Армию на тот свет не поведу

ФОТО: CONT.WS

Однажды у Наполеона, уже потерявшего французский трон и влачившего дни на острове Святой Елены, спросили: кого из своих полководцев он считает недооцененным? После недолгой задумчивости отставной император ответил: «Маршала Сюше». Пожалуй, если бы этот же вопрос задать Сталину, он вполне мог бы ответить: «Генерала армии Горбатова».

И впрямь, если сегодня поинтересоваться у обычного прохожего, знает ли он, кем был Александр Васильевич Горбатов, вряд ли кто-то даст развернутый правильный ответ. Даже солидный труд бывшего заместителя начальника штаба Объединенных вооруженных сил стран-участниц Варшавского договора генерал-лейтенанта Евгения Малашенко «Командующие фронтами и армиями в годы Великой Отечественной войны» не слишком проясняет вопрос: «Зарекомендовал себя умелым командармом, твердым, принципиальным, тактичным начальником. Достижение успеха обеспечивал эффективным применением артиллерии, танков и авиации…»

Строго говоря, подобные строки из официальной характеристики можно применить едва ли не ко всем командармам Великой Отечественной войны. Разве только насчет тактичности могли возникнуть разногласия. Но у генерала Горбатова в истории советского военного искусства свое отдельное место и о нем рассказать стоит.

ОТ СОХИ

Скорее всего, когда 21 марта 1891 года в деревне Пахотино Ивановской губернии в крестьянской семье родился очередной сын, никто и подумать не мог, что тот станет военачальником. Семья у Александра была немалой – пять братьев и пять сестер. Из братьев он был старшим и значит отцу во всех крестьянских делах наипервейшим помощником. Жили бедно и какого-либо просвета впереди не ожидалось. Трехклассную сельскую школу, в которую в жару и стужу нужно было ходить за пять верст в ближнее село, он закончил с похвальным листом, однако же, о том, чтобы продолжать образование и речи не было. Средств на это категорически не было, да и негде было учиться.

ДО САБЛИ

Жизнь крестьянского сына изменилась коренным образом в 1912 году, когда Александра забрали в армию. После Русско-японской войны российские вооруженные силы в немалой степени реформировались, чтобы соответствовать реалиям современной войны. Время было чрезвычайно напряженное, боевая учеба шла в полной мере, без формализма, хотя, как показало время, «генералы все же готовятся к предыдущей войне». Служить новобранец Горбатов попал в 17-й Черниговский гусарский полк с легкой руки французского маршала Мюрата традиционно именовавшийся «Багратионовыми волками». Кавалерия в России пользовалась особым почетом и заслуженно входила в тройку самых обученных в мире. А уж гусары и подавно были в фаворе русского общества. Яркая форма и бесшабашная лихость всегда отличали гусар от любого другого конного войска. Но показная красота требовала жесточайшей выучки. Выездка, преодоление разнообразных барьеров – заборов и канав с водой; стрельба из седла в движении; фехтование и рубка лозы – все это была каждодневная будничная подготовка молодых солдат. Горбатов тут был среди лучших, имея по всем боевым дисциплинам лишь «хорошо» и «отлично». При этом командование отмечало отличную стрелковую подготовку (38 из 40) и, что особо показательно для будущего полководца, желание обмануть противника, заставить его допустить ошибку.

Черниговский гусарский полк стал для будущего генерала отличной «начальной военной школой». Причем, надо отдать должное, и с учителями ему повезло. Бригадой командовал образованнейший генерал-майор Абрам Михайлович Драгомиров, всегда ставивший осознанность во главу угла при подготовке личного состава. Сын знаменитого военачальника, теоретика военного искусства, военного педагога, начальника академии Генерального штаба и автора учебника тактики Михаила Драгомирова старательно продолжал дело отца. Во главе полка стоял будущий герой Первой мировой войны, в ту пору еще полковник, Николай Сергеевич Блохин. В начале войны он был награжден Георгиевским оружием за то что: «6 ноября 1914 года, лично командуя авангардом сводной кавалерийской дивизии в составе названного полка с 2 пулеметами и 2 орудиями, атаковал всем составом авангарда гор. Новый-Сандец с северной стороны и, не взирая на упорное сопротивление противника, занимавшего окопы у окраины города, а затем и самые постройки в городе, занял этот важный центр и очистил его от противника, захватив 3-х офицеров и более 140 нижних чинов в плен. Благодаря искусству, быстроте и решимости, с какими была ведена атака, отряд понес незначительные потери».

Его сменил любивший и уважавший солдат полковник Владимир Николаевич Дессино. Вот как вспоминал о нем сам Горбатов. «Когда во время битвы за Карпаты немцы угрожали гусарам окружением, он вышел к эскадронам и произнес: «Братцы-солдаты, немцы прорвали фронт правее нас, нам угрожают окружение, плен и гибель. Нам нужно в пешем строю за трое суток пройти сто восемьдесят – двести верст. Сумеем это сделать – сохраним наше знамя, штандарт, который наш полк с честью носит более ста лет, и спасем свои жизни. У господ офицеров имеются лошади, но я не позволю им сесть на них, сам я тоже не сяду, а буду идти все время впереди полка, хотя я старше вас на много лет. Для нашей славной пехоты дневной переход в пятьдесят – шестьдесят верст не редкость – неужели мы хуже ее? Так что же вы ответите мне, братцы?»

Как один человек, весь полк отозвался: «Пройдем». Командир просиял от столь дружного ответа. Мы тронулись в путь.

Действительно, командир полка все время шел впереди, опираясь на длинную, как посох, палку».

В этом же полку в свое время служил автор знаменитых в военных кругах «Советов молодому офицеру» – своеобразного кодекса офицерской чести, Валентин Кульчицкий. Конечно имея таких учителей, Горбатов и сам проявил себя прекрасным учеником. За годы Первой мировой войны он получил чин унтер-офицера, два солдатских Георгиевских креста и две георгиевские медали «За храбрость» и, конечно же, приобрел огромный боевой опыт, весьма пригодившийся ему в будущем. И «всегдашняя готовность ввязаться в рискованное дело превратилась в разумный риск солдата-фронтовика».

После революции Александр Васильевич некоторое время был членом полкового комитета, хотя каких-либо политических убеждений, по его собственному утверждению, еще не имел. Просто дельный, обстрелянный, справедливый (да еще и не пьющий!) унтер-офицер среди гусар пользовался заслуженным уважением.

МЫ НАШ, МЫ НОВЫЙ МИР ПОСТРОИМ….

Вскоре полки императорской армии были расформированы, и Горбатов отправился домой. Путь его лежал через Петроград (в ту пору Черниговские гусары стояли под Нарвой) и Москву, так что увидеть обе российские столицы в пору революционного ажиотажа отставной унтер-офицер смог в полной мере. Смог он увидеть и в полной мере оценить чрезвычайно обедневшую деревню. Новая жизнь обещала исполнение вековой крестьянской мечты о вольном землепашестве. Возвращение к старому ничего хорошего не сулило. Происходящее вокруг пьянило и давало надежду, порою эфемерную и несбыточную, но такую желанную. А потому через год, осмыслив увиденное и пережитое, добровольцем вступил в Красную Армию. И невероятное тут же начало происходить: начав службу рядовым красноармейцем в 1919 году, в 1920 уже командовал Башкирской конной бригадой. Воевал против деникинцев, врангелевцев, петлюровцев и белополяков. При том боевую учебу молодого пополнения, зачастую вел сам, да так, что у окружающих возникало подозрение: не из бывших ли этот чересчур грамотный командир?

Во время польской кампании Горбатов чудом остался жив – во время дерзкой вылазки в тыл врага, пуля, пробив щеку под глазом, вышла за ухом. Иного такое ранение навсегда бы отвратило от военной службы. Тем более походам и сражениям отдано было немало лет, а к Георгиевским наградам в 1921 году прибавился и орден Красного Знамени – вполне можно почивать на лаврах и делать карьеру в новой стране, где: быв никем, можно стать всем. Тем более, что с 1919 года красный командир Горбатов состоял в партии большевиков, а стало быть, для него были открыты любые пути в молодом советском государстве. Однако Александр Васильевич уже сделал для себя окончательный выбор – только военная служба!

ИЗ КРАСНОГО КОМИССАРА В ЗЕКА

Со времени окончания Гражданской войны он командовал полком, бригадой, дивизией и везде проявлял себя с наилучшей стороны. Позднее Маршал Советского Союза Рокоссовский отзывался о нем: «Смелый, вдумчивый военачальник, страстный последователь Суворова, он выше всего в боевых действиях ставил внезапность, стремительность, броски на большие расстояния с выходом во фланг и тыл противнику. Горбатов и в быту вел себя по-суворовски – отказывался от всяких удобств, питался из солдатского котла».

Однако в 1937 году, во время большой чистки в РККА по делу «заговора Тухачевского» беда пришла и в дом храброго военкома. Какой-либо вины за ним не было, причем настолько не было, что даже въедливые следователи ничего придумать не смогли. Среди командного состава Красной Армии, уже подвергнутого репрессиям, друзей и знакомых у Горбатова было много. Впрочем, как же иначе? С кем-то вместе служил, с кем-то воевал еще в Гражданскую. Уж с командующим округом «врагом народа, заговорщиком и шпионом» Якиром был знаком наверняка. Без сколь-нибудь внятного доказательства вины, «на всякий случай», Александр Васильевич был отставлен от должности «за связь с врагами народа», исключен из партии, а в 1938 году арестован и помещен в Лефортовский следственный изолятор. Но и здесь выбить из Горбатова нужную следствию «правду» не удалось.

Как вспоминал он впоследствии: «Допросов с пристрастием было пять с промежутком двое-трое суток; иногда я возвращался в камеру на носилках. Затем дней двадцать мне давали отдышаться, … когда началась третья серия допросов, как хотелось мне поскорее умереть!». Но для себя Александр Васильевич решил безоговорочно: «Лучше умру, чем оклевещу себя, а тем более других». Никаких «признательных» показаний Горбатов не дал, что, впрочем, не помешало суду вынести ему приговор – 15 лет колымских лагерей плюс еще 5 лет поражения в правах.

По сути, такой приговор был равноценен смертному. Но Горбатову повезло. Быть может его мужественное поведение на допросах и в заточении, быть может предчувствие скорого начала войны и внутреннее понимание руководства НКВД, что храбрый воин ни в чем не виновен, внезапно сыграли на руку Александру Васильевичу. Его дело было пересмотрено и он, наряду с группой советских военачальников (среди освобожденных также были Рокоссовский, Мерецков и многие другие выдающиеся советские военачальники. – Прим. ред.), был освобожден из мест заключения. На дворе стоял март 1941 года.

И ОБРАТНО

Чуть живой, переболевший цингой, Горбатов был направлен в санаторий для поправки здоровья, а уже в апреле вчерашний заключенный получил назначение заместителем командира 25-го стрелкового корпуса на Украину. В этой должности он и встретил начало войны. В первые же дни корпус был переброшен под Витебск. Фронт в Белоруссии разваливался на части, немецкие танковые клинья разрезали советскую оборону и прорывались вглубь страны. Остановить гитлеровцев следовало любой ценой. Перебрасываемые части занимали импровизированные рубежи и пытались, зачастую ценой жизни, измотать и обескровить фашистов. Отрезанный от штаба своего корпуса, Горбатов переподчинил себе отступающие части Красной Армии и четыре дня удерживал городок Ярцево – административный центр в Смоленской области. Через месяц после начала войны он был ранен и вывезен в Москву для излечения. Затем, едва «подлатавшись», снова был отправлен на Украину, где возглавил 226-ю стрелковую дивизию. Во время боев под Харьковом он провел несколько дерзких рейдов в тыл противника, громя его гарнизоны и тыловые части, перерезая коммуникации и уничтожая вражеские склады. Вскоре за проявленную храбрость и полководческие дарования ему было присвоено звание генерал-майора и вручен еще один орден Красного Знамени.

Дальнейшую военную биографию генерала Горбатова можно изучать по наступательным операциям советских войск. Инспектор кавалерии на Юго-Западном фронте и под Сталинградом, командир гвардейского стрелкового корпуса на Курской дуге, затем командующий 3-й армией. С этой армией он дошел до Берлина, сражаясь всегда на острие атаки, там, где нужны были решительные, отважные, но продуманные действия. В активе этой армии взятие Орла, переправа через Днепр, бои в Белоруссии, Восточной Пруссии и, наконец, Берлинская операция.

Маршал Жуков, у которого с независимым и самостоятельным Горбатовым были довольно непростые отношения, вспоминал: «В составе Брянского фронта наиболее энергично наступала 3-я армия под командованием генерала А. В. Горбатова, который на протяжении всей войны превосходно справлялся с ролью командующего армией. И можно сказать: он вполне мог бы успешно справиться и с командованием фронтом. Но за его прямоту, за резкость суждений он не нравился высшему руководству. Особенно против него был настроен Берия, который абсолютно незаслуженно продержал его в тюрьме несколько лет».

НЕУДОБНЫЙ ГЕНЕРАЛ

Действовал Горбатов не только в составе Брянского фронта, и не только Берия, в высшем руководстве, его недолюбливал. Решения Александр Васильевич принимал, глубоко проанализировав ситуацию и просчитав варианты ответа. Но уж если он пришел к решению, отстаивал ее до последнего. На военных советах Горбатов спорил с вышестоящим начальством до хрипоты и пуще черта сторонился манеры брать города к юбилею или знаменательной дате. Тут его уже никаким приказом было с места не сдвинуть. Так во время боев за Бобруйск с требованием, как представлялось Горбатову, неуместным и преждевременным взять город к нему обратился сам командующий фронтом Рокоссовский. И тут же получил отказ.

«Смирно!, – нахмурился маршал, – Приказываю 3-й армии продолжить наступление на Бобруйск. Повторите приказ!»

Горбатов твердо ответил: «Стоять смирно буду, а армию на тот свет не поведу!»

О столь «непочтительном» поведении командарма доложили самому Верховному главнокомандующему. Разобравшись в сути вопроса, Сталин весомо заметил: «Горбатова только могила исправит» и приказал дать возможность генералу поступать по его усмотрению.

Любить его за такие вольности в верхах, естественно, не любили, но уважали и ценили за точность расчета, неодолимость в атаке и обороне, а также «гусарскую» стремительность маневра. А еще – за трепетное отношение к солдатским жизням. Находясь всегда впереди, командующий армией Горбатов, прежде всего, стремился добиться максимального успеха с минимальными потерями. Как говаривал другой Александр Васильевич – генералиссимус Суворов «Мне солдат дороже себя!». Сам же командарм о собственном главном принципе военного искусства говорил так: «Уменье воевать не в том, чтоб как можно больше убить противника, а насколько возможно больше взять в плен. Тогда и свои будут целы».

Надо сказать, что солдаты отвечали командарму полной взаимностью. Так скажем, в Белоруссии, во время операции «Багратион», в боях под Бобруйском, войска 3-й армии выдержали в один день 20 атак, но не отступили. Немцы отчаянно надеялись удержаться на этих рубежах, в 1944 году здесь было выстроено 5 эшелонированных линий обороны! Прорыв здесь грозил врагу стратегическим коллапсом – советские войска прорывались в Польшу и, что особо беспокоило руководство Третьего Рейха, в сердце Германии – Восточную Пруссию. Однако удержать наши войска на заранее подготовленных рубежах фашистам не удалось. Во многом заслуга в этом 3-й армии и генерала (к концу 1944 года уже генерал-полковника) Горбатова. В боях операции «Багратион» 3-я армия взяла 27900 пленных. Большая часть тех, кто прошел по Москве «парадом» из этих тысяч.

В Восточной Пруссии, как и впоследствии в Берлинской операции, 3-армия активно использовалась нашим командованием в качестве «фомки» для взлома долговременной обороны противника. В апреле 1945 Александр Васильевич был удостоен давно заслуженного звания Героя Советского Союза, а в мае присутствовал на подписании капитуляции Германии.

ЛАВРЫ ДЛЯ ПОЛКОВОДЦА

В послевоенные годы Горбатова не то, чтобы позабыли, но постарались «слегка» отодвинуть. Он не сидел без дела: был комендантом Берлина после нелепой гибели его первого советского коменданта генерала Берзарина, руководил военной администрацией в провинциях Мекленбург и Западная Померания, с 1950 года командовал отдельной гвардейской воздушно-десантной армией, а с 1953 по 1954 годы воздушно-десантными войсками, возглавлял Прибалтийский военный округ. И только в 1955 году получил очередное давно заслуженное звание генерал-армии. В его жизни теперь были почет и много разнообразной административной работы. Он был кандидатом в ЦК партии и депутатом Верховного Совета, о нем был снят художественный фильм «Генерал», но привычного живого дела, которому он некогда посвятил себя без остатка, для полководца уже не нашлось. Теперь в особой цене были генералы, умеющие ладить с политическим руководством и находить общий язык с командованием. А Горбатов – тут все как обычно – Горбатова могила исправит! Резкий и прямолинейный во всем, что касалось справедливости и пользы дела, Александр Васильевич был по-прежнему непримирим со всякого рода «угодниками». Друзей среди «вершителей судеб» это ему не прибавило, но о выгодах Горбатов и не думал.

Он умер в декабре 1973 года, так и не став маршалом, хотя сложно было отыскать в СССР генерала по своей доблести, знаниям и заслугам достойного этого звания более, чем Горбатов.