Ирландские диверсанты Ворошилова

ФОТО: VISUALRIAN.RU ГЕНЕРАЛЬНЫЙ СЕКРЕТАРЬ ЦК ВКП(Б) ИОСИФ СТАЛИН И НАРКОМ ОБОРОНЫ КЛИМЕНТ ВОРОШИЛОВ В ПРЕЗИДИУМЕ СОВЕЩАНИЯ ПЕРЕДОВЫХ КОМБАЙНЕРОВ И КОМБАЙНЕРОК.

16 июня 1927 года восьмым пунктом повестки дня заседания Политбюро ЦК ВКП(б) значилось: «Заявление Ворошилова». В скобках значится: «предложения: 1) о борьбе с диверсиями, 2) об ирландцах». В протоколе напротив этого пункта характерная, означавшая наивысшую степень секретности вопроса: «Особая папка».

Какая связь между Ворошиловым, диверсиями и …ирландцами? Оказывается, самая конкретная: член Политбюро ЦК ВКП(б), народный комиссар по военным и морским делам СССР, председатель РВС СССР Клим Ворошилов обратился в Политбюро ЦК ВКП(б) с деликатным, но острым предложением. Обостряющееся международное положение и «события последних дней», писал Ворошилов, вновь заставили РВС СССР поставить перед Политбюро вопрос о создании диверсионных организаций на территории «наших противников». В связи с этим председатель Реввоенсовета рекомендовал вспомнить опыт ИНО ВЧК – ГПУ и Разведуправления РККА начала 1920-х годов по организации т. н. «активной разведки» – засылке диверсионно-террористических групп на территорию сопредельных государств. Поскольку в качестве главного организатора нового похода против СССР тов. Ворошилов обозначил Англию, то и его предложение звучало соответствующе: незамедлительно решить вопрос о развертывании советских диверсионных групп в… Ирландии!

Спустя неделю, 23 июня 1927 года Политбюро вновь обсудило этот вопрос. Протокольная запись отсылает к 8-му пункту протокола предыдущего заседания Политбюро, обозначив ответственных за подготовку вопроса: Ворошилов, Рудзутак, Молотов. Сам же вопрос разбит на две части: «а) об условиях связи с И[рландией].; б) о создании комиссии для организации работы».

Принятое по этому вопросу постановление Политбюро ЦК ВКП(б) гласило: «Поручить решить эти вопросы от Политбюро комиссии, назначенной Политбюро 16.VI, с участием т.т. Бухарина и Рыкова». Постановление собственно комиссии лаконично:

«а) Предложение т. Ворошилова об И. принять при соблюдении максимальной осторожности, с тем, чтобы через месяц т. Ворошилов доложил о конкретных условиях связи.

б) По вопросу о дополнительных мероприятиях по д[иверсионной] ч[асти] признать необходимым приступить к подготовке, поручив комиссии в составе т.т. Косиора (пред.), Пятницкого, Ягоды и Берзина в 2-х недельный срок наметить план, методы и необходимые средства для работы на ближайший период».

Прошло еще две недели, и на заседании Политбюро 7 июля 1927 года пятым пунктом повестки дня обсудили «Сообщение комиссии Косиора. И вновь те же имена ответственных товарищей: «Косиор С., Пятницкий, Ягода, Берзин». И уточнение предмета обсуждения: «об ассигнованиях на конспиративные цели». Итак, решение принято, ассигнования выделены – за работу, товарищи!

Необходимое примечание относительно персоналий: Станислав Косиор – член Оргбюро и секретарь ЦК ВКП(б), Осип Пятницкий – секретарь Исполкома Коминтерна, Генрих Ягода – заместитель председателя ОГПУ (и его фактический руководитель, поскольку Вячеслав Менжинский числился во главе ОГПУ лишь чисто номинально), Ян Берзин – начальник IV (разведывательного) управления Штаба РККА. То есть, люди предельно конкретные и серьезные, представлявшие структуры, отвечавшие за всю разведывательную, диверсионную, да и вообще работу за кордоном. Хотя предложение исходило как бы от военных (Ворошилов), ключевой фигурой поначалу предстояло стать Пятницкому: только через соответствующие секретные структуры и подразделения Коминтерна и можно было установить связь с ирландским подпольем.

Именно тогда в СССР была в самом разгаре пропагандистская истерия, вошедшая в историю как «военная тревога 1927 года». Формально все закрутилось из-за очередного обострения советско-английских отношений. На деле «военная тревога» послужила отличным инструментом внутрипартийной борьбы, дав Сталину аргумент в пользу быстрейшей ликвидации оппозиции: та, мол, «подрывает единство» перед лицом империалистической интервенции. К тому моменту положению Сталина завидовать не приходилось: крах его экономической политики был налицо, внутри партии вновь возбудилась оппозиция, рвавшая партийный аппарат из его цепких рук. А тут еще к шее товарища Сталина слишком уж оценивающе стали приглядываться «красные маршалы» и даже ближайшее окружение – «сброд тонкошеих вождей». Единственная возможность сохранить власть (и жизнь) – максимально закрутить гайки внутри страны и партии. Был бы повод… И вот этот повод буквально на блюдечке преподнес британский министр иностранных дел Джозеф Остин Чемберлен, направивший 23 февраля 1927 года советскому правительству грозную ноту с требованием прекратить подрывную деятельность против Британской империи. Грех было не воспользоваться таким презентом, и товарищ Сталин принялся раскручивать «британскую подлость» по полной программе. А тут еще, как по заказу, 12 мая 1927 года полиция врывается в советское торгпредство в Лондоне, учинив там обыск. Как было не обратить это против своего главного врага? И вот 24 мая на пленуме Исполкома Коминтерна Сталин заявил, что товарищ «Троцкий выбрал для своих нападений на партию и Коминтерн слишком неподходящий момент. Я только что получил известие, что английское консервативное правительство решило порвать отношения с СССР. Нечего и доказывать, что теперь пойдет повсеместный поход против коммунистов. Этот поход уже начался. Одни угрожают ВКП(б) войной и интервенцией. Другие – расколом. Создается нечто вроде единого фронта от Чемберлена до Троцкого». 27 мая Британия разрывает торговые и дипломатические отношения с СССР, и 1 июня 1927 года ЦК ВКП(б) призвал «всех трудящихся» готовиться «к худшему случаю» – войне.

Сама «заграница» на все это смотрела с откровенным изумлением, даже не подозревая о своих агрессивных замыслах. Нарком иностранных дел Георгий Чичерин, лечившийся тогда за рубежом и совершенно выпавший из внутрипартийных реалий, искренне недоумевал: «Я вернулся домой из Западной Европы в июне 1927 г. В Москве все говорили о войне, я пытался их разубеждать. Никто не собирался нападать на нас, говорил я. Потом один сотрудник просветил меня. Он сказал: «Тсс! Нам это известно. Но мы должны использовать эти слухи против Троцкого!»

Впрочем, что никакой войны никто не планирует, Ворошилов знал прекрасно: из докладов IV управления Штаба РККА. В Политбюро тоже понимали, что все это – чистой воды блеф Ворошилова, своевременно проявившего инициативу именно там, где и от него ничего не зависело. Разумеется, ворошиловская авантюра завершилась ничем, так как никаких возможностей для развертывания «активной разведки» в Ирландии у СССР просто не было. Зато и политические акции Ворошилова пошли в гору, да и финансирование под сей фантастический прожект ведь выделили! И пошло оно, опять-таки, именно через ведомство того же Ворошилова.