История одного инфаркта

Автор: Андрей КОЛОБАЕВ
01.02.1998

Беседовал Андрей КОЛОБАЕВ

В недавнем выпуске программы «Совершенно секретно» (РТР, эфир 31 января 1998 г.) выступала врач-хирург Центральной клинической больницы Прасковья Николаевна Мошенцова, прошедшая путь от фронтовой медсестры до заведующей отделением «кремлевки». Ее пациентами были государственные и политические деятели, а также представители творческой элиты. Мошенцова, в частности, рассказала историю, в связи с которой, по ее мнению, великий советский артист Аркадий Райкин перенес инфаркт. Эти слухи ходили по стране в 70-е годы...

К сожалению, авторы передачи не проверили информацию, не обратились ни к родственникам, ни к друзьям Аркадия Исааковича. Редакция газеты приносит искренние извинения семье Райкиных за своих коллег. И, восстанавливая справедливость, рассказывает о том, что же было на самом деле.

ПЕТРУЩЕНКО Ирина Леонидовна, актриса, в шестидесятые годы работавшая с Аркадием Исааковичем Райкиным в Ленинградском театре миниатюр:

– Не смею судить о профессиональных качествах доктора П.Н. Мошенцовой, но, судя по передаче, она активно использовала дезинформацию, запущенную в те годы. Между прочим, она сама подтвердила, что муж ее был офицером КГБ. Значит, еще тогда – тридцать лет назад – он вложил эту дезу в ее уста, чтобы она разнесла это по «кремлевке». По ее словам, мать Райкина завещала похоронить ее на исторической родине... Но, как известно, Елизавета Борисовна Гуревич-Райкина родилась в Риге, в 1965-м мы всем театром присутствовали на ее похоронах на Преображенском кладбище в Ленинграде, а слух пошел гулять по стране через несколько лет после похорон, точнее, в 1968 году... Мошенцова глаголет: «В аэродроме, – так и сказала, – несли цинковый гроб еле-еле шесть человек. Кто-то сказал «вскройте», вскрыли, а там – труп матери, золото, бриллианты... Райкина вызывали на Лубянку, два месяца он был в жуткой депрессии...» Цинизм высшей пробы. Да и инфаркт он получил совершенно по другому поводу.

– Но слухи действительно ходили?

– Просто жуткие. Мать моя лежала в Киеве в больнице, и моя взбалмошная тетка прибежала в палату с криком: «Как мне жалко Ирочку! Райкина сегодня сняли с поезда пограничники. Он пытался вывезти в Израиль гроб с телом матери, нафаршированный драгоценностями». Об этом ей сказал сосед, начальник милиции. В это же время в Ленинграде приходит главный администратор Дворца пятилетки, где шли спектакли: «Аркаша, что за небылицы о тебе рассказывают? Мой сосед, начальник МВД, утверждает, что на тебя заведено дело. Потому что ты помогаешь сионистам...» После гастролей в Болгарии едем в Саратов, в Ульяновск. И со всех сторон: «Это правда?» То он «с мешком золота арестован», то... выражают соболезнование дочери Райкина Кате: «Ваш отец застрелился!..» Даже через пять лет лектор Тамбовского обкома партии в качестве примера идеологической диверсии на полном серьезе рассказывал в своих лекциях про бриллианты в гробу, что жена Райкина возглавляет и финансирует крупную сионистскую организацию на Украине, а дети, Костя и Катя, давно эмигрировали в Израиль...

– Еще говорили, что он погиб – «заживо сгорел на даче после какой-то пьянки»...

– Какая чушь! Райкин вообще не употреблял алкоголя. У нас театр был непьющий и некурящий, недаром его прозвали «монастырем». Так и говорили: «А-а, монастырский театр приехал!»

– В семидесятые – восьмидесятые годы казалось, что Аркадий Исаакович – один из самых благополучных людей. Народный артист СССР, Герой Соцтруда, лауреат премий. Безгранично любим народом, обласкан властью...

– Обласкан? Неправда. На самом деле сила народной любви была такова, что его просто не смогли «стереть в порошок». Поэтому и старались ужалить побольней – ведь эти слухи запускали профессионалы. На что наш народ реагирует негативно? На измену Родине, на аморалку, пьянство, ну и, разумеется, на богатство... Причем слухи слухами, а неприятности у Райкина были настоящие. Например, в течение нескольких лет Москва была для нас закрытым городом. Не было ни одного спектакля, чтобы что-нибудь не вырезали, не вымарали. Бесконечные палки в колеса, нескончаемая нервотрепка, немыслимая цензура. Аркадий Исаакович всё время вынужден был лавировать, что-то изобретать, обходя острые углы. Капстраны для театра были закрыты – чиновники не желали экспортировать сатиру на советский образ жизни.

– Как Райкин на это реагировал?

Ирина Петрущенко и Аркадий Райкин на гастролях в Болгарии, 1969 г.

– К сожалению, в те годы в спектаклях Райкина больше слез было, чем смеха. Очень переживал, говорил: «Они хотят меня уничтожить!» А инфаркт в результате чего? Помните, Салтыков-Щедрин сказал: «Я люблю Россию до боли сердечной». Вот так и Аркадий Исаакович любил свою отчизну до боли сердечной и все делал во благо народа. Вы не представляете, сколько писем он получал, скольким людям помог. И я из провинции приехала. Он мне все дал. Для меня Райкин – это школа мировоззрения. А театр создал какой! Ведь нас было всего тринадцать актеров. Весь штат – тридцать человек. Это была одна семья...

Мы тогда ещё не знали всей кухни КГБ и даже не догадывались, откуда эти слухи. И вдруг однажды вечером... Накануне сбежавший в Лондон писатель Анатолий Кузнецов выступает по Би-би-си и рассказывает историю своего побега. Кается, что все это время работал на КГБ. Но в одной из загранпоездок не написал «докладную» на коллег, и на Лубянке ему дали понять: «Век парижей не видать». Как быть? По словам Кузнецова, он сначала хотел написать: группа интеллигенции планирует взорвать Кремль... Понял, перебор. И тогда придумал донос на девять человек. В том списке были и Евтушенко, и Аксенов, и Ефремов, и Табаков... И Райкин. Якобы все они издают подпольный антисоветский журнал «Северные зори».

– И что, в КГБ не знали, что такой журнал не существует в природе?

– Ну что вы, конечно, знали. Но было такое время... Простой пример. Когда Рома, жена Райкина, случайно увидела у меня том «В круге первом» Солженицына, она встала передо мной на колени и заплакала: «Ира, твоей дочке три года. Ты получишь пять лет». Это был 68-й год... Евтушенко и Аксенова сразу вывели из редколлегии журнала «Юность» (вместо них ввели Кузнецова и даже позволили опубликовать «Бабий яр»!), Табакову и Ефремову запретили спектакль «Двое на качелях». Аркадия Исааковича можно было только скомпрометировать. Тогда и были запущены эти «утки». Не только он, многие от них пострадали. Одновременно пустили слухи, что Утесов спрятал бриллианты в могиле жены, знаменитого трубача Эди Рознера, отсидевшего 17 лет в наших лагерях, поймали на советской границе, хотел, мол, сбежать к империалистам.

– Райкин понимал, что у него есть враги, и довольно влиятельные?

– А как же! Как же этот «Паганини эстрады», как его называли за рубежом, мог не понимать – со своим умом, со своей гражданственностью. Со своим патриотизмом. Он шел на все эти конфликты сознательно. Но, к несчастью, от них всегда оставалась отметина – рубцы на сердце...

Константин и Екатерина Райкины

На следующий же после покаяния Кузнецова день в двенадцать часов звонит Фурцева: «Аркадий Исаакович, приглашаем вас на гастроли в Москву!» После этого мы поняли, что это были не просто сплетни, это была акция. И тут начался какой-то отлив, стало ясно, что все ложь, деза, пущенная КГБ. Все мы безумно радовались, что наконец все разъяснилось, встало на свои места. Как потом оказалось, радовались рано... 1970 год. Мы только что отрепетировали пьесу Лиходеева «Плюс-минус», ее принял наш ленинградский цензор Владимир Липатов, замечательный человек, благоволивший театру и «не замечавший» некоторые наши, как тогда говорили, антисоветские выпады. Нас пригласили в Москву на целых два года... После первого же спектакля в Москве мой приятель и мой муж сказали: «У нас такое впечатление, что вот-вот приедет «воронок» и всех вас увезет».

– Что ж в нём было такого крамольного?

– В одном из монологов так виртуозно были подобраны цитаты из сочинений вождя нашего пролетариата – о каждом отрицательном явлении в советской жизни, что когда Аркадий Исаакович произносил это вслух, всем казалось – страшная крамола. А Райкин гениально выдерживал паузу и говорил: «Ленин». Эффект был потрясающий. Помню, на спектакле побывали пятьдесят старых большевиков, живущих в Доме ветеранов. Когда они услышали цитаты и этот монолог, который было невозможно слушать без спазмов в горле, они поклонились Аркадию Исааковичу: «Спасибо, что вы храните заветы Ленина...» И вдруг на репетицию врываются одиннадцать человек – из ЦК, из обкомов, из Главлита. Наверное, и из КГБ. Без стука, как нацисты, и заставляют Райкина читать лиходеевский монолог. После этого текст начали кромсать. И когда им показалось, что они одержали победу, Аркадий Исаакович громко произнес: «Я не буду выходить на сцену под звук собственных шагов!» А кто-то из них ответил: «А в ЦК нет нянек, чтобы сидеть на каждом спектакле!» Когда они ушли, Райкин сказал: «У меня сердечный приступ». Инфаркта ещё не было, ему казалось, что он пойдёт к Шауро, был тогда такой идеолог в ЦК КПСС, и всё встанет на свои места. Он ходил два раза, Шауро говорил о чём угодно, но даже слова о спектакле не дал вставить. Тогда Райкин понял, что всё давно решено на самом верху. Нам сказали: «Отыграйте свои шесть проданных спектаклей и вон из Москвы!» Вот тогда у него случился настоящий инфаркт...

Автор:  Андрей КОЛОБАЕВ