"Идет война народная"

29 июня этого года страна в десятый раз отметит День партизан и подпольщиков. Появление этой памятной даты в современном календаре обязано… Сталину, а точнее подписанной им директиве от имени Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б), которая была обращена к партийным и советским органам прифронтовых областей. В документе, датированном 29 июня 1941 года, был отдан приказ о начале борьбы с гитлеровскими оккупантами в условиях подполья. Специальный корреспондент «Совершенно секретно» попытался понять, какой на самом деле была партизанская война.

По официальным данным, партизанами было уничтожено около 1 млн фашистов, более 400 тыс. единиц бронетанковой техники, почти 2 тыс. автомашин и боевых самолетов. Под откос летели вражеские поезда, взрывались мосты, уничтожались дороги, имеющие стратегическое значение. Термин «земля горела под ногами оккупантов» в разгар «рельсовой войны» из красивой метафоры превратился в суровую реальность. Считается, что первые отряды зародились на Брянской земле, однако подготовка к партизанской войне началась в СССР уже в двадцатые годы прошлого века. Для этого в системе ГПУ и НКВД создавались диверсионные школы, разрабатывалось особое снаряжение, средства связи. Начиная с лета 1931 года, вдоль «Линии Сталина», в которую входил и Себежский район (на то время Калининская, а ныне – Псковская область) была создана полоса обеспечения, где на каждого террориста были заложены тайники с оружием, боеприпасами, продовольствием. При этом командному составу Красной Армии внушалось, что «в будущей маневренной войне немалая роль будет принадлежать… партизанским действиям». Все кардинально поменялось в 1937 году, когда была принята новая доктрина, не допускающая ведения боевых действий на своей территории. Как следствие, сеть диверсионных школ была ликвидирована, отряды распущены, оружие, взрывчатка, боеприпасы из хранилищ изъяты, а сами убежища засыпаны. Начало войны, стремительное продвижение немцев по всем фронтам заставило вернуться к первоначальным планам, что и вызвало к жизни известную сталинскую директиву. В документе было прямо сказано: «в занятых районах создавать партизанские отряды и диверсионные группы… создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу».

ЖИТЬ ХОЧЕШЬ – ПЛАТИ

Между тем, большинство жителей приграничных Себежского и Идрицкого районов в первые месяцы оккупации в партизаны не торопились. Присматривались, но скоро поняли: гитлеровцы пришли завоевывать «жизненное пространство», аборигены их не интересовали. Всего один пример: трое крестьян деревни Дьяковщина, после того как сбежало партийное начальство, разграбили армейский магазин, выпили и решили встретить «освободителей» хлебом солью. Переодевшись в новую военную форму, они вышли навстречу немецкой колонне и… были расстреляны. Увидев троих солдат с предметом похожим на мину, фашисты решили не рисковать. Ждали селяне отмены колхозной поденщины и тоже обманулись: в одном из первых распоряжений хозяйственной комендатуры Себежского района было прямо сказано: обмолот хлебов производить, как и прочие работы – коллективно. Коллаборационистские издания, как и при советской власти, запестрели заметками о необходимости «засыпки семенного фонда», про срыв планов весеннего сева и т.д. Гитлеровская пропаганда сопровождалась добровольно-принудительным изъятием сельхозпродуктов, теплой одежды и всего того, что еще пожелают фрицы, а также их холуи. В народе начало зреть недовольство, которое быстро переросло сначала в пассивное, а потом и в яростное сопротивление. Судите сами: каждая крестьянская семья обязана была платить натуральный налог. Что в него входило? С 1 га необходимо было сдать по 15 пудов зерна, то есть примерно половину урожая. В пересчете на картофель – 180 пудов с гектара. Кроме того, по натуральному налогу хозяин обязан был сдать 8 пудов сена, 360 литров молока, 60 яиц с одной несушки, от 20 до 50 тонн картофеля с деревни, то есть в среднем по тонне на семью. Крестьяне облагались и денежными налогами. Платили за рабочую лошадь – до 1200 рублей в год, с овцы или свинью – по 50 рублей, за кошку, собаку, за бороду – всего и не перечислишь. На горожан тоже распространялись денежные налоги, но в отличие от селянина они не платили натуральный. Отказ грозил штрафом от 500 до 1000 рублей, арестом, телесными наказаниями – вплоть до смертной казни. При этом людей лишили самых элементарных прав: без «аусвайса» (эта «госуслуга» стоила пять рублей) нельзя выйти за околицу, пойти за грибами или ягодами. Проявление сострадания, жалости тоже каралось: приютил раненого красноармейца – смерть, не донес – смерть. Причем, к стенке ставили не только «виновника» преступления, но и тут же схваченных заложников. Враг не знал жалости. В «памятке немецкому солдату» прямо говорилось: «уничтожь в себе жалость и сострадание, убивая всякого русского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик. Убивая, этим ты спасешь себя от гибели, обеспечишь будущее своей семье».

«РЕГУЛЯРНЫЕ», «ДИКИЕ», «ЗЕЛЕНЫЕ»

Первые партизанские формирования дали о себе знать оккупантам в конце 1941 года и состояли, как правило, из окруженцев. Но были и отчаянные одиночки. В качестве примера в Себежском краеведческом музее вам назовут имя Ивана Москаленко – первого, как считают некоторые краеведы, в районе партизана. Местные жители его прозвали «Ванька-бандит», и не даром. Перед войной он угодил в тюрьму за поножовщину по пьянке. Немцы его выпустили, но парень не пошел в полицаи, и подался в леса. Свое первое оружие он раздобыл сам, натянув через дорогу стальную проволоку. Случайный мотоциклист, которому отрезало голову, «подарил» автомат Ивану. Позже в одиночку он сумел уничтожить филиал разведшколы вместе с курсантами в деревне Сутоки Красного сельсовета, забросав его глубокой ночью гранатами. Погиб Москоленко случайно, напоровшись среди бела дня на засаду. Отстреливаясь, он ушел в лес, где и нашли бездыханное тело Ивана – в руках у партизана был зажат пулемет. Одновременно с конца 1941 года, следуя сталинской директиве, началась заброска диверсионных групп. Понятно, что очень торопились. Например, на подготовку их руководителей отводилось от двух до пяти суток. Большие потери были во время перехода линии фронта, при проведении первых диверсий. Как следствие, к июню 1942 года из 2800 групп и отрядов, переброшенных к немцам в тыл в первые месяцы войны, уцелело только 270, из подпольных групп – ни одной. Вызывали недоумение и директивы штабных «партизан». Например, в одном из приказов они требовали поджигать леса, что, впрочем, выполнено не было. Также в Москве настаивали, чтобы в отрядах искоренялись иждивенческие настроения, добывая оружие в бою. По этой причине добровольцев, которые хотели вступить в отряды, но приходили в лес без винтовок, порой отправляли обратно – лишние рты. Нехватка вооружения, некомпетентность, плюс – непонимание, что такое теория и практика диверсионной войны, привели, как было сказано выше, к огромным жертвам на первом этапе войны. Однако в конце 1941 года курировать партизанское движение решили поручить наркомату внутренних дел во главе с Лаврентием Берия и НКГБ (указание по НКВД № 07435 от 06.10.1941 г.), и дело пошло. Уже потом во времена Хрущёва успехи народных мстителей начали приписывать сугубо партийным функционерам, но, как считает писатель Юрий Алексеев (Фонд «Достоверная история»), «роль офицеров НКВД, кадровых командиров Красной Армии (Александр Герман, например), которых забрасывали в немецкий тыл для организации и становления партизанского движения, недооценивать нельзя».

«Помимо «регулярных», «партийных» партизан действовали еще и «дикие» отряды, – добавляет эксперт «Совершенно секретно». – Бессистемно они совершали диверсии по ночам, а днем вели себя как обычные селяне. По своей жестокости в отношении к тем же полицаям «дикие» превосходили «регулярных». Это и была «народная война», где не было места ни толерантности, ни пощаде».

Встречались и вовсе экзотические формирования – т.н. «зеленые». Например, в глухих лесах Идрицкого района одно время гремела «Республика Россоно», куда входили бывшие полицаи, окруженцы, местные жители, которые вели войну на два фронта: против немцев и советской власти. В 1943 году силами сразу нескольких опергрупп НКВД эта банда была выявлена, окружена и уничтожена, а те, кто остался жив, рассеялись по лесам. К концу второго года войны партизанские формирования в районе Калининского, а позже 2-го Прибалтийского фронта сумели сковать почти 20 тысячную немецкую группировку, а это около трех регулярных дивизий вермахта.

«ЗДЕСЬ ВСЮДУ НОСЯТСЯ ТЕНИ МСТИТЕЛЕЙ…»

Но воевать приходилось не только с фашистами. Особенно тяжело приходилось зимой. Партизанский суточный рацион был более чем скромен: болтушка из муки или распаренной ржи да кусок хлеба. Антисанитария порождала «окопные болезни»: сыпной тиф, вши, чесотка. Последние две «лечились» как правило, баней. Чтобы не демаскировать лагерь топливо приходилось тащить издалека. Немало досаждали и волки, которых во время войны расплодилось неимоверное количество. Обнаглев, они порой рыскали по лагерю, выискивая, чем бы поживиться. Часовые спасались от них, залезая на деревья, в надежде, что товарищи помогут, но и тут было не просто: стрелять-то категорически запрещалось. Если же партизан оказывался один на один с волчьей стаей, то не успел даже нажать на курок: звери разрывали за считанные минуты человека на части. Поэтому, командиры отправляли в дозор или в караул не меньше двоих. Тем не менее, испытывая немалые лишения, народные мстители наводили ужас на врага. Всего несколько примеров из журнала боевых действий 1-й Калининской партизанской бригадой: «13.09.1942 – пущен под откос эшелон противника – 23 вагона с боеприпасами и продовольствием; 14.09 – в районе Лавришкино разбита автоколонна в количестве 19 штук с людьми, убито 97 фашистов, машины сожжены, взяты трофеи: 3 станковых пулемета, 2 ручных, одна 45-мм пушка, 28 винтовок; 15.09. – в д. Рудня разгромлена волость, убито 6 полицейских и бургомистр, сожжен мост на дороге; 16.09. – взорвано ж/полотно Полоцк-Витебск, уничтожено два шпиона». О том, какой ужас наводили партизаны на захватчиков, говорят письма немецких солдат. Вот что написал, например, ефрейтор Роберт Код своей невесте: «Вчера партизаны… взорвали поезд с отпускниками, потом завязали бой. Не чувствуешь себя в безопасности, даже когда идешь в уборную. Нигде не проехать, не пройти… Их силы исчисляются тысячами». Еще одна запись из дневника убитого немецкого офицера: «Здесь всюду и везде, в лесах и болотах, носятся тени мстителей. Это партизаны. Неожиданно, как будто вырастая из-под земли, они нападают на нас, рубят, режут, и исчезают, как дьяволы, проваливаясь в преисподнюю. От них нет спасения… Наступает ночь, и я чувствую, как из темноты неслышно ползут, подкрадываются тени, и меня охватывает леденящий ужас!». Любопытное описание народных мстителей можно найти в коллаборационистских газетах, где красных партизан называют не иначе, как «двуногим зверьем, головорезно-отважным, ненавидящих все, что только не советская власть, коей они преданы с фанатизмом янычар».

– Таких партизан не надо гнать в бой наганом или же заградительным пулеметом. Они сами ищут боя, и каждый из них сам по себе политрук…

КРОВЬ ЗА КРОВЬ!

...Война – страшная вещь. Не даром в клятве народных мстителей были такие слова «Кровь за кровь… Пока на нашей земле хозяйничают фашисты». Там не было место сантиментам и уж тем более апелляциям к заповедям Христовым. Тем, кто ее принял, не нужно рассказывать, как сочится кровь из головы ребенка, как омерзителен трупный запах из бочки, куда свалены отрезанные головы, как выглядят изуродованные тела женщин без рук, без грудей, с лицами без глаз. Впрочем, не будем голословными и приведем (без комментариев) свидетельские показания тех, кто на себе испытал, что такое новый немецкий порядок:

Из показаний Софьи Ивановны Тетеревой, деревня Залесье Себежский район:

«21 декабря 1943 года в нашу деревню прибыла партизанская разведка. Партизаны заметили подходящих немцев и сообщили, чтобы мы прятались. Я побеждала по деревне искать своих детей – Шуру 7 лет и Зою – 5 лет. Мальчика нашла и побежала с ним в лес, но услышала позади крик Зои – вернулась. Бежать с ней в лес было уже поздно: немцы окружили деревню. Всех жителей деревни и меня, в том числе, загнали в дом Жучковой Ефросиньи. Там были: Баркова Пелагея с двумя девочками, ее свекровь с внуками, другие колхозники… Первой они схватили свекровь Барковой, толкнули ее и сразу же выстрелили в затылок. Затем застрелили саму Баркову, ее двух девочек и внучку. Обезумев от страха, я бросилась в кучу расстрелянных. На меня сверху упал труп Жукова Фёдора с разбитой головой, кровь его лилась мне на лицо. Немцы произвели по нему еще несколько выстрелов. Одна пуля, пробив тело Жукова, попала мне в грудь, другая в шею, третья – прострелила правую руку… Когда огонь добрался до ног, я не выдержала и встала. Немцев уже не было, рядом лежали расстрелянные соседи и мои детишки».

Месть за родных и близких порождала ответную жестокость к оккупантам и тем, кто перешел к ним на службу. И эти страницы из истории не вычеркнешь: зимой 1943 года в одной из деревень, относящихся к Долосчанскому сельсовету, после боя была захвачена большая группа немецких солдат и полицейских. Фашистов расстреляли, а после этого на трофейных санях соорудили п-образные виселицы для пленных полицаев. Лошадям партизаны под хвостами намазали горчицей, и ударили кнутом… Бешено мчащийся обоз с раскачивающимися мертвецами, в рты которых были засунуты отрезанные половые органы, ворвался в поселок Идрица. После этого страшного акта возмездия желающих добровольно вступить в полицию уже не было, а все служившие там начали массово дезертировать или проситься в партизанские отряды. На карательные акции со стороны гитлеровцев и их пособников, партизаны отвечали вполне адекватно, и в этой сече побеждал только тот, кто сумел быть по-настоящему беспощадным.

…Каждый год поисковые группы находят останки наших и немецких солдат на местах былых боев. Соотношение наводит на размышления: на 200-300 найденных останков советских бойцов приходится всего 10-15 немецких. Удивительного тут ничего нет – фрицев «хоронили» волки. Своими преступлениями захватчики заслужили подобную участь.