Король абордажа и окопный бог

Любо-дорого поглядеть, как в парадной форме идут по городским улицам офицеры военно-морского флота. Их кортики – мечта любого мальчишки. И сегодня уже мало кто вспомнит, что это парадное оружие – потомок грозного хозяина абордажных схваток.

Сегодня, когда и абордажные схватки, и любой реальный поединок накоротке стал не повседневной боевой практикой, а экзотикой, клинок представляется чем-то архаичным, отжившим свой век. Но это лишь на первый взгляд.

НЕКАЗИСТЫЙ ПРЕДОК

В любом случае, полезно знать, что такое боевые ножи и каковы особенности их применения. Самым «благородным» в семействе боевых ножей действительно можно считать кортик. Вероятно, предком знакомого всем оружия является длинный простонародный кинжал корд. Он имел узкий клинок с односторонней заточкой, хорошо выраженное острие, 75–85 см в длину и вес чуть меньше килограмма. Довольно увесистый и длинный, он предназначался в первую очередь для рубки, но широкая пята клинка позволяла наносить и колющие удары без опасения поранить руку. К примеру – на охоте, при добивании подранка. Такое оружие, известное в Европе с раннего средневековья, не требовало особых фехтовальных навыков, зато вполне годилось как для самообороны, так и для охоты. Но в отличие от ряда других клинков, долгое время оставалось сугубо «мужицким» оборонительным средством.

Быть может, это оружие простонародья и вошло бы в «благородный» арсенал наряду с мечом и саблей, но пехота (именно там несли службу вчерашние крестьяне, вооруженные кордами) в рыцарскую эпоху до поры до времени считалась вспомогательным войском, и на его оружие обращалось крайне малое внимание. Однако в XV – XVI веках, с появлением на поле боя плотного строя ощетинившейся пиками и алебардами пехоты, ситуация изменилась. Корды наряду с иным клинковым оружием простонародья (о нем мы еще расскажем) привлекли к себе пристальное внимание. И как раз в это время корд оставил сушу и обосновались на корабельных палубах. Экипажи кораблей набирались из простонародья, а уж тем паче абордажные команды, для которых в первую очередь и предназначались привычные этим сорвиголовам корды. Тут-то и выяснилось, что прекрасно зарекомендовавшее себя на полях сражение оружие длинновато для боя на корабле.

КЛЫКИ МОРСКИХ ВОЛКОВ

Новые потребности рождали новые решения. Наряду с кордом, на палубе господствовала абордажная сабля. По сути, она была потомком обычной кавалерийской сабли, но тоже претерпевшей изрядную трансформацию. Корд стал короче (50–60 см), приобрел полуторолезвийную заточку и ярко выраженный упор. Сабля тоже стала короче и толще в обушке. Ей успешно можно было рубиться в схватке на палубе и рубить снасти, но для боя в полутемных трюмах и узких коридорах она подходила слабо. Зато кортик (именно так стал называться укороченный корд) для этого подходил наилучшим образом. Приспособленный для нанесения как рубящих (хотя и хуже, чем абордажная сабля), так и, в первую очередь, колющих ударов, он не просто стал любимцем простых абордажников и морских офицеров. Привычная им шпага для схватки на борту годилась слабо, а кортик позволил использовать уже имевшиеся фехтовальные навыки.

Во времена Петра Великого, уделявшего развитию российского флота живейшее внимание, кортик уже как часть форменного вооружения морских офицеров пришел в нашу страну. Что показательно, почтение к кортику у первого российского императора было столь высоко, что по регламенту именно на кортике (той поры) на верность государю, обязуясь «в мирские дела не входить ни для чего», присягали сенаторы, высшие чиновники и члены Святейшего синода. Имел место такой случай: когда Пётр I объявил в Синоде, что вместо святейшего патриарха руководить духовенством будет обер-прокурор, среди присутствовавших поднялся глухой ропот. Чтобы расставить все точки над «i», государь выхватил свой кортик из ножен, вонзил его в стол и рявкнул: «А противомыслящим вот булатный патриарх!». Хорошо ли, плохо ли, но вопрос был надолго закрыт.

ЧЕСТЬ И ДОБЛЕСТЬ ОФИЦЕРА

Впоследствии развитие артиллерии и стрелкового оружия свели роль кортиков до уровня, в первую очередь, церемониального, парадного оружия. Теперь он имел обоюдоострую заточку и длину клинка в 24 см. Еще позднее морские обоюдоострые клинки сменились на четырехгранные (ромбические в сечении игольчатого типа), обоюдоострые были присвоены офицерам минерных рот, авиаторам и автомобилистам. Но при этом кортик продолжал оставаться истинной душой морского офицера. Характерно позабытое ныне выражение «я сегодня чувствовал себя не при кортике», означавшее «не в своей тарелке». Чтобы увеличить сакральную значимость кортика, в Российской империи было принято решение крепить на него знаки орденов Святого Георгия и Святой Анны. Такое наградное оружие вносилось в наградной формуляр флотского офицера и называлось Георгиевским или же Аннинским.

Революционные события в России «отменили» кортик, как традиционно офицерское личное оружие. Но уже в 1924 году (1924–1926 гг.), намного раньше, чем офицерские звания и привычные нам погоны, этот клинок снова вернулся в строй для некоторых категорий морского комсостава. В 1940 году он был возвращен во флотскую парадную форму окончательно. А в 50-е годы прошлого века одно время даже был частью общеармейского мундира и парадной формы дипломатического корпуса. Сегодня офицерский кортик, как прежде, в строю. Каждый год выпускники военно-морских училищ, спрятав кортики в рукав, после торжественного построения тайно идут в ресторан, чтобы обмыть столь заслуженное оружие, напоминающее о давних абордажах и громких победах русского флота.

В ПЕШЕМ СТРОЮ

Ближайшим родичем абордажной сабли на суше был тесак. Они подразделялись на пехотные и саперные. Оставались так же и морские варианты этого оружия. Впервые тесаки были приняты на вооружение пехоты в конце царствования Елизаветы Петровны, дочери Петра Великого. Пехотные были слабо искривлены, имели 70 см в длину (50 см длина клинка) и одностороннюю заточку. Такое оружие предназначалось для ближнего боя, когда и штык, и ружейный приклад были уже непригодны. Кроме того, тесак был вполне пригоден для работы на бивуаке. Им можно было нарубить хворост или разделать тушу. Еще более подходил для «хозяйственных работ» саперный тесак. В отличие от пехотного он часто был прямым, имел двустороннюю заточку, напоминал античный меч, но к тому же клинок его имел с одной стороны пилу, вполне пригодную для валки не слишком толстых деревьев и заготовки кольев. Не слишком видоизменяясь, тесаки прослужили в русской армии вплоть до конца XIX века. Но пригодный к «свалке» на поле боя, он все же оказывался слабо приспособленным для схватки в окопах, да и резать что-либо таким клинком было практически невозможно – тесак предназначался для нанесения рубящих, как исключение, колющих ударов.

Попытка заменить тесак штыком-тесаком оказалась не слишком удачной (штыки будут отдельной темой), не слишком помог и упоминавшийся прежде кинжал-бебут. Необходимо было дать пехоте компактное, прочное и пригодное для ближнего боя оружие. Пригодное и для схватки в окопе, и для того, чтобы вскрыть банку с тушенкой. Первая мировая война остро поставила этот вопрос перед армиями Европы и Америки. Случайные ножи из обломков сабель, ножи-кастеты были скорее импровизацией, чем реальным оружием пехоты. Работы в этом направлении привели к образованию целого оружейного пласта – боевых ножей.

ДЛИННЫМ – КОЛИ!

Кроме уже здесь упоминавшихся кортиков к предкам боевых ножей можно отнести багинет. Появление этого клинкового оружия связано с усилением роли огнестрельного оружия на поле боя. Долгое время скорострельность аркебуз, стоявших на вооружении европейских армий была настолько низкой, что стрелки нуждались в постоянной защите пикинеров и алебардистов. Однако со временем ситуация улучшилась, и настоятельная потребность в панцирной пехоте отпала. Но все же оставалась необходимость отражения кавалерийских атак, да и встречный бой пехоты никто не отменял. Конечно, был вариант довооружить стрелков длинными клинками, например, шпагами. Именно так и появились воспетые Александром Дюма мушкетеры, но пехота действовала в плотном строю, бросать свой мушкет, выхватывать на ходу шпагу, было просто неудобно. Кроме того, найти после боя свое оружие, возможно уже безвозвратно испорченное, было совсем не простым делом.

Вот тут на помощь армии пришли охотники. Понимая, что таскать одновременно рогатину и ружье не слишком практично, они начали вставлять в ствол ружья острие рогатины с металлическим рожоном и рукоятью, напоминающей растущую от крестовины рожона луковицу. Такая форма позволяла быстро вставлять рукоять в ствол и надежно крепить в нем стальное острие. Таким образом возникло оружие, ставшее предком штыка и, заодно, боевого ножа. Так как и в виде кинжала, для обычного пехотинца багинет зарекомендовал себя вполне неплохо. Однако пользоваться им нужно было с осмотрительностью, чтобы в нужный момент не остаться без ружья. Ибо стрелять с этакой пробкой в стволе было нереально.

Существенные недостатки багинета долгое время не принимались в расчет. Но в 1689 году в Шотландии трехтысячный корпус регулярной английской армии генерала Хью Макки был разгромлен отрядом шотландских повстанцев Джона Грэхема. Шотландцы атаковали английских солдат прежде, чем те успели открыть огонь, и достигли английской цепи до того, как англичане успели вставить багинеты в стволы мушкетов. В результате большая часть английской пехоты была перебита. Игнорировать такой урок было крайне неразумно. И хотя до конца XVII и отчасти в XVIII веке багинеты применялись на поле боя еще довольно широко, но все же были обречены и уступили место штыку. Тот сохранял общие достоинства своего предка, но при этом давал стрелку возможность вести огонь. Багинет еще продолжал оставаться на вооружении охотников, но главное, образцы этого оружия дали немало идей для создания боевого ножа.

ВСЕМ ОТВЕТИТ ЗА МЕНЯ НОЖИЧЕК БУЛАТНЫЙ...

Работа в этом направлении велась по двум главным направлениям развития короткоклинкового оружия – кинжалы и ножи. Ярким образчиком для формирования облика нового оружия стал спутник американских трапперов, покорителей Дикого Запада – нож Боуи. Он был разработан плантатором Ризоном Боуи и назван в честь его брата, героя Техасской революции (1825–1836 гг., присоединение Техаса к Северо-Американским Соединенным Штатам), полковника ополчения, авантюриста и отчаянного рубаки Джеймса Боуи. Это оружие представляло собой не столько нож, сколько тесак, и было удобно при установке полевого лагеря так же, как и армейские тесаки. Но все же это был большой нож. Он имел клинок весьма характерной формы с мощным обухом и дугообразным скосом у направленного чуть вверх острия (т. н. щучка). Зачастую этот скос затачивался, но в наше время по большей мере вместо заточки расположено фальшлезвие. Довольно часто на рукояти ножей Боуи ставится дополнительный металлический «отросток» для удобства хвата и удержания клинка при рубящих ударах. В целом же, он куда универсальнее прежних армейских тесаков. Удачный, но слишком большой нож-тесак стал образцом для боевого ножа ка-бар.

Этот нож был меньше размером, но удобнее в боевых условиях. Во время Второй мировой войны он являлся холодным оружием американского Корпуса морской пехоты США. Клинок его имел форму, сходную с ножом Боуи, но темное, антибликовое покрытие позволяло использовать его для проведения спецопераций. Кроме того, рукоять ка-бара имела стальную молоткообразную головку – вполне пригодную для нанесения тяжелых ударов в рукопашной схватке. Сходную с ка-баром форму имели и ножи выживания американских летчиков камиллус (по фирме изготовителю Camillus Cutlery Company). Но здесь обух клинка дополнительно снабжен пилой. Как можно видеть, классический штык-нож советского автомата АКМ тоже плохая реплика ка-бара. В целом же это направление дало великое множество более или менее удачных вариаций по всему миру.

Багинетную форму также имеет ряд известных и уже прославленных боевых ножей. А американский штык-нож М7, один из последних неуниверсальных, так и назывался Байонет (Багинет).

Но куда большую известность все же принесли кинжалы британских коммандос Ферберна-Сайкса и американского 1-го отряда специальных операций V42 «Стилетто» разработки Фредерика, О’Нила и Болдуина (невзирая на название он имел мало общего со стилетом).

Появление кинжала Ферберна довольно забавно. Когда перед Британией встала задача вооружения подразделений специального назначения «коммандос», бывший капитан полиции Ферберн предложил использовать для разработки эффективное оружие, применявшееся для ножевого боя в Шанхае. Изучавший восточные единоборства капитан высоко отзывался о боевых качествах этих клинков. Однако ему было невдомек, что за полтора века до того Британия активно продавала китайцам снятые с вооружения и ржавевшие в арсеналах багинеты. Именно эти кинжалы и стали «традиционным китайским оружием», широко распространенным в портовом Шанхае. Теперь, спустя время, уже став восточной экзотикой, они вернулись на родину.

Кинжалы Ферберна-Сайкса имели литую рукоять веретенообразной формы (как поздние багинеты) и ромбический в сечении клинок с ярко выраженным острием. Резать таким оружием было весьма неудобно, однако для колющих ударов он подходил идеально.

Американский V-42, появившийся в 1942 году, был дальнейшей разработкой кинжала британских коммандос, однако имел ряд полезных нововведений. Так, например, рукоять его была покрыта кожей, а не наборная металлическая, что повышало надежность хвата, а в зимнее время или в холодной воде позволяла рукояти не примерзать к ладони. Кроме того, поверх крестовины американцы закрепили лоскут из толстой кожи, который смягчал ощущения от быстрого сильного удара в твердую мишень. Еще на пяте клинка (рикассо) была сделана подпальцевая выемка, что позволяло надежно удерживать клинок в плоскости и наносить удары, не опасаясь, что тот застрянет между ребрами.

В Советском Союзе пошли по другому пути. Пехота нуждалась в простых и надежных боевых ножах, достаточно многофункциональных и в то же время имеющих вполне утилитарное применение на поле боя. К началу Великой Отечественной войны в войсках находились два основных вида короткоклинкового оружия – НР-40 (Нож разведчика 1940 года) и так называемая финка НКВД образца 1935 года (она же Вачинская финка). И тот и другой нож имел охотничьих предков. Но «говорящее» название финки, производящее это оружие от знаменитых финских ножей пуукко – неверно. Последние, благодаря тому, что Финляндия входила в состав Российской империи, были широко распространены в наших землях. Это оружие, ставшее уже частью финского национального костюма, за легкость, остроту и удобство полюбилось криминалитету, и со временем в этой среде финками начали зваться любые ножи сходной формы. Разработанная для подразделений НКВД финка на деле была производной от ножей шведского или норвежского типа. Главным отличием от финских пуукко было наличие крестовины, но в таком варианте ножи еще более понравились бандитам. Тем более, обладание таким ножом позволяло рассказывать жуткие истории, как удалось добыть такой «боевой» трофей. Порой, увы, эти истории были правдой. Заслуженный фронтовик НР-40 и его дальнейшее развитие НР-43 «Вишня» не так полюбились обитателям нар, как хищный нож энкавэдэшников, однако и они применялись не только в войсках, так что «блатная музыка» называла и эти ножи финками. При самом беглом взгляде на эти ножи видно, что крестовина на них загнута в разные стороны. Порою слышатся голоса, что отогнутая к заточенному лезвию часть крестовины на НР-40 просто результат неправильной сборки. Но это не так. Финка НКВД – оружие, в первую очередь, колющее, и ей нужен упор, не дающий пальцам скользнуть на режущую кромку. НР-40 предназначен для решения иных задач. В частности, для перерезания горла часовому. Для успешного решения такой щепетильной задачи нужен хороший упор под большой палец, чтобы лезвие не ушло в сторону. Именно для этого и делалась подобная крестовина.

Послевоенные годы принесли множество интересных моделей боевых, специальных ножей и ножей выживания. Однако, это тема другого материала.