследовавший сложные уголовные преступления, он поднялся на вершину той пирамиды, которая олицетворяла собой силу закона. Оказалось, и на этой вершине действовали те же правила, с которыми он неоднократно сталкивался этажами ниже. Между тем, что декларировалось, и тем, что происходило в действительности, была существенная разница. Строительство правового государства, объявленное в «обновлённой» России, имело гнилую основу. «Дело Павла Бородина» было последним делом Георгия Чуглазова. В нашей беседе бывший «важняк» обходил эту тему. То ли не хотел огорчительных воспоминаний, то ли была ещё какая-то причина. Нашу беседу я начал с вопроса о том, как он, электрик пятого разряда, оказался старшим следователем по особо важным делам Прокуратуры СССР?

– Это был долгий путь, – сказал Чуглазов. – После школы я пошёл в ПТУ.

– Сегодня мало кто знает, что такое ПТУ.

– Профессионально-техническое училище. Готовило специалистов рабочих профессий.

– Вы стали электриком. А потом?

– Потом работал на заводе в Рустави.

– Вы родились в Грузии?

– Да, в Гагре, в Абхазии.

– В вашей семье кто-то имел отношение к юриспруденции?

– Я рос без отца, в нашем роду не было юристов. Но с восьмого класса мечтал стать или журналистом, или юристом.

– И почему же не выбрали журналистику?

– У моего друга Лёвы Абухба отец был членом Верховного суда Грузии. Я на него смотрел как на бога. Строгий, немногословный, высокообразованный, Фират Асланович Абухба производил впечатление человека волевого, сильного, справедливого. Бывая у них в доме, я копался в большой библиотеке, состоявшей в основном из юридической литературы. Листал Уголовный кодекс, всевозможные комментарии… Я хотел быть таким же, как Фират Асланович. После его смерти в Абхазии даже выпустили марку с его изображением – вот как его уважали!

Чуглазов вышел из комнаты, спустя несколько минут вернулся, принёс марку – старую, но хорошо сохранившуюся.

– Красивый человек, – заметил я.

– Очень достойный! – сказал Чуглазов.

– Что вы окончили?

– Всесоюзный юридический заочный институт, знаменитый ВЮЗИ, его Краснодарский филиал. Получил красный диплом.

– Учились и работали на заводе?

– Да. У меня 13 лет рабочего стажа. В него вошли и три года службы в армии. Так что я приступил к следствию довольно зрелым человеком. Мне было 29 лет.

– Где вы начали работу?

– Недалеко от Краснодара, в станице Красноармейской. Сферу моей деятельности определил следователь Женя Ребров. Он сказал: где асфальт – работаю я, где нет асфальта – работаешь ты.

– И как?

– Ничего, дело пошло.

 – А могло не пойти?

– Исключено. Мне кажется, что я родился следователем.

– Откуда вы это знаете?

– Я это чувствовал.

– Уже тогда?

– Всегда. Я был уверен в себе и с самого начала ничего не боялся. Я поступал так, как считал нужным. Однажды на место преступления, как у нас водится, понаехало начальство: секретарь райкома партии, директор совхоза, начальник милиции… Все курят, затаптывают следы. Я, начинающий следователь, сказал, что они мешают осматривать место происшествия, попросил отойти подальше

– Не обиделись?

– Нет, отнеслись с пониманием.

– У вас хорошие были начальники?

– Да, мне везло на прокуроров. Первый был Григорий Максимович Подлесный, человек довольно преклонных лет. Всех знал, все знали его. Как где набедокурит подросток, мама бежит к шефу, плачет. Он передавал дело на Комиссию по делам несовершеннолетних. Это был миротворец. Старался всех понять, примирить. Иногда говорил мне: «Почему ты такой суровый?»

В Красноармейской я жил с семьёй на частной квартире, поэтому попросился в отдалённый предгорный район, в станицу Отрадную, где можно было получить своё жилье. Здесь прокурор тоже был хороший мужик. Добрейшей души! У него был один недостаток: к 11 утра – уже готов, и у меня карт-бланш. Никто не мешает. Видимо, поэтому и привык к самостоятельности.

В СТИЛЕ АГАТЫ КРИСТИ

– А что за дела у вас были?

– Разные. Как-то получили анонимное письмо: на кладбище в могиле что-то закопали, просим проверить. Кого посылают? Разумеется, новичка. Машину, как водится, не дают. Ловлю с помощью милицейского жезла попутный молоковоз и еду в станицу Передовую. Еду, а сам думаю: хоть бы ничего не подтвердилось! Приехал, копаю. Выкапываю мешок, а в нём – тело молодой женщины. Обратил внимание: вокруг чернозём, а в мешке – песок. Значит, изначально труп закапывали в другом месте. Огляделся. Недалеко от кладбища – домик. В нём старушка живёт. Предположил, что это она могла видеть, как закапывали труп, и написала письмо. Так и вышло. Попутно выяснил: в милицию неоднократно прибегал мужчина, сообщал, что пропала жена, требовал найти. Навёл справки: оказалось, труп был закопан в могиле его тёщи. Шевельнулось подозрение: а не он ли убил свою жену? После осмотра места происшествия пришёл к нему домой, а он – вешаться. Но верёвка оборвалась. Осмотрел её – оказалась подрезанной. Задержал мужа убитой и на молоковозе привёз в район, поместил в КПЗ. На третий день он всё рассказал: и как убивал, и как прятал тело жены.

– Интересное дело…

– Как по Агате Кристи.

– А какие ещё дела были?

– Как-то семью вырезали. В квартире всё перевёрнуто. У хозяина перерезано горло, на теле – следы пыток. Предположил, что к делу причастны люди с Кавказа. И не ошибся. Их было двое.

– Почему подумали на кавказцев?

– Вырос на Кавказе.

– Это, видимо, то, что называют интуицией?

– Наверное.

– Это и есть то, что делает следователя следователем?

– Видимо.

– А как рождается версия?

– Как правило, по результатам осмотра места происшествия. Нужно внимательно всё осмотреть, обратить внимание на мелочи, которые на самом деле совсем не мелочи. Там и можно разглядеть подсказки. Скажем, если на теле убитого много ран различного происхождения, можно предположить, что было не менее двух преступников. Это предположение влечёт за собой цепочку вопросов: кто они, чего хотели, почему были так жестоки? Есть следственные буквари. В них описаны едва ли не все возможные случаи преступлений. Даны так называемые шаблоны. А дело следователя – применить их с учётом конкретной ситуации.

– Сколько дел вы расследовали в районе, скажем, в месяц?

– В Отрадненском районе по штату – один следователь, нагрузка была большой: восемь-десять дел. Как-то было двенадцать. В суд направлял по четыре-пять дел. Напряжённо, конечно, работалось. Но зато какая школа! То, что в областном аппарате следователь приобретает за три года, «на земле», особенно в сельском районе, постигает за год. В эту пору я много читал специальной литературы. Прежде всего – всевозможные методические пособия по раскрытию отдельных видов преступлений. Однако только изучив пособия, квалифицированным следователем всё равно не станешь – необходимо ещё творчески применять полученные знания.

– Расследовать сразу до десятка дел – как не запутаться? Где найти на всё время?

– Надо крутиться. Целыми днями, в том числе и в выходные, находился на работе. Бывало, приедешь с одного происшествия и тут же едешь на другое. Дашь себе слабину, и дела как снежный ком навалятся. Нужны чёткая организация своей работы, самодисциплина. Прокурор ставит перед тобой стратегическую задачу, а ты соображаешь, как её решить. Где найти свидетелей, как раздобыть улики, какие версии необходимо отработать

– Среди подобного вороха дел были и такие, которые раскрыть не удавалось?

– Таких дел у меня было два. Убийство в парке станицы Отрадной в середине 1970-х и нападение на инкассатора в Крыловском районе, когда я работал старшим следователем прокуратуры края.

– И почему не удалось раскрыть эти преступления?

– В первом случае попал под влияние начальника милиции и подчинённых ему оперативных работников. Стремясь улучшить показатели раскрываемости, они уже в ночь убийства задержали подозреваемого и сделали всё, чтобы я предъявил ему обвинение и арестовал. Прокурор района тоже считал, что мы арестовали убийцу. И только спустя несколько месяцев, после проведения комплекса всех необходимых судебных экспертиз, я пришёл к выводу, что достаточных доказательств вины этого человека нет. Несмотря на возражения своего и милицейского начальства, дело в отношении него прекратил. Но, к сожалению, время было упущено. До своего перевода в прокуратуру Краснодарского края я так и не успел найти того, кто на самом деле совершил убийство.

Что же касается второго случая… К расследованию нападения на колхозного инкассатора меня подключили уже после того, как были проведены все первоначальные следственные действия. А проведены они были, мягко говоря, не лучшим образом. Это и недостаток личного опыта в расследовании подобных преступлений, как мне кажется, и привели к тому, что преступление осталось нераскрытым.

– И больше не было таких дел?

– Не было.

– И никому не удавалось вас перехитрить?

– Нет. Хотя некоторые очень старались. Принимал как-то участие в работе бригады, которая расследовала дело банды Савельевых. По ночам грабили сберкассы. В неё входили более десяти человек. Стержнем банды был не кто-нибудь, а начальник уголовного розыска города Кропоткина, капитан. Хладнокровный, изворотливый, он знал, как совершить преступление, не оставив следов. Здание обесточивали, кувалдой взламывали сейфы, иногда использовали газосварку… Дисциплину в банде капитан держал железную. При нападении запрещал убивать свидетелей. Но делал всякие ложные ходы. Например, на месте преступления оставлял газету из Минеральных Вод или Пятигорска. В бригаде мне поручили заниматься именно капитаном. Несмотря на всевозможные хитрости, мы взяли всех, в том числе и начальника уголовного розыска, доказали их вину.

Расследование дела об убийстве сотрудников прокуратуры Армении Торосяна и Кургиняна. Осмотр места происшествия у озера Севан: здесь обнаружили один из трупов. Чуглазов – слева. Конец 80-х прошлого века

Я – ПОЛЕВОЙ ГЕНЕРАЛ

– Следователь – это канцелярская крыса, которой некогда голову оторвать от вороха дел?

– И канцелярская крыса тоже, в хорошем смысле этого слова. Надо правильно и своевременно оформить бумаги. Нужно анализировать протоколы допросов, осмотра места происшествия, акты судебно-медицинских экспертиз, справки, ответы на запросы, информацию, поступившую от оперативников… Но я считал и считаю, что следователь не писарь и не должен только сидеть в кабинете. Я бегал в поисках информации, свидетелей, неоднократно изучал места преступлений, были даже случаи, когда я лично задерживал подозреваемых. Причём делал всё это и когда стал следователем по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР. Есть паркетные генералы, а есть – полевые. Я – генерал полевой.

– Как определить, паркетный генерал или полевой?

– Очень просто. Поинтересуйтесь, давно ли в последний раз он видел живого обвиняемого. И всё встанет на свои места.

– А как вы всё-таки оказались в Москве? Где Прокуратура СССР и где станица Отрадная!

– До Москвы было ещё далеко. Впереди была работа следователем по особо важным делам прокуратуры Краснодарского края. А дел расследовал много, и все они там были громкие. Например, «дело заместителя начальника Управления по борьбе с хищениями социалистической собственности (УБХСС) УВД края». Обвинялся в получении взятки. Или, скажем, «дело Эдигарова», доцента кафедры научного коммунизма Кубанского медицинского института – брал взятки за поступление в вуз. Мало того что человек занимал номенклатурную должность, так он ещё был женат на племяннице могущественного первого секретаря Краснодарского обкома партии Медунова, приближённого к Генеральному секретарю ЦК КПСС Леониду Брежневу. Такие дела всегда были на контроле не только в Прокуратуре РСФСР, но и в Прокуратуре Союза. В бригадах Прокуратуры СССР и Прокуратуры РСФСР никогда не работал, но был как-то на пару недель прикомандирован к Следственной части Прокуратуры СССР вместе со своим «делом»

– Психологически тяжело вести войну с влиятельными фигурантами?

– Мне – нет. Меня никогда не пугали ни громкие имена, ни большие должности. Мои права определяли Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы, я работал строго в рамках закона, остальное меня не интересовало.

– Но, как сказал классик, жить в обществе и быть свободным от общества невозможно.

– Я делал только то, что считал правильным. Как-то, работая районным следователем, возбудил и расследовал дело в отношении председателя колхоза. Он настолько зарвался, что избивал колхозниц за плохо выполненную работу. А был членом бюро райкома партии, Героем Социалистического Труда. Представляете, какой начался переполох! Меня вызвал к себе первый секретарь райкома партии и поинтересовался, как я отнесусь к тому, если мне улучшат жилищные условия. Я не принял «подарок». Тогда секретарь пригрозил: мы тебя вызовем на бюро райкома и выгоним из партии! Я ответил: «Вызывайте». Прекратить дело требовал и прокурор. Я заявил: «Сами и прекращайте». Пытался призвать меня к порядку и заместитель прокурора края, возмущался, дескать, что за неуправляемый следователь! Я ему ответил так: если у вас есть веские причины для прекращения уголовного дела, дайте письменное указание. Разумеется, он на это не пошёл. Всё закончилось тем, что колхозницы отозвали свои заявления, дело пришлось прекратить.

С первых же месяцев работы следователем я понял, что иные начальники предпочитают прикрывать громкие дела чужими руками. Но если встречают сопротивление принципиального следователя, как правило, отступают. Требование, чтобы они взяли на себя ответственность, – отличный способ защитить своё право на добросовестное расследование. И я при необходимости пользовался этим правом.

В своём вопросе вы употребили слово «война». Я никогда не вёл войн. Был у меня в прокуратуре Краснодарского края коллега и товарищ, тоже следователь по особо важным делам. Так вот он считал: тот, кто напротив следователя, – враг. С моей точки зрения, это совершенно порочная позиция. Она мешает вести расследование. Не позволяет найти с подозреваемым общий язык. Я же придерживался иной философии: к сидящему напротив относиться как к человеку оступившемуся. Всегда апеллировал к его лучшим качествам. Например, один из фигурантов моего дела стал и фигурантом по «рыбному делу», которое расследовала бригада Прокуратуры СССР. Под предлогом плохого самочувствия он спрятался в больнице. Без его показаний следствие застопорилось. Я побеседовал с ним, и он вышел из больницы. Если бы видел в нём врага, ничего у меня не получилось бы.

– Интересно, что вы ему сказали?

– Обрисовал его положение, положение других фигурантов, дал ему возможность самому убедиться в том, что прикрытие больницей – не лучшая тактика. Мы же, в конце концов, могли назначить и независимую медицинскую комиссию.

Справка: «Рыбное дело» – собирательное название для серии уголовных дел о коррупции и злоупотреблениях в Министерстве рыбного хозяйства СССР в конце 1970-х годов прошлого века. В результате совместных действий МВД и КГБ СССР была вскрыта разветвлённая криминальная структура, которая занималась контрабандой чёрной икры. Замминистра рыбного хозяйства СССР Владимира Рытова в итоге приговорили к смертной казни и расстреляли.

Из расследования этого уголовного дела было инициировано «сочинско-краснодарское» дело. Так, арест директора сочинского магазина «Океан» повлёк за собой арест председателя сочинского горкома КПСС Вячеслава Воронкова.

ОТСТРАНЕНИЕ ОТ ДЕЛ

– Профессия следователя, видимо, деформирует человека?

– Это зависит от самого следователя. От тех нравственных установок, которые он сам себе выбрал. Вёл я как-то дело об одном одноногом китайце из Харбина. Член компартии Китая, он был заброшен в Приморский край в качестве шпиона. Оказавшись в СССР, сдался властям. Он нарушил правила передвижения для лиц, не имеющих гражданства. По указанию прокурора я вёл это дело. Ван (так его звали) отсидел свой небольшой срок, вернулся, обратился ко мне за помощью. Я его устроил на работу. Это возмутило большого начальника из другого ведомства, он стал мне угрожать. Я послал его открытым текстом. Нельзя не помочь человеку, который обратился к посадившему его следователю за помощью! Кто бы он ни был.

– Если не возражаете, вернёмся к вопросу о том, как вы оказались в Генеральной прокуратуре.