Пятая застава дралась до последнего

Ровно 30 лет исполнилось в этом году художественному фильму Вячеслава Никифорова «Год сорок первый» — пятого фильма телесериала «Государственная граница». Погибшая почти целиком застава лейтенанта Сушенцова – образ, конечно, собирательный, но нельзя не отметить, что картина снималась в расположении 86-го Брестского пограничного отряда – на том же участке границы, где 75 лет назад, 22 июня 1941 года принял на себя первый удар легендарный 17-й Краснознаменный погранотряд. На чём, на чём — а на консультантах в те времена старались не экономить. Обратившись 30 лет спустя к тем же архивным источникам, можно смело сказать: у заставы, которую в фильме утюжат немецкие танки, были реальные прообразы. Документальные материалы Центрального Пограничного музея ФСБ России в каком-то смысле, еще страшнее, чем кино. В них – вся неоднозначная правда той войны и её первого дня.   

На белорусском участке Государственной границы к войне были готовы уже вечером 21 июня. На самой границе встретило войну высшее войсковое начальство союзного и республиканского управлений пограничных войск НКВД, на усиление застав прибыли представители отрядов и комендатур.

Так было и на пятой заставе 17-го Краснознаменного пограничного отряда, куда из Бреста были откомандированы начальник 1-го отделения штаба капитан Семён Гриненко, а также инструктор отдела политпропаганды старший политрук Андрей Гречухин. Начальником заставы был младший лейтенант Пётр Богомаз, его помощником – лейтенант Константин Георгиевский, заместителем по политчасти – политрук Иван Сорокин.

На протяжении многих лет из истории боя заставы с немецкими подвижными подразделениями утром 22-го июня вымарывалась фамилия ее начальника. Причиной тому послужило то, что выживший в бою Богомаз оказался из-за тяжёлого ранения в оккупации, а, подлечившись, встал на путь сотрудничества с нацистским режимом, за что впоследствии понес несправедливо мягкое, по мнению многих, наказание.

Первым, кто поведал широкой аудитории о 5-й заставе, был Сергей Смирнов – автор знаменитой «Брестской крепости». В его изложении события утра 22 июня выглядят следующим образом: «Несколько раз поднимались цепи автоматчиков в атаку на этот рубеж: 300-400 человек против 60. Пулемёты пограничников неизменно укладывали их на луг, и многих укладывали навсегда. Потом вперёд вынесся немецкий танк, но бойцы заставы подорвали его гранатами. Тогда немцы привели на луг мирных жителей Чилеева, гоня перед собой плачущих женщин, детей, стариков: они наступали под прикрытием этой живой цепи — четыре танка и больше 200 автоматчиков. Пограничники знали в лицо каждого жителя села, каждого ребёнка, и они прекратили огонь. Так, после пятичасового боя, под гусеницами танков, под пулями автоматчиков погибла почти целиком застава».

Фрагмент схемы обороны заставы

Слова Сергея Смирнова о том, что одиночный танк был уничтожен, не находят подтверждения в письме жены политрука Марии Сорокиной, написанном в 1956 году в музей погранвойск: «После обстрела из орудий, пошла немецкая пехота. Но бойцы заставы метким огнём… косили их, как траву. После чего немцы бросили танк, но он был встречен связкой гранат… и вернулся обратно. В это время немцы бросили 3 танка…» Слова Сорокиной о том, что танк не был потерян немцами безвозвратно, подтверждаются также материалами собственного исследования пограничников 1944 года, подписанного начальником новой, восстановленной, погранзаставы на этом участке, лейтенантом Петушковым: «Первая волна в несколько сот человек была отбита гранатами и ружейно-пулемётным огнём. Подошедший немецкий танк был закидан гранатами и отошёл».

Кстати, с рассказом о местных жителях, которыми прикрывались немцы, тоже есть странность: всё, вроде, так, да не совсем. Сделав эпизод с «живой цепью» кульминацией боя, Сергей Смирнов, к сожалению, кое-что преувеличил, а иное – упростил и сгладил. В то время его, несомненно, новаторская исследовательская проза не могла быть свободна от пропагандистских канонов. Жительница деревни Чилеево Александра Сковородко, как и многие ее односельчане, во время боя пряталась в погребе: «…Слышали стрельбу из винтовок в селе. На заставе тоже стреляли. Сын мой Владимир то и дело лазил наружу и смотрел, что там делается… Немцы-было сунулись туда, да обожглись. Много их положили наши пограничники. Особенно на ровном лугу, когда немцы из канавы на заставу в штыки побежали. А пограничники из пулемёта по ним бить начали. Полегли немцы – ни назад, ни вперед им нельзя. Тогда они, звери, собрали несколько человек наших деревенских. Всех, кто попался: стариков, женщин, и дети там были. Выгнали их на лужайку перед пограничниками и своими солдатами, чтобы их солдаты удрать назад могли…» Именно «удрать», а не «наступать».

Немцы наступали на пограничников с трёх сторон

Вероятно, основываясь, в первую очередь, на материале, собранном лейтенантом Петушковым, Смирнов использовал его весьма избирательно. Например, он (да и любой исследователь) не мог не заметить странный пробел в том месте, где после указания звания и должности начальника заставы должна была находиться фамилия. Очевидно, даже во времена «оттепели» на её упоминание в официальной историографии было наложено табу. Причём, не из-за факта работы Богомаза на немцев, о котором Петушков мог и не знать. Причина заключалась в другом: Богомаз скомандовал открыть огонь… по жителям Чилеева и прятавшимся за их спинами немцам! Возможно, именно тогда в нём и произошёл некий надлом. А что же бойцы?

«Пограничники, несмотря на приказ начальника заставы, огонь не открыли, ибо жители будут перебиты», — пишет лейтенант Петушков, при этом соотнося «живую цепь» с решающим штурмом заставы, что противоречит другим документальным источникам. Тем не менее, Сергей Смирнов в своей книге использует именно эту версию. А по-иному тогда и быть не могло. В результате, присущее историографии советского периода стремление к гиперболизации подвига на фоне, в лучшем случае, замазывание всего, что не вписывалось в его идеологические каноны, отразилось и на принципиальной оценке этого боя. Как легко убедиться, взглянув на схему, не было никакого окружения заставы, как и не было атак с северного направления – немцы взяли ее в клещи с трёх сторон. В планы противника входила, прежде всего, нейтрализация возможных попыток пограничников помешать наведению понтонного моста через Буг и последующему продвижению вглубь советской территории. Да и, если приглядеться, подходы к северному фасу периметра были болотисты и неудобны для атаки. Этим путём, видимо, часть пограничников и спаслась, а те, кто остался прикрывать отход – остались навсегда. Но важно помнить, что все, кто был на заставе, могли отступить в любой момент – в связи со сложившейся оперативной обстановкой и угрозой окружения. Мало ли подразделений в 41-м оставляло позиции, лишь завидев танки с крестами? 5-я застава дралась. Историческая правда не умаляет подвига пограничников. 

Рисунки предоставлены ЦПМ ФСБ России