Ночное отделение Литвы

ВИЛЬНЮС. 1989 Г. ФОТО: ДМИТРИЙ СОКОЛОВ/ТАСС

В ночь с 10 на 11 марта 1990 года Верховный Совет Литовской ССР принял декларацию о независимости своей республики от СССР. Накануне – 10 марта – тот же Верховный Совет избрал своим председателем музыковеда Витаутаса Ландсбергиса, лидера движения «Саюдис».

Важно отметить, что избрание председателя парламента и принятие декларации независимости происходило при фактически неполном парламенте. Дело в том, что выборы прошли в несколько туров. 24 февраля 1990 года прошел первый тур. Второй тур прошел в три дня – 7, 8 и 10 марта, то есть вообще накануне первого заседания. Однако в шести округах выборы не состоялись. И 7 и 21 апреля прошел третий тур.

Кроме того, декларированный выход Литвы из СССР был весьма забавно юридически оформлен. Верховный Совет восстановил действие Конституции Литвы 1938 года – последней Конституции перед инкорпорацией республики в состав СССР. Однако тут же было принято решение отменить Конституцию 1938 года, и был принят временный Основной закон. Основой его стала советская Конституция Литвы.

Если разбирать эту ситуацию последовательно, то восстановлением Конституцией 1938 года Верховный Совет Литовской ССР отменил самого себя. А, введя временную Конституцию, республиканский парламент еще более запутал ситуацию: отмененный представительный орган ввел некий новый Основной закон. Таких юридических казусов было много в те годы.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: КТО СТОЯЛ У РУЛЯ ПОЛИТИКИ В ЛИТВЕ?

Выборы в Верховный Совет Литвы проходили под аккомпанемент шумной политической кампании по рассекречиванию дополнительных протоколов к пакту Молотова-Риббентропа 1939 года. Их наличие служило для сторонников литовской независимости способом поставить под сомнение официальную версию о добровольном вхождении их республики в СССР. А значит, ревизовать государственно-правовые отношения Москвы и Вильнюса. При этом игнорировался сложный исторический контекст эпохи. А также то, что именно благодаря этим секретным протоколам Литва получила в 1939–1941 годах большие территории. В первую очередь, собственную столицу Вильнюс, которая с начала 1920-х годов была предметом конфликта Литвы и Польши.

24 декабря 1989 года Второй Съезд народных депутатов СССР принял постановление о политико-правовой оценке пакта Молотова-Риббентропа, в котором говорилось, что пакт был использован «для предъявления ультиматумов и силового давления на другие государства в нарушение взятых перед ними правовых обязательств». То есть инкорпорация Прибалтики в СССР признавалась фактически насильственной. И этот документ дал сторонникам прибалтийской (в первую очередь – литовской) независимости мощнейший аргумент в свою пользу. И именно лозунг восстановления независимости Литвы стал главным лозунгом выборов в республиканский парламент образца 1990 года.

На выборах в Верховный Совет Литвы тон задавали две силы – Коммунистическая партия Литвы (КПЛ) и неформальная организация «Саюдис». Обе выступали за независимость Литвы. Более того, Компартия Литвы вышла из состава КПСС в декабре 1989 года.

Что касаются «Саюдиса», то первоначально это была организация в поддержку перестройки. И ее лозунги отличались умеренностью, выступая «за все хорошее, против всего плохого». Ее лидером изначально был писатель Витаутас Петкявичус, который был борцом с националистическим подпольем в 40-е годы прошлого века. Однако внутри нее было националистическое крыло во главе с музыковедом Витаутасом Ландсбергисом. Крыло это стало крайне активным летом 1988 года. И тут произошло нечто неожиданное.

В сентябре 1988 года неожиданно Петкявичуса сменил на посту лидера «Саюдиса» Ландсбергис. После 1991 года стало известно, что на таком решении настаивали в КГБ республики. При этом биография Ландсбергиса прямо указывала, что у него могли быть связи с КГБ. Начнем с того, что его отец – также Витаутас Жямкяльнис-Ландсбергис – в 1941 году стал министром коммунального хозяйства сформированного литовскими националистами правительства. Данное правительство поддержало вошедшие в республику гитлеровские войска.

Совершенно естественно, что после возвращения советской власти в Литву Ландсбергис-старший ушел вслед за немцами. Из Германии он перебрался уже в Австралию. Откуда он почти триумфально вернулся в советскую Литву. Казалось бы, за такие «подвиги» Ландсбергиса-старшего должны были арестовать и судить. А его не только не судили, но дали работу и вернули национализированный дом. Ничем иным, как «заслугами» перед советскими органами госбезопасности такое развитие событий объяснить нельзя.

При этом в те годы в Литве была реально сложная оперативная обстановка. Значительная часть интеллигенции действительно была настроена достаточно антисоветски. А на многие вещи, например, на сотрудничество близких родственников кандидатов на высокие посты с германскими властями в годы войны, могли посмотреть сквозь пальцы. Совершенно очевидно, что в этой ситуации органы госбезопасности хотели бы иметь в кругах антисоветски настроенной интеллигенции своих особо доверенных лиц. Видимо, отец и сын Ландсбергисы были такими лицами.

Но у каждой медали есть своя обратная сторона. Не только госбезопасность рассматривала какую-то часть антисоветской интеллигенции как свою агентуру, но и представители этой агентуры хотели бы использовать госбезопасность в своих целях. Короче, имел место классический пример игры в карты между двумя шулерами, желающими друг друга обмануть. И каждый в этой паре – чекисты и интеллигенция – считали, что обманут именно они. Кстати, надо учитывать и такой фактор, как то, что представители агентуры среди националистов могли сами идеологически обработать часть оперативного состава КГБ.

И вот этот самый момент «Икс», когда кто-то должен был кого-то обмануть, наступил в момент перестройки.

Пришедший к власти в 1985 году Михаил Горбачёв хотел «расчистить поляну» для себя и своей команды в рядах номенклатуры. Ничего лучше, чем давление на номенклатуру, в том числе – и республиканскую, снизу, с помощью контролируемых общественников, придумать было нельзя. Точнее, так казалось окружению Горбачёва.

Однако произошел афронт, который, как видим, горбачевцы предполагать не могли. В конце 1989 года Компартия Литвы во главе с Альгирдасом Бразаускасом вышла из состава КПСС и объявила себя сторонниками выхода из СССР. Получилось, что за государственную независимость Литвы выступало сразу два крыла – неформально-интеллигентское и номенклатурное. Понятно, что между этими крыльями не могло не быть противоречий. Они и реализовались в ходе первых двух десятилетий истории постсоветской Литвы. Но Советскому Союзу от этого было уже «ни жарко, ни холодно».

Но было во всей этой прибалтийской истории и нечто гораздо большее.

ПРИБАЛТИЙСКАЯ КАРТА В БОЛЬШОЙ ИГРЕ

В конце 1986 года председателю КГБ Эстонской ССР Карлу Кортелайнену была доложена агентурная информация. Якобы во время встречи в верхах в Рейкьявике была достигнута договоренность, начать обсуждение вопроса политического статуса трех прибалтийских республик. Якобы Горбачёв дал обещание их отделить.

Кто мог дать такую информацию? Если такая информация была, то совершенно очевидно, что ее могла принести только агентура из числа интеллигенции. Вопрос только в том, кто вкинул это в круг интеллигенции? И тут можно высказать гипотезу, что вкинуть такое могли только какие-то круги из числа московской номенклатуры, которые были заинтересованы в активизации прибалтийских неформалов.

Как говорил в 2012 году один из отцов независимости Литвы (а впоследствии – один из первых литовских диссидентов постсоветского времени) Аудрюс Буткявичус: «...думать о КГБ, о Советском Союзе, о коммунистической партии как о монолитных образованиях глупо. Ведь и избрание Ельцина Президентом России в 1991 году – результат государственного переворота, такого же, как смена власти после смерти Сталина, как смещение с поста Хрущёва. Уже в 1988-м, работая с людьми из “Мемориала”, я понял, что рычаги силы надо искать в Москве, тем более, что к тому времени у меня появилось очень много русских друзей: одни и сегодня еще во власти, другие уже ушли».

Чем была мотивирована эта часть номенклатуры? Тут могут быть разные версии. Не исключено, что планировалось просто «приструнить» прибалтийскую номенклатуру, заставить ее идти в рамках горбачевской политики. Однако не исключено, что часть советской элиты все-таки планировала отделение Прибалтики. Причем с как бы патриотических позиций. Для части московской номенклатуры и приближенной к ним интеллигенции Прибалтика (да и ряд других союзных республик) – это никому не нужное обременение, которое ничего не дает государству, а только «выкачивает соки» из «коренной» России.

Отметим, что наибольшая активизация прибалтийского движения пришлась на 1988–1989 годы. Именно в этот момент наметился раскол в рядах сторонников перестройки. Как номенклатурных, так и интеллигентско-низовых. Этот раскол маркировался личным конфликтом Михаила Горбачёва и Бориса Ельцина. К этому моменту произошел крах одного эксперимента, который осуществляло горбачевское крыло перестройщиков.

Суть этого эксперимента изложил в своей аналитической записке от 12 января 1989 года на имя Михаила Горбачёва один из его ближайших помощников Георгий Шахназаров. В ней указывалось на рост оппозиционных настроений в стране. Говорилось, что по отношению к оппозиции можно реализовать три стратегии – подавление, раскол, внедрение. В итоге Шахназаров предлагал стратегию проникновения и интеграции «конструктивной части оппозиции» в новую политическую систему.

События лета 1989 года показали, что попытка создать «конструктивную часть оппозиции» и «выпустить пар» на Первом съезде народных депутатов СССР не удалась. Горбачёв и его сторонники сумели аппаратными способами заблокировать Ельцина и наиболее радикальную часть Межрегиональной депутатской группы (МДГ). Однако полностью удержать ситуацию горбачевцы не смогли.

ЛИТОВСКАЯ ССР. ЛАЗДИЯЙ. 23 АВГУСТА 1990 Г.

ФОТО: ВЛАДИМИР ГУЛЕВИЧ, ЮРЯЛЕ КЯСТУТИС/ТАСС

Поняв, что в союзном парламенте «ловить больше нечего», союзники Ельцина сделали ставку на выборы в Верховный Совет РСФСР, которые должны были состояться в марте 1990 года. В этой ситуации все «борцы за свободу» в союзных республиках автоматически становились союзниками ельцинистов.

Совершенно очевидно, что Ельцин имел в числе своих сторонников не только либеральную интеллигенцию, но части номенклатуры. И в этой связи стоит отметить, что именно весной 1990 года Ельцин неожиданно выступил с идеей государственного суверенитета РСФСР. Действительно самая крупная и, что называется, государственно образующая республика СССР не имела полноценной республиканской структуры управления. Не было собственной компартии. Был собственным слабый Совет Министров. Многие предприятия были исключительно союзного подчинения. Кроме того, именно на территории РСФСР находилось большинство нефтяных и газовых месторождений, которые и обеспечивали значительную часть валютной выручки всего СССР. Важным было и то, что РСФСР наряду с Азербайджаном была одной из двух республик СССР, которые не получали дотаций из союзного бюджета.

Горбачёв не мог не понимать, что сторонники суверенизации РСФСР, поставившие на Ельцина, не могут не воспользоваться выборами народных депутатов в этой республике. И приготовил им сюрприз: введение поста Президента СССР. В этой ситуации продекларированный выход Литвы из СССР был своего рода ассиметричным ответом Горбачёву. Глава СССР получил очередную «головную боль». Вместо того, чтобы заниматься собственным избранием на пост Президента СССР и модерировать выборы в парламент РСФСР, он должен был заниматься Литвой.

А события в Прибалтике, тем временем, эскалировали. Пример Литвы стал заразительным.

23 марта 1990 года Компартия Эстонии вышла из состава СССР.

Неделю спустя – 30 марта – эстонский парламент принял закон о государственном статусе республики. Эстонская ССР и все ее акты были признаны незаконными и объявлено о начале процесса восстановления государственности Эстонской Республики, прерванной в 1940 году.

А 8 мая вообще были приняты уникальные решения, отменившие герб, гимн и флаг Эстонской ССР. В одностороннем порядке все государственные органы и предприятия переподчинялись от центра к республике.

За несколько дней до этого – 4 мая 1990 года – Верховный Совет Латвии объявил о восстановлении независимости.

СИЛЬНЫЙ ЖЕСТ СЛАБОГО ЧЕЛОВЕКА

В принципе, союзное руководство имело на руках все карты, чтобы отменить решения республиканских парламентов. Количество юридических казусов, которые допустили новоявленные политики при принятии основных документов, было таково, что вполне можно было распустить эти парламенты решениями союзных парламента и съезда. Важно отметить, что во главе советского государства тогда стояли два юриста – Михаил Горбачёв и Анатолий Лукьянов.

Союзное руководство пошло на принятие закона «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из состава СССР». Он был принят 3 апреля 1990 года. Закон очень грамотный. И о нем стоит как-нибудь поговорить отдельно. Однако никто не добился того, чтобы заставить руководство прибалтийских республик начать действовать в рамках данного закона.

Вместо этого советское руководство применило какую-то странную тактику. СССР объявил экономическую блокаду Литвы. В рамках которой, например, были прекращены поставки нефти и нефтепродуктов в республику. Однако, после определенного количества времени, советское руководство сняло блокаду. В обмен руководство Литвы лишь объявило стодневный мораторий на свое решение о выходе из состава СССР.

Самое худшее в этой ситуации, что союзное руководство пошло на игру по принципу «шаг вперед – два назад». Зачем было объявлять блокаду Литвы, а затем снимать ее в обмен на всего лишь мораторий, на решение о выходе их СССР? В чем причина такого поведения?

Возможно, что союзное руководство просто не смогло дать адекватного ответа на прибалтийский вызов по причине собственной некомпетентности и собственной уверенности в том, что подковерные интриги могут все. Однако не исключено, что частично речь идет о двусмысленности. И не является ли такой уж конспирологией утверждения о том, что часть советской номенклатуры хотела освободиться от Прибалтики как от обременения?

Ответы на эти вопросы могут дать две вещи. Во-первых, рассекречивание архивов перестроечных лет. Если кто-то хочет рассекречивания архивов времен сталинизма, то надо рассекречивать и архивы времен перестройки. Во-вторых, хотелось бы, чтобы главные участники событий все-таки набрались бы мужества и рассказали нам то, что скрывается за кулисами событий.