Подвиг Мюрата

У разведчиков, как и у людей других профессий, свой особый специфический язык: названия, наименования, термины, выражения. Характеризуя своего не очень профессионального коллегу, они могут многое выразить одной фразой. Спросят с улыбкой: «А он живого агента видел?» Вполне понятно, что вопрос этот риторический, не требующий ответа. Если он обращён, конечно, к разведчику. Но для обывателя, человека далёкого от мира разведки, он звучит по меньшей мере несколько странно. Согласитесь, не совсем понятно, как можно служить в разведке и не работать с агентами?

Ответ, право же, не такой простой, как кажется на первый взгляд. Агентурная сеть в разведке любой страны пополняется либо за счёт «доброжелателей» – людей, которые сами предлагают свои услуги, либо за счёт тех, кого привлекают к сотрудничеству. То есть вербуют. Иного не дано.

Весьма непросто из доброжелателя воспитать агента. Но тут определяющим является то, что он обратился в разведку по собственной воле. Конечно, человек, попадая в сложную ситуацию, например финансовую, готов лишь к короткому, единовременному контакту: я вам – секреты, ценную информацию, вы мне – деньги. И тут важно в короткое время оценить степень информированности «доброжелателя», возможность и необходимость дальнейшей работы с ним, суметь привлечь к сотрудничеству на постоянной основе, отработать условия этого сотрудничества и способы передачи информации.

И всё-таки, следует признать, любые сложности работы с «доброжелателем» несравнимы с трудом вербовщика, когда надо не только найти, изучить, проверить нужного для разведки человека, но и склонить его к совместной работе. Работе рискованной, напряжённой, опасной. Ведь разведку интересуют не простые проблемы, известные всем, но тайны другого государства. И разглашение этих тайн строго карается, даже в самых демократических странах.

Вот в подобных, надо прямо сказать, крайне тяжёлых условиях вербовщик должен найти подходы к секретоносителю и убедить, чаще всего вопреки его воле, поставлять разведчику секреты своей страны или военного альянса (к примеру, НАТО).

«НЕ НАДО СПЕШИТЬ»

Таким секретоносителем был полковник штаба НАТО в Западной Германии, работавший под псевдонимом Мюрат. Он имел доступ к самым закрытым документам Североатлантического альянса. Сразу надо сказать, что это один из самых крупных агентов советской военной разведки за всю её вековую историю. За годы работы на советскую военную разведку он передал в Центр более 20 тысяч листов секретных документов.

В спецархиве ГРУ сохранился документ, в котором дана такая оценка деятельности Мюрата.

«В 1960-е годы, в период сложных международных отношений и большой напряжённости, значение самоотверженного труда Мюрата трудно переоценить. Его работу и ценность информации можно сравнить только с информацией Зорге или источника Люци из группы Ш. Радо. А возможно, и выше, ибо от Мюрата в Центр поступала достоверная документальная, а не аналитическая информация. Выполняя наши задания, Мюрат сильно рисковал своей жизнью, жертвовал благополучием семьи и личным положением в привычном ему высшем буржуазном обществе, считая СССР своей второй Родиной».

В июне 1960 года на встрече с нашим оперативным офицером Мюрат передал два документа, которые числились в штабе НАТО под грифом «Космик. Секретно». Это «План Верховного главнокомандующего ВС НАТО в Европе №110/59 от 1.01.1960 г. по нанесению ядерных ударов» и «Чрезвычайный план обороны оперативно-тактического командования на Центрально-Европейском театре военных действий».

В плане Верховного главнокомандующего Объединёнными вооружёнными силами НАТО давалась краткая оценка характера будущей войны, рассматривались силы и средства ядерного нападения, их распределение на театре военных действий, приводились характеристики целей и определялся общий порядок очерёдности их поражения.

Это теперь мировой общественности известны планы ядерной войны «Дропшот», №110/59 и другие разработанные Пентагоном и НАТО. Но тогда, всего через полтора десятка лет после окончания Второй мировой войны никто в Советском Союзе не мог себе представить, что в США произведут на свет документ о ядерном уничтожении нашей страны – своего недавнего союзника по антигитлеровской коалиции. По свидетельству современников, натовский план доложили Никите Хрущёву. Руководитель Советского Союза был в шоке. По существу, он держал в руках похоронную на своё Отечество.

Этот документ, несомненно, является выдающимся достижением советской военной разведки. Путь его из тайного, секретного сейфа штаба НАТО до кремлёвского кабинета тяжек и очень опасен. А ведь он был далеко не единственным. Только в декабре 1961 года Мюрат в обеденное время вынес из штаба и перефотографировал дома четыре секретных натовских документа: «Чрезвычайный план обороны вооружённых сил НАТО на Центрально-Европейском театре военных действий», «Оперативный план учений НАТО «Красный рубин», «Оперативный план использования сил и средств ПВО НАТО». Ещё одним документом был «Справочник НАТО по советским ВВС»

В нём приводились разведданные по самолётному парку, вооружению, радиолокационным станциям (РЛС), средствам связи. Что ж, всегда полезно знать, что известно о тебе противнику. Все эти материалы Москва определила в разряд «весьма ценных».

При работе с секретными материалами Мюрат постоянно шёл на риск, но делал очень важные записи от руки.

В феврале 1962 года он вручил их нашему оперативному офицеру, обратив внимание на важность информации. В этот же период агент передал более десятка ценных документов НАТО по Берлинской проблеме, которые были доложены в Кремле.

Эта письменная информация давала чёткое и точное представление о ядерных силах двух оперативно-тактических командований – на Северо-Европейском и Центрально-Европейском театрах военных действий. В ней указывался рубеж, на глубину которого будут наноситься ядерные удары вдоль линии от Мурманска через Ленинград, Прибалтику, Минск, Гродно, Оршу, Киев и далее на юг. Приводились конкретные цели четырёх степеней важности, время готовности к нанесению ударов, количество и тип носителей ядерного оружия. Информация агента была признана Москвой как особо важная.

А Мюрат продолжал делать свою опасную, но такую нужную для Советского Союза работу – добывать совершенно секретные программные документы вооружённых сил НАТО и США. Вскоре он передал копию нового «Плана Верховного главнокомандующего ВС НАТО в Европе №200/61 по нанесению ядерных ударов» и «Наставление ВС НАТО по применению ядерного оружия» с конкретными данными о новейших ядерных боеприпасах.

Понимая исключительную ценность этой разведывательной информации для нашего государства, резидент ГРУ во Франции генерал-майор Иван Чередеев возбудил ходатайство о присвоении Мюрату звания Героя Советского Союза. Документ, подписанный им, заканчивался следующими словами: «Это единственная мера, которую Мюрат оценит в полной мере. Она придаст ему силы преодолевать и дальше сложную обстановку. Мюрат понимает, что его заслуги в настоящее время по крайней мере не ниже заслуг тех иностранцев, которые получили высокое звание Героя в период войны, помогая нашим вооружённым силам».

Все основания для присвоения Мюрату звания Героя Советского Союза были. Сегодня, анализируя работу ценнейшего агента ГРУ, который 10 лет трудился на Советский Союз, понимаешь: он всегда находился на острие нашей разведывательной деятельности. Однако на представлении парижского резидента начальник Главного разведывательного управления небезызвестный генерал Иван Серов наложил тогда резолюцию: «Не надо спешить. Серов». Мюрата наградили орденом Ленина.

Лётчик-штурмовик Алексей Лебедев на фронте

АС ВЕРБОВКИ ЛЕБЕДЕВ

Как же удалось завербовать такого, я бы сказал, уникального агента и на протяжении 10 долгих лет успешно осуществлять разведывательную деятельность? Эту операцию по вербовке высокопоставленного офицера штаба Североатлантического альянса провёл военно-воздушный атташе Советского Союза во Франции полковник Алексей Лебедев.

Алексей Иванович был человеком неординарным. На фронте он летал на Ил-2. Их хлеб – штурмовка, уничтожение боевой техники и живой силы противника на земле. И он уничтожал: танки, автомашины c горючим и боеприпасами, дзоты, блиндажи. Штурмовики – серьёзная сила. А вот в воздухе у Ил-2 против немецких «мессеров» и «фоккеров» практически не было шансов. На стороне фашистских истребителей – скорость, маневренность. Но Лебедев думал иначе. Оказавшись один против четвёрки вражеских истребителей, пилот вступил в бой.

«Отбил шесть атак истребителей противника, – напишет потом командир эскадрильи в его представлении на орден. – Сбил один Ме-109 и один ФВ-190 и возвратился на свой аэродром без единой пробоины».

Только за один 1943 год лётчик-штурмовик Лебедев получил четыре ордена – два Красного Знамени, Красной Звезды и Отечественной войны I степени. От сержанта дорос до старшего лейтенанта, от пилота – до заместителя командира эскадрильи.

В марте 1945 года командующий 1-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков подпишет наградной лист. И гвардии капитан Алексей Иванович Лебедев, командир эскадрильи 71-го гвардейского штурмового авиационного Краснознамённого полка, станет Героем Советского Союза.

После войны он окончит Военно-воздушную академию и будет назначен командиром штурмового авиаполка на Дальний Восток. Казалось бы, военная карьера Алексея Ивановича складывается вполне успешно. Ему всего 30 лет, а он уже прошёл основные авиационные командные должности, за спиной бесценный фронтовой опыт, знания, обретённые в академии, авторитет лётчика-аса, Героя Советского Союза. Служи да радуйся. Но однажды Алексею Ивановичу предлагают сменить профессию: из авиации перейти в… разведку

И в этом не было ничего удивительного. Военная разведка всегда отбирала лучших. А Лебедев, без сомнения, лучший. Правда, в авиации. А что ждало его в разведке? Опять «студенческие годы», теперь в Военно-дипломатической академии, которую он окончит в 35 лет. И будет ещё «молодым» и «зелёным» военным дипломатом. В общем, как подшучивали друзья-авиаторы, «ты, Лёша, станешь там настоящим карьеристом». Словом, хоть так прикидывал, хоть этак, всё было против. И только сам Лебедев оказался за. Он дал согласие, и жизнь его бросила в крутое пике.

Во Франции, где он служил после окончания академии, на одном из приёмов его познакомили с полковником-французом из штаба НАТО. Признаться, в тот вечер Лебедев видел перед собой старшего офицера Североатлантического блока, и уж если не врага, то далеко не друга. Ожидал услышать очередную словесную атаку по различным проблемам холодной войны. Сколько уж их выдержал советский атташе, не счесть. Но француз и не собирался пикироваться, был на удивление доброжелателен, весел. Стали вспоминать фронтовые будни, боевые эпизоды, курьёзные случаи. Оказалось, они оба – боевые лётчики, близки по возрасту, участвовали в войне с Германией, правда, воевали на разных фронтах: Лебедев – на Восточном, француз – в Северной Африке, потом в Европе, но небо у них было одно. И друзей боевых они теряли, и фашистские самолёты сбивали. Новый знакомый был лётчиком-истребителем, командиром эскадрильи, лично уничтожил пять самолётов противника. Правда, особенно этим не хвастался, считал, что сбитых пять немецких машин маловато.

Лебедева в кругах французских лётчиков знали хорошо. Вот как о нём вспоминает полковник в отставке Иван Лазарев, в ту пору служивший инспектором ГРУ:

«Парижская резидентура была очень активной. Номер один резидентура. По крайней мере в Европе. Больше всего для нашей разведки во Франции сделал именно Лебедев. Он был замечательным вербовщиком. Алексей Иванович Лебедев – Герой, боевой лётчик! Он был вхож в самые высокие авиационные круги Франции. Среди его хороших знакомых – генералы и старшие офицеры, прошедшие войну. На вид он угловатый, этакий ярославский медведь, но дружить умел, всегда был душой компании. Мог ночь напролёт пить, «гудеть», гостей умел потчевать, угощал грибочками ярославскими. В общем, понравились они друг другу. Думаю, сыграл свою роль и тот факт, что Мюрат с антипатией относился к американцам. Не любил их за высокомерие, снобизм, желание всюду командовать».

Так состоялось их первое знакомство, переросшее потом в добрые, товарищеские отношения.

– Знаешь, Алексей! – сказал в тот вечер полковник. – Я истребитель, а сбил всего пять самолётов. А ты, штурмовик, – почти столько же. Фантастика! Ты настоящий русский ас.

Француз внимательно поглядел в глаза Лебедеву:

– Пойдём, выпьем за нашу победу!

Они хорошо выпили. Каждый рассказал о себе. Полковник без утайки поведал о службе в натовском штабе, о должности, которую занимал. Признался, что обстановка, в которой он работает, непростая. По роду службы ему приходится находиться среди немцев и американцев. Первых он не любил за фашизм и трагедии войны. Ко вторым тоже относился с неприязнью, нередко говорил американским коллегам колкости. Француз охотно согласился на предложение встретиться ещё раз.

В последующем полковник говорил, что США готовят войну против СССР и стараются втянуть в её подготовку европейские страны. Чтобы подтвердить правоту своих слов, согласился показать некоторые материалы НАТО. Там документально зафиксировано, как Соединённые Штаты готовятся к новой войне. Только теперь к войне ядерной. Так началось их многолетнее сотрудничество.

Лучший вербовщик французской резидентуры Алексей Лебедев (в центре)

ЦЕННЫЙ АГЕНТ ПОДПОЛКОВНИКА Д.

О таланте вербовщика сказано мало и скупо. А ведь это особый талант, который даруется не каждому смертному. Журналисты и писатели знают о нём немного, разведчики говорить не любят. Тому достаточно причин. Как всякий талант, он не только редок и самобытен, но далеко спрятан от посторонних глаз. Он качественно отличен от других. Если талант художника, музыканта, литератора невозможен без широкого признания, то талант вербовщика расцветает в совершенной безвестности. О нём знают единицы. И чем меньше таковых «поклонников», тем лучше. Перефразируя известную пословицу, можно сказать: что другому таланту добро, то вербовщику – смерть

Вербовщики – высший класс разведки, её элита. Это всегда личности. Живётся им не просто. Им часто завидуют.

У них складываются не самые простые отношения с сослуживцами. Что же касается руководства, то оно, как правило, стремится максимально использовать этих самородков, ибо от них зависит эффективность работы разведывательного аппарата. Именно они несут в корзину резидентуры «золотые яйца».

…Подполковника Владимира Алексеевича Д. после окончания Военно-дипломатической академии в 1959 году направили в Лондон под «крышу» советского торгпредства, на должность старшего инженера. Времени для постепенного вхождения, врастания в обстановку и вовсе не было. Как шутил потом Владимир Алексеевич, «я ещё только еду в Лондон, а мне уже передали агента Грэя».

Агент был ценный, он трудился в Оксфорде, в научно-исследовательском институте, занимался разработкой топлива для ракетных двигателей. Однако за несколько месяцев до приезда нашего офицера в Великобританию он потерял работу, его уволили из института.

Владимир Алексеевич провёл с ним первую встречу. Грэй старался держаться, но было видно, что он расстроен потерей работы, а значит, и оперативных возможностей. Однако агент с уверенностью сказал, что найдёт новое место, не хуже прежнего. Офицер поговорил с ним, поддержал морально, дал небольшую сумму денег. Откровенно говоря, не очень верилось в заверения Грэя.

Оксфорд, он и есть Оксфорд: трудно найти равноценную замену.

Но на следующей встрече агент с радостью сообщил, что его приняли в один из филиалов нидерландской компании «Филипс». Занимаются они электроникой. После этого подполковник как сотрудник советского торгпредства наладил с Грэем вполне официальные контакты. А вскоре в торгпредстве раздался звонок, агент просил о встрече. Оказалось, что начальник отдела, в котором трудился Грэй, уехал в командировку на три дня.

– И что? – спросил Владимир Алексеевич.

– А то, что я знаю, где он прячет ключ от сейфа, в котором хранятся очень ценные секретные материалы.

– Тогда давай завтра всё сделаем, – сказал подполковник.

Агент согласился.

«Наметили место и время встречи, – будет вспоминать потом Владимир Алексеевич. – Я выехал. Он принёс мне объёмную папку с секретными документами. Договорились: сейчас поеду всё перефотографирую. Через два часа решили встретиться в другом месте.

При пересъёмке документов получилось более 600 кадров. Вернул материалы, как и обещал, и договорились с ним о завтрашнем контакте. То же самое проделали назавтра. Теперь он вручил мне документы по танковым инфракрасным прицелам. А вечером я, как на крыльях, помчался к резиденту генералу Толоконникову. Это было событие. Мы выполнили годовой план резидентуры, там оказалось 80 ценных документов!»

Такой стремительный взлёт молодого сотрудника, увы, нравился не всем. Уж очень бледно смотрелись некоторые сослуживцы на его фоне.

«Время идёт, – рассказывал Владимир Алексеевич, – а многие позиции по перечню ВПК провисают, не выполняются. А тут ещё этот молодой, резвый «маяк». И тогда некоторые коллеги решили от меня избавиться. Но как? Написать письмо в Центр, мол, офицер Д. обиды выражает, против страны, против советской власти агитирует, недоволен, что у него нет квартиры. Что тут скажешь? Квартиры у меня действительно не было. А что касается страны, так я за неё на фронте кровь проливал. Только кто бы меня стал слушать, накатай они такое письмо. Спас меня старший товарищ, полковник Василий Егоров. Когда недовольные к нему обратились, он сказал: «Посмотрите, как он работает. Живёт работой. Нельзя шельмовать человека. Если напишите грязное письмо, сами за него ответите».

Для меня это был хороший урок. Я понял, что в разведке не все прекрасные рыцари без страха и упрёка…»

Помощник военного атташе СССР в Египте Владимир Наон (в центре)

«РАЗБЕЙ ЕМУ МАШИНУ»

Профессия вербовщика стратегической агентурной разведки вобрала в себя лучшие черты многих профессий. Он, как хороший актёр, должен играть свою, для каждой встречи заданную роль. Да так, чтобы ему поверили не только в момент беседы, но и позже, при последующем, «холодном» анализе. Дело в том, что актёр в театре создаёт образ персонажа, в который добровольно стремятся поверить много зрителей. Разведчик-вербовщик играет роль для одного зрителя. Это значительно труднее. Нет эмоционального воздействия зрителей, как в театре, нет плеча коллег. И тут нужно хорошо играть, талантливо, чтобы создать, как модно говорить теперь, виртуальную реальность

Именно такую реальность пришлось создавать помощнику военного атташе СССР в Египте майору Владимиру Наону. Для молодого разведчика это было очень непросто. К счастью, ему повезло на учителей. В ту пору резидентом советской военной разведки в Каире был генерал Николай Леонидович Румянцев. Личность неординарная, профессионал самой высокой пробы с огромным опытом работы за рубежом.

Как вспоминал сам Наон, «у Румянцева была потрясающая работоспособность. Мог работать без отдыха сутками. А ещё он всегда мыслил нестандартно».

Да, уж генерал Румянцев был классным педагогом. Однажды, напрочь выбившись из сил, использовав, на свой взгляд, все возможные варианты подхода к агенту, Владимир Наон сдался. Право слово, не в его правилах сдаваться, но тут, как казалось разведчику, был случай особый. А познакомиться помощник военного атташе желал ни много ни мало с египетским генералом. Станет ли этот генерал впоследствии источником, время покажет, а пока задача одна – «подойти к нему поближе», как говорят в разведке.

В общем, пробовал Владимир и так и этак – не выходит. Пришло время – доложил шефу всё как на духу. Тот выслушал да как гаркнет:

– Ах, мать вашу, никто думать не хочет.

– Да думал я, всё время думал, – пытался оправдаться Наон.

– Плохо думал. Разбей ему машину.

И дело с концом.

Видя, как опешил майор, Румянцев улыбнулся:

– Заодно и повод будет познакомиться. Только сыграй эту роль, чтобы комар носа не подточил.

Разбить машину… Для молодого советского разведчика, чьё детство пришлось на войну, а юность – на голодные послевоенные годы, проделать подобное – из разряда фантастики. Ему и в голову такое прийти не могло. Но шеф дал добро. И через два дня старенькая посольская «Волга», неуклюже пытаясь припарковаться у небольшой лавчонки рядом с домом генерала, разбила фару у «Мерседеса». Из «Волги» вышли двое, из магазина выскочил испуганный хозяин, все ахали, сожалели.

Один из двоих спросил хозяина лавки:

– Кто хозяин этой машины?

– О, это большой человек! – закатил глаза к небу араб.

– Он в форме?

– Да, но форму надевает редко. По праздникам, – и тут же посоветовал: – Вы уезжайте скорее, он сегодня был не в духе.

Наон не согласился:

– Как же уехать, ведь мы разбили машину. Где он живёт?

Хозяин лавки назвал подъезд, квартиру. Владимир Ованесович поднимается, звонит. Дверь открывает заспанный недовольный генерал. Происходит объяснение не из приятных, мол, я работник советского посольства, случайно разбил фару у вашей машины. Но обязуюсь восстановить, а пока она будет в ремонте, поработаю у вас водителем.

Назавтра Наон отвёз генерала на службу, доставил обратно, на следующий день проделал то же. В дороге разговорились. Вечером, когда возвращались к дому генерала, отремонтированный сияющий «Мерседес» уже стоял на стоянке. Так они познакомились. Судя по всему, Владимир Ованесович свою роль сыграл неплохо. В дальнейшем генерал стал нашим информатором.

Однако только актёрского таланта вербовщику маловато. Ему, например, как психоаналитику, нужно безошибочно определять уязвимость изучаемого человека, его сильные и слабые стороны, желания, скрываемые за словесной шелухой. От этого во многом зависит правильность последующих действий. Эти данные от первого контакта, от встречи к встрече уточняются и корректируются. Важно не допустить ошибку, не ущемить личные и национальные чувства иностранца.

Один из разведчиков-фронтовиков рассказал мне интересную историю. Она как раз касается национальных особенностей и традиций. Точнее, незнания этих традиций нашими разведчиками. «Это была крайне неудачная вербовка. Помнится, в поле зрения нашей резидентуры в одной из европейских стран попал бизнесмен-араб. В качестве компрометирующего материала мы хотели использовать фотографии, сделанные скрытой камерой. На них были запечатлены некоторые сексуальные похождения бизнесмена. Когда мы завели с ним разговор на эту тему, араб с ухмылкой ответил: «Дайте мне эти снимки, и я покажу их дома. Это возвысит меня, поднимет авторитет как представителя мужского пола».

Старший помощник военного атташе в Иране Григорий Долин (второй слева)

ПРОВАЛ ИРАНСКОЙ РЕЗИДЕНТУРЫ

«Рискованнее всех труд вербовщика, – признавался советский разведчик-нелегал Дмитрий Быстролётов, – сказал не то, повернулся не так – расплата немедленная»

А ведь не всё зависит от самого вербовщика. Генерал-лейтенант Григорий Долин, в середине 1950-х годов – старший помощник военного атташе в Иране, прочувствовал это, что называется, на собственной шкуре и получил серьёзный урок на всю жизнь.

…Весной 1954 года к сотрудничеству с советской военной разведкой был привлечён старший офицер иранских ВВС, получивший псевдоним Авиатор. Он имел доступ к секретным документам, которые после фотографирования в тот же день возвращались агенту, исправно передавал их в резидентуру. Завербовал Авиатора Долин, но по приказу руководителя разведаппарата он был передан на связь его коллеге подполковнику Кузнецову. Отношения оперативного офицера и агента развивались вполне успешно.

Через год работы резидентура располагала достаточно полной информацией по Авиатору. Знали, в частности, что его младший брат служит в иранской военной контрразведке. Что и говорить, должность весьма привлекательная для разведки. Однако в резидентуре даже и не помышляли о подходах к брату Авиатора. Они прекрасно знали, что тот является полной противоположностью брату, который симпатизировал Советскому Союзу. Агент неоднократно говорил о нём как о яром стороннике реакционного прошахского режима. Разумеется, об этом докладывали и в Центр.

«Неожиданно, – вспоминал генерал Долин, – в плане на 1956 год Центр поставил задачу: с помощью Авиатора привлечь к сотрудничеству брата. Агент был против, долго сопротивлялся, говорил, что боится раскрываться перед братом. Но Центр жёстко требовал от нас – мы давили на Авиатора.

Наконец, в апреле агент доложил, что разговор состоялся, но положительных результатов не принёс. Наоборот, как мы узнали позже, брат тут же сдал Авиатора, привёз его в дом губернатора, поставил на колени, принудил молить о пощаде.

Контрразведка подготовила спецоперацию по захвату Кузнецова при передаче материалов. Офицер был арестован, всю ночь его допрашивали, склоняли к невозвращению на Родину. Он вёл себя мужественно, решительно отвергал предъявленные обвинения. После выхода из заточения Кузнецову было предложено срочно покинуть страну.

Этот провал – ошибка, как резидентуры, так и Центра. Руководитель разведаппарата не смог убедить Москву в недопустимости подобных действий. Центр, в свою очередь, не просчитал всю опасность вербовки. После провала встал вопрос и о моём пребывании в стране, ведь я вербовал Авиатора. Пришлось пережить немало тревожных минут. К счастью, всё обошлось».

…Крупный деятель политического сыска, начальника Санкт-Петербургского охранного отделения (1905 – 1909) генерал Александр Герасимов как-то сказал: «Венец нашей работы – это вербовка бывшего противника, заключение договора о сотрудничестве, дружество до гробовой доски». Мне кажется, замечательные слова, особенно насчёт сотрудничества и дружества. А теперь, судите сами, можно ли служить в разведке и не работать с агентами.

Фото из архива автора