События июля
Совместно с:
02.07.2012
События июля
1 июля 1960 – советский истребитель-перехватчик МиГ-19 сбил в территориальных водах СССР над Баренцевым морем американский самолёт-разведчик RB-47. Два из шести членов экипажа американского самолёта были подобраны советскими рыбаками.
2 июля 1942 – самолёт, на борту которого из осаждённого Севастополя выбирался писатель Евгений Петров (брат писателя Валентина Катаева и соавтор писателя Ильи Ильфа), врезался в степной курган.
3 июля 1919 – Главнокомандующий Вооружёнными силами Юга России генерал Деникин принял парад в захваченном войсками Кавказской армии генерала Врангеля Царицыне. В этот же день Деникин подписал директиву о наступлении на Москву.
4 июля 1989 – на перегоне Аша–Улу-Теляк в Иглинском районе Башкирской АССР в 11 км от города Аша (Челябинская обл.) произошла крупнейшая в истории нашей страны железнодорожная катастрофа. Во время прохождения пассажирских поездов № 211 «Новосибирск–Адлер» и № 212 «Адлер–Новосибирск» произошёл мощный взрыв облака лёгких углеводородов, образовавшегося в результате аварии на трубопроводе «Сибирь–Урал–Поволжье». Погибли 575 человек (по другим данным – 645), ранения получили свыше 600 человек.
5 июля 1928 – в Доме Союзов в Москве завершился один из самых громких политических процессов того времени по «делу об экономической контрреволюции в Донбассе» («Шахтинское дело»). По обвинению в «экономической контрреволюции» на скамью подсудимых попали 53 человека, 82 человека осуждены коллегией ОГПУ во внесудебном порядке. А всего было арестовано несколько сотен человек.
6 июля 1941 – Верховный Совет СССР принял указ «Об ответственности за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения».
7 июля (25 июня по ст. ст.) 1882 – 130 лет назад таинственным образом, в номере проститутки, скончался прославленный русский военачальник, герой Русско-турецкой войны, генерал от инфантерии Михаил Дмитриевич Скобелев.
8 июля 1997 – в результате взрыва управляемого фугаса в Хасавюртовском районе Дагестана погибли 9 и ранены 13 сотрудников сводного отряда милиции.
9 июля 1981 – в театре «Ленком» состоялась премьера рок-оперы «Юнона и Авось».
10 июля 1984 – на пресс-конференции в Милане кинорежиссёр Андрей Тарковский сообщил о своём решении не возвращаться в СССР из-за того, что парт- и госчиновники чинят препоны его творчеству.
11 июля 1984 – указом Президиума Верховного Совета СССР, подписанным Константином Черненко, режиссёр Юрий Любимов, находившийся тогда в командировке в Великобритании, был лишён советского гражданства.
12 июля (30 июня по ст. ст.) 1855 – во время обороны Севастополя, после пулевого ранения в висок, полученного 10 июля, скончался выдающийся российский флотоводец, герой Наваринского и Синопского сражений адмирал Павел Степанович Нахимов.
13 июля 1944 – советские войска освободили от немецких войск Вильнюс.
14 июля 1471 – московская рать воеводы Даниилы Холмского разбила новгородское войско в битве на реке Шелони. После этого поражения новгородцы выплатили огромный выкуп великому князю Московскому Ивану III и отказались от сношений с поляками.
15 июля 1240 – на реке Неве состоялось сражение шведского отряда с дружиной князя Александра Ярославича. После победы, одержанной над шведами, Александр получил прозвище Невский.
16 июля 1918 – большевики закрыли газету Горького «Новая жизнь».
17 июля 1986 – во время показа записи телемоста «Ленинград–Бостон» (его вели Владимир Познер и Фил Донахью) одна из его советских участниц, Людмила Иванова, произнесла знаменитую фразу: «У нас в СССР секса нет». На самом деле полностью фраза звучала так: «У нас в СССР секса нет, а есть любовь», но режиссёры концовку умышленно вырезали. Автор этой фразы сейчас владеет питерским кафе-клубом «Сударыня».
18 июля 1972 – в Подмосковье начались страшные лесные пожары. Их удалось потушить лишь к 10 сентября, торфяники продолжали гореть до выпадения снега.
19 (7 по ст. ст.) июля 1854 – соловецкие монахи во главе с игуменом Александром отразили нападение двух британских пароходо-фрегатов на Соловецкий монастырь. Британцы выпустили по монастырю около 1800 ядер и бомб. Монахи отбивались от англичан с помощью двух пушек (по другим данным, пушек было 10), но спасла их, прежде всего, невероятная крепость стен. При отражении нападения не погиб ни один человек.
20 июля 1926 – после пламенной речи на пленуме ЦК ВКП(б) от сердечного приступа скончался председатель ОГПУ и председатель ВСНХ СССР Феликс Эдмундович Дзержинский. В той речи Дзержинский с беспощадной критикой обрушился и на партийный аппарат, обвинив его в бюрократизме. Во главе тогдашнего партаппарата, как известно, стоял тов. Сталин.
21 (8 по ст. ст.) июля 1906 – император Николай II издал указ о роспуске 1-й Государственной думы, проработавшей всего 72 дня.
22 июля 1930 – Всесоюзный союз сельскохозяйственных коллективов (Колхозцентр) СССР установил оценку и оплату труда в колхозах не в деньгах, а в трудоднях.
23 июля (11 по ст. ст.) 1840 – сражение русского отряда генерала Галафеева с горскими отрядами близ аула Валерик. Горцы потерпели поражение, русские войска заняли Малую Чечню, имам Шамиль скрылся в Дагестане.
В сражении отличился поручик Тенгинского пехотного полка поэт Михаил Лермонтов.
24 июля 971 – после многомесячной баталии у Доростола (ныне болгарский город Силистра) киевский князь Святослав Игоревич заключает довольно выгодный для него мир с византийским императором Иоанном Цимисхием.
25 июля 1980 – в Москве скончался поэт, актёр и бард Владимир Высоцкий. Хоронила Высоцкого вся страна.
26 июля 1961 – во время археологических раскопок в Великом Новгороде обнаружена первая берестяная грамота.
27 июля 1977 – советский гроссмейстер Виктор Корчной, находясь в Амстердаме, попросил политического убежища.
28 июля 1988 – в Советском Союзе впервые принят указ, регламентирующий неофициальные митинги, демонстрации и шествия.
29 июля 1941 – в небе над Москвой состоялся первый в истории авиации ночной таран: советский лётчик старший лейтенант Пётр Еремеев на истребителе МиГ-3 таранным ударом сбил немецкий бомбардировщик Ю-88. Пётр Еремеев погиб 2 октября 1941 года в воздушном бою, но лишь спустя 54 года ему было присвоено звание Героя – уже Российской Федерации.
30 июля 1992 – бывший руководитель ГДР Эрих Хонеккер, с декабря 1991 года укрывавшийся в чилийском посольстве в Москве, был выдворен из России.
31 (21 по ст. ст.) июля 1605 – в Успенском и Архангельском соборах Московского Кремля был венчан на царство под именем Дмитрия Первого человек, вошедший в историю как Лжедмитрий Первый. По сей день точно неизвестно, действительно ли им был беглый монах Московского Чудова монастыря Григорий Отрепьев, как пишут учебники, или кто-то другой – куда более образованный и знатный.
Заклание графа Мирбаха
6 июля 1918 года: большевистский миф о «левоэсеровском мятеже»
Около трёх часов пополудни 6 июля 1918 года два сотрудника ВЧК, Яков Блюмкин и Николай Андреев, показав подписанный Дзержинским мандат, вошли в здание немецкого посольства в Денежном переулке в Москве. Получив аудиенцию у германского посла, графа Вильгельма фон Мирбаха, Блюмкин открыл по нему огонь из револьвера, Андреев бросил бомбу-«македонку». Блюмкин промазал, бомба не взорвалась, и в посла стал стрелять уже Андреев, смертельно ранив его. Блюмкин, подняв неразорвавшуюся «македонку», кинул её ещё раз, теперь бомба взорвалась. Затем чекисты, оставив свой мандат, выбрались из посольства. Внешняя охрана дипмиссии беглецам не препятствовала, задержать их не пыталась, по ним не стреляла, хотя и была метрах в пяти–семи. Это покушение, как и поныне сообщают учебники, якобы стало частью мятежа левых эсеров против большевиков…
Тихие мятежники
Ударной силой левых эсеров считался отряд ВЧК под командованием левого эсера Попова – около тысячи бойцов. А всего число как бы восставших достигало двух тысяч «штыков», они имели на вооружении несколько орудий и броневики. У большевиков на тот момент в Москве под рукой оказалось едва ли больше 700 «штыков». Только вот «мятежники» повели себя предельно странно: тихо сидели в своём особняке в Трёхсвятительском переулке и никого не трогали. Лишь позже, узнав, что на V Всероссийском съезде Советов большевики арестовали 450 его делегатов, «поповцы» появились на Главпочтамте и заняли здание ВЧК, арестовав Лациса, заместителя Дзержинского. Ещё задержали самого Железного Феликса, непонятно зачем приехавшего в отряд Попова. И уж будь у левоэсеровских боевиков на то желание, они вообще запросто могли взять Кремль, до которого от здания ВЧК рукой подать, или расстрелять его из своих трёхдюймовок – хоть прямой наводкой. Они так и сидели сложа руки, пока 7 июля их не расстреляла артиллерия латышских стрелков.
…Советского Союза нет уже 21 год, но хрестоматийная история, повторяя талмуд «История КПСС», продолжает пичкать нас мифом о «левоэсеровском мятеже» 6 июля 1918 года… Заговор в июле 1918-го и правда был. Только всё было совсем не так, как пишут учебники.
К лету 1918 года положение у ленинцев было, как говорится, хуже губернаторского. В Прибалтике, Белоруссии, на Кавказе и Украине – немцы, потеряна Финляндия. Во Владивостоке потихоньку начинают высаживаться японцы и британцы, в Мурманске – тоже англичане. Восстало казачество – оренбургское, уральское, донское, кубанское, терское. Повернул штыки против большевиков чехословацкий корпус. Потеряны Новочеркасск, Ростов-на-Дону, Челябинск, Новониколаевск, Пенза, Сызрань, Томск, Курган, Омск, Самара, Красноярск, Оренбург. В Сухуми вошла грузинская армия. Добровольческая армия победоносно идёт на Кубань…
Но то – враги явные, «империалисты» и «контра». Были же у большевиков и коллеги по взятию и удержанию власти – партия левых социалистов-революционеров (ПЛСР). Так вот эти «союзнички», по убеждению Ленина со товарищи, были куда хуже врагов открытых. И вовсе не из-за каких-то там идейно-теоретических разногласий, как нам внушали историки КПСС. Причина была единственной и банальной: большевики видели в левых эсерах своих самых опасных конкурентов в драчке за абсолютную власть. Прочих оппонентов к тому времени зачистили с помощью тех же левых эсеров, разогнав «неправильные» местные Советы. В ночь с 11 на 12 апреля 1918 года лихим чекистским налётом разгромили московских анархистов, ликвидировав партию анархистов как организованную силу. Затем пришёл черёд меньшевиков и «просто» эсеров: 14 июня их фракции объявили «контрреволюционными», исключив из Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК). Но, как говорится в сериале «Горец», «в живых останется только один»: большевики интенсивно выстраивают свою диктатуру и левые эсеры уже лишние на корабле власти.
Братский террор
Хотя, как отмечает историк Юрий Фельштинский, расхождения между партнёрами по коалиции были вовсе не принципиальными: «С одинаковым фанатизмом и преданностью идеям социализма большевики и левые эсеры боролись за победу мировой революции». Столь же дружно они гнобили конкурентов из числа «братских» левых партий, а уж расхождений по вопросу организации террора против «контры» и близко не было. Даже разногласия по вопросу заключения Брестского мира – и те были сугубо тактического характера. И уж совершенно точно, что левые эсеры и помыслить не могли о свержении большевиков: в их глазах это означало бы стать во главе контрреволюции.
Вот только в крестьянском вопросе стороны уже не находили общего языка: для большевиков левые эсеры были основным конкурентом на поле борьбы за власть в деревне – ПЛСР главенствовала в сельских Советах. Мало того, что лишь через левых эсеров можно было «взять» хлеб (а это усиливало позиции ПЛСР на властном Олимпе), в перспективе именно контроль над селом служил залогом обладания властью в крестьянской стране. Могло ли руководство авторитарной ленинской партии, семимильными шагами шедшей к утверждению своей диктатуры, смириться с тем, что с кем-то приходится делиться хотя бы частичкой власти, и что она даже может утечь из их рук?!
В мае 1918 года ленинцы развязали войну против крестьянства. Подлинной её целью, помимо ограбления деревни, была попытка отъёма власти над селом у товарищей по стае. Инструментом этой войны стала структура сугубо большевистская – комитеты бедноты, комбеды, учреждённые декретом 11 июня. Разумеется, в ЦК левых эсеров сразу уяснили, зачем созданы комбеды, обозвав их «комитетами деревенских лодырей» и пообещав их выбросить (вместе с продотрядами) из деревни «вон за шиворот». Тогда же левые эсеры споро стали набирать очки даже в тех Советах, где до того были не в большинстве.
Большевики же стремительно теряли популярность: губернские съезды Советов в те дни косяком принимали резолюции, гневно осуждающие политику, проводимую Советом народных комиссаров (СНК). Во главе СНК, напомню, стоял В.И.Ульянов (Ленин). Кризис нарастал и внутри самой большевистской партии, её численность неуклонно сокращалась. Кто-то покидал РКП(б) по соображениям шкурным, считая «партию власти» обречённой. Немало было и тех, кто разочаровался в социальной политике большевиков, их позиции в крестьянском вопросе и особенно в деле заключения позорного Брест-Литовского мира с немцами. Если в начале 1918 года в большевистской партии было 200 тысяч членов (по иным данным – 300 тысяч), то за весенние месяцы 1918 года её численность сократилась вдвое. В конце мая «Правда» публикует красноречивое циркулярное письмо ЦК РКП(б) ко всем партийным комитетам о тяжёлом положении в партии: численность падает, качественный состав ухудшается, количество внутренних конфликтов растёт, дисциплина никакая…
Партия же левых эсеров, напротив, была на подъёме: и организационно выглядела крепче большевистской, и численно стабильно росла. Юрий Фельштинский в своём исследовании «Большевики и левые эсеры» привёл такие цифры: в конце июня 1918 года в рядах ПЛСР числилось около 80 тысяч человек. – Немного? Так в апреле левых эсеров было всего 62 561 человек: этот 20-тысячный прирост произошёл аккурат в то время, когда РКП(б) покинули 100–150 тысяч членов. Часть которых ушла как раз к левым эсерам!
Стоит ли удивляться, что в середине 1918 года большевистская верхушка видела в левых эсерах лишь помеху своей власти. «В момент перехода Ленина к открытой войне с крестьянством, – пишет Фельштинский, – ПЛСР стала опаснейшим врагом – во всём этом у большевиков не было никакого сомнения. Легально иметь такого противника в крестьянской стране Ленин не мог». И для уничтожения союзника времени было в обрез: «Ещё не разъярилась деревня, и важно было убрать левых эсеров до начала первых серьёзных восстаний». Затягивать с этим дольше V Всероссийского съезда Советов, созываемого 4 июля 1918 года, было никак нельзя, большевики жутко боялись, что левые эсеры окажутся там партией большинства. У ПСЛР там было лишь около трети голосов, но очень уж велик был их вес в советском аппарате – всяко могло случиться. «Именно в июне Ленин, обладавший поразительной, не раз спасавшей его интуицией мастера революции, ощутил, насколько опасной для него станет партия левых эсеров в ближайшем будущем», – утверждает Юрий Фельштинский.
Спектакль Свердлова
Только вот сами левые эсеры, как назло, добровольно «сливаться» не собирались. Посему позарез нужен был повод для их ликвидации. Его созданием и занялись компетентные органы, ЧК да ЦК, а также не менее компетентные товарищи – Ленин, Свердлов, Дзержинский… Результатом стала многоходовая комбинация, частью которой и являлась ликвидация посла Мирбаха. А затем – мятеж, которого не было в помине. А уж в том, что убийцы немецкого посла, Блюмкин и Андреев, были провокаторами ВЧК, действовавшими при поддержке Дзержинского, сейчас можно и не сомневаться. Как и в том, что о готовящемся покушении, его исполнителях и прочих технических деталях Феликс Эдмундович знал как минимум дней за десять, даже для видимости не сделав ничего, чтобы его предотвратить. Впрочем, что Феликс Эдмундович, если в курсе планируемого покушения был и сам Ильич, молчаливо одобривший акцию. А непосредственным организатором многоходовки против левых эсеров, похоже, был Свердлов. Очень уж нарочито в том покушении выстроили левоэсеровский след, даже решили снабдить исполнителей типичным оружием эсеровских боевиков начала XX века – безнадёжно устаревшей к тому времени самодельной бомбой-«македонкой». В том же ряду нарочито нейтральные войска московского гарнизона, словно приглашающие боевые отряды левых эсеров к выступлению. Но левые эсеры на эти подначки так и не клюнули. Пришлось неуклюже выводить на сцену латышских стрелков, «совершенно случайно» прогуливавшихся в тот день близ Москвы.
Так что заговор 6 июля 1918 года был, только большевистский и чекистский. Его итогом и стало установление диктатуры одной партии.
 |
|
«В целях укрепления социалистического строя»
24 года назад злостных нарушителей «митингового» порядка могли оштрафовать на 1000 рублей (при средней зарплате в 120 рублей)
«Штрафные» поправки в закон «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях», принятые Госдумой и утверждённые президентом 8 июня 2012 года, вызвали резкое негодование московской общественности. Все словно забыли старую истину – ничто не ново под Луной. 24 года назад такую же бурную дискуссию вызвал указ «О порядке организации и проведения собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций в СССР», принятый 28 июля 1988 года Президиумом Верховного Совета СССР. Сегодня некоторые забывчивые историки склонны считать, что именно с этого указа и началась демократия в нашей стране: впервые, мол, за всю советскую историю гражданам расписали, как они могут учинять митинги и демонстрации. Только вот ни к какой демократии указ точно отношения не имел, скорее наоборот.
Собраться «по закону»
Для чего приняли документ, без экивоков обозначено в преамбуле: «…в целях укрепления и развития социалистического строя». И только! Теоретически порядок реализации гражданами СССР своих конституционных прав на собрания, митинги, уличные шествия и демонстрации выглядел следующим образом. «Достигшие восемнадцатилетнего возраста уполномоченные трудовых коллективов предприятий, учреждений и организаций, органов кооперативных и иных общественных организаций, органов общественной самодеятельности и отдельных групп граждан» могли обратиться с письменным заявлением о проведении мероприятия в исполнительный комитет местного Совета – не позднее, чем за десять дней до намечаемой даты акции. Как водится, в бумаге надо было указать цель, форму, место проведения мероприятия, маршруты движения, время начала и окончания, предполагаемое количество участников и, само собой, личные данные организаторов. Затем исполком рассматривал эту «заяву».
При этом, как и сейчас, власти могли предложить «иные время и место проведения мероприятия»: проще говоря, место проведения митинга запросто можно было перенести в самый глухой угол города. А могли и вовсе отказать, причём в самый последний момент. Конечно, это решение как бы можно было обжаловать «в порядке, установленном действующим законодательством». Только это была пустая фраза: реально никакого «установленного порядка», равно как и работающего правового механизма решения этого вопроса в советском государстве не существовало. Так что жалобы можно было подавать хоть до построения коммунизма…
В указе говорилось, что все эти акции проводятся строго «в соответствии с целями, указанными в заявлении», их участники «обязаны соблюдать советские законы, общественный порядок». Запрещалось иметь при себе не только оружие, но и «специально подготовленные или приспособленные предметы, могущие быть использованными против жизни и здоровья людей, для причинения материального ущерба государственным, общественным организациям и гражданам».
Шестой пункт указа вообще позволял запретить любые мероприятия, «если цель их проведения противоречит Конституции СССР, конституциям союзных и автономных республик, либо угрожает общественному порядку и безопасности граждан». Это положение и позволяло властям накладывать вето практически на все попытки советских граждан собраться «по закону»: любой митинг, направленный против «руководящей роли партии», тут же попадал в разряд «противоречащих Конституции». И «лица, нарушившие установленный порядок организации и проведения собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций», привлекались к ответственности «в соответствии с законодательством Союза ССР и союзных республик».
В переводе с канцелярского языка на человеческий это означало: всё отдано на произвол местных властей. Что особо оговаривал ещё и девятый пункт указа, дозволявший президиумам Верховных Советов союзных и автономных республик, краевым, областным, окружным и даже районным и городским Советам «дополнительно регламентировать порядок проведения собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций с учётом местных условий…». И выходило, что советские граждане где-нибудь в Улан-Удэ обладали совершенно иными правами и свободами, нежели точно такие же граждане в Москве или Краснодаре. Местные же власти вообще могли запретить абсолютно всё, что желали, не утруждая себя ничем, кроме ссылки на этот пункт указа. Что и делалось.
Рождение ОМОНа
Ещё в тот же день, 28 июля 1988 года, Президиум Верховного Совета СССР во главе с престарелым Андреем Громыко в едином пакете с указом «о запрете митингов» (так его тут же прозвали остряки) оформил ещё один – «Об обязанностях и правах внутренних войск МВД СССР при охране общественного порядка». Этот документ в народе прозвали указом «о разгоне демонстраций»: органы внутренних дел наделялись поистине беспрецедентно широкими полномочиями при разгоне любых манифестаций.
…Началось всё, пожалуй, в 1987 году, когда первые свои акции на улицах столицы провели не столь уж и многочисленные тогда неформалы. И встревоженные несанкционированной активностью сограждан московские власти по указанию первого секретаря МГК КПСС Бориса Ельцина разработали так называемые «Временные правила о митингах и демонстрациях». Впрочем, никаких чётко отработанных механизмов и собственно правил в тех «правилах» не было: всё отдано на откуп местных властей. К слову, первым пострадавшим от этих «временных правил» оказался сам Ельцин. В ноябре 1987 года он лишился своего кресла в МГК, а когда неформалы решили провести митинг в его защиту, исполком Моссовета акцию запретил.
Весной 1988 года митинги запрещали, ссылаясь обычно на то, что лозунги о «дальнейшей демократизации» в СССР носят «антиобщественный характер и вредят делу демократизации в нашей стране». Раз испрашивать разрешения на митинги стало бессмысленно, люди стали митинговать без разрешения. Так власти сами толкнули общество, как писали тогда некоторые, на «взлом легальности».
С мая 1988 года митинговый подъём охватил практически всю страну.
Прекрасно помню, как в те дни 1988 года митинговая эйфория постепенно охватывала мою родную Самару (тогда ещё Куйбышев). Первые митинги прошли под экологическими лозунгами: в соседнем Чапаевске, где был завод по производству химического оружия, решили возвести ещё и комплекс по его уничтожению. Как водится, с жителями города и области никто не советовался, а они, к удивлению партийных властей, категорически не желали видеть на своей земле ещё одно химическое чудище. А уж от митингов экологических до политических рукой было подать, тем паче дикое раздражение горожан вызывал чванливый и страшно далёкий от них первый секретарь обкома КПСС тов. Евгений Муравьёв. Вот 22 июня 1988 года он и получил на центральной площади города – площади Куйбышева – мощнейший митинг под лозунгом: «Перестройке – да, Муравьёву – нет!».
Заявку на его проведение подали в горисполком 18 июня, но, дабы не допустить митинга, горисполком задним числом утвердил «Временные правила о порядке проведения в городе Куйбышеве собраний, митингов, демонстраций и других массовых мероприятий». Проще говоря, митинг официально запретили. Не помогло: хотя Интернета с его «Твиттером» и «Фейсбуком» ещё не было, но о предстоящем событии весь город прекрасно знал. Едва ли не на всех стенах, заборах и фонарных столбах висели листовки, напечатанные на машинке или написанные от руки, а то и размноженные на бывшем тогда редкостью ксероксе… Организаторов пытались запугать: кого-то вызвали в милицию, к другим пришли с обысками, ещё кого-то задержали. Были и традиционные тогда вызовы к начальству – с угрозами уволить с работы, в КГБ – с обещанием подкинуть наркотики… Никаких ОМОНов ещё не было, потому на подмогу относительно немногочисленной милиции мобилизовали конвойный полк внутренних войск МВД. А утром в день митинга по всей площади вдруг разложили автопокрышки, сообщив, что будет соревнование картингистов. Но картингисты, недолго погоняв, предпочли свернуть лавочку.
Не знаю достоверно, сколько людей собралось тогда на площади, но заполнена она была вся – это не менее 46,5 тысячи квадратных метров. Протолкнуться было просто невозможно! Утверждали, что в «антимуравьёвском» порыве собралось до 65 тысяч человек – пойти на разгон такой массы не рискнули. Спустя месяц – ещё один такой же митинг, и Старая площадь с позором снимает первого секретаря обкома КПСС Муравьёва…
Штраф – 1000 рублей
Таких митингов, больших и малых, катилось по стране превеликое множество. Ответом власти на митинговую активность своих граждан и стали указы 28 июля 1988 года: власть тщетно попыталась остановить политизацию общества репрессиями «малой интенсивности». Так, за проведение несанкционированных митингов был предусмотрен арест на 15 суток. Попутно был резко повышен и штраф за участие в митингах: с 50–100 рублей аж до 1000 рублей, это при тогдашней-то типовой зарплате большинства трудящихся в 120–140 рублей! Не забыли и про дубинки: 3 октября 1988 года в крупнейших городах трёх республик СССР (РСФСР, Белоруссия, Латвия) официально были созданы 19 отрядов милиции особого назначения (ОМОН), целевое предназначение которых тогда было одно-единственное: разгон митингов и демонстраций. Миф о том, что ОМОН был создан для борьбы с организованной преступностью, придумают уже позже. Только ведь не помогли ни штрафы с арестами, ни омоновские дубинки, ни войска: в одной лишь Москве и только в 1988 году состоялось свыше 600 несанкционированных митингов! Когда количество участников таких акций выросло сначала до 100 тысяч человек, а затем и до полумиллиона, столичные власти уже не рисковали их разгонять даже под стенами Кремля. Весной же 1990 года КПСС потерпела сокрушительное фиаско на выборах в Моссовет, и запрещать антисоветские митинги стало некому…
Автор: Владимир ВОРОНОВ
Совместно с:
Комментарии