«…Охота в лес, трубят рога»

Среди многих битв, в которых человечеству пришлось активно применять оружие, стала битва за выживание homo sapiens, как вида. По сути, явившись на свет, человек разумный получился недоделанным хищником. Глаза его смотрели вперед, как у прочих хищников, но ни мощных когтистых лап, ни длинных острых клыков, никаких иных специальных приспособлений для охоты у него не имелось. Правда, человек был хищником стайным, но остальные члены стаи были также плохо оснащены, а кроме того, чтобы прокормить стаю нужно значительно больше добычи, чем на одиночку. Словно кому-то было интересно выяснить, как станет выживать хищник, вместо естественного вооружения снабженный более развитым, по сравнению с остальными животными, мозгом.

И, как показали тысячелетия цивилизации, мозгом человек воспользовался с немалым успехом. Порой даже хочется, чтобы этот успех был поменьше. Если говорить об оружейной составляющей прогресса, а это был передний край науки и производственных технологий еще до осознанного появления таковых, то в самом начале вооружение боевое и охотничье ничем не отличались. Война, по сути, рассматривалась, как частный случай охоты. Но со временем человек понял, что для охоты на разного зверя нужно разное оружие и начал специализировать его, стараясь добиться наилучшего результата. В этой статье мы не будем касаться охотничьего метательного оружия: луков, арбалетов и т.д. – это отдельная, весьма обширная тема. Поговорим о некоторых видах холодного оружия, созданных человеком непосредственно для охоты или переделанных для нее из боевых собратьев.

СПАСИТЕЛЬНАЯ ОСТРАЯ ПАЛКА

Конечно же, первым оружием охотника стало копье. Им можно было эффективно вести поединок со зверем, держать того на дистанции, не давая превратить в добычу самого охотника, метать в цель и устрашающе исполнять ритуальные пляски, заставляя дрогнуть незримый звериный дух. Но уже довольно скоро выяснилось, что охотничьего копья, одинаково удобного для выполнения каждой из требуемых задач попросту нет и создать таковое не получается. Для охоты с седла за оленем или ланью было нужно легкое метательное копьецо, а вот попытка затыкать чем-то подобным медведя легко могла привести к фатальному исходу.

На Руси такое короткое, но весьма эффективное метательное копье называлось сулица. Вероятнее всего, название, как и вероятно оружие, имеет индоарийские корни и происходит от санскритского шулас – т.е. копье, заостренный предмет. Можно предположить, что во время переселения кочевых народов в Восточную Европу этот вид оружия пришел и прочно обосновался в наших краях. Сулица представляла собой древко 1,2-1,5 м длиной с наконечником в 25-30 см. По сути, она занимала промежуточное положение между легкой стрелой и увесистым копьем. Прицельная дальность броска сулицы достигала 30 метров, что конечно значительно меньше, чем при выстреле из лука, однако при этом у сулицы имелись значительные преимущества. Во-первых, на ближней дистанции более тяжелая сулица не так страдала от порывов ветра и попадала в цель, а не просто летела в сторону цели. Во-вторых, для того, чтобы метнуть ее достаточно было одной руки, а не двух, как при выстреле из лука. Так что вторая рука могла держать конские поводья или же, если нужно, то щит. Естественно, ограничивать такое оружие лишь необходимостью охоты в ту пору никому бы не пришло в голову. Однако специально для этой цели применялся довольно широкий треугольный наконечник. Он наносил глубокую и широкую рану, заставляя раненного зверя быстро терять силы.

С КОПЬЕМ НА ЛЕСНОГО ХОЗЯИНА

Но далеко не всякого зверя имело смысл изматывать ранами. Широко распространенный прежде по всей территории Руси медведь – зверь чрезвычайно раноустойчивый. Так что попытка впустую дразнить хозяина леса – занятие на любителя.

Русский писатель Гиляровский описывал, как в юности его кумир и учитель матрос Китаев, зимой, растревожив медведя палкой в берлоге, дожидался, когда тот в ярости вылезал на поверхность. И когда огромный зверь вставал на задние лапы, Китаев делал шаг вперед. Стоило медведю грозно зарычать, матрос заталкивал ему в пасть левую руку, обмотанную шубой, а правой бил кинжалом в сердце или живот. Но такой экстремальный вид охоты – забава не для всякого ушкуйника и самого Гиляровского, тоже человека не робкого десятка, подобная картина приводила в трепет. Самому ему тоже доводилось охотиться на медведя, но уже с ружьем, что это совсем иное дело.

Но много веков для охоты на медведя использовалась рогатина. Сейчас, услышав такое название, чаще всего представляют раздвоенную заостренную жердь и впрямь похожую на рога. Ничего общего с таким оружием крестьянского гнева рогатина не имеет. Это короткое, до 2 метров, тяжелое копье, с толстым ясеневым древком (длиной около 1м 70 см и толщиной в 4 см), достаточно крепким и упругим для выполнения возложенной на рогатину задачи. Широкий наконечник (примерно 30 см длиной) этого копья имел ярко выраженный ограничитель – рожон. Тот самый, на который не советуется лезть. Рожон отковывался в виде лепестков и не дает наконечнику слишком глубоко воткнуться в медведя, спасая охотника от разъяренного зверя.

Обычно, говоря об охоте с рогатиной, показывают медведя, вставшего на задние лапы и атакующего человека глаза в глаза. Такой вариант тоже имел место быть, однако распространен он был довольно мало. Для начала, стойка на задних лапах – вовсе не агрессивна для медведя. Зверь просто старается рассмотреть и понять, что происходит. Атакуя, косолапый старается ударом корпуса на бегу сбить человека, а уж потом разделаться с ним. Если же охотнику довелось атаковать первому (в стойке), он должен иметь недюжинную выдержку и силу духа, чтобы не дрогнуть в решающий миг и принять на острие взбешенного медведя. А тот, мало того, что рычит и демонстрирует желание порвать человека в клочья, вдобавок молотит в воздухе когтистыми передними лапами со скоростью классного боксера. Но даже если удавалось метко вонзить охотничье копье, на рогатине нужно удержать яростно рвущуюся, наваливающуюся тушу, весом изрядно за центнер. Для этого необходимо иметь совершенно недюжинную силу.

В случае, если прямое столкновение было неминуемое, рекомендовалось: «повернувшись левым плечом в сторону нападающего (медведя), держать рогатину в обеих руках лезвием вниз у ноги, а концом ратовища (древка копья) вверх. Как только хищник набежит на добытчика в упор, следует делать прыжок в правую сторону и бить его коротким и сильным ударом под левую лопатку, не выпуская из рук рогатины. В некоторых случаях проскочивший мимо зверь может повторить нападение, тогда и охотник обязан повторить свой маневр. Если же медведь встает перед ним на задние лапы, то необходимо подобным же ударом рогатины в грудь опрокинуть его на спину».

Когда же охотник не был вынужден быстро приспосабливаться к происходящему, то при охоте с рогатиной чаще применялся другой прием. Зимой, когда Топтыгин спал, к обнаруженной берлоге тихо подтаскивали срубленные молодые ели и заталкивали их в чело берлоги вершиной вперед. Дальше либо, разбуженный и от того пребывающий совершенно не в духе, медведь втягивает елку внутрь, затрудняя себе выход, либо очертя голову, ломится сквозь ветки, преграждающие ему путь. В любом случае – наружу он появляется медленно и не слишком хорошо контролирует происходящее вокруг. Именно в этот момент охотник и наносит зверю роковой удар под лопатку. Борьба и не претендующая на честность, но даже в таком виде требующая от охотника силы, отваги и самообладания.

Еще в начале XX века, когда охотничьи ружья безраздельно царствовали в лесу, охотникам, собирающимся идти на медведя, настоятельно рекомендовалось брать с собой прочный нож (как же без него) и рогатину. Известный устроитель медвежьих охот Н. А. Мельницкий писал в 1915 году: «Между нашими промышленниками-зверовщиками рогатина пользуется большим почетом и употребляется ими главным образом для обороны или выручки товарища. В таких случаях она незаменима по следующим соображениям: капсюльные ружья у них часто не стреляют, когда нужно, выстрел плохого стрелка весьма опасен для того, кого медведь схватил, а рогатина и в слабых руках может нанести страшную рану или, во всяком случае, отвлечь зверя от его жертвы».

Являлась ли рогатина специфическим охотничьим оружием? Несомненно. И упоминания о применении ее на поле боя здесь ничего не меняют. Современные двустволки не всегда используются для охоты. Коротковатое и тяжеловатое для боя, это копье в руках умелых охотников было грозным оружием. Но, когда имелась возможность переучивать их на боевые копья, это делалось быстро и без каких-либо проблем.

Стоит упомянуть о сплетенной из сыромятной кожи плети-волчатке с которой в прежние времена кубанские казаки верхом охотились на волков. Особой удалью было свалить хищника с одного удара.

С ПАЛЬМОЙ ПО ТАЙГЕ

В Сибири же, едва ли не самом медвежьем краю России, для охоты на крупного зверя возникло своеобразное оружие, именуемое пальма или же батыйа (в зависимости от народов и размеров они имели еще множество названий). Тяжело даже определиться к какому виду оружия его отнести. Ближе всего это оружие к огромному двуручному мачете или же европейской глефе. В зависимости от конкретного народа конструкция и размеры пальмы могли варьироваться. Прямой клинок имел ярко выраженное острие и «брюхатое» лезвие. Длина его могла колебаться от 10 до 70 см, а длина ратовища от метра до двух. Хотя столь глобальные размеры были редкостью и чаще древко имело около 1,5 м длины. Благодаря оригинальной форме, пальма служила многофункциональным инструментом и оружием. Ей расчищали тропу (на моих глазах в три удара была срублена сосна толщиной в 12 см), валили и разделывали оленей, а если на пути встречался иной зверь, колющий или рубящий удар заточенным крылом пальмы вполне мог остановить и медведя, и кабана, и даже тигра, если тот не нападал из засады. Пальмы использовались народами Севера и жителями Сибири как нож, топор и копье и были настолько эффективны, что русские, придя за Урал, частенько перенимали ее для собственного повседневного и охотничьего обихода. Но если пальму можно считать оружием комбинированным, то есть объединяющим качества мачете, копья, ножа и топора, то европейцы пошли дальше и создали меч, но как бы копье.

С МЕЧОМ НА ОХОТУ

В принципе, идея использовать меч для охотничьих нужд появилась в феодальной Европе давно. Даже на картинах, изображающих поединок Святого Георгия с такой крупной добычей, как дракон, неоднократно можно видеть применение меча в случае, если копье в самый ответственный момент ломалось. Учитывая, что для облегчения длинного рыцарского копья его выклеивали из тонких дощечек, ломалось оно без труда и ясно было, что стальной клинок куда надежней. Даже если речь не шла о мифических драконах, такое свирепое животное, как вепрь легко могло убить и вооруженного копьем охотника, и его коня. Для охоты на кабанов-секачей и было создано оригинальное оружие, именуемое кабаний меч.

Справедливости ради надо сказать, что медвежьи и кабаньи копья в Европе тоже имелись, но видимо достичь совершенства рогатины здесь не удалось. Во всяком случае, медвежьи копья исчезли из употребления в XV веке, кабаньи продержались до XVIII века, однако знать, главные охотники на столь опасного зверя, предпочитали копьям специальные мечи. Для того, чтобы надежно поразить весьма недружелюбного к человеку зверя нужен был один выверенный точный удар. Вепрь подранок становится в разы опасней и перестает чувствовать боль. Конечно, Александр Дюма рассказывал, как отважнейший король Генрих Наваррский на охоте брал кабана при помощи одного лишь кинжала, но, как мы помним, матрос Китаев так управлялся и с медведем. Если даже подобные случаи не вымысел, а исторический факт, они скорее исключение из правил, чем норма.

Кабаний меч чаще всего имел длинный клинок, соответствующий размерам полутороручного или двуручного меча. Для нанесения удара в сердце мощному зверю нужны были не только меткость и отточенный навык, но и физическая сила. За годы купаний в грязи вепрь покрывался настоящей земляной броней, пробить которую было непросто. Но большая часть клинка в охоте была совершенно бесполезна. Рубиться с кабаном или парировать на меч удары его клыков ни один сеньор не собирался.

А потому большую часть клинка не просто не точили, но и отковывали трех-, четырех-, а то и восьмигранной формы в сечении. Таким образом клинок превращался в прочное стальное «древко». Острие же кабаньего меча делалось широким и пригодным как для колющих, так и для рубящих ударов. Метким ударом можно было вонзить острие в сердце дикого зверя и поразить его насмерть. При ином же исходе, ударами меча был шанс отогнать разъяренного подранка. Там, где «наконечник» переходил в «древко», в клинке делалось отверстие, куда вставлялся ограничитель, не дающий кабану насадиться на меч. Иногда он делался несъемным, круглой формы, как щиток на рыцарском копье, но чаще в отверстие перпендикулярно плоскости клинка вставлялся специальный штырь и крепился намертво. После охоты он снимался и укладывался в специальный чехол. (Поэтому множество таких ограничителей со временем были утеряны), а меч возвращался в ножны.

Впоследствии, когда меч уступил свое место в арсенале более легким шпаге и рапире, а кабаны в лесах еще не перевелись, появилась кабанья рапира, что уж вовсе роднило охоту с испанской корридой и делало это и без того сомнительное развлечение еще более опасным. Но, когда все охотничьи приключения оставались позади, наступало время устроить очаровательный пикник. Но порой добытый зверь был смертельно ранен и ему следовало оказать последнюю милость и добить.

Естественно, для благородного дворянина это было малоприятное занятие, но его всегда сопровождала целая когорта слуг: егерей, доезжачих, загонщиков и т.д. Так вот для того, чтобы прикончить раненное животное, германские егеря применяли еще одно своеобразное охотничье оружие – хиршфангер. Этот богато украшенный длинный однолезвийный (порой свыше полуметра длиной), увесистый егерский нож-тесак, использовался для разделки туши, но, конечно же, главным его назначением было добивание зверя. Тут существовал определенный этикет, нарушить который считалось дурным тоном: крупного оленя добивали колющим ударом в сердце сквозь ребра, кабану следовало нанести последний удар между плечом и шеей, лани перерезали горло или били в затылок. Для всего этого и предназначался этакий егерский нож. А поскольку речь после охоты все же шла о пикнике, то на ножнах в специальных кармашках находились вилочка и ножичек – охота охотой, но все должно быть куртуазно.

Но отдельную загадку современным оружейникам загадали персы. Они всегда любили загадки. Из различных источников известен существовавший на Востоке шамшир шикаргар – охотничья разновидность знаменитой восточной сабли шамшира. Известно, что с ней охотились на барса, на кавказского медведя и еще много на кого. Однако в первую очередь изгиб шамшира позволяет наносить удары с коня по неодоспешенному пешему противнику. Не слишком частая ситуация на охоте. Как бы то ни было, на сегодняшний день нет единого понимания ни что из себя представлял шамшир шикаргар, ни как с ним охотились. Раздаются голоса, что все известные шамширы – охотничьи и мало пригодны для боя, другие же говорят, что это не охотничье оружие, просто клинки их украшены сценами охоты и, наконец, третьи говорят, что такие шамширы имели четырехгранное ромбическое в сечении острие, сходящееся в иглу. Таким клинком можно не только рубить, но и наносить колющие удары. Однако реальное применение такого оружия так и остается загадкой.

Фото из архива автора