Похабный мир

ФОТО: PASTVU.COM

Сто лет назад – 7 мая 1920 года – заместитель наркома иностранных дел РСФСР Лев Карахан и замглавы МИД Грузии Григорий Уратадзе скрепили своими подписями Мирный договор между Россией и Грузией. Данный документ основательно забыт в России. Спросите сегодня у кого-нибудь из россиян о том, что это за документ, и вы натолкнетесь на полную неосведомленность в этом вопросе не только у обывателей, но и у большей части профессиональных историков.

Однако в самой Грузии этот договор не просто помнят. Он является как частью определенной политико-правовой аргументации, так и аргументом в политической дискуссии. В частности, считается, что Россия признала территориальную целостность в ее нынешних формальных границах. Более того, так как современная Грузия отрицает свою юридическую преемственность от Грузинской ССР, а ведет от ее от Первой республики 1918– 1921 годов, то именно этот договор рассматривается как правовая основа для грузинского суверенитета (в данное время – номинального) над Абхазией и Южной Осетией.

Более того, в 1989–1990 годы этот договор использовался в качестве юридического аргумента в отделении Грузинской ССР. Так, 20 июня 1989 года коммунистический Верховный Совет Грузии во главе с потомственным партийным работником Гиви Гумбаридзе создал Комиссию по вопросам политической и правовой оценки нарушения этого договора во главе с депутатом Александром Алексидзе. 18 ноября 1989 года парламент утвердил заключение комиссии и рекомендовал поставить перед II Съездом народных депутатов СССР вопрос о политической и правовой оценке этого договора со стороны РСФСР. Таким образом, товарищ Гумбаридзе поставил советско-грузинский договор 1920 года в один ряд с пактом Молотова-Риббентропа, который был предметом осуждения союзных депутатов.

Важно отметить, что само заключение комиссии содержит в себе не просто анализ событий 1920–1921 годов, а представляет целый исторический экскурс, начинающийся с событий ХV века, суть которого сводится к демонстрации коварства России по отношению к Грузии.

Конечно, есть те, кто считает многочисленные международные договоры «макулатурой». Возможно, что в какой-то мере так оно и есть. Однако сторонники этой точки зрения забывают, что тот же Вестфальский мир 1649 года давно уже утратил свою актуальность с точки зрения прочерченных там границ. Однако именно этот договор установил новые принципы международных отношений (в том числе – принципы установления границ). Стоит ли считать его макулатурой?

Российско-грузинский договор 1920 года не определял, конечно, новых принципов международных отношений. Однако, как сказано выше, грузинская сторона считает его одной из важных вех при формировании своей позиции в отношении России. Более того, не исключено, что именно этот договор будет фигурировать в качестве аргумента в различных международных российско-грузинских арбитражах. Поэтому стоит рассмотреть как сам договор, так и обстоятельства его заключения.

«В ПЕРВЫХ СТРОКАХ МОЕГО ПИСЬМА...»

Если рассматривать договор текстуально, то в нем содержалось несколько важных положений.

Во-первых, РФСР и Грузинская демократическая республика (ГДР) взаимно признавали друг друга.

Во-вторых, устанавливалась граница двух стран. Согласно тексту договора, «государственная граница между Грузией и Россией проходит от Чёрного моря по реке Псоу до горы Ахахча, через гору Ахахча и гору Агапет и по северной границе бывших губерний Черноморской, Кутаисской и Тифлисской до Закатальского округа и по восточной границе этого округа до границы с Арменией».

В-третьих, очерчивалась и территория Грузии («Россия обязуется признать, безусловно входящими в состав Грузинского государства, кроме отходящих к Грузии в силу пункта 1 Статьи III настоящего договора частей Черноморской губернии, нижеследующие губернии и области бывшей Российской империи – Тифлисскую, Кутаисскую и Батумскую со всеми уездами и округами, составляющими означенные губернии и области, а также округа Закатальский и Сухумский»). Если убрать из этого списка Закаталы, то получается как раз территория будущей Грузинской ССР.

В-четвертых, стороны обязывались прекратить друг против друга подрывную деятельность: РСФСР обязалась отказывать давать приют на своей территории группам, которые либо претендуют на часть грузинской территории (фактически – абхазским и осетинским политикам), либо тем группам, которые претендуют на власть в Грузии (местные коммунисты). В ответ Грузия обязалась не давать убежища врагам советского режима (понятно, что речь шла о грузинских большевиках). Секретное дополнительное соглашение к договору предполагало легализацию грузинской компартии.

Фактически этот мир был компромиссом: РСФСР признавало Грузию в тех границах, в которых ее конструировали меньшевики, а Грузия отказывалась от притязаний на Сочинский округ и легализовывала большевиков. Почему же стороны вдруг пошли на такой компромисс?

РСФСР И ГРУЗИЯ НА ПУТИ К ДОГОВОРУ

К весне 1920 года и РСФСР, и ГДР были непризнанными де-юре основными мировыми державами. Понятно, что и в Париже, и в Лондоне, и в Вашингтоне с ними считались как с силами, но официально не признавали. Причиной было существование Белой армии во главе с генералом Антоном Деникиным, который был политическим противником большевиков и сторонником «единой и неделимой» России. А значит, и врагом всех государственных образований из числа бывших российских губерний. И если Польша, Финляндия и Прибалтика были для Деникина запретной территорией, так как имели мощное лобби в странах Антанты, то Закавказье и Украина были территориями торга.

Антанта контактировала с кавказскими государствами, но не хотела их официально признавать. Причина – Антанта рассматривала Белое движение как альтернативу большевикам. И поэтому она выжидала: если Деникин сможет реально взять Москву, то не признавать; если же Деникин будет разгромлен, то разработать план признания. Однако при этом делалась одна оговорка: Антанта поддерживала Грузию в ее конфликте с Деникиным. Однако в конце декабря 1919 года после ряда военных поражений поезд Колчака был задержан белочехами. В тылу адмирала началось совместное восстание большевиков и эсеро-меньшевистского Политцентра, а командование западных союзников тут же вступило с Политцентром в переговоры. Колчак оказался низложенным.

И вот здесь возникла уникальная ситуация. После разгрома Колчака позиции Деникина сильно ослабели. И в этой ситуации большевики 6 января 1920 года предложили Грузии и Азербайджану военный союз против Белой армии. Баку и Тифлис от этого предложения отказались. Причем Тифлис сослался на свою политику нейтралитета и предложил начать переговоры по политическому урегулированию. Более того, 12 января Антанта признала независимость Грузии и Азербайджана де-факто.

В этой ситуации в Тифлисе явно захотели ускорить процесс признания своей независимости де-юре. Более того, именно в этот момент глава Грузии Ной Жордания в своей риторике стал активно использовать образ своей страны как форпоста Запада против большевистской России. А в Москве явно осознали, что могут получить очень неприятных соседей на Кавказе.

В марте 1920 года Красная Армия вытеснила белых с Северного Кавказа и подошла к границе Азербайджана. 17 марта Ленин в своей телеграмме членам Реввоенсовета Кавказского фронта Серго Орджоникидзе и Ивару Смилге прямо поставил задачу по взятию Баку. В той же телеграмме ставилась аналогичная задача и в отношении Грузии, но вождь советовал вести курс в отношении Грузии осторожней.

На подготовку азербайджанской операции ушло чуть больше месяца. В ночь с 26 на 27 апреля азербайджанские коммунисты подняли восстание и предъявили местному правительству ультиматум с требованием установить советскую власть. 28 апреля Азербайджан был советизирован.

В первых числах мая начинается попытка коммунистического восстания в Грузии. Однако 6 мая Орджоникидзе неожиданно получает телеграмму от Сталина, в которой тот требует немедленно прекратить всякие действия против Грузии. Он сообщил, что в Москве находится эмиссар Жордания, в задачу которого входит установление отношений между Москвой и Тифлисом. На возражения Орджоникидзе и Смилги Сталин ответил, что легализация Компартии Грузии сделает ее советизацию лишь вопросом времени. Шесть дней спустя РСФСР и ГДР заключили договор. Что же произошло в начале мая 1920 года?

ПОЛИТИЧЕСКИЙ РАЗМЕН

В апреле 1920 года в российско-грузинские отношения неожиданно вмешался польский фактор. Советско-польская война длилась уже почти год. 25 апреля – то есть накануне советизации Азербайджана – польские войска перешли в широкомасштабное наступление. В результате части Красной Армии оказались разбросанными друг от друга и потеряли управление. И 7 мая поляками был взят Киев, а вскоре поляки и вовсе углубились до 15 км на левобережье Днепра.

И вот тут вновь возникла уникальная ситуация. Оказавшись перед обострением польской угрозы, имея в тылу неразбитого Врангеля, большевики вовсе не захотели иметь даже не второй, а третий фронт в лице меньшевистской Грузии. А Грузии нужны были аргументы в пользу де-юре признания со стороны западных стран. Заключение полноценного юридически правильно оформленного договора с Советской России могло быть таким аргументом. Кстати, в этой связи вспоминается фраза Григория Уратадзе, сказанная им после подписания договора от 7 мая: «Это был первый случай, когда государство признало независимость части своей территории раньше, чем это сделали остальные государства». Ему вторил глава дипломатической миссии Франции де Нонанкур, который говорил, что «договор снял все рогатки и открыл путь для признания Грузии другими государствами».

Кроме того, меньшевистское правительство имело и другие резоны. Причем резоны как коммерческие, так и политические.

Что касается политических резонов, то грузинское руководство явно стремилось втянуть большевиков в решение своих территориальных споров с соседями – Арменией и Азербайджаном. Армения оспаривала у Грузии статус некоторых территорий, в том числе Батумского округа. В Ереване считали, что через Батум должен быть обеспечен выход Армении к морю. Азербайджан же оспаривал у Грузии принадлежность Закатальского округа. Договор с Советской Россией, в котором бы прописывался грузинский суверенитет над Батумом и Закаталы, был бы аргументом для Грузии для аннексии этих территорий.

Более того, в тот момент, когда в договоре между РСФСР и ГДР был зафиксирован грузинский суверенитет над Закатальским и Батумским округами, то большевики вынуждены были стать главными лоббистами Грузии в территориальном споре Тифлиса с соседями.

Так, сразу же после заключения договора протест выразил советизированный Азербайджан. Отметим, что до образования СССР в 1922 году новые советские республики и РСФСР не были де-юре частями советского государства, а представляли собой государства, идущие в фарватере Москвы, но имеющие значительную самостоятельность. И они вполне могли требовать от Москвы определенных преференций в обмен на лояльность. Протесты Азербайджана поддержал и глава Кавбюро ЦК РКП(б) Серго Орджоникидзе.

Надо отметить, что большевистское руководство в Москве тут же уловило подвох. В итоге 12 мая 1920 года было подписано секретное дополнительное соглашение о том, что вопрос о спорных между Азербайджаном и Грузией территориях передается совместной межправительственной азербайджано-грузинской комиссии под председательством РСФСР. Таким образом, Москва не встала однозначно на сторону Тифлиса, как того хотели бы в Грузии, а стала арбитром в споре двух республик.

Сложнее оказалось с Арменией. 15 июня 1920 года дипломатический представитель Армении при правительстве Грузии Тигран Бекзадян направил ноту грузинскому руководству, в которой говорилось, что Армения считает недействительной ту часть российско-грузинского договора, в которой говорилось о грузинском суверенитете над спорными территориями Тифлисской губернии и Батумским округом. Однако позиция большевиков в армяно-грузинском споре была прямо противоположной, чем в случае с Азербайджаном. Москва, конечно, не высказала поддержки Тифлису, но и не взяла на себя роль посредника. Дашнакская Армения была противником большевиков, и защищать ее интересы в Москве никто не собирался.

Коммерческие интересы меньшевиков сводились к тому, что захват Азербайджана делал большевиков обладателями каспийских нефтяных скважин. И часть продукции могла пойти на экспорт. И переход под суверенитет Грузии главного экспортного порта Батуми (он произошел в июле 1920 года) давало ей хорошие позиции в торге России и Антанты по вопросу о нефтяном экспорте. Фактически грузинская сторона рассчитывала на то, что она станет стороной, которая сможет влиять на отношения большевистской Москвы с западными потребителями бакинской нефти (Великобританией и не только).

Что касается большевистского руководства, то для него главной целью было спасение положения в момент ухудшения отношений с Польшей. Отметим в этой связи, что два дня спустя после подписания советско-грузинского договора – 14 мая – советские войска под командованием будущего маршала Михаила Тухачевского перешли в контрнаступление. Правда, оно захлебнулось уже 27 мая, а 8 июня польские войска перешли в контрнаступление.

ФОТО: WIKIPEDIA.ORG

Таким образом, советско-грузинский договор 1920 года был вынужденной мерой, на которую вынуждены были пойти большевики. В определенном смысле это был мини-аналог Брестского «похабного» мира. Причем грузинская сторона, как было показано выше, явно пыталась заложить в этот договор своего рода механизмы влияния на позицию Москвы. Однако и большевистское руководство также пыталось перехитрить своих партнеров. Так, в частности, московские руководители сумели выторговать у своих партнеров по переговорам отказ от претензий на Сочинский округ. Более того, как оказалось, попытки втянуть большевистскую Россию в «разборки» Грузии с соседями оказались обоюдоострым оружием. И большевики им также воспользовались.

Мог ли быть советско-грузинский мирный договор 1920 года долговременной основой для двухсторонних отношений? Ни в коем случае! Обе стороны хорошо понимали, что речь идет лишь о временном перемирии, в ходе которого они попытаются обхитрить друг друга. В Тифлисе надеялись, что этот договор станет аргументом в пользу признания их страны западными державами, и защитит их от дальнейшей большевистской экспансии. А в Москве считали, что он – временная передышка, которая нужна перед решительным наступлением на Кавказ.