Нет, не скифы – мы!

Геродот, древнегреческий историк
Гравюры изображающая войну между амазонками и греками

Скифская цивилизация, просуществовав немногим более четырёх столетий, тем не менее во многом определила и лицо древней Европы, и дальнейшую судьбу народов, обосновавшихся в этой части света. Отделить в скифской истории вымысел от действительности – вот цель исследований, которыми много лет занимается доктор исторических наук, профессор, заведующий Отделом теории и методики Института археологии РАН Валерий Иванович Гуляев

Выбирая на втором курсе истфака МГУ специализацию, Гуляев, конечно, мечтал заниматься античностью, но с латынью и древнегреческим дела у него обстояли неважно: что можно выучить за один семестр? Однако у греческих колоний были тесные связи со скифами и сарматами – это и определило выбор: он стал учеником Бориса Николаевича Гракова, основателя московской школы скифологии (после революции основные силы скифологов остались в Петербурге, а в Москве всё пришлось создавать заново). С ним и его сотрудниками Валерий Гуляев в молодые годы чуть ли не всю Украину перекопал. А на Средний Дон его ещё студентом заманили в воронежскую  Лесостепную скифскую экспедицию, которой руководил ученик Гракова из старшего поколения – Пётр Дмитриевич Либеров. В Воронеже расширяли гражданский аэродром, и в зону строительства попали знаменитые «Частые курганы», подарившие археологам немало интересных находок ещё до революции. Вот Либерову и поручили их доследовать, вдруг ещё что-то стоящее осталось. Скифы стали самой долгой и прочной любовью Гуляева за всю его продолжительную археологическую карьеру. Он работал и в Мексике, и в Ираке, и на Кубе, но каждый раз при малейшей возможности возвращался на Средний Дон, к укрытым пахучими степными травами курганам, единственным «летописям», которые могли оставить после себя неуёмные кочевники.
Скифы не имели письменности и потому сами о себе рассказать не могли. А может, справедливо полагали, что нечего самим руки в чернилах пачкать (в смысле корпеть над папирусными листами или глиняными табличками – в походе они только обуза!), о них расскажут другие. Об их силе, отваге и беспощадности. Так оно и произошло. Геродот Галикарнасский, главный «летописец» скифов, посвятил им отдельный, четвёртый, том своей фундаментальной девятитомной «Истории». Да и прочие его «коллеги» постарались в меру сил и возможностей снабдить потомков сведениями о народе, который неизвестно откуда появился и непонятно как исчез с лица земли. Объяснения и тому, и другому существуют во множестве, но ни одно из них пока не считается исчерпывающим.
Согласно греческим источникам, скифы пришли в причерноморские степи откуда-то «из Азии». Но откуда именно? К тому же необходимо учесть, что для древних греков граница Азии проходила совсем не там, где она проходит теперь: не по Уралу, о существовании коего они и не подозревали, а по реке, которую они именовали Танаис, а мы зовём Доном, и Боспору Киммерийскому, сиречь Керченскому проливу. «Погрешность» составляет ни больше ни меньше – полторы тысячи километров. И специалисты до сих пор не пришли к единому мнению, где же на столь обширном «азиатском» пространстве должна находиться прародина скифов. Называют приволжские и южноуральские степи, Тыву, Алтай, Казахстан и даже северную Монголию. Споры продолжаются, аргументы множатся, а загадка остаётся загадкой.     
По одной из легенд, приведённой Геродотом, прародителем племени был Скиф – младший сын Геракла и женщины-змеи, единственный из трёх, сумевший натянуть отцовский лук и перепоясаться отцовским поясом. Уж не пресловутую ли Эхидну, мать Лернейской гидры, Немейского льва и трёхголового Цербера, имел в виду почтенный историк? Похоже, Валерию Брюсову именно эта версия (у Геродота имеются ещё две) больше всего пришлась по душе:
Мы – те, об ком шептали в старину,
С невольной дрожью, эллинские мифы:
Народ, взлюбивший буйство и войну,
Сыны Геракла и Эхидны – скифы.

Свидание с «Золотой дамой»
Заветная мечта любого археолога – найти неразграбленное захоронение, своими глазами увидеть те «груды золота» – серьги, гривны, пекторали, отделанные золотом оружие и посуду, расшитые золотыми украшениями погребальные покровы и одежду, – которыми безутешная родня предусмотрительно снабжала умершего, отправлявшегося в иной мир. Увы, мечта эта осуществляется очень редко: большинство захоронений разграблялось почти сразу после похорон, нередко даже до того, как тело умершего успевало, как говорится, остыть. Для строительства просторной подземной гробницы и возведения кургана высотой в несколько метров требовалось немалое количество рабочих рук. Так что о «багаже» покойного знали не только ближние и дальние родственники, но и совсем посторонние люди. Знать, что тебя от несметного богатства отделяет всего несколько метров ещё мягкой, не успевшей слежаться земли и не воспользоваться такой возможностью? Соблазн всегда был слишком велик.
Но Валерию Гуляеву судьба сделала такой воистину царский подарок. Правда, не без вмешательства счастливого случая. Удача в археологии порой значит не меньше, чем упорство и терпение. Раскопки велись в Воронежской области. Завершая полевой сезон 1996 года, Гуляев попросил местные власти не засевать поле, на котором высились два самых больших, а значит и перспективных, кургана. Однако, вернувшись на следующий год, археологи обнаружили на месте предстоящих работ колосящееся поле. Кредиторы «нажали» на здешний кооператив так, что пришлось засеять даже поля, оставленные под паром. Раскопки грозили кооперативу значительными убытками, и Гуляев, как руководитель экспедиции, благородно отказался от первоначального плана, выбрав другой курган, меньшего размера, зато находившийся почти на краю засеянного поля. Может, он и напрасно так поступил: на следующий год два оставленных им кургана были очень профессионально раскопаны «чёрными старателями» за два месяца до начала сезона. Нашли ли они там что-нибудь? Кто знает… 
Пока кооператоры выкашивали с третьего кургана пшеницу, археологи занялись двумя другими, ещё меньшими курганами, но, увы, безрезультатно: древние кладоискатели поработали на славу. Потом зарядила непогода, и раскопки просто остановились. А когда учёные наконец добрались до погребальной камеры, их ждали не сокровища, а привычное разочарование. До окончания сезона оставалось каких-то три недели, перспектива отчитываться перед руководством за «пустую» экспедицию становилась всё более явственной. И вот тут в дело вмешалась Госпожа Удача: в полуметре от главной могилы обнаружились следы ещё одного, более позднего, так называемого впускного погребения, не замеченного древними грабителями.
Погребение оказалось парным, причём главная «роль» отводилась женщине в возрасте 50–60 лет (для скифянки, даже принадлежавшей к высшей знати, прожила она чрезвычайно долго). Снаряжали в мир иной эту даму весьма основательно: нагрудное, в несколько рядов, украшение из золотых бляшек с изображением кабана, крупные золотые серьги с изображением пантеры, к которому колечками крепились по шесть подвесок в виде стилизованных желудей, кольца, больше сотни маленьких полусферических бляшек, которыми была обшита одежда умершей, серебряный кубок работы греческих мастеров, серебряное зеркало. Бляшки покрывали скелет буквально сплошным слоем, потому археологи и окрестили свою скифянку Золотой дамой.

Нелегендарные амазонки
Чем древнее загадка, тем меньше у учёных шансов найти для неё строгое обоснование. Миф об амазонках существовал так долго (25 столетий!), что никто, похоже, уже и не относился к нему всерьёз: разве такое возможно в мире, живущем по мужским законам? Женщины-воительницы, выжигавшие себе правую грудь, дабы она не мешала при стрельбе из лука, не признавали власти мужчин и не уступали им в храбрости. Нужны они были амазонкам лишь для продолжения рода. Для этих целей у них были пленники, коих потом за ненадобностью убивали. А если пленников не хватало, они заключали, как теперь это называется, «гостевой брак» с мужчинами соседних племён, который длился, пока на свет не появлялся младенец. Мальчика отдавали отцу, и тот отправлялся с ним восвояси, девочка оставалась с матерью и получала совершенно мальчишеское воспитание, обучаясь верховой езде, стрельбе из лука и прочим военным премудростям.
Название легендарного женского племени однозначного перевода не имеет. По одной версии, оно означает «безгрудые», по другой – «не вскормленные грудью». Второе, возможно, ближе к истине: занятые ратными делами матери действительно могли вскармливать дочерей козьим молоком, а не собственным. А вот первое, хоть и более распространённое, вызывает большие сомнения: на всех дошедших до нас изображениях амазонок не видно следов увечья – одна грудь обычно обнажена, вторая прикрыта одеждой, но достаточно хорошо под нею просматривается. Причину такого странного несоответствия учёные пока объяснить не могут.
Греки полагали, что царство амазонок находилось в Малой Азии, на территории современной Каппадокии, где-то у реки Терме-Чай, которая в те времена называлась Фермодонт. Геродот поведал историю, которая могла бы стать сюжетом и для приключенческого романа, и для мелодрамы. Однажды грекам удалось разбить войско амазонок, причём на их же территории. Пленниц решили на кораблях отправить в Грецию, но они перебили и охрану, и экипажи. Вот только управлять кораблями они не умели, и предоставленные воле волн и ветров суда прибило к берегам Скифии.
Амазонки высадились на берег и принялись грабить местное население, стремясь добыть пищу и лошадей. Они были столь искусны в ратном деле, что скифские воины не могли их одолеть, и, только когда выяснилось, что храбрые захватчики – женщины, вожди решили отправить к амазонкам самых молодых и красивых юношей, чтобы те склонили их к миру. Хитрость сработала, амазонки взяли себе скифов в мужья, но идти с ними отказались, сославшись на то, что не смогут ужиться со скифскими женщинами, ибо ведут совсем иной образ жизни. Вместо этого они предложили своим мужчинам жить отдельным племенем. Так, согласно Геродоту, появилось племя савроматов, чьи женщины ездили верхом, охотились, при необходимости вместе с мужчинами отражали нападения врагов, а замуж выходили, только убив своего первого противника.
История, рассказанная Геродотом, могла так и остаться легендой. Дело в том, что в 60–80 годы прошлого столетия, во времена «золотого века» скифской археологии, антропологические исследования скелетов, как правило, сильно пострадавших из-за древних грабителей, были скорее исключением, чем правилом. Никому и в голову не приходило, что женщина могла держать в руках оружие: при обнаружении в захоронении наконечников стрел, дротиков и прочего вооружения, автоматически считалось, что это погребение мужчины.
Историческая справедливость была восстановлена… женщиной-археологом Е.Е. Фиалко, из Института археологии Академии наук Украины. Когда при исследовании курганов Поволжья и Приазовья таких «исключений» набралось достаточно много, она с фактами в руках доказала, что у скифов были женщины-воины. Причём принадлежали они к богатым семействам, о чём свидетельствовали и уцелевшие украшения, и остатки щедрой поминальной тризны. Может, они и вправду происходили от амазонок? Красивое получилось бы объяснение, но наука предпочитает факты. Савроматы долго сохраняли отдельные традиции матриархата, а греки, для которых это было в диковинку, облекли непонятное в легенду, которая в объяснениях не нуждается.
К началу 90-х захоронения женщин-воинов были обнаружены по всей территории Скифии. Единственным районом, где «амазонских» погребений к тому времени не нашли, оказался Средний Дон, где и вела работы Потуданская археологическая экспедиция, возглавляемая Валерием Гуляевым.

Донские амазонки
Летом 1993 года сотрудники экспедиции раскопали один из курганов могильника у села Тернового в 90 км к югу от Воронежа. В центре кургана находилось погребение, разграбленное ещё в древности. Кости, с которыми кладоискатели никогда не церемонились, были сильно разрушены, уцелели только обломки черепа и фрагменты костей рук. Но грабители утащили не всё: обнаружились золотые ладьевидные серьги, несколько дутых золотых бусин, 30 бронзовых наконечников стрел и пара железных дротиков. Вывод напрашивался сам собой: погребение парное, похоронены в нём мужчина и женщина. Валерий Иванович составил черновик отчёта, обсудил его с коллегами. Возражений не последовало. Все разошлись, в палатке осталась только антрополог Мария Всеволодовна Добровольская, которая очень тихо и очень твёрдо заявила, что это погребение одного лица и лицо это – женщина.
Руководитель экспедиции от такой самоуверенности вышел из себя: «амазонки» жили за сотни километров отсюда, на восток от Дона, в савроматских степях, а в этих краях за сто лет раскопок ни одного погребения женщины-воина обнаружено не было! Но научная добросовестность не позволила Гуляеву просто настоять на своём. По возвращении в Москву он попросил известнейшего российского антрополога Татьяну Ивановну  Алексееву собрать консилиум. Результаты оказались воистину сенсационными. Исправлять отчёт всё-таки пришлось. А в следующем сезоне в том же районе археологи обнаружили ещё одно «амазонское» погребение, в котором были похоронены сразу две женщины-воина.
Находки из этого кургана позволили сделать и ещё один важный вывод. До тех пор считалось, что амазонки сражались исключительно в рядах лёгкой конницы. Только дважды археологи обнаружили в захоронениях тяжёлые защитные чешуйчатые доспехи, причём один раз в могиле маленькой девочки, которой они принадлежать никак не могли. А в парном захоронении нашли фрагменты сразу двух таких доспехов, значит, женщины входили и в военную элиту скифов – панцирную ударную конницу. 
 Скифские женщины были воинственны от природы или были вынуждены воспитывать в себе это качество, чтобы выжить? Легенда стоит за первое. Наука – за второе. У кочевых племён военные набеги были основным промыслом. Когда мужчины уходили в поход, женщины должны были охранять имущество и скот. Не обученные военному ремеслу, они стали бы лёгкой добычей для противника, который вздумал бы напасть на них в чистом поле. Даже когда мирное население (если это определение в принципе применимо к скифам) укрывалось на ближайшем городище, то и это укрепление надо было кому-то защищать.

Упыри и вурдалаки
Впрочем, враг редко вторгался на скифские земли. Скифы предпочитали нападать сами. Их воинственность и жестокость оспаривать не приходится: в своих свидетельствах все современники единодушны. Они пили кровь своих врагов, их отрубленные головы приносили в дар своим царям, ибо только такой трофей был свидетельством храбрости воина и давал ему право на участие в разделе захваченной добычи. Снятые с убитых врагов скальпы они навешивали на уздечки коней, и чем больше таких «платочков» отягощало конскую шею, тем больше уважения у соплеменников вызывал их владелец. Из черепов они выделывали пиршественные чаши. В дело шла даже человеческая кожа, из которой, по свидетельству всё того же Геродота, они изготавливали колчаны для стрел и даже шили плащи. Цивилизованному человеку впору содрогнуться и воскликнуть сакраментальное «О времена! О нравы!».
А древние эпохи – и любой добросовестный историк вам это подтвердит – к благородству не располагали: если не убьёшь ты, убьют тебя. Обратившись за комментарием к Валерию Гуляеву, я услышала то, что и рассчитывала услышать: скифы были детьми своей эпохи. У многих древних народов существовало поверье, что кровь врага, попав в твои жилы, прибавляет тебе храбрости. И чем ты докажешь, что убил противника, если не принесёшь его головы? Даже оружие не служило доказательством: его можно подобрать на поле битвы, когда сражение уже закончилось. А что касается «галантерейных изделий» из человечьей кожи, то следы их в захоронениях обнаружить невозможно, значит, невозможно и однозначно определить, существовала ли такая традиция в действительности или Геродот что-то слегка преувеличил в своих рассказах. Сам-то «отец истории», как известно, лично со скифами не общался… 

Quo vadis (Куда идёшь)
Многие специалисты полагают, и в этом Валерий Гуляев с ними абсолютно солидарен, что скифы, наряду с греками, римлянами и кельтами, были вершителями судеб Европы. И древней, и, в определённом смысле, современной. Посвятив изучению скифской цивилизации не один десяток лет, Валерий Иванович с полной уверенностью утверждает, что без поддержки «дикого» Северного Причерноморья «просвещённая» Эллада не устояла бы перед натиском мощной Персидской державы. И тогда весь ход мировой истории был бы иным: порабощённая Эллада не смогла бы стать колыбелью Рима, а без римского влияния не сложилась бы и та средневековая христианская Европа, что вскормила современную цивилизацию.    
И пусть ошибались и Брюсов, и Блок, бросивший своё яростное:

«Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы,
С раскосыми и жадными очами!..»

Пусть поэтический образ не соответствует действительности. Раскосых очей у скифов не было и быть не могло. Как и выступающих скул, и прочих монголоидных черт. Свидетельства эллинского искусства и данные антропометрических исследований показывают: скифы были типичными европеоидами.
И для того чтобы считать славян прямыми потомками скифов, современные учёные не располагают бесспорными доказательствами. Традиция такого «родства» уходит своими корнями во времена Ломоносова, а по убеждению некоторых исследователей и ещё дальше – в XV век, в эпоху возвышения московских князей над всеми прочими восточнославянскими правителями. Михайло Васильевич был, безусловно, выдающимся человеком, но в своих исторических «изысканиях» руководствовался не научно обоснованными фактами (кои при тогдашнем уровне развития науки всё равно не представлялось возможным добыть), а идеей укрепления мощи и авторитета Государства Российского. А что может лучше послужить этой цели, как не возведение в ранг предков грозного и воинственного народа, создавшего мощное государство и державшего в страхе и ближних, и дальних соседей. Стратегия эта вполне устраивала и его многочисленных последователей как из мира науки, так и из мира искусства. Исчезнув с исторической арены, скифы ассимилировались с таким количеством сопредельных племён и народов, что и самая тщательная генетическая экспертиза вряд ли поможет найти неопровержимые доказательства этой теории.
Цивилизации рождаются, расцветают и исчезают во мраке времён. Скифия прошла этот круг, но её закат окружён тайной, как и рождение. Есть вполне объективные факторы, повлиявшие на крушение могучей скифской державы: ухудшение климата, приведшее к усыханию степей, вытаптывание травяного покрова многочисленными стадами скота и табунами лошадей. И размеры государства, раскинувшегося от Дона до Балкан и от берегов Чёрного моря до широты Киева – Воронежа, были слишком велики для оперативного управления отдалёнными «провинциями»: как ни быстро скакали гонцы, а на доставку царских распоряжений им зачастую требовались недели. Вдали от бдительного царского ока местные властители чувствовали себя очень независимо.
На беду скифов сказался и «геронтологический» фактор. Царь Атей, последний из их великих правителей, прожил невероятно долго даже по современным меркам – почти сто лет. Он погиб в сражении с Филиппом Македонским, отцом Александра Великого, в 339 году до н.э. Разумеется, и наследники его молодостью не отличались и слишком быстро для того, чтобы править вверенным государством недрогнувшей рукой, покидали сей мир. А поспешная смена правителей никогда не идёт на благо государству, которому приходится бороться за выживание.
Великая Скифия распалась, но скифы сдались не сразу, образовав три относительно небольших государства в степном Крыму, Нижнем Поднепровье и на Дунае (Добруджа). Они уже не были могучими, но ещё были сильны, хоть и не настолько, чтобы наводить на прежних соседей неистребимый ужас. Долгое время считалось, что окончательно их изгнали с родных земель сарматы, перешедшие Дон–Танаис и двинувшиеся на запад. Скифы рассеялись в сопредельных землях, и следы их затерялись во мраке истории. Основоположником этой версии считается Диодор Сицилийский, живший в I веке до н.э. Он пользовался более ранними, впоследствии утерянными источниками и не уточнил, когда именно сарматы разгромили скифов.
Очень соблазнительно отнести это событие к рубежу IV–III веков до н.э. Но археология категорически восстаёт против такого предположения – нет никаких материальных свидетельств присутствия сарматов на скифских землях ранее рубежа III–II веков до н.э. А что там происходило в течение почти ста лет? Скифов уже не было, а сарматы ещё не появились. Скифы ушли сами? Или их согнал с насиженных мест кто-то другой? Но тогда кто? Нет у историков ответа на эти вопросы. Лакуна в полотне истории так и остаётся пока незаполненной.
Ключ к разгадке, по убеждению Валерия Гуляева, надо искать на Нижнем Дону, где пролегали основные пути миграции кочевых орд, двигавшихся из азиатских степей на запад. Но пока этот ключ не найден. Сыны Геракла и Эхидны не торопятся делиться с потомками своими тайнами. 
Как тут не вспомнить Брюсова:
О, тени прошлого, как властны вы над нами!