Автор: Владимир ВОРОНОВ Совместно с:
12.10.2015
ИСТОРИЯ ПРОТОТИПА ГРИГОРИЯ МЕЛЕХОВА
6 июня 1927 года секретарь коллегии ОГПУ сделал будничную запись: рассмотрено дело № 45529 по обвинению гр. Ермакова Харлампия Васильевича по ст. 58/11 и 58/18 УК РСФСР. Дело рассмотрено во внесудебном порядке, постановили: расстрелять, дело сдать в архив…
Донского казака Харлампия Ермакова ОГПУ обвинило в целом букете преступлений против советской власти. Как было записано в обвинении, сочиненном старшим следователем Доноблсуда Стэклером, «в 1919 году, в момент перехода Красной Армии в наступление, когда перевес в борьбе клонился на сторону войск Советской России, в районе ст. Вёшенской в тылу Красной Армии вспыхнуло восстание, во главе которого стоял есаул Ермаков Харлампий Васильевич», каковой, по версии чекистов, являлся «командующим всеми белогвардейскими повстанческими силами ст. Вёшенской и ее окрестностей».
Именно Харлампий Ермаков, утверждают донские историки, и был прообразом знаменитого Григория Мелехова в романе «Тихий Дон». Сам же Шолохов, много десятилетий спустя подтвердив, что реальный прототип у главного героя действительно был, ни разу его имени так и не назвал. Разве лишь обмолвился уже после вручения ему Нобелевской премии, что тот якобы все еще трудится в одном из донских колхозов.
Был ли сам Шолохов настоящим и полноценным автором «Тихого Дона», вопрос спорный, но в данном случае нас это вовсе не интересует: кто бы ни сочинял роман, фигура Григория Мелехова списана с лица столь совершенно реального и конкретного, что здесь двух мнений и быть не может. Биография литературного героя, зигзаги его трагической жизни в романе едва ли не буквально и практически дословно слизаны с судьбы человека вполне конкретного – есаула Ермакова.
Известно, что Харлампий Ермаков родом был из хутора Ермаковского Вёшенской станицы Области Войска Донского и, как гласило предание, его дед из какого-то турецкого похода вывез полонянку-турчанку, которая и родила сына Василия – будущего отца нашего героя. Вот с той поры, как сказано в романе, «пошла турецкая кровь скрещиваться с казачьей.
Отсюда и повелись в хуторе горбоносые, диковато-красивые казаки». Станичники звали Харлампия «туркой», в 1912 году он женился, тогда же пошел на службу, разумеется, во время Первой мировой войны воевал на германском фронте, слыл отменным рубакой – утверждали даже, что он мог рубиться сразу двумя шашками, много раз был ранен.
По одной из версий, выслужил весь георгиевский бант: все четыре Георгиевские медали «За храбрость» и Георгиевские кресты всех четырех степеней, выслужил и офицерской чин хорунжего. Потом был год 1917-й, когда донские казаки предпочли в дела революционные и переворотные не встревать, оставшись в стороне. Но затем настал роковой 1918-й, когда отсидеться в сторонке не удалось никому.
Как и значительная часть казаков-фронтовиков из числа нижних чинов, особенно свежепроизведенных в офицеры, Харлампий Ермаков поначалу примкнул к красным – к полубандитским, по сути, частям Донского военно-революционного комитета, председателем которого был Фёдор Подтёлков. Но когда подтёлковцы развернули красный террор, налево и направо вешая и расстреливая кого ни попадя, правых и виноватых, стар и млад, терпение и нервы Ермакова сдали.
Он отказался выделить Подтёлкову своих бойцов для расправы над пленными, сам едва не попал под расстрел и ушел со своей сотней от красных, перейдя на другую сторону. Но в огне брода нет, и спустя короткое время его попытались записать в палачи уже белые, столь же истово вешавшие и расстреливавшие пленных, как и их большевистские оппоненты.
По страшной иронии судьбы Харлампию Ермакову приказали выделить «охотников» из числа своих казаков уже для участия в казни взятого в плен белыми Подтёлкова: на Пасху 1918 года отряд атамана Спиридонова сумел застать врасплох и без боя захватить Подтёлкова и его 78 бойцов.
Всех пленных подтёлковцев по приказу атамана Спиридонова раздели до исподнего и расстреляли или зарубили шашками, а самого Подтёлкова и Кривошлыкова повесили. Ермакову приказали выделить для этой казни и своих «казаков-охотников», но он отказался, заявив, что среди его казаков «палачей-охотников» нет. Едва не был сам прибит разгневанными спиридоновцами на месте, но вместе с ординарцем, угрожая обнаженными шашками, сумел вырваться.
Однако за неисполнение приказа был отдан под военно-полевой суд, приговоривший его к расстрелу. Только вот уже его казаки отказались сдать своего командира на расправу, пригрозив восстанием и переходом к красным, так что казачьему командованию пришлось отступить. Известно, что во время Вёшенского восстания 1919 года Харлампий Ермаков командовал уже полком, а затем даже дивизией. Как позже он сам показал на допросах, в том восстании его вынудили принять участие «расстрел, поджоги и насилие со стороны Красной гвардии».
Вместе с Донской армией отошел на Кубань, прикрывал погрузку белых частей на корабли во время их эвакуации из Новороссийска в Крым, но сам в Крым так и не ушел – не захотел. Остался и сдался ворвавшимся в город частям Будённого. Как ни странно, но сгоряча его не расстреляли, хотя могли, и запросто. Видимо, учитывая чины и регалии, постановили: пусть, мол, такое решают большие начальники. А красные начальники поначалу решили, что такими рубаками и опытными командирами грех разбрасываться, к тому же документально подтвердился слух, что Харлампий Ермаков в расправах над пленными не только не участвовал, но и сам им активно противился.
Одним словом, дали Харлампию под начало эскадрон, потом полк, а как вернулся с польского фронта – назначили начальствовать над кавалерийской школой в Майкопе. А затем и посадили – как врага советской власти, после того, как тот в служебной автобиографии опрометчиво признал, что участвовал в Вёшенском восстании. Впрочем, даже если бы и не написал сам, все одно «доброжелатели» донесли бы.
Свыше двух лет Харлампий Ермаков провел в заключении, выйдя на свободу в июле 1924 года под поручительство, но дело его все еще тянулось, пока в мае 1925 года его не прекратили, как тогда казалось, окончательно – «по целесообразности», так было записано в судебном решении. Вот после своего освобождения Ермаков с Шолоховым и общался, по целому ряду свидетельств, много и плотно.
Именно Ермаков (а по некоторым сведениям, только он) мог быть для Шолохова источником, давшим описание целого ряда событий – той же казни Подтёлкова, например, конкретных батальных сцен и быта казачьих станиц. А потом, в 1927 году, когда роман уже был написан, Харлампия Ермакова взяли снова: все это время чекисты не прекращали копать под него, собирая материал.
Впрочем, тогда развертывалось много подобных дел: ОГПУ приступило к большой зачистке страны от бывших офицеров, да и вообще всей «белогвардейской сволочи». До Большого террора оставалось еще целых десять лет, но карательный маховик крутился уже вовсю, карая покамест те тысячи и тысячи солдат и казаков, хотя бы час бывших «не на той стороне». Знал ли сам Шолохов о трагическом конце главного героя своего романа? Сохранившиеся документы свидетельствуют: безусловно, знал.
Более того, спустя 10 лет именно близкое знакомство с «контрреволюционером» и «беляком» Харлампием Ермаковым едва не сыграло трагическую роль в судьбе самого писателя. Полученного же тогда урока смертного ужаса хватило до конца дней. Нобелевский лауреат ушел в вечность, так и не назвав подлинного имени прототипа своего главного героя, отказавшись даже признать, невзирая на массу свидетельств, что два года общался с Харлампием Ермаковым, чуть не неделями, если не месяцами, выуживая из того мельчайшие подробности Гражданской войны на Дону…
Автор:
Владимир ВОРОНОВ
Совместно с:
.jpg)
Комментарии