Последний день Гапона

Был ли «герой Кровавого воскресенья» полицейским агентом-провокатором?

6 апреля (19-го по ст. ст.) 1906 года газеты затрубили об исчезновении Георгия Гапона. Тогда разъяснять российской публике, кто такой Гапон, необходимости не было. Мало кто не знал этого священника, в одночасье ставшего «героем Кровавого воскресенья»: 9 (22) января 1905 года именно он вёл народ к Зимнему дворцу, к царю – чтобы подать петицию, а оказалось – на расстрел. Но всё равно как бы герой: был ранен, чудом спасся от смерти, выступал затем за восстание, бежал за границу. Там тяготел к эсерам, учился стрелять, делать бомбы и даже скакать верхом, сочинял пламенные прокламации, даже тепло общался с Лениным, который был в восторге от «революционного батюшки» с браунингом в рясе. Впрочем, церковного облачения Гапон уже не носил. Объехал чуть ли не все русские революционные эмигрантские колонии Женевы, Цюриха, Парижа, Монте-Карло, Лондона, Брюсселя. После Манифеста 17 октября 1905 года, даровавшего некоторые свободы и амнистию, вернулся и к оружию уже вроде бы не звал, стал восстанавливать свою рабочую организацию.

А потом исчез: выехал 28 марта (10 апреля) 1906 года из Петербурга по Финляндской железной дороге, и с тех пор никто о нём ничего не слышал. Лишь 19 апреля (2 мая) петербургская газета «Новое время» поместила сообщение, якобы доставленное из Берлина, что «судом рабочих» Гапон убит как агент – провокатор полиции. 30 апреля (13 мая) его тело случайно обнаружили на даче госпожи Звержинской в дачном посёлке Озерки, ныне это уже Петербург. Полицейское расследование провалилось: и непосредственных исполнителей не установили, и до организатора не дотянулись. А им оказался эсеровский активист инженер Пётр Рутенберг, позже опубликовавший свою версию происшедшего.

Рутенберг утверждал, что в провокаторстве Гапона предметно убедился не только он, но и рабочие из гапоновской организации, которые и удавили его. Уже в советское время Гапон так и вошёл во все учебники истории как агент-провокатор, само же выражение «поп Гапон» стало нарицательным. Но после краха СССР концепция удивительным образом поменялась: стали уверять, что Гапон, мол, никогда не был ни агентом полиции…

Аргументов формального свойства в пользу этой концепции высказано немало. Например, по версии некоторых исследователей, Гапон не может считаться агентом царской охранки хотя бы потому, что никогда не числился в списках и картотеках агентов охранного отделения, его фамилии нет ни в одной категории секретных агентов. А ведь само понятие «секретный агент полиции», мол, означало определённый юридический статус, который фиксировался в ряде нормативных актов, и на каждого, кто доставлял агентурную информацию, заводилась определённая документация. Да и закон, мол, запрещал вербовать представителей духовного сословия, хотя к тому времени священником Гапон был уже бывшим. К тому же даже к 1917 году не существовало никакой картотеки агентуры, собранной воедино и в одном месте, а уж в 1905–1906 годах этого не могло быть и подавно. Дело в том, что своя агентура была у каждого жандармского управления – губернского, областного, у жандармско-полицейских управлений железных дорог; у каждого из охранных отделений – а их к 1907 году было 25; у Департамента полиции – собственная, как и у Заграничной охранки – Заграничной агентуры Департамента полиции… При этом у каждого ведомства не только была своя агентура, но свои методы работы с ней, свой порядок её оформления и ведения соответствующей документации, а зачастую, напротив, «неведения». Полицейские чины – как большие, так и малые – имели на личной связи и таких информаторов, которых никогда и никоим образом не оформляли, для их же безопасности: имена некоторой части секретных сотрудников сплошь и рядом утекали из канцелярий, приводя к провалам.

Также «забывается», что инструкции и нормативные акты, на которые ссылаются новые радетели незапятнанного имени Гапона, появились уже после его смерти. В частности, первый такой обобщающий нормативный документ, «Инструкция по организации и ведению внутреннего секретного наблюдения», датирован 10 (23) февраля 1907 года, но к тому времени Гапона эта инструкция уж точно никак касаться не могла. В самом деле, кто бы стал оформлять на него положенную агентурную карточку посмертно?! «Забывают» и про то, что значительная часть агентурных картотек просто-напросто бесследно испарилась аккурат 100 лет назад – в лихие дни «бескровной февральской».

Применительно же к Гапону у нас есть свидетельство Александра Герасимова, в 1905–1909 годах возглавлявшего Петербургское охранное отделение. В своих воспоминаниях «На лезвии с террористами» он сообщает, что в 1905 году Гапон появился в Петербурге уже «в качестве секретного сотрудника Департамента полиции». По версии Герасимова, инициатива его вербовки (точнее, «покупки») исходила от самого председателя Совета министров Сергея Витте и министра внутренних дел Петра Дурново, непосредственно же вербовал Георгия Гапона вице-директор Департамента полиции Пётр Рачковский. Сам Александр Герасимов категорически возражал против принятия Гапона в секретные агенты, настаивая на его аресте и предании суду «в связи с его ролью в событиях 9/22 января». Но победила позиция Рачковского, рассчитывавшего через Гапона выйти на след Боевой организации.

«Предложение Гапона было столь же недвусмысленно определено, – пишет Герасимов, – как и его требование: он хочет выдать Боевую организацию и требует уплатить ему за это 50 000 рублей и столько же, 50 000 рублей, для Петра Рутенберга». Герасимов сразу заподозрил в этом подставу или банальное вымогательство: «Нет сомнений, что он готов всё и всех предать, но – он ничего не знает. …неопасный враг, бесполезный друг». Позже оказалось, что Гапон действительно вёл двойную игру: одновременно он предлагал террористам убить Рачковского. Так что кончилось всё предсказуемо: Гапон стал уговаривать Рутенберга стать секретным агентом полиции, а тот привёз его для оформления «переговорного процесса» на пустую дачу в Озерки. Где и выслушал это предложение в очередной раз. Правда, не один: в соседней комнате пряталась группа рабочих, которые всё слышали… «Случай с Гапоном никак не является славной страницей в истории Департамента полиции», – констатировал Герасимов.