Шпион, которого не было?

22 октября 1962 года в Москве был арестован полковник Олег Пеньковский, офицер Главного разведывательного управления (ГРУ) Генштаба Вооружённых сил СССР. Впрочем, то, что Пеньковский был действующим офицером военной разведки, долгое время замалчивалось, да и про существование ГРУ простым смертным тогда не положено было знать. На суде Пеньковского заклеймили как карьериста и себялюбца, назвав «идейно опустошённым», корыстным и морально разложившимся типом. Как утверждало обвинение, он был «озлобленный на всех и на всё за то, что был отчислен из кадров Советской Армии», потому и стал «наймитом иностранных разведок».

Поддельный паспорт Пеньковского

Фото: WIKIPEDIA.ORG

Приговор предсказуем: расстрел

Но суровость приговора контрастировала с уверениями в полной ничтожности Пеньковского и содеянного им. Требуя смертного приговора, обвинение тут же заверяло, что деятельность Пеньковского никакого ущерба стране не нанесла. Пришлось даже выпустить специальное интервью главного военного прокурора генерала Горного, дабы опровергнуть впечатление, «что Пеньковский передал врагу чуть ли не все секреты, связанные с военной техникой, с обороноспособностью советского государства». «Такие утверждения, – рыкнул генерал, – лишены оснований… Переданные им материалы не могли нанести сколько-нибудь серьёзного ущерба обороноспособности Советского Союза». Ничего серьёзного не сделал, но расстрелян? Да и процесс учинили шумный. Значит, шпионаж, если он вообще был, здесь постольку-поскольку, а дело – политическое, с прицелом на конкретных адресатов внутри страны. Что подтвердили разгром центрального аппарата ГРУ и чистка в командовании ракетных войск и артиллерии Сухопутных войск, надолго парализовавшие деятельность этих структур.

При этом достоверно не известно, действительно ли Пеньковский шпион, да и была ли у него для этого мотивация? Как вещало обвинение, «он был близок со многими женщинами, прожигал жизнь в питейных заведениях», «не проявлял интереса ни к литературе, ни к музыке, ни к искусству», «не читал книг». Реальный Пеньковский далёк от этого карикатурного образа: три военные кампании, тяжёлое ранение и контузия, на боевом счету несколько лично подбитых немецких танков, к 1945 году – командир гвардейского истребительно-противотанкового артиллерийского полка, два ордена Красного Знамени, ордена Александра Невского, Отечественной войны I степени и Красной Звезды, дипломы Военной академии имени М.В. Фрунзе, Военно-дипломатической академии и высших курсов Военной академии имени Ф.Э. Дзержинского, успешная работа за границей. Такой человек – и агент?

Лёгкий намёк на интересные обстоятельства прозвучал, когда генерал Горный, перечисляя грехи Пеньковского, вдруг туманно обмолвился про его некие «пережитки прошлого». Широкая публика ничего не поняла, а кому положено разъяснили: Пеньковский – «социально чуждый», его отец – выпускник Варшавского политехнического института, инженер и… белогвардейский офицер.

Впрочем, эту историю Пеньковский поведал и своим западным кураторам. Рассказал и про деда, Флориана Антоновича Пеньковского, который «был известным судьёй в Ставрополе». По словам Пеньковского, когда всё это вызнали чекисты, на его карьере был поставлен крест, что, мол, и сподвигло Пеньковского к переходу на «другую сторону».

Семейная история Пеньковского всё ещё не исследована, но попробуем разобраться. Пеньковские происходили из польской шляхты, обрусевшей и принявшей православие, не очень знатной, но культурной и образованной. Дед «нашего» Пеньковского, Флориан Антонович Пеньковский, родился в городе Бердянске Таврической губернии, в 1882 году окончил Бердянскую классическую гимназию, затем получил высшее юридическое образование и обосновался уже в Ставрополе. Но на государственной службе не состоял – был вовсе не «известным судьёй», а присяжным поверенным, то есть адвокатом – это несложно проверить по издававшимся в Ставрополе до революции «памятным книжкам» и «адрес-календарям». Состоял членом Ставропольского церковного Андреевско-Владимирского братства, но взглядов, судя по всему, придерживался достаточно либеральных, иначе вряд ли послал бы своего сына обучаться в Варшавский политехнический институт, считавшийся рассадником бунтарства и вольнодумства.

Владимир Флорианович Пеньковский значится в базе данных известного историка Сергея Волкова «Участники Белого движения в России»: родился «ок. 1896 в Ставрополе. Сын судьи (здесь ошибка. – Авт.). Лицей, Варшавский политехнический институт. Прапорщик 25-го запасного пехотного полка и 112-го пехотного полка. В Добровольческой армии Вооружённых сил Юга России в 1-й артиллерийской бригаде. Поручик (с 9 мая 1919). Убит 1919». Поступив в институт в 1913 году, закончить его до мировой войны Владимир Пеньковский точно не успел. После начала войны заведение эвакуировали в Москву, затем перевели в Нижний Новгород. Формально учебный процесс не прервали, но как раз в 1915–1916 годах студенты, преимущественно технических вузов, на волне патриотического подъёма массово шли в армию добровольцами. Поскольку они уже имели положенный образовательный ценз, их направляли в школы прапорщиков, где срок обучения тогда составлял один год. Затем – звёздочка на погоны и отправка первоначально в запасный полк.

Будь отец Пеньковского выпущен прапорщиком в 1916 году, к концу 1917 года он успел бы и повоевать, и орден выслужить, да и в чине продвинуться. После и в белой армии не замедлило бы производство в штабс-капитаны, а то и в капитаны. Но лишь в мае 1919 года Владимир Пеньковский стал поручиком. Получить этот чин, минуя звание подпоручика, было нельзя, так что в белую армию он вступил ещё в чине прапорщика, полученном после выпуска из школы прапорщиков в 25-й запасный полк, где и встретил февральскую смуту – полк дислоцировался в Московском военном округе. Затем был перевод в 112-й полк, но не в строевой – 112-й пехотный Уральский, а в 112-й запасный, что находился в родном для отца Пеньковского Ставрополе – самое то, чтобы оказаться в рядах Добровольческой армии, а затем и Вооружённых сил Юга России. Только тут последовало производство в подпоручики и поручики. Такой вот у Пеньковского семейный бэкграунд, не помешавший, впрочем, ему дослужиться до полковника советской военной разведки.

Если Пеньковского, как порой утверждают, специально подвели к англичанам и американцам, то эта семейная история – реальная и легко проверяемая – вполне могла быть и частью легенды, помогшей полковнику мотивировать своё желание работать на Запад. Только вот оказалось, что человек с такой биографией и таким послужным списком – даже если он и выполнял задание командования – как нельзя удачно ложится и в основание той кампании против военной касты, которую в попытке удержать ускользающую власть Хрущёв развернул в 1962 году…