Гусар в львиной шкуре

Рас (князь-наместник) Вальде Георгис, покоритель царства Кафа
Абуна Матеос (патриарх) крестит народ в эфиопской Иордании
Лагерь русского каравана
Негус негести (царь царей, или император) Абиссинии Менелик II
Золотые щит и сабля, подаренные А.К.Булатовичу императором Менеликом II

Отважный гусар, бесстрашный путешественник и, наконец, фанатичный монах, – словно три разных судьбы причудливо сплелись в жизни этого человека

Читатели романа «12 стульев», должно быть, помнят эпизод, предшествующий женитьбе Остапа Бендера на вдове Грицацуевой. Ипполит Матвеевич Воробьянинов был потрясён.
– Но ведь вы себя связываете на всю жизнь!.. Это большая жертва.
– Жизнь! – сказал Остап. – Жертва! Что вы знаете о жизни и о жертвах?..
И великий комбинатор рассказал удивительную историю о гусаре-схимнике и о превратностях судьбы. Я напомню её в сокращённом виде.
Блестящий гусар, граф Алексей Буланов, как правильно сообщил Бендер, был героем аристократического Петербурга… 
«Граф был красив, молод, богат, счастлив в любви, счастлив в картах и в наследовании имущества… Он был дерзок и смел. Он помогал абиссинскому негусу Менелику в его войне с итальянцами… Разгромив войска итальянского короля, граф вернулся в Петербург вместе с абиссинцем Васькой. Петербург встретил героя цветами и шампанским… И внезапно всё кончилось. Граф Алексей Буланов исчез… Таинственное исчезновение графа наделало много шуму. Газеты были полны догадками… Когда шум уже затихал, из Аверкиевой пустыни пришло письмо, всё объяснившее. Блестящий граф, герой аристократического Петербурга, Валтасар XIX века – принял схиму. Передавали ужасающие подробности. Говорили, что граф-монах носит вериги в несколько пудов, что он, привыкший к тонкой французской кухне, питается теперь только картофельной шелухой… Утверждали, что граф бежал от долгов. Передавали, что виною всему несчастный роман. А на самом деле гусар пошёл в монахи, чтобы постичь жизнь…
В обители граф Алексей Буланов, принявший имя Евпла, изнурял себя великими подвигами. Он действительно носил вериги, но ему показалось, что этого недостаточно для познания жизни… Обуянный гордыней смирения, он удалился в лесную землянку и стал жить в дубовом гробу… Он ел только сухари, запас которых ему возобновляли раз в три месяца…
Так прошло двадцать лет. Евпл считал свою жизнь мудрой, правильной и единственно верной. Жить ему стало необыкновенно легко, и мысли его были хрустальными…»
Перескажу часть истории своими словами: ни революция, ни гражданская война, ни новые хозяева жизни – не потревожили схимника. Добрые люди продолжали носить Евплу сухари. И вдруг весь этот хрустальный мир рухнул и разбился вдребезги по причине мелкой и пошлой: в гробу завелись клопы. Искусанный схимник уже не мог думать о высоком. Никакие средства не помогали: ни керосин, ни чудодейственный порошок «Агарац», ни патентованная жидкость «Клопин». Оканчивается «Рассказ о гусаре-схимнике» так:
«Тогда он понял, что ошибся. Жизнь так же, как и двадцать пять лет тому назад, была темна и загадочна. Уйти от мирской тревоги не удалось. Жить телом на земле, а душою на небесах оказалось невозможным. Тогда старец встал и проворно вышел из землянки… Неведомая птаха сидела на ветке и пела solo. Послышался шум проходящего поезда. Земля задрожала. Жизнь была прекрасна. Старец, не оглядываясь, пошёл вперёд.
Сейчас он служит кучером конной базы Московского коммунального хозяйства».
Когда я подростком впервые читал роман И.Ильфа и Е.Петрова, я и предположить не мог, что герой этой невероятной истории жил на самом деле, и его странная судьба изложена авторами во многом верно. Правда, его фамилия не Буланов, а Булатович, он был не граф, но родовитый дворянин и, действительно, гусар и выдающийся путешественник-исследователь. Даже атеистическая сатира не лишена правдоподобия, по крайней мере в том, что и за стенами монастыря трудно укрыться от мирской суеты.
Позднее о Булатовиче написал историческую миниатюру «Гусар на верблюде» Валентин Пикуль; есть даже один зарубежный роман о его приключениях. Но, по моему убеждению, лучшие книги о нём – это книги и дневники самого Булатовича, документы и воспоминания современников. Его жизнь не нуждается в литературном вымысле.

Корнет Булатович, седлайте коня!
Александр Ксаверьевич Булатович родился 26 сентября 1870 года в семье потомственного дворянина, заслуженного генерал-майора. Отец умер, когда мальчику исполнилось всего три года. Кроме него, в семье росли две его сестры.
Детство Александра прошло в харьковском имении Луцыковка. Больше всего мальчик любил играть в войну, прекрасно ездил верхом. Но и в обширной библиотеке он проводил немало времени.
Когда дети выросли, семья переехала в Санкт-Петербург. Сёстры поступили в Смольный институт, а Саша в Александровский лицей, готовивший дипломатов и высших государственных чиновников. После окончания лицея Александр некоторое время служил в канцелярии императрицы в чине титулярного советника, но гражданская служба быстро наскучила ему. Молодой Булатович поступил вольноопределяющимся в лейб-гвардии Гусарский полк. Однако, в отличие от столичных аристократов, Александр стремился сюда не из честолюбия – в этом полку служили двое его старших родственников и оставили по себе добрую память. Вскоре Александр получил первый офицерский чин корнета и мог теперь красоваться в шинели с бобровым воротником и высокой бобровой шапке; гусарский ментик тоже был украшен бобровой опушкой, а ташка (сумка) расшита золотом. За успехи в фехтовании и верховой езде корнета Булатовича назначили заведующим полковой учебной командой. Он был требовательным, но справедливым командиром.
В свободное от службы время Булатович участвовал в скачках и соревнованиях по выездке. Он соперничал со знаменитыми тогда наездниками – уланом Маркозовым и казаком Носовичем и часто брал призы. Деньги, порой немалые, он отдавал матери – поместье уже не приносило прежних доходов.
Он был талантлив во всём, с удовольствием играл в любительских спектаклях. Но избегал балов, а если сослуживцы всё-таки привозили его на бал, он подпирал там колонну с видом мученика. Говорили, что ему нравилась дочь командира полка князя Васильчикова. Княжна была молчалива, застенчива и скромна. В её присутствии корнет терял не только голову, но и дар речи. Отношения не сложились.
Никто не сомневался, что Булатовича ждёт блестящая военная карьера. Однако рутина – она и в гусарском полку рутина. А войны для корнета не случилось. Неожиданно для всех он подал прошение зачислить его в отряд Российского Красного Креста, отправляющийся в далёкую Абиссинию – так называлась тогда Эфиопия. Военное начальство удовлетворило просьбу Булатовича, а император Николай II лично утвердил состав экспедиции.

В дни поражений и побед
Почему это вдруг – Абиссиния? В №№ 3/2012 и 4/2012 «Совершенно секретно» я рассказал об экспедиции в Абиссинию русского авантюриста «вольного казака» Ашинова (см. http://sovsekretno.ru/magazines/article/3076), а в № 6/2012 – о путешествии поручика Виктора Машкова, впервые установившего официальные связи между Эфиопией и Россией (см. http://sovsekretno.ru/magazines/article/3136). В этих материалах я довольно подробно описал положение Абиссинии и вокруг неё в конце XIX века.
Со времени путешествия Машкова в этой стране произошли важные изменения. Обнаружилась подделка в тексте итало-абиссинского договора: посол Антонелли в параграфе 17 заменил слово «может» на «согласен», и выходило, что Абиссиния признавала протекторат Италии. Негус негести («царь царей», или император) Менелик II потребовал вовсе исключить спорный пункт из договора и вручил свой вариант документа послу. Антонелли в бешенстве порвал бумагу в клочья. И был, разумеется, удалён из страны. Италия посчитала это достаточным поводом для войны. В 1896 году итальянские войска вторглись в Абиссинию. Менелик II выступил со всем войском навстречу агрессору. Эфиопы были вооружены преимущественно луками и копьями – огнестрельное оружие было у них ещё редкостью. Казалось, они идут на верную гибель, против винтовок и пушек итальянцев. Но 2 марта 1896 года близи города Адуа случилось невероятное: абиссинцы разгромили итальянскую армию. Вдобавок они захватили богатые трофеи: всю артиллерию, огромное количество стрелкового оружия и боеприпасов, весь обоз.
Европа была потрясена. Английские газеты писали: «…поражение, нанесённое абиссинцами итальянским войскам, признаётся всеми самым решительным поражением, которое варварский народ когда-либо в последние времена нанёс европейцам». Российский журналист заметил по этому поводу: «Позволительно думать, что не варвары вторглись в пределы цивилизованного государства, а, наоборот, от цивилизаторов во что бы то ни стало варвары защищают своё отечество».
Словом, далёкая и загадочная Абиссиния снова была на устах у всех. Итальянская община Одессы ещё до разгрома соотечественников под Адуа начала собирать пожертвования для Итальянского Красного Креста. А Российское Общество Красного Креста объявило о формировании санитарного отряда для помощи обеим воюющим сторонам. Так, в соответствии со своим уставом, поступал русский Красный Крест и прежде на Балканах, и впоследствии в ходе Англо-бурской войны. Но итальянцы отказались от русской помощи (как в дальнейшем и англичане), причём они воспрепятствовали продвижению санитарного отряда через свои порты и колонии под надуманным предлогом: мол, в составе отряда есть офицеры и нижние чины-санитары, которые едут сражаться на стороне эфиопов.
Булатович серьёзно готовился к поездке, изучал ахмарский язык (ахмарцы – самая многочисленная «титульная» народность тогдашней Абиссинии), даже консультировался у профессора В.В.Болотова, единственного в России специалиста по этой части.

А караван идёт…
Восемнадцатого апреля санитарный отряд под командованием генерал-майора Н.К.Шведова высадился в принадлежащем французам порту Джибути. Поскольку из-за козней итальянцев маршрут сильно усложнился – предстояло пройти больше трёхсот километров через пустыню, – всех сестёр милосердия отправили обратно в Россию. 
Но тут пришло тревожное сообщение из Абиссинии: мулов и верблюдов для прибывших нет, все они взяты на войну. И вообще, складывалось впечатление, что русских здесь не очень-то ждут. Командир отряда Шведов понимал, что переписка с высшими сановниками Абиссинии займёт слишком много времени… Тогда Булатович предложил отправиться на верблюде вместе с почтовым курьером в Харар, ближайший к побережью крупный абиссинский город, и там договориться о проезде отряда в столицу. Решено! Ночью, пока ещё не жарко, трое верхом на верблюдах отправились в путь: русский офицер и сомалийцы – курьер и проводник.
Начался тяжелейший переход. Днём нещадный зной, от которого не спасал даже зонтик, ночью – холод. Костры чаще всего не разжигали, опасаясь разбойников, – вдоль караванной тропы то и дело попадались могилы европейских путешественников, погибших от рук кочевников. Булатович подкреплял силы только кружкой какао, разведённого иногда в холодной воде, да глотком коньяка. Изнурительной была и езда на верблюде: всадник испытывает двойную качку, выражаясь морскими терминами, – с носа на корму и с борта на борт, от чего дурнота подкатывает к горлу… Уже в этой первой поездке Булатович отметил разнообразие ландшафта, природы, животного мира: едва заметная тропа пролегала через каменистую пустыню, опускалась в лощины, поднималась на плато; ближе к Харару появились леса, и там из-под ног выпархивали цесарки, куропатки и дрофы; попадались стада кабанов и антилоп.
Спутники Булатовича были потрясены неутомимостью белого человека: он не только не отставал, но и постоянно торопил их. Верблюды, и те не выдерживали – один из них то и дело ложился на дорогу, отказываясь бежать рысью, приходилось вести его в поводу… И всё-таки через девяносто часов Булатович достиг Харара, почти на сутки быстрее, чем опытные курьеры.
Местные власти разрешили отряду Красного Креста прибыть в Харар, но двигаться дальше русским вновь запретили. И Булатович опять отправился в путь – в столицу. На этот раз ему предстояло преодолеть 700 километров с небольшим караваном, верхом на мулах. Правда, на этом маршруте чаще встречались селенья, видел Булатович и местные храмы, беседовал со священниками.
Наконец караван вступил в Аддис-Абебу. Русского офицера без промедления принял негус Менелик II. Недоверие абиссинцев к миссии русского отряда разъяснилось сразу: здесь никто не знал о бескорыстных и гуманных целях Красного Креста. Как только Менелик II выслушал Булатовича, он тотчас позаботился о скорейшем прибытии отряда в столицу.
Двадцать шестого июля вся экспедиция вошла в Аддис-Абебу, а уже через пять дней походный госпиталь начал принимать раненых и больных. Ежедневно наши врачи и санитары принимали сто–двести пациентов. Их становилось всё больше – весть о чудесных исцелениях прокатилась по всей стране. Менелик II был растроган и так сказал Шведову:
– В то время, когда я воевал, те, кто ближе ко мне и заявляют о дружбе, не протянули мне руку помощи. Россия далеко, она одна прислала мне помощь. Я искренне благодарен России и никогда этого не забуду.
Негус окончательно убедился в том, что Россия не вынашивает коварных планов; в то же время он понимал, что независимая и сильная Абиссиния выгодна России в её противостоянии с Англией, в спорах с другими колониальными державами.
Основная часть отряда возвращалась на родину 8 октября. Их провожали сам негус и абуна – глава Эфиопской церкви. Госпиталь со всем оборудованием и медикаментами был передан в дар Абиссинии. Несколько медиков остались ещё на три месяца. Всего русский госпиталь принял 27 тысяч раненых и больных. Наши врачи подготовили для абиссинских лекарей краткое руководство на ахмарском языке по лечению ранений и самых распространённых здесь болезней.
Булатович заранее отослал прошение о продлении его командировки с целью более глубокого знакомства со страной и её обитателями. В частности, он хотел посетить те удалённые области, где не ступала нога европейца. Согласие Главного Штаба было получено, и начались новые приключения корнета Булатовича.

Через горы, реки и долины…
Булатович обратился к Менелику II за разрешением посетить юго-западные окраины Абиссинии, особенно манила его легендарная область Каффа, которую в Европе иногда называли Африканским Тибетом. Негус разрешил экспедицию, но заходить в Каффу запретил. Встреча с непокорёнными племенами грозила гибелью отважному путешественнику.
Уже на следующий день маленький отряд Булатовича покинул столицу. Корнет вёз с собой письма негуса к местным начальникам с требованием оказывать «москобу» всемерную помощь.
Булатович в своём дневнике с большой симпатией описывает ахмарцев – неутомимых тружеников и храбрых воинов. Ахмарцы выглядели живописно, одевались в шамму – кусок ткани наподобие римской тоги. Некоторые мужчины заплетали волосы в косу – это означало, что этот человек убил льва, слона или врага. Самые доблестные, чаще всего офицеры и военачальники, носили головной убор из гривы льва. Путник отмечал красоту и статность ахмарских женщин, их независимое поведение. Брак у ахмарцев заключался просто: жених и невеста объявляли о своём желании при свидетелях, вот и всё. Так же совершался и развод. Только после долгой совместной жизни некоторые пары венчались в церкви, и такой брак был нерасторжим. Церковный брак считался обязательным для знати. Хотя дворянского сословия в Абиссинии не было, а отношение к знатности было переменчиво: пока ахмарец богат и наделён властью, его уважали, ему подчинялись; потерял богатство и власть – стал таким, как все.
За рекой Аваш начинались земли галласов, лишь недавно присоединённые к империи. Местные жители с изумлением смотрели на белого человека. Булатович знакомился с жизнью галласов, их религией, записывал сказки и песни.
Долгие переходы, опасные переправы через бурные реки – всё это подтачивало силы. В конце концов Булатовича свалил приступ лихорадки, три недели он провёл почти без сознания. Но как только он сумел забраться в седло, экспедиция вновь отправилась в путь. Наконец достигли реки Баро, за ней начиналась Каффа. Булатович не смог удержаться: ночью всего с одним слугой он перебрался на другой берег. В этой опасной вылазке корнет встретил новый, 1897 год.
Тем временем абиссинцы снарядили погоню за Булатовичем и уговорили его вернуться. В приграничном городке Булатович наблюдал Крещенский крестный ход по-абиссински: вслед за священниками шли толпы мирян, они пели, били в барабаны, трубили в трубы, мужчины от избытка чувств палили из ружей…
На обратном пути Булатович встретил войско, идущее усмирять непокорные племена. Его возглавлял дадьязмач (воевода) Демесье, удачливый полководец. Булатовичу очень захотелось поучаствовать в военном походе. Ожидая разрешения негуса, Булатович знакомился с устройством вооружённых сил Абиссинии. Постоянного войска в стране не было, за исключением императорской гвардии и высших офицеров. Когда объявлялся поход, к дадьязмачу стекались добровольцы со своим оружием. Никакой военной формы в войске не было. За службу во время похода платили деньгами или натурой – могли дать осла, мула или даже лошадь. Самая ценная плата – ружьё и патроны. Кроме того, все солдаты рассчитывают на военную добычу. Войско всегда сопровождал чудовищно большой обоз: солдаты везли с собой свои семьи и слуг, у кого они были, а обратно повозки увозили ещё и награбленное добро. Солдат не связывала присяга – они могли покинуть войско в любой момент, особенно если удача отвернётся от дадьязмача…
Офицер был потрясён увиденным. И только впоследствии, оценив действия абиссинцев в походе и в бою, он написал об их армии: «Отношение её к европейской можно уподобить отношению выезжанной лошади к невыезжанной. На первой поедет всякий, а на второй – только хороший ездок».
Запомнилась ему встреча с воином-ликамакосом. Это храбрец из храбрецов, на поле боя он наряжается в одежду негуса и наблюдает за битвой с красным императорским зонтом в руке. Ликамакос становится главной мишенью для врага, а в это время настоящий негус в одежде простого воина руководит сражением. Часто жизнь ликамакоса – один бой…
Неожиданно поход отменили – враг запросил мира. Зато Булатовича пригласили участвовать в охоте на слонов. Это было фантастическое зрелище! Отряд из нескольких сотен воинов преследовал стадо. Но только всадники сумели догнать слонов. Разведчики подожгли траву. Копейщики, забравшись на деревья, метали копья вниз, стрелки разили гигантов из ружей снизу. Пылала трава, кричали люди, трубили слоны. Иногда раненый слон хоботом выхватывал вонзившееся в него копьё и метал его в охотников. Спастись от атакующего слона было невозможно. Булатович видел, как рассвирепевший гигант поднял хоботом всадника вместе с лошадью, пронзил бивнем и бросил наземь; он уже готов был растоптать врага, но другим охотникам удалось отвлечь его. Иногда смертельно раненый слон хватал хоботом пучки травы с комьями земли и бросал их высоко вверх – абиссинцы уверяли, что так слон молится своему богу…
Кровавый итог битвы: погибли пять охотников, убито сорок слонов. Троих сразил Булатович. Удачливые охотники тут же забирали почётные трофеи: отрезали хоботы и хвосты, отпиливали бивни. Булатович и раньше видел хоботы и хвосты, прибитые над воротами некоторых домов, а теперь понял, что означают эти мрачные знаки первобытной доблести.
Пришла пора возвращаться на родину. На прощальной аудиенции Менелик II выразил своё глубокое уважение офицеру и подарил ему плащ из шкуры льва и головной убор из львиной гривы – высшие абиссинские награды для храброго и верного воина.

Где не ступала нога европейца
Весной 1897 года Александр Булатович вернулся в Россию. Его ожидали благодарности и награды: он получил чин поручика и орден Анны III степени. По распоряжению Главного Штаба была издана книга Булатовича «От Энтото до реки Баро. Отчёт о путешествии в юго-западные области Эфиопской империи в 1896-1897 гг.». Благодаря этой книге русский читатель впервые получил довольно полное и верное представление о «стране чёрных христиан».
Недолго отдыхал поручик – в это время готовилась первая дипломатическая миссия в Абиссинию, Булатовичу поручили сопровождать посольство и представить дипломатов негусу. При подготовке посольства неизменно учитывались советы Булатовича. Ему надлежало выехать вперёд и подготовить приезд дипломатов в Аддис-Абебу. Поручик выехал с одним только своим денщиком и уже в октябре снова встретился с негусом Менеликом II.
Император эфиопов очень нуждался в совете Булатовича. Дело в том, что после победы над итальянцами активизировались англичане. Британия давно вынашивала планы соединить свои южные колонии с северными владениями, от мыса Доброй Надежды (ЮАР) до устья Нила. Для этого им нужен был «коридор», проходящий по юго-западным окраинам Абиссинии, в частности по недавно присоединённой области Каффа. Новые границы Абиссинии ещё не были закреплены, там не было пограничных застав и гарнизонов, да и местное население не везде сложило оружие. Поэтому англичане заявляли, что эти территории «ничейные». Менелик II решил незамедлительно начать поход в юго-западные области Каффы, чтобы подтвердить свою власть над этой провинцией. Но не вызовет ли это большую войну с Англией? – сомневался он.
Булатович был хорошо знаком с ситуацией и горячо одобрил план негуса. Тогда Менелик II предложил Булатовичу присоединиться к войску. Именно этого добивался офицер; кроме участия в походе, он хотел нанести на карты истоки рек, горы, исследовать озеро Рудольф. Получив разрешение русского посла, Булатович спешно выехал в каффский город Андрачи, где уже собиралось войско. На прощание Менелик II сказал:
– Мой друг передвигается быстро, как птица, ему не страшны ни горы, ни реки, ни знойные пустыни, – и благословил его.
По пути Булатович слушал предания ахмарцев о древней Эфиопии и покорении Каффы. Когда-то Эфиопская империя объединяла множество народов и племён, в том числе племя каффичо. Негус негести Лебне Дангель (Давид II), потомок сына царя Соломона и царицы Савской, был так могущественен, что молил бога о даровании ему достойного врага. И, как говорится, накликал: полчища сомалийцев вторглись в империю. Некоторые области отошли к захватчикам. Отгороженная высокими горами и бурными реками, Каффа сохранила независимость. Царь Каффы был и первосвященником, и живым воплощением бога. Он носил корону, украшенную триединым фаллосом – символом мужества, силы и богатства. Европейцы узнали о Каффе благодаря кофе, названному так по имени страны, в которой произрастали драгоценные зёрна. Это была самая закрытая страна в мире, ни один иноземец не смел переступить её пределы. Караваны останавливались у границы, и там загружались слоновой костью, кофе и золотом. Ахмарцы восемь раз пытались подчинить Каффу, но каффичо сопротивлялись отчаянно, а если терпели поражение, то уходили в леса и горы, угоняли скот, уносили продовольствие. В армии ахмарцев начинался голод, и они убирались восвояси… Год назад Булатович чуть было не стал свидетелем покорения Каффы. Тогда военный поход возглавил рас (князь-наместник) Вальде Георгис, опытный полководец. Каффичо, по обыкновению, ушли в леса и начали партизанскую войну. Сам царь Каффы Гаки Шерочо скрывался в джунглях, а верховный жрец хранил царскую корону – каффичо верили, что пока царь на свободе и корона не попала в руки врагов, царство их непобедимо. Но Вальде Георгис на этот раз разделил войско на отряды, они действовали безжалостно, всё сжигая, всех убивая на своём пути. В конце концов был пленён Гаки Шерочо, обнаружена и его корона…
Рас Вальде Георгис с почётом встретил Булатовича, он часто советовался с русским офицером. Ему предстояло вести тридцатитысячное войско в неизведанные, не нанесённые на карты области, где, по слухам, обитали дикие племена. Солдаты у костров говорили меж собой:
– Люди там похожи на собак, плохо нам придётся…
В конце января 1898 года войско выступило в поход. Вскоре стало очевидным, что армия слишком велика для поставленных целей. Племена туземцев либо покорялись, либо уходили с обжитых мест, немногие оказывали сопротивление. Всё чаще не хватало продовольствия и воды, не говоря уже о трофеях. Иногда приходилось уклоняться от намеченного маршрута и двигаться туда, где, по сообщениям разведчиков и пленных, есть вода и хлеб. Солдаты роптали. Тогда Булатович посоветовал сформировать отряд в пять тысяч бойцов, остальную часть войска оставить в тылу. Но и этот передовой отряд испытывал те же трудности.
Булатович не принимал участия в сражениях. Только когда ему угрожала смертельная опасность, он пускал в ход свой револьвер, а иногда и шашку. Всё свободное время он посвящал исследованиям, геодезическим измерениям, а на привалах составлял карту, делал записи в дневнике. Иногда по ночам львы нападали на лагерь, однажды они утащили двух мулов и пленную женщину-проводника.
Наконец отряд вышел к берегу озера Рудольф, здесь должна была пролегать граница Абиссинии. Тут были установлены государственные флаги Эфиопии с изображением льва. В этом походе Булатович подобрал израненного мальчика, перевязал его, выходил и назвал Васькой. Мальчик стал воспитанником русского офицера, его именем Булатович назвал мыс на озере Рудольф – Васькин мыс.
На обратном пути Булатович вновь участвовал в охоте на слонов. Он ранил слона из винтовки и начал его преследовать. Вдруг слон развернулся и пошёл на охотника. Булатович выстрелил в упор, и гигант упал, едва не задавив стрелка. Вдруг раздался треск сучьев – приближался другой слон. Булатович спрятался в корнях большого дерева, но слон обошёл дерево с той стороны, где человек оказался на виду. Гигант поднял хобот – так поступают слоны перед атакой – и… вдруг ушёл. Тогда Булатович отчётливо осознал, что Бог хранит его, бережёт для чего-то важного, главного…
Так окончилось второе путешествие Булатовича в Абиссинию. Среди почётных даров раса Вальде Георгиса и негуса Менелика II было серебряное копьё последнего владыки Каффы – Гаки Шерочо метнул это копьё в солдата-ахмарца, пленившего царя.
Результаты второй экспедиции Булатовича были высоко оценены в России. В июле 1898 года он получил чин штабс-ротмистра и был награждён орденом Станислава II степени. На общем собрании Русского географического общества путешественник выступил с докладом «Из Абиссинии через страну Каффу на озеро Рудольфа». Одновременно он заканчивал самую известную свою книгу «С войсками Менелика II».
Но самые крутые повороты судьбы были ещё впереди. Об этом я расскажу в следующем номере.

Сергей МАКЕЕВ: www.sergey-makeev.ru, post@sergey-makeev.ru.