Седьмое ограбление по-русски

Россия снова запускает печатный станок – об этом свидетельствует прирост необеспеченной денежной массы в первые месяцы года

Денег в казне не хватает, страна вступила в мировую «гибридную войну», не за горами осеннее народное волеизъявление, на которое люди должны прийти с выплаченными зарплатами и пенсиями. Сможет ли власть справиться с искушением решить все проблемы с помощью печатного станка или вновь, как при Екатерине II, Павле I, обоих Николаях, Владимире Ленине или Михаиле Горбачёве, получит тяжёлое финансовое расстройство?

«Катя» – царица эмиссии

В 1991 году в СССР было напечатано 137,3 млрд рублей, тогда как в 1961–1990 годах – в общей сложности 133,8 млрд рублей. Страна выходила из горбачёвского финансового «коматоза» несколько страшных лет, главной потерей которых стало исчезновение некогда великой страны. Впрочем, Горбачёв не был эмиссионным «первопроходцем», став всего лишь продолжателем губительной страсти русских (советских) властей к неоправданной денежной эквилибристике.

Любовь русских правителей к необеспеченной эмиссии длится столько же, сколько в России существуют бумажные деньги, то есть с 29 декабря 1768 года, когда Екатерина II ввела во внутреннее обращение ассигнации. Ассигнации первого выпуска номиналами в 100, 75, 50 и 25 рублей печатались вплоть до 1786 года. Потом, в 1786–1787 годах, старые выпуски обменивались на новые нарицательной стоимостью в 100, 50, 25, 10 и 5 рублей. На самой большой, 100-рублёвой купюре позже появилось изображение императрицы Екатерины II, вот почему в народе эту купюру прозвали «катя» или «катенька».

Бумажно-денежный механизм таил в себе соблазн воспользоваться печатным станком для решения самых разных проблем. И им, этим механизмом, екатерининские царедворцы беззастенчиво пользовались. Если в 1769 году, в первый год эмиссии, общая сумма ассигнаций составляла всего 2,6 млн рублей, а курс ассигнационного рубля к серебряному на Петербургской бирже был 0,99 к 1 (0,99/1), то в 1796 году, в последний год властвования императрицы, соответственно 157,7 млн рублей и 0,79/1. А в правление Павла I в 1800 году – 212,7 млн рублей и 0,66/1.

Любопытны мотивы, заставлявшие Екатерину II и её приближённых идти по пути накачки бумажной денежной массы. Это и рост госрасходов, и дефицит бюджета, и желание иметь резервы на случай новой войны, и, конечно, материальная поддержка своей социальной опоры – дворянства. Госрасходы, бюджетный дефицит, военные резервы, помощь приближённым кланам – не правда ли, всё это на что-то похоже?

Екатерина II, так же как практически все российские монархи, правила, находясь в плену экономических иллюзий. Ещё бы: за время её правления количество мануфактур в стране увеличилось более чем троекратно, а доходы казны выросли в четыре раза (вот она, почва для грёз!), но общее экономическое здоровье страны, особенно в финансовой сфере, сложно назвать удовлетворительным.

Рост казённых доходов происходил во многом за счёт увеличения денежной массы, инфляции и обесценения рубля. При этом двор и правительство чувствовали себя прекрасно: например, в 1796 году 11,8 % расходов казны тратилось на содержание императорского двора, а 50,8 % (в 1,4 раза больше, чем на армию и флот вместе взятые) – на содержание верхушки.

Денежное расстройство продолжалось ещё несколько десятилетий, к тому же в 1812 году случилась Отечественная война. Лишь в 1839–1843 годах для устранения финансовых перекосов, унаследованных от Екатерины II и других самодержцев, в России под руководством «николаевского» министра финансов России Егора (Георга) Канкрина была проведена денежная реформа, задачей которой предсказуемо стало укрепление рубля.

Николаевская штамповка

Суть реформы заключалась в следующем. В 1841 году были выпущены новые денежные знаки – кредитные билеты 50-рублёвого достоинства, обращавшиеся параллельно с ассигнациями, и разменные на серебряную монету. Сумма выпущенных в 1842–1843 годах билетов составила 6 млн рублей. Реформа завершилась Манифестом от 1 июня 1843 года, предписывавшим обмен ассигнаций на кредитные билеты в соотношении 1:3,5. Обмен продолжался вплоть до 1852 года, и вместо 595,8 млн рублей ассигнациями было выпущено на 170,2 млн рублей кредитных билетов. По итогам реформы в России был установлен «серебряный стандарт»: бумажные деньги могли свободно обмениваться на серебро в соотношении один к одному.

Целое десятилетие после реформы Канкрина финансы в России чувствовали себя более-менее уверенно. Второй эпизод, иллюстрирующий неуёмную любовь русской власти к необеспеченной денежной эмиссии, случился в 1850-е, под влиянием начавшейся в 1853 году и впоследствии проигранной Крымской войны 1853–1856 годов. В 1855 году, незадолго до смерти, Николай I (царь скончался 18 февраля 1855 года) повелел провести дополнительную эмиссию кредитных билетов, обещая после войны изъять «временные» деньги. К слову, только прямые расходы на Крымскую войну составили 800 млн рублей

Дополнительными факторами финансового нездоровья стали мировой экономический кризис, дефицит бюджета, в отдельные годы достигавший 18 % расходов, либерализация внешней торговли, убивавшая отечественную промышленность, а также неурожаи тех лет. (Снова знакомые реалии, не правда ли?)

В результате только в 1855–1857 годах было эмитировано 378,8 млн новых рублей, тогда как в 1853 году общая сумма денег в обращении оценивалась в 311,4 млн рублей. Более чем двукратное увеличение денежной массы за столь короткий период привело к массовому наплыву желающих обменять кредитные билеты на серебро, поэтому в середине 1850-х годов беспрепятственный банковский размен денег был прекращён. Кстати, вновь напечатанные билеты так никто и не изъял.

Войны всегда негативно отражаются на государственных финансах, и Россия здесь не исключение. К концу правления Николая I внешний и внутренний госдолг составлял 1,2 млрд рублей. Причём долг постоянно увеличивался: к началу царствования Александра III (1881) Россия должна была уже 5 млрд рублей, а последнему русскому императору Николаю II в 1894 году перешли «по наследству» 6,6 млрд кредитных рублей долга.

Витте в помощь

При Николае II в 1895–1897 годах под началом министра финансов Сергея Витте была проведена очередная реформа, ставшая, пожалуй, одним из немногих относительно «светлых пятен» в трудной истории российских финансов. Как позднее написал один из основателей Госбанка СССР Захарий Каценеленбаум в книге «Учение о деньгах и кредите» (запрещённой, кстати, в СССР после окончания нэпа), «от разменного серебряного рубля России предстояло перейти к разменному золотому рублю через неразменный кредитный билет».

Суть реформы состояла в переводе российской денежной системы не на серебряный, как при Канкрине, а на золотой стандарт. Прежде чем ввести новые уложения, курс рубля был стабилизирован через борьбу с валютной спекуляцией, покупку и продажу золота и валюты за рубли на внутреннем рынке, активные операции на внешних рынках. Реформа привела к установлению режима размена кредитных билетов на золото, когда каждый желающий мог явиться в учреждение Госбанка, представить в кассу кредитные билеты и получить золотые империалы по начальному курсу 1:1,5.

Казалось бы, вот он, золотой, точнее, золотомонетный век России! Но, к огромному сожалению, введение золотого стандарта хоть и привело к формально-юридической конвертируемости рубля с фиксированным паритетом к прочим мировым валютам, но на российских макроэкономических показателях оно отразилось слабо.

Во-первых, при всей формальной конвертируемости и огромном золотом запасе России, уступавшем только запасам США и Франции, большинство международных расчётов по-прежнему проводилось через третьи валюты, в основном через фунт стерлингов, в котором в те времена обслуживалось до 80 % мировой торговли (как в настоящее время торговля commodities – биржевыми товарами – осуществляется в долларах США).

Во-вторых, в начале ХХ века Россия, как и в настоящее время, была преимущественно сырьевой экспортно-ориентированной державой, только вместо углеводородов мы поставляли аграрную продукцию. Невелика была и доля России в мировой внешней торговле. Например, в 1913 году доля России в мировом экспорте составляла всего 4,5 % (по итогам 2015 года и вовсе 2 %), тогда как Великобритании – 14,9 % (2,7 %), США – 14,2 % (9,6 %), Германии – 14,0 % (7,8 %), Франции – 7,7 % (3,1 %). Это, кстати, к вопросу о том, что скоро мы весь мир своим хлебом закидаем.

В-третьих, Россия оставалась одним из крупнейших мировых заёмщиков. К началу 1914 года совокупный госдолг составлял 8,8 млрд рублей и превышал объём расходов государства в 2,5 раза. Впрочем, это не повод для печали: соотношение текущих долговых выплат к общей величине задолженности в 1912–1913 годах у России было сопоставимым с ведущими европейскими державами: если взять российский показатель за 100 %, то у Австро-Венгрии он составлял 105 %, у Германии – 99 %, у Франции – 85 %, у Англии – 76 %.

Квадриллионы Захария Атласа

Предпосылки третьей крупной необеспеченной денежной эмиссии сложились не в конце 1917 года, как нынче принято считать, а на несколько лет раньше. 27 июля 1914 года, накануне начала Первой мировой войны, рублю был нанесён мощный и, как потом оказалось, непоправимый удар: размен кредитных билетов на золото был прекращён, а эмиссионное право Госбанка расширено. Снова война.

С началом Первой мировой отечественные финансы вновь захирели. Если 1914-й финансовая система страны пережила относительно безболезненно, то в 1915–1916 годах ситуация ухудшилась кардинально. Львиная доля военных расходов снова покрывалась за счёт эмиссии, что опять вызвало рост цен и обесценение рубля. Если на 16 июля 1914 года общее количество рублей в обращении равнялось 1,6 млрд, то на 1 января 1916 года – уже 5,6 млрд, на 1 января 1917-го – 9,1 млрд, а на 23 октября 1917-го – 18,9 млрд рублей. То есть за три с небольшим года рублёвая масса увеличилась почти в 12 раз

По итогам 1915 года военные расходы казны составили 81 % всех расходов (прямо как в первые годы петровской Северной войны), а дефицит бюджета – 74 % расходов. В 1916-м ситуация ещё более осложнилась: военные расходы заняли уже 84 %, а дефицит бюджета вырос до 76 % от расходов. В абсолютных цифрах военные расходы в 1915 году составили 8,8 млрд рублей, а в 1916-м – 14,6 млрд рублей. Уже в 1915 году над выполнением военных заказов трудилось 72 % всех российских рабочих.

По итогам 1915 года военные расходы казны составили 81% всех расходов (как в первые годы петровской Северной войны)

Фото: Wikipedia.org

Тем не менее в 1915–1916 годах царскому правительству удалось провести экономическую мобилизацию, перестроив промышленность на военные рельсы, и даже отказаться от союзнических поставок многих видов военной продукции. Впрочем, это никак не повлияло на дальнейшие политические и экономические события. Сказать, что денежное обращение России, а потом и РСФСР в ту пору было разбалансировано, – значит ничего не сказать. К концу 1922 года количество денег в советской экономике стало исчисляться не миллионами и даже не триллионами, а квадриллионами.

Коротко о гиперинфляции того периода. По данным Конъюнктурного института Николая Кондратьева, индекс цен в Москве показывал в 1921 году по сравнению с 1913-м средний рост в 27 тысяч раз. Цены на продовольственные товары увеличились в 34 тыс. раз, на непродовольственные – в 22 тыс. раз. Больше всего повысились цены на соль – в 143 тыс. раз, цены на сахар выросли в 65 тыс. раз, на хлебопродукты – в 42 тыс. раз. Из непродовольственных товаров больше других подорожало мыло – в 50 тыс. раз. В 1921 году поездка на трамвае «до следующей» стоила 500 рублей («через одну» – 900 рублей), а номер газеты «Правда» продавался по цене 2500 рублей.

Два слова о госдолге. Всем известно, что с царскими долгами молодое советское правительство поступило по принципу «кому я должен – всем прощаю». Но мало кто знает, что суммарный долг России к моменту Октябрьского переворота, составлявший 60 млрд рублей, на 44 млрд рублей был долгом внутренним и лишь на 16 млрд – внешним. По сути, советская власть начала новую жизнь, «кинув» собственное население.

Государственное ограбление народа один из ведущих финансистов первых лет СССР Захарий Атлас лицемерно объяснял так: «Аннулирование государственного долга должно было сбросить с плеч народа тяжкое бремя и облегчить государственный бюджет от огромных расходов по погашению займов и выплате процентов».

Суммарный долг России к моменту Октябрьского переворота составлял 60 млрд рублей. Из них 44 млрд были долгом внутренним и лишь 16 млрд – внешним. По сути, отказавшись от «царских» долгов, советская власть начала новую жизнь, «кинув» собственное население

Фото: Wikipedia.org

Ещё один малоизвестный эпизод первых дней советской власти. Как известно, 14 декабря 1917 года был подписан декрет ВЦИК «О национализации банков». В тот же день появился ещё один декрет ВЦИК «О ревизии стальных ящиков в банках», под которым подразумевалась конфискация всех ценностей «контрреволюционной буржуазии» из банковских ячеек.

Результаты были удручающими: в Москве в 22 тыс. вскрытых сейфов было найдено золота всего на 300 тыс. рублей, а серебра – на 150 тыс. рублей. (Дополнительно были найдены ценные бумаги на 450 млн рублей, но они в период поголовной национализации годились разве что на растопку.) В среднем получается аж по 13,6 рубля золотом и целых 6,8 рубля серебром на одну ячейку. Для сопоставления: золотой запас России ко времени Октябрьского переворота составлял 1,3 млрд рублей.

Стоила ли овчинка выделки и станет ли советский «сейфовый» провал назиданием тем, кто, возможно, задумывается о повторении внеправовой конфискационной операции в наши дни?

«Сталинский сокол» Сокольников