Архипелаг Дулаг

Вернуть из небытия имена солдат, погибших в годы оккупации в транзитном пересыльном лагере «Дулаг-100», что под Порховом – такую задачу поставили перед собой псковские поисковики. На сегодняшний день найдены родные и близкие более трех десятков военнопленных, которых ранее считали пропавшими без вести. Однако точку в истории этого «маленького» лагеря смерти ставить рано. С подробностями специальный корреспондент «Совершенно секретно».

 

Если спросить у современного поколения, что они знают о лагерях смерти, то первое, что мы, скорее всего, услышим – Бухенвальд, Майданек, Треблинка. Между тем таких «фабрик смерти» (больших и маленьких) на самом деле были сот­ни, если не тысячи. Особенно пест­рела ими карта оккупированных территорий в начале войны, когда в плену у немцев оказалось сотни тысяч (!) военнослужащих Красной Армии. По данным Генштаба эта цифра превысила 4,5 млн человек. Многие годы о них не было принято говорить, при этом советская пропаганда усиленно вбивала в головы жителей СССР, что у нас не было пленных, только предатели. Так, на рядовых, сержантский и младший офицерский составы перекладывалась ответственность за просчеты верховного командования.

 

 СТАРОРУССКИЙ КОТЕЛ 

 

 При этом подавляющая часть пленных была захвачена в так называемых «больших котлах» – Киевском, Вяземском и т. д. Один из таких «котлов» появился и под Старой Руссой, в Новгородской области, когда в августе 1941 года советское командование предприняло попытку нанести контрудар во фланг рвущейся к Ленинграду немецкой группировке. Наступление провалилось, как следствие Красная Армия тогда потеряла более 162 тыс. убитыми и ранеными, 74 единицы танков, 628 орудий и минометов, тогда же немцами была впервые захвачена реактивная система залпового огня «Катюша», тысячи солдат были взяты в плен. По воспоминаниям очевидцев, иной раз колонны военнопленных растягивались на несколько километров. Со свойственной педантичностью немецкие власти первым делом проводили фильтрацию: комиссаров, коммунистов и евреев незамедлительно ликвидировали, а остальных этапировали в специальные лагеря. Один их таких, «Дулаг-100» (дурхганслагерь – транзитный пересылочный пункт. – Прим. ред.) был организован на окраине Порхова. По словам сотрудников местного краеведческого музея, первоначально он был рассчитан на содержание 8 тыс. человек. Однако осенью лагерь оказался переполненным – количество узников порой достигало 30 тыс. За недостатком места людей размещали под открытым небом, огородив территорию колючей проволокой. Немудрено, что пленные погибали от холода, голода, болезней, а их тела сбрасывались во рвы, которые располагались рядом. Есть свидетельства, что закапывали даже тех, кто еще подавал признаки жизни. При этом смертность в лагере достигала 100 человек в день. Старожилы вспоминали, как сердобольные жители (в основном женщины и дети) приходили к проволоке, чтобы перебросить через нее хлеб или другую нехитрую снедь, но вряд ли могли облегчить страдания и участь большинства. Между тем «маленькая» (в сравнении с другими лагерями) «фабрика смерти» продолжала работать вплоть до 1944 года, когда город был освобожден от гитлеровцев. 

 

 «МОРЕ СЛЕЗ» 

 

Сразу же было решено увековечить память погибших. В центре зловещего периметра установили скромный гранитный обелиск, а вдоль дорожки к нему высадили ели. Следуя традициям советской эпохи, здесь принимали в пионеры, награждали передовиков соцсоревнования, давали старты «снежным десантам». В конце концов, власть дозрела до необходимости увековечить память павших воинов – речь шла о возведении величественного монумента, который напоминал бы живым о великой цене, которую заплатил народ за просчеты и высокомерие генералиссимуса. Предполагалось, что открытие мемориала приурочат к 40-й годовщине Победы, а воплотить амбициозные замыслы взялась строительная организация, которая носила загадочное для нынешнего поколения название – КГСО. Иначе говоря – «колхозстрой». Место для строительства выбрали, казалось, вполне подходящее: на горке, за городом, рядом с железной дорогой, чтобы будущий мемориал был виден из вагонов. Для начала снесли скромный обелиск, выкопали «море слез», установили три Г-образных бетонных столба, а потом началась… перестройка. 

Как следствие, о мемориальном комплексе благополучно забыли. Летом здесь пасли коров, чуть поодаль – распахивали огороды. Когда приходила пора сажать картошку, то кости и черепа выкапывали без счета. Понятно, что такое положение не устраивало многих, однако пожелания ветеранов, местных жителей игнорировались: денег у районной власти хронически не хватало, а областной было не до этого – строили капитализм. Чтобы успокоить общественность, предлагался вариант «лайт»: запретить въезд в мемориальную зону автотранспорта, выгон скота, установить на дороге специальные таблички, подтверждающие этот запрет. Чтобы закончить первоначальный проект и речи быть не могло, на разного рода «хотелки», вроде памяти о погибших, средств, понятно, не хватало. Между тем в области нашлись люди, которые, презрев бюджетную арифметику, почему-то решили: если поднять народ, то «все у нас получится». Ими оказались отнюдь не дорожники (как потом упорно твердило на открытии мемориала начальство), а региональная общественная организация «Союз женщин России». Чтобы заострить внимание на порховском долгострое, активистки проводили круглые столы с приглашением первых лиц области, донимали руководство муниципального образования, проводили субботники. Более того, лидер движения Наталья Никифорова даже направила письмо на имя Президента России, в котором обращала внимание на недопустимость существования этого исторического долгостроя. Понятно, что на это потребовались деньги, которые решили собирать народным методом – пустив шапку по кругу. Был открыт специальный благотворительный фонд, и, как рассказывал потом вице-губернатор Александр Кузнецов, всего на восстановление мемориала поступило почти 35 млн рублей. При этом жертвователями стали более 150 организаций. Средства также поступали и от частных лиц со всех концов России – от Камчатки до Калининграда. 

К весне 2015 года мемориальный комплекс был приведен в тот вид, в котором его задумывали скульптор Николай Радченко-Шало, архитекторы Александр Маначинский и Владимир Фоменков, и открыт при большом стечении народа. Добавила торжественности моменту и панихида в память о погибших, которую отслужил тогдашний митрополит Псковский и Порховский Евсевий. Потом был салют, цветы и все то, что положено для праздника, который, как это и водится на Руси, оказался «со слезами на глазах». Глядя на это творение рук человеческих, трудно было не задаться вопросом: почему нужно было ждать больше 30 лет, чтобы довести до ума начатое дело? Впрочем, это уже вопрос риторический, потому что открытие мемориала – это только полдела. Считать его законченным можно лишь после того, как станут известны имена погибших в «Дулаге-100», и главное – когда их родные узнают, где погиб близкий им человек, а они сами получат возможность поклониться его праху.

 

 ПО СТРАНИЦАМ КНИГИ ПАМЯТИ 

 

По словам Натальи Никифоровой, когда эта идея возникла, то на первый взгляд она выглядела неосуществимой. В самом деле, лагерь считался пересыльным, поэтому предположить, что сохранились какие-то документы, было просто нереально. Тем не менее, известный псковский краевед Сергей Егоров обнадежил. Работая с объединенной базой данных «Мемориал» Министерства обороны РФ по поиску имен заключенных лагеря Luftlager I Dno, который был расположен в мес-

течке Колотушино Дновского района (там немцы содержали сбитых советских летчиков. – Прим. ред.), ему постоянно попадались имена порховского Дулага. Свои находки он тщательно архивировал – на каждую новую фамилию создавалась поисковая карточка: кто, откуда, где служил, когда (предположительно) погиб. Так у него получилось две папки: первая по лагерю летчиков (по разным данным, там погибло более 21 тыс. человек – Прим. ред.), а вторая – по порховскому пересыльному. Когда в последней число фамилий перевалило за 400, он передал свои находки в Порховский краеведческий музей. Однако работа продолжалась, и на сегодняшний день уже известно 1067 имен военнопленных. Была даже выпущена «Книга Памяти Дулаг-100». 

«Таким образом, у нас в руках оказался ценнейший исторический материал, с которым можно было работать, – продолжала наша собеседница. – Правда, сначала нам пришлось с ним изрядно повозиться: списки были сформированы в алфавитном порядке, а мы его перелопатили по регионам, чтобы удобнее было рассылать запросы – всего получилось 45».

st-roll.ru

 

Следует отдать должное настойчивости «слабого пола»: они смогли убедить Александра Котова – председателя областного Собрания депутатов – поддержать акцию. Были подготовлены личные обращения Александра Котова к своим коллегам по регионам в страны бывшего СНГ помочь в поисках родных. К ним прилагались списки погибших и предложение: опубликовать фамилии погибших в СМИ, вплоть до районных газет. Кроме того, имена солдат были переданы в региональные военкоматы, в муниципалитеты, в районные центры, волости. При этом была, хоть и слабая, но все-таки надежда, что родные погибших солдат откликнутся. Акция стартовала в марте, а уже через месяц пришло первое письмо из… Азербайджана. После публикации списков погибших в «Дулаге-100» в республиканских СМИ откликнулись родные рядового Сафтара Гулиева (1913 г.р.), уроженца деревни Чайрасово, погибшего 10 февраля 1942 года. По словам его внука Камала, который позвонил в далекий Псков, оказывается, еще жива дочь бойца. Едва сдерживая волнение, он рассказал, что ей, его матери, уже 80 лет, она тяжело больна, но всю свою жизнь пыталась отыскать следы пропавшего на войне отца. Камал пообещал, что обязательно приедет в Порхов поклониться праху деда. Вдогонку (27.04.2018) пришло и благодарственное письмо за подписью посла Республики Азербайджан Полада Бюльбюль-оглы, который сердечно поблагодарил волонтеров за сохранение памяти о трагедии, которой для всех народов, населявших когда-то СССР, стала Великая Отечественная война. А потом пришли вести от родных Ивана Филипповича Болотенкова (1906–1942), уроженца Оренбургской области, Василия Губарева (1915–1942), уроженца села Иванчиково (Льговский район, Курская область). Оказалось, что его сын уже умер, но живы внучки – Татьяна и Людмила. К слову, это письмо пришло прямо на адрес председателя Псковского областного Собрания депутатов. Откликнулся через одну из социальных сетей житель Брянской области Юрий Мерзляков, который узнал о судьбе дяди от родного деда Ивана, который еще жив. На момент призыва его брат Алексей (21.05.1910–07.02.1942) не был женат, а его семья знала лишь то, что он пропал без вести. 

«Теперь мы знаем, где похоронены его останки, и обязательно при первой же возможности побываем на его могиле», – пообещал Юрий. Потом были письма из Тамбовской, Горьковской, Костромской, Воронежской, Орловской, Смоленской, Челябинской областей, из Севастополя, Симферополя. Из далекого Алтая (село Новоегорьевское) откликнулась Елена Егоровна – внучка рядового Егора Мирошникова (19.01.1913–12.1941), которая узнала о судьбе родного деда в разделе новостей сайта села. Прочитала саму информацию правнучка – и сразу же к матери: «Это же папин дедушка!» Всего же удалось отыскать родных и близких 30 погибших солдат. На этом месте можно было бы поставить точку, если бы не вопросы, которые до сих пор так и не нашли ответов. 

 

 ПРОЙТИ «ТРОПОЮ УЗНИКА»

 

По словам основателя и бессменного руководителя Фонда содействия достоверным историческим исследованиям «Достоверная история» Юрия Алексеева, то, что делают волонтеры того же самого регионального отделения «Союз женщин России», местные краеведы – дело безусловно хорошее и нужное с одной оговоркой: мемориал в память о погибших создан не там, где находился лагерь.

«Доподлинно известно, что последний располагался на территории бывшего военного городка, где до войны дислоцировался танковый полк, – продолжает наш собеседник. – Когда немцы заняли Порхов, на этом месте еще оставались казармы, где и содержались пленные. Сейчас это практически черта города, кое-где сохранились развалины зданий. Скорее всего, архитекторы, выбирая место для мемориала, руководствовались чисто эстетическими соображениями, но сейчас мы оказались заложниками их художественных поисков. Людям, которые приезжают в Порхов, показывают мемориал, но не сами захоронения – их тоже не удосужились отыскать. Поэтому я убежден – последняя точка в этом деле еще не поставлена». 

Кому-то дотошность исследователя покажется излишней, но если мы говорим о памяти не с абстрактной, а с исторической точки зрения, то в таком деликатном вопросе каких-либо недомолвок или неточностей быть не должно. Этой точки зрения придерживается и лидер общественного движения «Губернский автодесант» Олег Константинов, который убежден: мемориал требует своего завершения. 

«Первое и самое необходимое: привести в порядок территорию лагеря – сейчас там по-прежнему пустырь. Предварительно в этом месте следует организовать полномасштабные раскопки, – поясняет свою позицию Олег Константинов. – Когда пленные умирали, то немцы не деликатничали с телами и сваливали их во рвы, которые были выкопаны где-то поблизости. Если по уму, то места захоронений нужно отыскать, останки идентифицировать, а потом соответствующим образом обозначить. Увы, но на подобные мероприятия у местного бюджета средств нет. Как нет их и на содержание мемориала. Когда его открыли, то сразу возникла идея передать комплекс в федеральное подчинение (местный краеведческий музей не в состоянии взять его на свой баланс), однако благие пожелания так и остались словами, а заботу о поддержании комплекса в надлежащем состоянии взял на себя муниципалитет. В идеале я считаю, что в мемориал следует включить и территорию лагеря, соединив их «тропой узника», что сделало бы композицию полной и более логичной». 

Прислушаются ли к мнению общественника власть предержащие? – Этот вопрос пока остается открытым. Между тем поиски родственников погибших продолжаются. Справедливости ради следует отметить, что в этом деле принимает участие не только региональное отделение «Союз женщин России». Тот же самый краевед Сергей Егоров уже от своего имени направляет в администрации ряда областей России запросы, общественное движение «Губернский автодесант» тоже ищет и находит потомков солдат Великой Отечественной. Невозможно сейчас назвать всех просто неравнодушных людей (в их числе и уроженцы Порхова, которых судьба разбросала по свету), которые готовы оказывать (и оказывают) посильную помощь в поисковой работе. Понятно, что в данном случае речь не идет о каких-то материальных дивидендах. Как бы пафос­но это ни прозвучало, всеми, кто так или иначе включились в орбиту порховского мемориала «Дулаг-100», движет… память. 

И последнее… Когда этот материал был уже подготовлен, специальному корреспонденту «Совершенно секретно» позвонили из регионального отделения «Союз женщин России» и сообщили, что пришло письмо из Ленинградского областного архива, в котором указаны координаты и фамилии еще четверых жителей Северо-Запада, которые в опубликованных списках нашли имена своих родных.

Газета «Совершенно секретно» обращается оргкомитет «Победа» помочь порховскому мемориалу «Дулаг-100» и просит считать эту публикацию официальным обращением.