Как Фил Эспозито целовал Брежнева

Москва. Александр Мальцев (№10) увернулся от силового приёма Пола Хендерсона (за воротами в непростой позиции). Обратите внимание на рекламу на бортах лужниковского Дворца спорта
Премьер-министр Канады Пьер Эллиот Трюдо с капитанами сборных СССР и Канады Виктором Кузькиным и Фрэнком Маховличем . Монреаль, 2 сентября 1972 года
22 октября 1971 год. Председатель Совета министров СССР Алексей Косыгин и 10-кратный обладатель Кубка Стэнли, капитан «Монреаль Канадиенс» Анри Ришар перед игрой с «Ванкувер Кэнакс»
Бывший защитник «Торонто Мейпл Лифс» Карл Брюер после «жёсткого контакта» с советскими хоккеистами. Вена, 1967 год
Кровь на лице Александра Рагулина не помешала ему играть. Свой поединок с Филом Эспозито он назвал «битвой двух медведей»
Наши дарили канадцам матрёшек и самовары
Наших игроков канадские хоккейные фирмы обхаживали, как могли. Юрий Шаталов с коробкой подарков

Сорок лет назад состоялось легендарное «ледовое побоище» между сборными СССР и Канады – Суперсерия-72

Они оба любили хоккей: Фил Эспозито, пожалуй, самый известный игрок Суперсерии-72 в составе Команды Канады, и Леонид Ильич Брежнев, пожалуй, самый высокопоставленный хоккейный болельщик в мире в 70–80-е годы.
Перед первой игрой сборных СССР и Канады в Москве 22 сентября 1972 года во время представления команд Фил Эспозито неожиданно упал прямо на «пятую точку». Потом он вспоминал, что наехал на щепку от клюшки, а вставая, вдруг встретился взглядом с Леонидом Брежневым, который с непроницаемым лицом сидел в правительственной ложе в компании Подгорного и Косыгина. Эспозито встал на одно колено, а затем послал Брежневу воздушный поцелуй. Генеральный секретарь ЦК КПСС улыбнулся, что зафиксировали многочисленные телекамеры…
Сорок лет назад, в сентябре 1972 года происходили события, которые надолго, если не навсегда, определили направление развития хоккея во всём мире. Восемь встреч между лучшими канадскими профессионалами и сборной СССР стали событием не только спортивным, но и политическим, и для многих людей они запомнились на всю жизнь. Мы довольно много знаем об истории Суперсерии-72 из нашей прессы и литературы, но «канадский» взгляд на всё, что происходило вокруг неё, нам почти незнаком. А для Канады это было Событие с большой буквы. Особенным предметом гордости для них до сих пор является довольно «корявенькая», как выражаются наши хоккеисты, шайба Пола Хендерсона, которую тот забросил на последней минуте последней встречи в Москве. Ей посвящены картины и фильмы, книги и статьи. Да и вообще, канадцы до сих пор с трепетом относятся к этим играм. Скотт Моррисон, журналист газеты «Торонто Сан», автор книги «Дни, когда Канада замерла», пишет, что посвящает свою книгу Команде Канады и своим родителям, которым благодарен за всё, но особенно за то, что они разрешили ему прогулять школу 28 сентября 1972 года, в день трансляции последней игры серии. А Алан Иглсон, исполнительный директор Ассоциации игроков Национальной хоккейной лиги, в предисловии к этой книге написал: «Все канадцы, которым в 1972 году было больше шести лет, до сего дня помнят, где они были и что они делали 28 сентября 1972 года, когда Пол Хендерсон забил Гол». В книге это слово так и написано с большой буквы – «The Goal».
Давайте же, уважаемые читатели, вместе с вами посмотрим, как канадцы – от игроков НХЛ до премьер-министра – воспринимали Суперсерию, а также изучим малоизвестные страницы истории советско-канадских хоккейных (и не только хоккейных) взаимоотношений на высшем уровне…

Кому это было нужно?
До начала 70-х годов международный хоккей был парадоксальным явлением. Сейчас уже нам кажется диким, что значительная часть лучших игроков нашей планеты, причём игроков из той страны, в которой и придумали хоккей с шайбой, была просто отлучена от чемпионатов мира, Европы, от Олимпийских игр и других соревнований. Канаду на этих турнирах представляли сначала клубные любительские команды – обладатели Кубка Аллана, главного трофея, в розыгрыше которого участвовали непрофессионалы, а потом не менее любительские сборные. Иногда канадцам «разрешали» приглашать одного-двух бывших профессиональных игроков, но не более того.
Основным «тормозом» в деле привлечения канадских профессионалов (американцев в НХЛ тогда было совсем немного) к международным турнирам была Международная лига хоккея на льду (ЛИГХ), созданная в 1908 году. Любопытно, что странами-учредителями были в общем-то не самые «хоккейные» государства – Бельгия, Великобритания, Франция и Швейцария. Играли в хоккей в Европе в основном игроки канадского происхождения. А заокеанские любительские команды приезжали на турниры с 1920 года. И, как правило, легко выигрывали их. Иногда случались и обидные казусы. В 1933 году канадцы проиграли чемпионат мира американцам, а в 1936 году олимпийский турнир англичанам. Справедливости ради нужно сказать, что за Великобританию играли тоже канадцы, только натурализованные.
Нельзя сказать, что обстановка в международном хоккее с приходом на мировую арену советских хоккеистов быстро изменилась. Да, в 1954 году они сенсационно выиграли первенство в Стокгольме, а в 1956 году стали олимпийскими чемпионами. Но остальные турниры вплоть до 1963 года они неизменно проигрывали, причём в основном канадским любительским командам из маленьких провинциальных городков. А в 1957 году в Москве вообще случился конфуз: на чемпионат мира в столицу СССР канадцы и американцы не приехали, а наша сборная проиграла шведам.
Но с 1963 года советская команда неизменно выигрывала, как на чемпионатах мира и Европы, так и на Олимпиадах. А когда в 1969 году канадцы-любители на чемпионате мира впервые оказались за чертой призёров, правительство этой страны поставило вопрос ребром: представлять Канаду на международной арене должны сильнейшие. По инициативе премьер-министра Канады Пьера Эллиота Трюдо была создана организация «Хоккей Канада», которая и занялась продвижением сильнейших игроков страны на международную арену. В лучших традициях советской плановой экономики были определены сроки: 4 года, чтобы организовать игры лучших хоккеистов Канады и остального мира в любом формате. Канадцы стали «проситься» на чемпионаты мира. Но даже попытка провести решение о том, чтобы разрешить участвовать в чемпионате девяти бывшим игрокам НХЛ, была заблокирована. Международная хоккейная лига считала: профессионалам, которые получают деньги только за то, что играют в хоккей, – не место на её турнирах. Президент ЛИГХ англичанин Джон Ахерн (он занимал эту должность с 1954 по 1975 год) всегда был не только против участия игроков НХЛ в турнирах лиги, но и против неофициальных встреч с ними. Исполком ЛИГХ, кстати, поддерживал его позицию, причём участникам «несанкционированных» встреч с профессионалами грозила дисквалификация…
Канадцы ответили в стиле «блестящей изоляции» – отказались принимать участие во «взрослых» турнирах ЛИГХ, иногда посылая молодёжную команду на «пробные» чемпионаты мира (проводились с 1973 по 1977 год). Чемпионат мира 1970 года из Канады был перенесён в Швецию, и канадцы появились на международной арене только через семь лет. Но этому появлению (совсем не триумфальному) предшествовала Суперсерия-72.
Первые разговоры о встрече игроков НХЛ и сборной СССР начались во время чемпионата мира 1969 года в Стокгольме, когда Алан Иглсон, член правления «Хоккей Канада» и исполнительный директор Ассоциации игроков НХЛ, попытался обсудить вопрос с чиновниками ЛИГХ. Сначала они требовали участия во встрече представителей Канадской любительской хоккейной ассоциации, затем президента НХЛ. Иглсон послал в ЛИГХ факс, в котором говорилось, что он (Иглсон) является официальным адвокатом рабочих (так в тексте. – А.Б.), которые будут играть в серии. Через два часа первая официальная встреча (это было 8 апреля 1969 года) состоялась.
Не будем углубляться в дебри спортивной истории, отметим только, что и у нас в стране была довольно сильная оппозиция намерению устроить встречи с профессионалами. Наш великий тренер Анатолий Владимирович Тарасов, которому воочию удалось наблюдать за несколькими играми команд НХЛ, в типично партийно-советском ключе писал, что «заправилы профессионального канадско-американского хоккея стремятся извлечь из него как можно большую прибыль, а самого хоккеиста мыслят лишь как фигуру, способную развлекать зрителей, угождать их вкусам и интересам, а в профессиональном спорте долларовый стимул лишает спортсмена самого дорогого – возможного гармонического развития человека как личности, способной приносить разностороннюю пользу обществу». В свою очередь, ЦК КПСС инициировал в газете «Советский спорт» редакционную статью под названием «Сватовство с профессионалами – кому оно нужно?». Вопрос о встречах на высшем уровне на три года фактически «завис».
В СССР, как и в Канаде, хоккей был больше, чем игрой. Во многом этому способствовало то, что в течение долгих лет занимавший пост Генерального секретаря ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев был большим любителем этого вида спорта. О намерениях канадцев устроить встречи между сборной СССР и профессионалами в ЦК КПСС знали уже в середине шестидесятых. Борис Майоров, многолетний капитан сборной СССР по хоккею, вспоминал, что во время поездок сборной по Канаде (а она регулярно в канун Нового года участвовала в любительском турнире «Мемориал Брауна» в Колорадо-Спрингс) неоднократно звучали предложения сыграть с одной из команд НХЛ. Руководители делегаций звонили в Москву, в ЦК – советоваться. И неизменно получали отказ.
В октябре 1971 года первым советским руководителем высшего ранга, посетившим игру команд НХЛ «Ванкувер Кэнакс» – «Монреаль Канадиенс», стал премьер-министр Алексей Косыгин. Сам он большим любителем хоккея не был, хотя спортсменом в молодости был хорошим – всё-таки чемпион Ленинграда по академической гребле. Но в лужниковском Дворце спорта его часто можно было видеть в правительственной ложе «за компанию» с Леонидом Ильичом.
Как рассказывали мне сотрудники охраны Косыгина Алексей Сальников и Валентин Серёгин, когда прозвучало предложение премьер-министра Канады Трюдо сходить на хоккей, сотрудники «девятки» высказались против. Всё-таки обеспечить безопасность в 18-тысячном зале было проблемой. Тем более был свеж в памяти случай в Оттаве, когда во время прогулки двух премьер-министров по городу на Косыгина бросился какой-то гражданин с криком «Свободу Венгрии!» и попытался схватить его. Чекисты действовали быстро: один поставил подножку «террористу», а другой провёл удушающий приём. Правда, пару пуговиц Косыгину всё же оторвали, и Алексею Сальникову пришлось срочно пришивать их.
Но Косыгин настоял на том, чтобы пойти на игру. Перед матчем его представили, и зал аплодировал стоя. Сама игра особого впечатления на секретаря ЦК и члена Политбюро не произвела, о чём он, как утверждают, доложил Леониду Ильичу.
Главным оппонентом в вопросе о Суперсерии у Брежнева был Михаил Андреевич Суслов, который в хоккее практически не разбирался, редко посещал игры (я видел его рядом с Брежневым только один раз на матче СССР – Канада на турнире «Приз «Известий»). Но Суслов прекрасно понимал, что встречаться нашей сборной команде с канадским клубом нельзя (вдруг проиграют), а вот со сборной – «можно подумать». Но это «подумать» растянулось на несколько лет, и лишь весной 1972 года советские спортивные функционеры получили «высочайшую санкцию» – договариваться об играх на уровне сборной.
Справедливости ради отметим, что канадские политики использовали Суперсерию-72 по полной программе. Уже упоминавшийся нами премьер-министр Трюдо, особенно в контексте обострившихся отношений между англоканадцами и франкоговорящей частью населения страны, видел в играх против СССР идею, которая могла объединить нацию, а ему помочь удержаться на посту премьера. И не ошибся. Отсюда и его инициатива организации «Хоккей Канада», и визит с Косыгиным на матч первенства НХЛ, и публичная поддержка идеи дать перешедшему в ВХА Бобби Халлу сыграть за Канаду в сентябре 1972-го (отметим в скобках, что она провалилась и Халл сыграл против сборной СССР только в 1974 году). Трюдо сам вбрасывал шайбу во время первой игры в монреальском «Форуме», а потом, сняв пиджак, неистово болел за своих. Канадцы, правда, эту игру проиграли, но итог был в их пользу. Выиграл и Трюдо – он после Суперсерии ещё 12 лет (с небольшим перерывом) возглавлял правительство Канады…

Что канадцы знали о нас, а мы о них?
Интересная вещь: советские и канадские хоккеисты играли друг против друга почти двадцать лет, но к 1972 году их знания о лучших хоккеистах, их тренировках, порядках и привычках были весьма приблизительными. Наши игроки с 1960 года регулярно встречались в Канаде с любительскими командами. Иногда они могли «попробовать на зуб» и настоящих профессионалов. В 1962 году была встреча с юниорами «Монреаль канадиенс», которые были усилены пятью игроками из основного состава, в том числе и вратарём Жаком Плантом. Сборная СССР проиграла 1:2, хотя имела большое преимущество. Участник этой игры Вячеслав Старшинов вспоминал, что Александр Альметов и Вениамин Александров пять раз выходили один на один с канадским вратарём, но не могли ему забить. А нашу единственную шайбу забросил издали защитник Владимир Брежнев, когда Плант был закрыт своими игроками…
Перед первой игрой с канадскими профессионалами 2 сентября 1972 года тот самый Жак Плант пришёл в раздевалку сборной СССР. «Незадолго до матча, – вспоминал Владислав Третьяк, – к нам в раздевалку пришёл Жак Плант. Да-да, он самый – знаменитый «укротитель шайб», лучший канадский вратарь всех времён. Плант пришёл вместе с переводчиками и очень удивил нас тем, что стал подробнейшим образом объяснять, как мне, вратарю, следует играть против Маховлича, Эспозито, Курнуайе, Хендерсона... «Будь внимателен, – сказал Плант, – когда на льду Фрэнк Маховлич. Он бросает по воротам беспрерывно, с любых дистанций, из любых положений. Подальше выкатывайся ему навстречу. Учти, Иван Курнуайе – самый быстрый нападающий в НХЛ, а Деннис Халл может забросить шайбу с красной линии. И помни: самый опасный игрок в нашей команде – Фил Эспозито. Этот парень посылает шайбу без подготовки даже в малюсенькие щели ворот. Не спускай с него глаз, когда он на «пятачке». Здесь защитники сладить с ним не могут».
Но вернёмся к «мимолётному знакомству» наших игроков с профессионалами. В Вене против нашей сборной за любительскую сборную Канады играл бывший игрок «Торонто Мейпл Лифс» Карл Брюер (в нашей печати его называли Бревером). Играл он жёстко, но получил достойный отпор от Виктора Полупанова и Вячеслава Старшинова. Заметим, кстати, что защитник этот был из разряда крепких, сыграл в НХЛ более 500 матчей и трижды попадал в «Олл старз». После «любительства» ещё пару лет поиграл в «Детройте» и «Сент-Луисе», закончив свою карьеру в сезон перед Суперсерией…
Во время одной из поездок за океан в конце шестидесятых все наши «сборники» во главе с тренерами первый раз посетили игру НХЛ. Впечатление было незабываемым: профессионалы казались недосягаемыми. Хотя потом наши игроки видели и менее интересные игры НХЛ, причём иногда не самого высокого уровня. А перед Суперсерией в августе 1972 года специально для «знакомства» с канадскими профессионалами Госкомспортом были куплены несколько документальных фильмов о розыгрышах Кубка Стэнли. Их показали нашим игрокам. Тренер сборной СССР Всеволод Бобров в одном из своих интервью в ноябре 1972 года говорил: «Мы отправились в Канаду, как слепые котята. У нас было только смутное представление о профессионалах. И мы вспомнили те фильмы, об играх Кубка Стэнли, которые мы видели. Теперь я знаю, что кино действительно может творить чудеса. Наши ребята были в подавленном настроении после просмотра от трюков вратарей и замедленных повторов на экране. Настал момент, когда я приказал остановить показ этих фильмов, для того чтобы поднять боевой дух команды.
Теперь я понимаю, что создатели этих фильмов представили ослепительный спектакль, далёкий от того, что действительно происходит в игре, в Канаде. Но тогда, в августе, я обратился к своим воспоминаниям, чтобы нейтрализовать эффект плёнок. Я рассказал ребятам о нашей первой игре с канадцами ещё в 1954 году в Стокгольме – как мы, новички на чемпионате мира, пошли, чтобы посмотреть на клуб «Линдхерст». Этот клуб представлял Канаду на тот момент. Мы вышли с тренировки удручёнными. Нам казалось, что канадцы были непобедимы. Я вспомнил, как Аркадий Чернышёв, наш старший тренер в то время, сказал, что наш козырь, который мог бы победить канадцев, – это скорость. Ничего другого ребятам рассказывать было не нужно. Они знали, что мы победили «Линдхерст» со счётом 7:2».

Профессионалам – зарплата навалом!
В принципе, всем известно, что спорт высших достижений в СССР был любительским лишь формально. Хоккеисты, как и остальные спортсмены хорошего уровня, получали заработную плату в различных ведомствах. Была она, конечно, несравнима с теми деньгами, которые за подобную же работу получали игроки Национальной хоккейной лиги, а тем более созданной в 1972 году Всемирной хоккейной ассоциации. Род Джильберт, защитник Команды Канады, участвовавший в играх против сборной СССР, вспоминал, что перед ним стояла дилемма: продолжить играть в «Нью-Йорк Рейнджерс» за 90 тысяч долларов в год или перейти в команду Всемирной хоккейной ассоциации из Кливленда и получать 300 тысяч, но не участвовать в Суперсерии-72. Он выбрал Суперсерию.
Когда защитник канадской команды Брэд Парк (в то время один из самых высокооплачиваемых игроков НХЛ) рассказал капитану сборной СССР Борису Михайлову, что он получает 200 тысяч долларов в год, и спросил о его зарплате, тот только отшучивался: «Мы получаем зарплату не раз в год, а раз в месяц». А когда тренера Бориса Кулагина спросили, зарабатывает ли Третьяк столько же, сколько Брэд Парк, он ответил, что Третьяк – лейтенант Советской армии. А потом, когда ему снова сказали, что Парк зарабатывает 200 тысяч, он ответил вопросом на вопрос: «А он тоже лейтенант?»
Так какие же деньги получали наши хоккеисты за свой тяжёлый и часто неблагодарный труд? Когда я в своё время расспрашивал о материальном обеспечении наших спортсменов бывшего председателя КГБ Владимира Семичастного (а он был прекрасно знаком с порядками в динамовских командах и даже курировал – уже как зампред правительства УССР –  киевское «Динамо»), он сказал мне следующее: «Футболисты и хоккеисты – это те же балерины. Они играют до определённого возраста, играют хорошо и кроме этого ничего делать не умеют. Поэтому их и нужно было обеспечивать зарплатами, машинами, квартирами, пока они играют. И мы обеспечивали…»
Начнём с заработной платы. Мне в 70-е годы и самому приходилось небесплатно играть в хоккей, да и многих хоккеистов Высшей лиги я знал довольно хорошо. Сколько в середине семидесятых получал, скажем, Владислав Третьяк? Играя в ЦСКА, он был на ставке «сборника». Это сначала 300, потом 330, потом 350 рублей. Армейские доплаты – «за звёздочки», «пайковые» и прочее составляли 110, а потом 120–130 рублей в месяц. То есть без премиальных «на круг» выходило от 410 до 480 рублей в месяц. Премиальные были разными. За выигранные игры первенства СССР в семидесятых могли платить и по 30 рублей, и по 100, потом больше. Учитывая то, что ЦСКА из 36 игр первенства СССР 25–30 выигрывал, то это была добавка ещё по 100–150 рублей в месяц. Значит, максимум зарплаты и премиальных (без учёта международных турниров) был в районе 600 рублей.
Международные официальные турниры и зарубежные поездки тоже были источником дохода, хотя, по нынешним меркам, весьма скромным. Победа в чемпионате мира или Олимпийских играх могла принести игроку несколько тысяч рублей. А за победу в Суперсерии-72 нашим хоккеистам было обещано по 2 тысячи рублей. Получили они, конечно, несколько меньше…
Зарубежные поездки были для игроков источником валютных поступлений. Александр Сидельников, в прошлом вратарь сборной СССР и «Крыльев Советов», вместе с которым мне 12 лет назад пришлось работать в хоккейном клубе МГУ (он был начальником команды, а я – вице-президентом), рассказывал мне: «Новогодняя поездка в составе клуба (а это по шесть-семь игр за две недели) оплачивалась в 250–300 долларов. Если ездил в составе сборной, то можно было получить до 500 долларов – огромные для нас деньги! Конечно, никаких машин и крупной техники не привозили, так, подарки родным, джинсы, куртки-«аляски», ещё что-то. А некоторые игроки «делали бизнес» – покупали на все деньги что-то сверхпопулярное у нас, типа женских синтетических париков или колготок, а потом перепродавали их. И триста долларов превращались в три – пять тысяч рублей…»
Лучшие игроки каждого матча получали от спонсоров игр подарки: часы, магнитолы, ещё что-то ценное. Владислав Третьяк рассказывал мне: «Реальной ценности этих вещей мы не знали. Мне не раз дарили часы, в том числе и «ролексы», которые стоили по несколько тысяч долларов. Чтобы потом где-нибудь в Канаде или Штатах купить игрушки ребёнку или что-то для жены, приходилось продавать их в Москве каким-то барыгам раз в десять дешевле. Но и этому заработку мы были рады…»
С 1968 года у хоккеистов сборной, а потом и клубов появилась ещё одна статья дохода – торговля хоккейной формой. Дело в том, что «сборникам» выдавались импортные шлемы и перчатки, а потом и остальное обмундирование. И после выигранных мировых чемпионатов его не забирали (за исключением хоккейных свитеров с надписью «СССР»). В 1972–1973 годах за шлем Jofa можно было выручить по 25–30 рублей, за новые хоккейные перчатки – по 30–50 рублей. Торговали и клюшками, и щитками, и другими аксессуарами. У меня (а я в своё время был хоккейным голкипером) до сих пор хранятся купленные у Владислава Третьяка коньки фирмы ССМ и «блин» Cooper с «третьяковским» номером 20. Когда-то я сам в них играл, а сейчас это реликвии…
По советским стандартам наши хоккеисты высокого уровня жили неплохо. Им могли «без очереди» дать возможность купить машину (обычным игрокам – «Жигули», а «сборникам» и лидерам команд – «Волги»). Получали они и «блатные номера», которые соответствовали их игровому номеру. У Александра Мальцева была серая «Волга» 00-10 МОИ, у Валерия Харламова 00-17 ММБ (на ней он и разбился в 1981 году), у остальных – соответствующие их номерам. Владислав Третьяк «по молодости» не смог получить для своей «Волги» номер 00-20, и ему выдали таблички с «годом рождения» – 00-52. Правда, потом вожделенная «двадцатка» у него всё-таки появилась.
Важным пунктом для хоккеиста было решение квартирного вопроса. Через несколько лет успешных выступлений в ЦСКА игрок (а все они были военнослужащими) мог претендовать на квартиру в доме Минобороны, где-нибудь на Петрозаводской улице (это в районе метро «Речной вокзал»). Мне приходилось бывать в том доме у покойного Владимира Крутова и у защитника ЦСКА, а ныне заслуженного тренера России, спортивного комментатора и эксперта Сергея Гимаева. А вот Владиславу Третьяку «за особые заслуги» Моссовет выделил небольшую «двушку» в сталинском доме на улице Правды.
Но за все эти блага наши игроки расплачивались практическим отлучением от семьи (по нескольку месяцев они жили на «сборах», откуда их иногда отпускали по воскресеньям), невозможностью нормально учиться и получать профессию, чтобы обеспечить себе будущее, а также тяжёлыми тренировками, часто по два раза в день. У нас было не самое лучшее медицинское обеспечение, повышенный травматизм, который часто приводил к инвалидности, в общем, сложностей хватало.
Канадцы должны были получить за участие в Суперсерии (во всяком случае, эти данные приведены в изданных в разные годы канадских книгах) по 3000 долларов. Выплатили им по 5000 долларов, что, в принципе, не было для каждого из них серьёзной суммой. Ещё организаторы оплатили им транспорт, отели, питание, форму, а также поездку в Москву их жёнам или подругам.
Кстати, для организации «Хоккей Канада», которая представляла канадскую сторону в Суперсерии, мероприятие не было убыточным. Алан Иглсон отмечал, что прибыль составила 800 тысяч долларов, а следующий сезон принёс около 25 миллионов. Правда, в ходе Суперсерии Иглсону пришлось самому раскошелиться на 2200 долларов. За 28 часов до начала серии появился эмигрант из Чехословакии, житель Монреаля, с судебным приказом о задержании багажа сборной СССР. Его автомобиль был раздавлен советским танком в 1968 году в Праге, чему он представил неопровержимые доказательства. Свой ущерб он оценил в 1889 долларов. Поначалу делом занялись правительственные организации, но действовали они медленно, и угроза проведению Суперсерии стала реальной. Тогда Алану Иглсону, адвокату по профессии, пришлось, как вспоминал представитель «Эйр Канада» в Москве и переводчик Агги Кукулович, «выписать парню чек на 2200 долларов», который ему никто потом не компенсировал… А канадские хоккеисты «компенсировали» свой сокращённый отпуск тем, что готовились к Суперсерии-72 в не самом жёстком режиме.
Понятия «спортивный режим», впрочем, для игроков НХЛ в то время практически не существовало. Они были поражены тем, что наши хоккеисты месяцами жили на спортивных базах, готовясь к играм, что у них были такие пункты распорядка, как «отбой», «подъём» и «зарядка». Помню, как летом 1972 года я увидел в газете International Herald Tribune, не особенно, правда, интересовавшейся хоккеем, фотографию Фрэнка Маховлича, который готовился к Суперсерии (на фото он отжимался) в саду собственной виллы! А наши игроки и тренеры, в свою очередь, буквально остолбенели, когда обнаружили, что игроки Команды Канады после игры прямо в раздевалке пьют из банок пиво! Кстати, пиво в Москву канадцы, конечно, привезли, но его у них украли ещё в аэропорту, так что пришлось заказывать новую партию…
Канадских игроков крайне удивило то, что на бортах лужниковского Дворца спорта, в отличие от канадских катков, была реклама, причём не каких-нибудь там «Жигулей» или русской водки, а добротных штатовских, канадских и шведских фирм. Даже сейчас, когда мы просматриваем старые записи этих игр, то обращаем внимание на известные бренды Gillette, Husqvarna, Ford–Motorcraft, Jockey и др. Канадские авторы считают, что эта реклама была направлена в первую очередь на «своих» телезрителей, поскольку трансляции из Москвы за океаном смотрели не менее 25 миллионов человек. Для СССР, как считают некоторые авторы, это была возможность сделать «быстрый доллар». Рой Макскимминг писал в своей книге о Суперсерии, что «Советы» продали пространство на бортах и на льду под рекламу за 25 тысяч долларов. Насколько мне известно, реклама на бортах в НХЛ появилась только в начале восьмидесятых…
«Быстрые доллары» можно было получить и в Канаде, и как раз в то время для лучших игроков открылись новые возможности. Созданная в том же 1972 году Всемирная хоккейная ассоциация просто «перекупила» ряд лучших игроков НХЛ. Рекордный контракт в 2,74 миллиона долларов получил Бобби Халл. Несколько меньше, но всё равно в разы больше, чем в НХЛ, получили вратарь Джерри Чиверс, защитник Жан-Клод Трамбле и многие другие игроки. Но и НХЛовские деньги были в то время вполне приличными.

Как «покупали» Харламова
Забегая вперёд, расскажу историю с контрактом, который якобы предлагали Валерию Харламову от имени «Торонто Мейпл Лифс». В нашей прессе довольно часто фигурировала цифра в миллион долларов. Но канадские источники утверждают, что НХЛ просто не могла заплатить ему таких денег, иначе все местные игроки взбунтовались бы. Да, владелец «Торонто» Гарольд Баллард озвучил такую цифру, но это было не более чем рекламным трюком. Более серьёзно подошли к вопросу в «Миннесота Норд Стар». Президент клуба Уолтер Буш поехал в Россию. Он заявил, что Харламов как хоккеист «технически принадлежит правительству России» и он «собирается поговорить с этими людьми и посмотреть, что можно сделать». На вопрос, заплатит ли он за Харламова миллион долларов, Буш ответил, что «не думает, что цена будет столь высокой».
Харламов же, со свойственным ему юмором, отвечая на вопросы журналистов, отшучивался: «Согласен, но только вместе с Михайловым и Петровым». Канадцы были готовы «купить» и их, и только Агги Кукулович, кстати, сам бывший профессионал, объяснил скаутам НХЛ, что это шутка.
А вот Третьяка «Монреаль» действительно хотел «купить», но немного позже. Он рассказывал мне, что даже было соответствующее обращение в ЦК и советское правительство. Сам Владислав был не против. Ему, конечно, хотелось поиграть в лучшей хоккейной лиге мира, да и подзаработать. Но канадцы неизменно получали ответ: «Третьяк является офицером Вооружённых Сил СССР и находится на службе, поэтому его переход в команду НХЛ невозможен».
Об одной любопытной ситуации, связанной с Владиславом Третьяком, рассказывал уже упоминавшийся нами Алан Иглсон, который являлся не только руководителем профсоюза игроков НХЛ, но и адвокатом Бобби Орра. Он как-то спросил Третьяка, не хотел бы он принять участие в работе хоккейной школы Орра в Ориллиа (Онтарио) летом следующего года? Конечно, принять участие в качестве преподавателя, а не студента. Третьяк ответил вопросом на вопрос: «А вы оплатите поездку моей жене?» «Конечно, – ответил Иглсон, – ты, мальчик, уже становишься настоящим профессионалом. Тебе скоро уже нужно будет знать о том, какие пенсии тут получают хоккеисты».
Кстати, напомню, что первым советским игроком, официально сыгравшим в НХЛ, был не Александр Могильный, которого считают таковым. За восемь лет до него в 1982 году в Америку с помощью фиктивного брака уехал один человек, против которого за три года до этого мне самому приходилось играть. Это был нападающий «Спартака», питерского СКА, а потом и ташкентского «Бинокора» Виктор Нечаев. Хороший игрок был, крепкий. Мне, правда, не забил тогда… Его история – тема для отдельной статьи, поэтому я ограничусь тем, что скажу: он официально сыграл за «Лос-Анджелес Кингз» две игры и забросил одну шайбу, но потом не сошёлся с хозяевами при обсуждении условий контракта и закончил с играми в НХЛ. Потом ещё поиграл в низших лигах за океаном, в Европе, занимался агентской деятельностью, причём небезуспешно…
Конечно, для советских хоккеистов в канадских городах и канадских – в Москве были предусмотрены различные культурные мероприятия. В Канаде это были торжественные обеды у мэров и осмотр достопримечательностей. Советская команда под бдительным оком «сопровождающих лиц» не допускала даже привычных для многих наших игроков «нарушений режима». 13 лет назад я расспрашивал легендарного советского хоккеиста, в то время одного из руководителей подольского «Витязя» Валерия Васильева об играх 1972 года и «свободном времени» наших игроков. «Вздохнуть нам не давали, – говорил Валерий Иванович, – прямо «шаг вправо – шаг влево…» И отметил, что советские игроки завидовали канадцам, которые после игры запросто пили пиво из банок прямо в раздевалке. А нашим в случае «нарушения режима», особенно за рубежом и тем более в капстране, грозило стать «невыездными», а этого никто не хотел. «Только в самолёте по пути домой «себе позволили», да и то чуть-чуть», – вспоминал Васильев.
Канадские авторы подтверждают, что игроков советской команды никто не видел нетрезвыми. Один из советских журналистов отметил: очень интересно, что канадцы пьют много пива после игры. «Канадские врачи утверждают, что в пиве есть много питательных веществ, – говорил он. – Но после игры русские не потребляли ничего крепче, чем фруктовый сок, кока-кола или родниковая вода».
В книге Роя Макскимминга «Холодная война», посвящённой Суперсерии, времяпровождение советских хоккеистов и их руководителей в Ванкувере после третьей игры описывается следующим образом: «Советские хоккеисты были довольны своим выступлением. Перед отъездом из Ванкувера они использовали последний шанс познакомиться с «преимуществами Запада». Руководство команды отправило хоккеистов на исключительно «здоровую и полезную» прогулку в «Аквариум» и бассейн с китами в Стэнли Парке.
Хотя советские атлеты должны были бы быть сверхстимулированы, их всё-таки отправили по своим гостиничным номерам. «Официальные лица» (имеется в виду руководство делегации во главе с Георгием Рогульским. – А.Б.) в сопровождении сотрудника канадского министерства иностранных дел отправились знакомиться с ночной жизнью.
Они рванули в ночной клуб, который был предварительно проверен «на безопасность» Королевской конной полицией Канады и городской полицией, чтобы посмотреть на стриптиз и шоу четырёх трансвеститов, которые именовали себя «Сказочные обманщики» (Fabulous fakes). Когда русские через своего переводчика спросили, кто эти «женщины», владелец клуба ответил: «Русские уклонисты», чем вызвал смех гостей.
Советские руководящие работники отбыли из клуба за полночь, выпив шампанского на 200 долларов и оставив лишь 11 долларов «на чай».
Визит не остался незамеченным прессой, но советские посетители клуба отказались рассказывать о своём ночном приключении, заявив, что отправились домой сразу после игры, поскольк