По просьбе трудящихся

Как принимались непростые решения по подавлению Венгерского мятежа осенью 1956-го

Нынешней осенью мы вспоминаем одну из трагических дат истории XX века – 60 лет со дня кровавого Венгерского мятежа 1956-го, который в последнее время получил определение «первая цветная революция в Восточной Европе». О причинах и последствиях этой «цветной», но отнюдь не «бархатной революции» нашей газете рассказал свидетель тех событий – бывший  сотрудник советского посольства в Венгрии, а ныне председатель Совета ветеранов войны и труда МИД России и заслуженный работник дипломатической службы Российской Федерации Владимир Казимиров.

В  дни мятежа будапештцы поразили своей звериной жестокостью во время расправы над своими коммунистами

Фото: WIKIPEDIA.ORG

Демонстранты разошлись…

– Владимир Николаевич, как начинались венгерские события осенью 1956-го?

– Это была первая моя загранкомандировка сразу после окончания МГИМО. В Венгрии я проработал с 1954 по 1959 год, именно на этот период и пришлись те трагические события. Непосредственным импульсом для волнений в Венгрии стали события в Польше, когда в середине октября 1956 года в Варшаве состоялся пленум Польской объединённой рабочей партии (ПОРП), на котором её первым секретарём был избран Владислав Гомулка, который выступал за особый польский социализм. События в Будапеште начинались с митинга солидарности с польскими переменами в Буде, на площади Бема. Если вспомнить историю, то в 1848 году польский генерал Бем был одним из противников вторжения Русской армии в Венгрию, и он сражался вместе с венграми против войска генерала Паскевича, который руководил Русской армией.

У монумента генералу Бему и начался митинг в середине дня 23 октября 1956 года. Затем он перерос в демонстрацию – его участники прошли из Буды, одной части столицы Венгрии, через Дунай в её другую часть – Пешт. Толпа быстро стала увеличиваться, первоначально в ней были только студенты и представители интеллигенции, которые, между прочим, были весьма активными. Поводом для активности венгерской интеллигенции стали прозвучавшие ещё весной хрущёвские «разоблачения» «культа личности» Сталина, которые вызвали бурные процессы по всей Восточной Европе.

Во время этой демонстрации звучала критика и осуждение политического курса Венгерской партии трудящихся (ВПТ). Ещё со времён Матьяша Ракоши состав венгерского руководства был своеобразен. Вряд ли нормальным можно считать то, что в Политбюро ВПТ основными фигурами были не венгры, а в основном, лица еврейской национальности, что тоже, в свою очередь, придавало действиям оппозиционеров определённый привкус.

Как только стало известно, что митинг перерос в демонстрацию, посол СССР в Венгрии Юрий Владимирович Андропов распорядился, чтобы все работники посольства, владевшие венгерским языком (а таких в Посольстве СССР было всего четверо: пресс-атташе В.А. Крючков, В.А. Черников, Л.С. Ягодовский и я), должны идти в ряды демонстрантов, чтобы внимательно изучить их требования и присмотреться к их лозунгам. Сотрудники спецслужб КГБ СССР, работавшие в посольстве, так же двинулись в ряды демонстрантов. Позднее мы в виде шуток, конечно, говорили, что и те и другие докладывали одно и то же: слова наших телеграмм были одинаковы, но смысл противоположен: те и другие говорили, что демонстранты расходятся. Наши коллеги из КГБ СССР докладывали, будто ряды демонстрантов редеют, а мы совсем в другом смысле: у них накипает энергия, желчность, злоба на власть. Но это, конечно, были шутки задним числом, когда все события того октября уже закончились.

– Кремль имел информацию о грядущих событиях?

– Я на момент мятежа только получил должность атташе, поэтому не имел доступа к шифропереписке и не мог знать, что именно докладывал в Москву наш посол Андропов. Но из разговоров с работниками посольства было понятно, что он предупреждал Москву: дело идёт к тому, что события будут решаться на улицах. Его сообщения вызывали тревогу у некоторых политиков в Москве, а некоторые толковали это так, будто посол СССР паникует, перестраховывается. Но жизнь потом подтвердила, что, к сожалению, Юрий Владимирович был совершенно прав в своей оценке событий в Венгрии. Да это и несложно было сделать: многие события тех лет носили совершенно открытый характер. Например, те дискуссии, что проводились между венгерскими журналистами или студентами, запросто проникали в прессу. То, что и как обсуждалось на собраниях, в том же «Клубе Петёфи», быстро становилось достоянием гласности, даже если и не печаталось в официальной венгерской прессе.

Тем не менее Москва действительно считала, что посол Андропов бьёт излишнюю тревогу. Приведу лишь один пример. Сын Андропова, Игорь Юрьевич, как-то рассказал мне о том, что в одном из разговоров с Юрием Владимировичем по телефону закрытой связи министр иностранных дел СССР Андрей Андреевич Громыко сказал Андропову: «Вы слишком много пишете!» Эти слова Громыко означали не количество написанного, а скорее качество присланного в Москву из Будапешта, дескать, Андропов излишне поднимает тревогу в связи с событиями в Венгрии

Заслуженный работник дипломатической службы РФ Владимир Казимиров

Фото: тасс

Андропова – отстранить от контактов

– Как вы думаете, почему Хрущёв в начале событий в Будапеште больше доверял оценкам и позиции Микояна?

– Приезд Микояна и Суслова в Будапешт в конце октября 1956-го имеет свою предысторию. Когда на пленуме ПОРП был избран Гомулка, то Хрущёв вызвал из отпуска Анастаса Микояна и они срочно вылетели в Варшаву для более близкого знакомства с новым первым секретарём ЦК Компартии Польши Владиславом Гомулкой и для того, чтобы найти с ним компромиссные решения относительно ряда проблем между СССР и Польшей. Надо отметить, что удача в разрешении этого непростого политического вопроса им тогда сопутствовала, они смогли найти с Гомулкой определённое взаимопонимание. Микоян был очень рад этому, как, наверное, и сам Хрущёв. Но как только Хрущёв вернулся в Москву, а Микоян продолжил было свой отпуск в Крыму, через день Хрущёву опять пришлось вызывать его из отпуска и вновь направлять его в заграничную поездку, но уже в Будапешт. Микоян, имея позитивный итог поездки в Варшаву, в какой-то мере рассчитывал на то, что и в Будапеште также можно будет договориться с Имре Надем, которого вернули на должность премьер-министра в ночь с 23 на 24 октября 1956 года после пленума ЦК ВПТ. У Андропова был отнюдь не позитивный настрой в отношении Имре Надя. В связи с этим Анастас Микоян на несколько дней отстранил Юрия Владимировича от участия в тех контактах, которые имели место у него с венгерским руководством. И это отстранение Андропова от контактов длилось несколько дней.

– Как было принято решение о вводе войск в Будапешт?

– Я был переводчиком беседы Юрия Андропова с бывшим генералом Белой Кираем в те дни, когда тот стал всемогущей фигурой среди силовых структур в Венгрии. Юрий Владимирович довольно жёстко ставил перед ним вопрос об обеспечении безопасности посольства СССР и других советских учреждений в Венгрии. Бела Кирай обещал это Андропову. Он даже можно сказать что-то сделал в этом направлении, но только и с другим умыслом. Во дворе нашего посольства в глубине этого же квартала находился жилой дом в пять этажей, а после эвакуации семей работников посольства, жён и детей, этот дом почти опустел. И Бела Кирай под предлогом охраны посольства фактически разместил в нём подконтрольное ему венгерское вооружённое формирование, которое в любой момент могло бы захватить советское посольство. В составе этой военной группы были люди, разные по своим убеждениям.

В самый тревожный момент, в часы второго вхождения войск СССР в город, утром 4 ноября 1956 года в дверь посольства кто-то постучался. Я в этот момент был дежурным при нашем коменданте, который всегда находился у двери в посольстве, и нам надо было решить, открыть её или нет? Я рискнул и открыл дверь. Стучавший в неё капитан венгерской армии с восторгом рассказал, что он узнал о новом вхождении советских войск в Будапешт и это его безумно обрадовало. Заметим, что это был представитель той группы, которая разместилась по приказу Бела Кирая по соседству с нами, а сам Кирай уже был на стороне мятежников. А у этого капитана был совершенно другой настрой. И для нас его появление с такими словами была приятной неожиданностью. После его визита гораздо легче стало Владимиру Александровичу Крючкову и нашему военному атташе Цапенко пойти в жилой дом и убедить находившихся в нём солдат и офицеров венгерской армии, что им надо расходиться. Некоторые из этой части даже оставили своё оружие и мирно разошлись.

– Всё-таки, согласитесь, странная позиция была у тогдашнего премьера Венгрии Имре Надя, вы полагаете, он в тот момент уже мог находиться под влиянием Запада?

– Позиции Имре Надя всё время сползали вправо, в этом нет ни малейшего сомнения. И это было в интересах Запада. В первых своих высказываниях 24 октября он ещё негативно квалифицировал поднявших восстание. А через несколько дней – наоборот, от него шла одна уступка за другой. Он провозгласил создание Национальной гвардии, уже давал обещания политического характера вплоть до выхода Венгрии из Варшавского договора. Так что он быстро дошёл до поддержки лидеров контрреволюционного мятежа

Странная поэзия югославов

– Есть версия, что к возвращению Надя на пост премьера Венгрии приложил усилия руководитель Югославии Броз Тито, который даже оказывал давление на Хрущёва…

– Как мне казалось, югославам тогда больше всего импонировала возможность появления в Венгрии рабочих советов по аналогии с Югославией. В целом югославы придерживались неровной линии в отношении венгерских событий: то они были на одной позиции, потом перешли на другую. Югославия сначала сочувствовала тому, что происходит в Венгрии. И даже в какой-то степени поддерживала мятежников, и для нас потом было неожиданностью, когда Хрущёв получил согласие Броз Тито на второй ввод советских войск для противостояния перевороту. Затем югославское правительство дало возможность укрыться Имре Надю с его сторонниками в здании своего посольства в Будапеште – это ещё один из ходов этой переменчивой политической игры. Кстати, при первом входе войск СССР в Будапешт – утром 24 октября – солдатам дали команду не открывать огня. Задачей было взять под охрану стратегические объекты венгерской столицы (вокзалы, аэропорты, мосты и т. д.). Но в некоторых районах Будапешта советские части были неожиданно встречены огнём со стороны венгерских контрреволюционеров, и ответный выстрел убил первого секретаря посольства Югославии. Югославы довольно долго давали прибежище группе Имре Надя. Велись очень трудные переговоры об их уходе из посольства Югославии, что подробно описано тогдашним председателем КГБ СССР Серовым в его недавно опубликованных записках (см. «Совершенно секретно», №7/384, июль 2016).

 – Какую же цель ставили себе контрреволюционеры, поднявшие в 1956 году мятеж в Венгрии? Выход их страны из Варшавского договора и вступление в НАТО?

– Их успех по-своему означал бы пересмотр итогов Второй мировой войны, сужение сферы влияния СССР и обозначал бы своего рода проецирование венгерского опыта на другие страны Восточной Европы. Иначе говоря, старт пересмотра итогов Второй мировой войны в Европе. И этого, по крайней мере, нельзя было допустить.

Советская армия понесла немалые потери во время подавления мятежа в Венгрии

Фото: тасс

Письмо Андраша Хегедюша

– Как вы считаете, насколько законен был ввод войск СССР в Венгрию и был ли у советского руководства какой-то другой вариант выхода из кризиса осенью 1956-го года?

– Я думаю, что войска СССР ни в коем случае нельзя было вводить до тех пор, пока об этом прямо не попросило венгерское руководство. Выставлять сегодня Андропова чуть ли ни инициатором ввода наших войск в Будапешт в ночь на 24 октября 1956 года просто огромная нелепость. То, что Андропов обозначал нарастание тревожности обстановки в стране, вовсе не означало исходящего от Андропова предложения ввести в Венгрию советские войска и, конечно, совершенно естественно, что этот вопрос решался на куда более высоком уровне, чем посольство СССР в Будапеште. Но дело в том, что вечером 23 октября, когда события в Венгрии приняли весьма тревожный оборот, особенно в Будапеште, сам тогдашний руководитель Венгрии Эрнё Герё позвонил Хрущёву и попросил о ведении советских войск в Будапешт для наведения порядка и охраны стратегически важных объектов. Правда, это был телефонный разговор, и просьба, изложенная по телефону. Поэтому Юрий Владимирович Андропов получил поручение, чтобы эта просьба руководителя Венгрии была оформлена документально как официальная. Речь тогда шла лишь о Южной группе войск СССР, которая и находилась в Венгрии под столицей. Юрий Владимирович Андропов потратил много дней, чтобы выбить у венгров такой документ.

– А в чём была проблема с этим документом?

– Дело в том, что в эту же ночь с 23 на 24 октября 1956 года по результатам пленума Имре Надь заступает на пост премьер министра Венгрии, хотя не через юридическую, а через партийную процедуру. Встал вопрос, кто же должен подписать документ о просьбе ввода наших войск в Будапешт? Имре Надь на пленуме не возражал против этого ввода, а как только дело коснулось оформления документа, начал ссылаться на то, что он тогда не был у власти и это было до его назначения на пост премьера. В итоге Андропов провёл несколько встреч для того, чтобы добиться такого документа.

Меня Юрий Владимирович привлёк для прочтения документа на венгерском языке, этот текст требовал особого внимания, и я докладывал по проектам этого текста. В итоге Андропову удалось выбить такой документ, правда, оформлен он был несколько своеобразно: подписал его в результате Андраш Хегедюш, а не Имре Надь. До ночного пленума он был премьер-министром Венгрии, а потом сразу стал первым заместителем премьер-министра. А прежней премьерской печати у Хегедюша уже не было, и на этом документе стоит печать первого заместителя премьер-министра Венгерской Народной Республики. Но документ однозначно подтверждает, что да, именно по настоятельной просьбе руководства Венгрии были введены советские войска в Будапешт.

– А кто именно в Кремле первым поддержал ввод войск – Суслов или всё же Хрущёв?

– Как мне представляется, это должно было быть коллегиальное решение состава Политбюро КПСС, ЦК КПСС и Верховного Совета СССР.

 – Есть версия что Хрущёв, будучи Генеральным секретарем ЦК КПСС, колебался, но на него якобы давили «ястребы» из КГБ и армии?

– О колебаниях Хрущёва, и тем более Микояна, я слышал. Микоян вообще в ночь с 23 на 24 октября, о чём пишет председатель КГБ СССР Валентин Серов, предлагал подождать дней десять-пятнадцать с вводом наших войск в Венгрию. Но как мне представляется, решение было коллегиальным.