Коварный генерал Мороз

Остров Святой Елены – крохотный огрызок суши посреди океана. Здесь под бдительным надзором доживал век обрюзгший, усталый человек, еще недавно повелевавший Европой, перекраивавший карту мира и раздававший короны, как Санта-Клаус подарки из мешка. Здесь, без надежды на возвращение, он диктовал мемуары, заботясь, как будет выглядеть в глазах потомков. Его звали просто Наполеон Бонапарт. Вспоминая недобрым словом поход в Россию, он хитрил, сетуя, что «генерал Мороз» заставил его бежать из страны – французская великая армия просто неспособна была сражаться в нечеловеческих условиях! Лютый холод и снега не дали ему осуществить гениальные замыслы. Как случалось с ним регулярно, отставной император безоглядно врал, не заботясь ни о реальности, ни о чести собственных воинов. Он будто вычеркнул из истории кампанию 1807 года и, в частности, сражение при Прейсиш-Эйлау.

В богатом на сражения XIX веке оно было одним из самых громких, самых кровопролитных и самых нелепых. И «генерал Мороз» в нем принимал живейшее участие. В 1807 году Наполеон представлялся европейскому обществу чем-то вроде стихийного бедствия. Он врывался в очередную страну, сносил местный престол и решал: посадить ли государем кого-либо из своей родни, перекроить страну до неузнаваемости или же оставить на троне прежнего государя, чтобы было, в кого ткнуть пальцем: «Этот вон из древней знати и ничего, исправно кланяется». После разгрома в 1805 году при Аустерлице объединенных армий Австрии, Пруссии и России многим казалось, что Бонапарт  – воплощение антихриста и воевать с ним вовсе нет никакого смысла. Остается лишь молиться.

КОРСИКАНСКИЙ УРАГАН

Самому Бонапарту такой подход совершенно не нравился  – воевать он умел и любил. Особенно любил побеждать. В случае фиаско, как в случае с Египетским походом, обиженный корсиканец просто разворачивался и уходил. Но там он отвертелся, сказав, что уехал во Францию устраивать переворот. В смысле, наводить еще более, чем прежде, революционный порядок.

В 1806 году король Пруссии решил порадовать Наполеона и объявил ему войну. На что надеялся монарх, посылая императору французов ультиматум, с требованием вернуть прежде захваченные земли, сказать непросто. Возможно, ему казалось, что новая антинаполеоновская коалиция придаст вес его словам, а может, он возомнил себя Фридрихом Великим, но разгром прусской армии был столь стремителен, что штабные писари еще не успели разослать генералам план действий. Бонапарт записал на свой счет громкие победы при Йене и Ауэрштадте и двинулся вперед в Польшу и Восточную Пруссию. Здесь он столкнулся с русской армией, спешащей на помощь союзникам. В Восточную Пруссию (на сегодняшний день Калининградская область) отправилась армия под командованием генерала от кавалерии Леонтия Леонтьевича Беннигсена.

ОШИБКА МАРШАЛА ЛАННА

Появление «на сцене» российских войск лишь раззадорило Наполеона, он решил окружить и разгромить их, чтобы затем в свое удовольствие диктовать условия нового мира. 12 декабря 1806 года, под Чарново, дивизия генерала Остермана-Толстого вступила в бой с передовыми частями маршала Даву. Маневрируя, полки с боем отходили к Пултуску, где собирались русские войска. Здесь произошло первое крупное боевое столкновение французских и русских войск. Командовавший французским авангардом маршал Ланн, ошибочно решив, что перед ним лишь один из русских корпусов, ринулся в бой, спеша овладеть переправой через реку Нарев и самим городом. Но мужество и численное превосходство русских не дало его ожесточенным атакам сломить нашу оборону. Наступать же Беннигсен не решался. Поле сражения превратилось в грязную мерзлую кашу, атаки и контратаки шли одна за другой, шансов одержать решительную победу не нашлось ни у одной из сторон. Войска были измотаны, но более всего Беннигсен опасался, что победа над Ланном, даже если удастся ее одержать, может оказаться Пирровой  – армия ослабнет и для Наполеона будет открыт путь в глубину Восточной Пруссии.

НЕПОСЕДЛИВЫЙ МАРШАЛ НЕЙ 

Беннигсен смог отступить, не дав французам захватить переправу, и тем самым сохранил армию. Но обе стороны были измотаны маршами и боями и остановились, чтобы дать солдатам передышку. Целый месяц полки стояли на зимних квартирах и стояли бы дальше. Но тут командовавший одним из французских корпусов маршал Ней решил, что предоставленный ему для постоя городок Нойденбург недостаточно комфортабелен. Почему он так решил  – можно только гадать. Однако, недолго думая, он поднял корпус и отправился искать, где можно разместиться с большим удобством. Наполеон слегка ошалел от подобного своевольства «храбрейшего из храбрых», но быстро сообразил, что странным передвижением его войск очень даже можно воспользоваться.

Между тем Беннигсену разведка донесла, что французы вдруг снялись с места и начали выдвигаться бог весть куда с неведомой целью. Конец января – не самое удачное время для форсированных маршей, тем более что погоды стояли холодные, ветреные и снежные. Но такая неприятность не вызывала серьезных вопросов: не было сомнений, что под руководством Наполеона войска способны воевать хоть во льдах, хоть в адском пламени. Стремительный же маневр вкупе с сосредоточенным ударом любимой Бонапартом артиллерии был своего рода «визитной карточкой» императора

Желая перехватить коварного неприятеля, Беннигсен поднял армию в ружье. Конные разъезды доносили, что французы буквально со всех сторон. Нужно было активно действовать! Стоять, ждать, пока Ней атакует, представлялось крайне опасным.

ГАСКОНЕЦ ПРОТИВ КОРСИКАНЦА 

Между тем особая роль в наполеоновском плане отводилась корпусу еще одного славного имперского маршала Бернадота. Он должен был как можно убедительнее изображать сыр в мышеловке, отвлекая на себя внимание русских и, если придется, то принять удар их главных сил. Все шло по плану Наполеона, русские гнались за миражом, шаг за шагом подставляясь под смертоносный удар.

Прямо сказать, такое сомнительное «доверие» императора Бернадоту пришлось вовсе не по вкусу. В 1810 году бравый маршал без колебаний ответил на просьбу шведов стать их кронпринцем, а затем и королем. Единственный из полководцев Империи, став монархом, он навсегда порвал отношения с Бонапартом. У того вообще непросто сказывались отношения с этим храбрым и удачливым полководцем. В юности оба делали предложения некой мадемуазель Клари. Прелестница отдала руку и сердце лихому гасконскому сержанту-гусару, а не щуплому корсиканскому лейтенанту-артиллеристу, и ее сложно осуждать за это. Теперь благодаря этому браку существует нынешняя королевская династия Швеции – Бернадоты. Очень может быть, что именно в дни сражения у Прейсиш-Эйлау маршал принял для себя решение не связывать далее судьбу с императором французов.

КАЗАЦКИЙ УЛОВ

Но в ту пору в обстановке полной секретности он выполнял приказ. В это же самое время Беннигсен, еще не догадываясь, что корпус Бернадота используется Наполеоном в качестве наживки, чтобы подставить русские войска под фланговый удар основных его сил, что есть мочи спешил в расставленную для него западню. И тут неожиданно казаки доставили Беннигсену неоценимый подарок  – одного из наполеоновских адъютантов, спешившего с бумагами к маршалу Бернадоту. Капкан, приготовленный для русской армии, перестал быть тайной в тот самый момент, когда войска уже практически угодили в него.

Беннигсен остановился и демонстративно начал готовить оборону на околице селения Янково. Поняв, что русские о чем-то догадываются, Наполеон дал сигнал к атаке. Французы опасливо, явно ожидая залпового огня и контратаки, двинулись на русские позиции. Но те молчали. Когда же передний край обороны был уже совсем близок, опустив штыки, они рванулись вперед. В Янково их встречали до смерти перепуганные местные жители. Армия ушла, будто растворилась. Раздосадованный Наполеон потребовал немедленно начать преследование. Первыми обнаружились остатки прусской армии – корпус генерала Лестока. Бернадот и Ней, ждавшие только приказа замкнуть кольцо, бросились следом за пруссаками. Но вскоре подвох выяснился, и основные части французов ринулись ловить Беннигсена. Прикрывать его отход был отряжен пятитысячный отряд генерал-майора Барклая-де-Толли.

БОГАТЫРСКАЯ ЗАСТАВА

Понимая, насколько плачевна ситуация, Барклай действовал без малейших признаков страха. В крошечных городках Зинкен и Гоф были устроены передовые опорные пункты. В сравнении с противником, силы, поставленные там, были совсем невелики, но они готовы были драться до конца. 6 февраля перед русскими позициями появились основные силы французов. Первым шел корпус Мюрата, лучшего кавалериста Франции. Его полки штормовой волной накатили на русские позиции. Вскоре к Мюрату присоединилась пехота маршала Сульта. Оборонявшие Зинкен пехотный батальон, четыре гусарских эскадрона и пара легких пушек будущего героя войны 1812 года Дорохова, задержав противника, насколько это было возможно, отступили в порядке и соединились с отрядом Барклая. До самой ночи русские удерживали оборону, раз за разом отражая жесточайшие атаки многократно превосходящего противника.

Русские потери были велики. На поле боя, отражая атаку французской тяжелой кавалерии, полег один из лучших полков российской пехоты  – костромской мушкетерский, но смять и обратить в бегство наши войска французам не удалось. Ночью в полном порядке отряд Барклая отступил к городку Лансдорф, где в ту пору располагался штаб Беннигсена. Той же ночью поступил приказ отступать к Прейсиш-Эйлау (совр. Багратионовск). Так страстно желаемое Наполеоном решительное сражение было неизбежно, свободы для маневра русская армия больше не имела. Однако, все еще опасаясь русского оружия, Бонапарт медлил, желая собрать армию в единый кулак. Атаковать с ходу у него тоже уже не было сил

ФОТО: WIKIPEDIA.ORG

Последней «богатырской заставой» перед Прейсиш-Эйлау стал холм Цигельхоф. 7 февраля отряды Барклая-де-Толли и Багратиона приняли там новый бой с корпусами Мюрата и Сульта. После яростной схватки русские были вынуждены отступить, подарив врагу господствующую высоту. Как сообщали очевидцы, на кладбище, размещавшемся на этом холме после боя, трупов осталось больше, чем всех прежних могил. Наполеон с тревогой объезжал полки, еще не думая, что спустя несколько лет будет сочинять бредни о том, что его армия не умеет сражаться зимой. Да, французы устали, продрогли и оголодали, но они горели желанием победить или погибнуть за обожаемого императора.

Положение русских было не лучше. Один из офицеров Азовского мушкетерского полка в те дни писал: «Беспорядок и неустройство превосходят всякое человеческое понятие. В нашем полку, перешедшем границу в полном составе и не видевшем еще французов, состав рот уменьшился до 20–30 человек… Можно верить мнению всех офицеров, что Беннигсен имел охоту отступать еще далее, если бы состояние армии предоставляло к тому возможность. Но так как она настолько ослаблена и обессилена… то он решился… драться».

СХВАТКА ЗА ИМПЕРАТОРСКИЙ УЖИН

Между тем в Прейсиш-Эйлау произошло одно из тех чудес, которые время от времени случаются во всякой войне: слуги Наполеона, не разобравшись в суете, где чьи позиции, отправились в городок, чтобы оборудовать там ставку для императора. В тот самый момент, когда они, ни о чем не подозревая, готовили ужин Бонапарту, на запах подошел русский патруль… В результате обоз императорской главной квартиры, повара и лакеи оказались в руках русских. А заодно и отличный ужин.

Привлеченный шумом, пальбой и французскими проклятиями, маршал Сульт подумал, что на улицах уже идет бой и, не разбираясь, атаковал городок. В свою очередь, Беннигсен, решив, что рьяный корсиканец решил под шумок захватить Прейсиш-Эйлау, направил на помощь дивизию под командованием Багратиона. Город трижды переходил из рук в руки и к утру все же остался за французами. В этом уличном бою получил тяжелое ранение Барклай-де-Толли, пуля раздробила ему руку.

Утром 8 февраля русская армия была выстроена для боя. На фронте в 4,5 километра располагалось 67 тысяч пехоты и кавалерии и 450 пушек. Армия Наполеона насчитывала около 50 тысяч, и пушек у него было вдвое меньше. Но против осторожного Беннигсена стоял победоносный Бонапарт, а рядом с ним его прославленные маршалы. Кроме того, император французов ждал подхода корпусов Даву и Нея с 30 тысячами штыков и сабель. Поддержать русских мог только маршировавший где-то корпус Лестока, насчитывавший менее 10 тысяч.

И ГРЯНУЛ БОЙ!

Артиллерия Наполеона начала обстрел русских позиций. Рев канонады, ядра, выкашивающие солдатские шеренги, визг картечи, вздрагивающая от залпов земля  – таким запомнился этот день лихому кавалеристу Денису Давыдову. Потрепанные дивизии из корпуса Сульта попробовали в штыки проломить центр русского построения, но были отброшены. На левом фланге завязалась жестокая схватка, и тут на поле боя через метель ворвался корпус генерала Даву. В отчаянном двухчасовом бою он начал «загибать» левый фланг русских, создавая угрозу охвата и полного окружения. Но армия Бенигсена продолжала держаться. Желая спасти фланг, тот перебросил на помощь часть полков и артиллерии из центра и правого фланга. Заметив это, Наполеон отправил напролом, в центр позиции, дивизии корпуса Ожеро. Французы шли по глубокому снегу, из-за густейшей пурги не видя, куда движутся. Тут буран стих, и они оказалась аккурат перед 72-х орудийной батареей, готовой к залпу. Разделявшие их триста метров заснеженной целины не давали шансов взять орудия на штык, шанса, что пушкари промахнутся – тоже не было. За несколько минут непрерывного огненного ада было убито и ранено около 5 тысяч французов!

Закончив расправу с корпусом Ожеро, артиллеристы с радостью осознали, что открывшийся их взору пейзаж содержит замечательный элемент – наблюдательный пункт Наполеона, расположенный на кладбищенском холме. Теперь огненный шквал обрушился на позиции императора и его Старой гвардии. Чтобы выровнять ситуацию. Бонапарт бросил в бой последний резерв  – кавалерию Мюрата. Лихой маршал мчит с клинком наголо впереди эскадронов. Удар прорвал шеренги русской пехоты, но едва конница проломилась сквозь строй и направилась к русской батарее, шеренги вновь сомкнулись, и полторы тысячи гвардейских конных гренадер оказались в окружении стены штыков. Перестроившись под шквальным огнем, конные гренадеры, устилая снег телами, проломились через русские позиции в обратном направлении. А в это время часть русской пехоты, добравшись до кладбищенского холма, атаковала в штыки императорскую ставку. Кровопролитная схватка со Старой гвардией закончилась неудачно, русских храбрецов некому было поддержать. К вечеру, уже в плотных зимних сумерках, к полю боя подошли измотанные корпуса Лестока и преследовавший его корпус Нея. Тот даже попытался с марша атаковать, но его войска были остановлены русской контратакой.

Понимая, что продолжать сражение в потемках при таком положении дел опасно, Наполеон велел трубить отход. В свою очередь и Беннигсен, оценив потери, решил, что дальнейший бой невозможен, и отвел войска в полной уверенности в своей победе. Он не мог поверить, что непобедимый император отступил! Но факт был налицо.

ПОДМОРОЖЕННЫЕ ЛАВРЫ

Решив не дожидаться, пока Наполеон перегруппируется и навяжет ему новое сражение, Леонтий Леонтьевич велел отступать к Кёнигсбергу. В Санкт-Петербург был направлен гонец с реляцией о победе и четырьмя захваченными французскими знаменами. Неслыханный успех генерала был оценен высшим орденом Святого апостола Андрея Первозванного с бриллиантами, офицеры получили знаки на георгиевской ленте «За победу при Прейсиш-Эйлау», но главное, русские солдаты осознали, что непобедимого Бонапарта можно бить.

В свою очередь Наполеон утром вернулся на поле боя и вновь не обнаружил противника. Он простоял в Прейсиш-Эйлау девять дней, хороня раненых, устраивая лазареты и восстанавливая силы. О преследовании уже не могло быть и речи – потери оказались чрезвычайно велики. И хотя у русских они были еще больше, однако каждый десятый погибший француз был офицером или генералом. В этом бессмысленном побоище Бонапарт потерял сотни офицеров и семь генералов! Под Аустерлицем – лишь одного!

И все же, поразмыслив, Наполеон отправил в Париж радостную весть об очередном успехе, и мундиры его воинов украсила медаль в воздаяние победы при Прейсиш-Эйлау. Правда, несколько позже, после заключения мира, он сам говорил русскому военному представителю Чернышеву: «Вы бросили победу, я ее поднял». А что же пресловутый «генерал Мороз»? Он не был представлен к награде ни одной из воюющих сторон.