Первая государыня

Елена Глинская стала первой в истории Московии женщиной-правительницей и, надо признать, далеко не самой худшей

В ночь с 3 на 4 декабря 1533 года скончался великий князь Московский Василий Иоаннович, в историческом реестре записанный как Василий III (хотя сам он, разумеется, никаких номеров не использовал, да и не потерпел бы). Регентшей при его трёхлетнем сыне-наследнике Иване – будущем царе Иване Грозном – стала вторая супруга великого князя, Елена Глинская. Хотя известно, что Василий, находясь на смертном одре, категорически не захотел проститься со своей женой.

Великая княгиня Елена Глинская: реконструкция экспертом-криминалис-том С. Никитиным её облика по черепу

Фото: WIKIPEDIA.ORG

Обстоятельства же ухода из жизни ещё нестарого и вполне физически крепкого государя сегодня могли бы счесть подозрительными. Отправившись на охоту, он вдруг заболел, как поначалу показалось, не слишком серьёзно: согласно источникам, на левом бедре у него вроде бы вскочил какой-то прыщик, развившийся в гнойник. Дело, в общем-то, обычное для тех, кто много времени проводит в седле – конский пот и всё такое прочее. Применяемых ныне антибиотиков, разумеется, не было, но и тогдашняя медицина, тем паче придворная, позволяла решить эту проблему, так сказать, малой кровью. Однако не вышло.

Официальная версия происшедшего крайне туманна, известно лишь, что Василий III, отравляя воздух тяжёлым зловонием, умер в страшных муках от гнойной болезни, природу которой так и не разгадали пользовавшие его иноземные лекари, а уж они толк в таких хворях знали! Возможно, всё банально, но не стоит сбрасывать со счётов то, что к тому времени византийская традиция «притравливания» правящих особ успешно пустила корни в московской почве. Скорый же уход государя в мир иной именно в конкретных обстоятельствах того времени очень устраивал ряд могущественных боярских кланов, получивших совершенно несмышлёного наследника престола, от имени которого они могли комфортно править государством по крайней мере с десяток лет. А уж что там дальше, никто не загадывал, в конце концов, наследники тоже смертны.

Да и не секрет, что боярские кланы не считали малолетнего Ивана не только законным наследником, но даже законнорождённым. Отнюдь не только потому, что по церковным канонам того времени второй брак Василия считался незаконным, а ещё и потому, что боярская знать не признавала сына Глинской ребёнком, зачатым от государя. И не без оснований! Так что роль собственно великой княгини Елены Глинской как регентши виделась тогда просто: ширма. Ей отводилась почётная роль председательствовать в Боярской думе и выслушивать доклады бояр, но вся реальная власть оказалась в руках опекунского совета.

Уже будучи при смерти, Василий Иоаннович непосредственную опеку над Еленой и двумя сыновьями (младший, Юрий, родился в 1532 году) поручил своим ближайшим и преданным помощникам – боярам Михаилу Юрьевичу Захарьину и Михаилу Львовичу Глинскому – дяде жены, и дворецкому Ивану Юрьевичу Шигоне-Поджогину. В помощь этому правящему триумвирату Василий придал ещё нескольких родовитых бояр, членов Боярской думы, в том числе двух братьев князей Шуйских. Все они дали клятву служить княгине и наследнику верой и правдой. Как извещала летопись, молодая вдова, пребывая «в велицей кручине по великом князе Василье», самоустранилась от власти, заявив боярскому окружению: «Как будет пригоже, и вы так и делайте». Пригоже не вышло, слишком уж разнились интересы бояр, так что в том своём составе опекунский совет сколь-нибудь долго просуществовать не мог. Да и какие уж там дальние перспективы, если будущие опекуны малолетнего Ивана учинили безобразную свару ещё у смертного одра великого князя, натурально чуть не передравшись.

Но того, что выкинула молодая вдова уже в том же декабре 1533 года, не ожидал никто: Елена Глинская, опираясь на своего фаворита-любовника князя Ивана Фёдоровича Овчину (Телепнева-Оболенского), фактически совершила государственный переворот, ликвидировав опекунский совет и подмяв под себя Боярскую думу! По приказу Елены схвачен, посажен в тюрьму, где и уморён, удельный князь Дмитровский Юрий Иванович, второй сын великого князя московского Ивана III и брат покойного Василия III. По приказу Елены был арестован и брошен в застенок её родной дядя, князь Михаил Глинский. Были посажены в заключение и другие члены опекунского совета – князья Иван Фёдорович Бельский и Иван Михайлович Воротынский. Воевода Иван Васильевич Ляцкой вместе с боярином князем Семёном Фёдоровичем Бельским летом 1534 года бежали в Литву. Так Елена Глинская фактически стала первой в истории Московии женщиной-правительницей, первой государыней и, надо признать, далеко не самой худшей. Правила, разумеется, на пару с любовником своим, князем Иваном Овчиной (Телепневым-Оболенским). Впрочем, иные историки склонны считать, что власть Овчины, а равно и Глинской на деле служила ширмой той боярской клике, что не в убыток себе реально вершила дела в государстве.

Тем не менее отдадим должное и самой Елене: именно её тщанием проведена выдающаяся денежная реформа 1535 года – первая в Московии, унифицировавшая монетную систему. За основу была взята новгородская копейка, сотня которых и составляла теперь рубль. В государстве наконец появилась единая валюта, что, безусловно, способствовало централизации страны. Помимо этого, были и другие достижения, особенно внешнеполитические. Так, дипломаты Глинской сумели добиться от польского короля и великого князя литовского Сигизмунда выгодного для Московского государства Стародубского мира. А со Швецией сумели заключить соглашение о свободной торговле и благожелательном нейтралитете, договорившись, чтобы та не помогала Ливонскому ордену и Литве.

Но к исходу четвёртого года регентства великой княгини конкурирующие боярские кланы сумели найти общий язык, и регентша стала лишней. Потому 3 апреля 1538 года она внезапно скончалась, хотя до того не болела. Елена Глинская умерла в страшных конвульсиях и мучениях, так что никто даже и не сомневался, что её отравили бояре. Погребли государыню в тот же день, фактически не дав родственникам проститься с упокоившейся. Более того, спешили так, что митрополит даже не совершил над ней отпевание! Столь очевидны были признаки отравления, что следы злодеяния надо было скрыть как можно скорее? А спустя неделю пришёл черёд и её полюбовника: князя Овчину взяли «и посадиша его в палате за дворцом у конюшни и умориша его гладом и тягостию железной».