Сородичи молнии: молот и топор

Творческое решение соединить палку и камень пришло в голову первобытного человека далеко не сразу, но это была воистину прорывная идея. Удар столь незамысловатым, на первый взгляд, орудием получался намного сильнее, чем просто зажатым в руке камнем. Но при всей своей простоте конструкция топора (или молота) совершенно неочевидна. И она менялась с течением времени в соответствии с уровнем развития инженерной мысли и сложностью решаемых задач.

«А ну отдай мой каменный топор! И шкур моих набедренных не тронь!» – требовал персонаж одной из песен В. Высоцкого. Упомянув предметы именно в такой последовательности, поэт был точен и прозорлив. Ибо человек с топором всегда мог добыть себе шкуру, а без топора – сам сделаться легкой добычей.

ПЕРВЫЙ ПЛОД ИНЖЕНЕРНОЙ МЫСЛИ

Изобретение столь необходимого орудия произошло не сразу.

Камень и дубина в любой момент могли оказаться под рукой, но для того, чтобы повысить эффективность палки, древнему предку современных изобретателей требовалось решить вопрос с надежным креплением «рубила» на древке, найти и обработать подходящие дубину и булыжник. Следы этих экспериментов сохранились до наших дней.

Конечно, самым известным еще по иллюстрациям из учебника истории для средней школы является кремниевый топор. Обработанный кремень, получивший довольно острый край, крепился в развилке обычной дубины и привязывался кожаными полосками. Если предварительно их хорошо намочить, а потом, закрепив рубило, высушить, получалось сравнительно прочное орудие. Но все же удары быстро приводили его в негодность, камень периодически вылетал, и приходилось снова возвращать его на место.

Вероятно, в эту же пору произошло разделение на пратопор и прамолот. Ведь далеко не всегда первобытным инструментом нужно было рубить, часто – просто что-нибудь раскалывать. В этом случае обрабатывать кремень не требовалось, важнее было найти достаточно крепкий булыжник, не разрушающийся при ударе.

КАМЕННАЯ БУЛАВА

Кремниевые топоры описанной конструкции были распространены не повсеместно. Скажем, в долине Грейт-Лэнгдейл (Великобритания), где имеются выходы на поверхность мелкозернистого нефрита, археологами найдена «фабрика» по производству тщательно отполированных нефритовых топоров. Их рубила не привязывались к топорищу, а вставлялись в лунку, специально проделанную в рукояти. Хорошо отполированная поверхность лезвия требовала кропотливой работы, но была намного лучше, чем у просто каменного обломка.

Судя по следам использования, в неолитическом обществе эти топоры имели как чисто прикладное, так и ритуальное применение. Можно утверждать, что топор с самого начала использовался и как орудие труда, и как оружие, и как священный артефакт.

СКИФСКИЙ ВОИН С CАГАРИСОМ

ТОПОР – ПОСОХ ВАЛАШКА

КЛЕВЕЦ — ПРОТЫКАТЕЛЬ ДОСПЕХОВ

В Месопотамии – древнейшем центре человеческой цивилизации – первые обнаруженные бронзовые топоры (или же глиняные заготовки для форм, в которых они отливались) относятся к 4-му тысячелетию до нашей эры. Причем здесь имеется и конструктивное новшество: наряду с топорами, которые вставлялись в прорезь на топорище и крепились веревками или ремнями, появились и новые – с проушиной, в которую вставлялось древко. Следует отметить, что первые бронзовые топоры имели мощный обух, который, несомненно, присутствовал и на каменных, поскольку иначе чисто технологически их было просто не сделать. Но уже тогда, вероятно, как следствие многочисленных проб и ошибок, начали появляться разные их формы.

Главным образом, топор был хорош тем, что благодаря малой площади удара мог «доставить к цели» максимум вложенной в удар энергии. Если с равной силой ударить мечом и топором, то последний войдет в объект глубже. Прорубить доспех топором легче, чем мечом. У клинкового оружия имеется ряд своих неоспоримых достоинств, но тут ему с топором не тягаться.

Однако прорубание защитного снаряжения, будь то доспех, щит или шлем, – лишь одна из возможных «боевых задач». И чем лучше данная форма оружия справляется с ней, тем меньше она годится для решения иных задач. В результате появился длинный, как говорят в наше время, «модельный ряд» потомков камня, прилаженного к палке.

ОТ СОКРУШИТЕЛЯ К УКАЗАТЕЛЮ

Идея усилить дубину – палицу, сделать ее эффективней и долговечней заботила наших предков еще в потемках доисторических пещер. Творческое начало, превратившее прямоходящего примата в человека, побуждало искать новые варианты и, конечно же, они находились

Первым в этом ряду справедливо назвать булаву. И хотя со временем камень заменился бронзовой головкой (возможны и другие материалы), по сути, это мало что изменило. Разрубить что-либо таким увесистым предметом, конечно, было невозможно, но раздробить – без особых проблем.

Это незамысловатое оружие пользовалось неизменной любовью в разных странах и в разные эпохи. Палица со временем стала атрибутом мужественности вообще и образцово-показательной в частности. Она изображалась в руках могучего Геракла, булава – грозное оружие былинного Ильи Муромца, да и сказочный богатырь-змееборец Катигорошек мастерски управлялся с таким оружием, выкованным из целого воза железа.

Отдельно следует упомянуть чудесное оружие скандинавского бога Тора, скованное ему подземными мастерами – цвергами. Его боевой молот Мьёлнир, сокрушающий любые преграды, конечно же, не существовал в реальности, но именно это его название – родственное древнерусскому слову «молния».

«Карьера» оружия ударнораздробляющего действия вышла яркой: от приспособления для крушения черепов до символа власти.

Гетманскую булаву воинственные предводители польской шляхты и запорожских казаков, несомненно, готовы были применить не только для указания, в какую сторону направить полки, но и по прямому боевому назначению. И делали это неоднократно.

Первоначальные функции маршальского жезла заметно отошли на второй план. Этот знак власти стал куда более декоративным, но все же его происхождение от булавы вполне читаемо.

И, наконец, главный потомок «сокрушителя черепов» – скипетр. Сознательно или подсознательно, но создатели этой священной монархической регалии зачастую даже камень не забывают оставить на его прежнем месте.

Для командиров рангом пониже в течение нескольких веков имелся собственный знак власти – пернач или шестопер. У казаков он символизировал полковничью должность. Это подобие булавы, только вместо увесистой «шишки» здесь к древку крепилось навершие из нескольких подточенных металлических пластин. В результате оружие как бы одновременно являлась и палицей, и топором.

СВЯЩЕННЫЙ БЫК С ЛАБРИСОМ (МИКЕНСКИЙ ЛАБИРИНТ МИНОТАВРА)

МАРШАЛЬСКИЙ ЖЕЗЛ (ПОДАРОК КОРОЛЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ ГЕОРГА V ФРАНЦУЗСКОМУ МАРШАЛУ ФОШУ)

Для властителей еще меньшего ранга достаточно было простой дубины, без камня. Отсюда берут свое начало и хорошо знакомый автолюбителям полосатый жезл, и учительская указка. Но здесь речь не о них.

Простолюдины на полях сражений использовали шипастые металлические шары на цепи, закрепленные на длинном древке – моргенштерны; длинные увесистые дубины с окованным концом и длинным 4-гранным шипом – годендаги, а уж совсем на большой дороге или в темном переулке – кистени с гирькой на кожаном ремне (порою с короткой рукоятью, а иногда и вовсе без нее).

«ТОПОРНАЯ» РАБОТА

Развитие боевого топора, между тем, тоже не стояло на месте. Оставим в стороне колуны, топоры лесорубов и плотников. Ими создавалась привычная нам цивилизация, но сегодня мы говорим об оружии. И тут в первую очередь нужно упомянуть двусторонний, похожий на бабочку, лабрис (от доиндоевропейского «лабр» – камень). Резонно предположить, что первые лабрисы были каменными, и для лучшей развески оба «крыла» старались делать абсолютно одинаковыми. Позднее, когда камень сменила бронза, сделать это уже не представляло особого труда. Сам по себе лабрис – оружие довольно неудобное, очень инерционное, но, возможно, его грозный вид породил в древних народах глубочайшее почтение. Настолько глубокое, что в древней Ассирии изображение лабриса заменяло слово Бог. Он был распространен как божественный атрибут в Междуречье, Малой Азии, Древней Элладе и еще более древней КритоМикенской культуре.

СКИПЕТР КОРОЛЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ ЭДУАРДА VII

Наряду с лабрисами в античности хорошо знали персидские, а вернее, скифские топорики сагарисы (сагарии). Они упоминаются Геродотом в рассказе о Марафонской битве, от такого топорика едва не погиб Александр Македонский во время похода в Персию. Это оружие имело сравнительно тонкую рукоять и небольшой трапециевидный топорок с шипом или молотком на обухе. Размеры и легкость позволяли скифам, а вслед за ними и персам использовать сагарис как в конном, так и в пешем строю. Оружие это приобрело в Европе такую популярность, что со временем превратилось в модный рыцарский топорик чекан

Возможно, из Эллады и Македонии этот топор перекочевал в соседнюю Этрурию (на территории нынешней Италии), а там был перенят зарождающейся великой державой, определившей лицо мира от своего начала и по сей день – Римом.

Еще в эпоху зарождения империи в свите правителей было образовано подразделение ликторов – блюстителей порядка. Они шествовали перед государем, неся на плече увесистый пучок фасций – розог, в который был вставлен небольшой топорик. В обязанности ликторов входило наказание провинившихся, вплоть до смертной казни, и поддержание порядка в военном лагере. Появившись в глубокой древности, ликторы пережили и время Царства, и Республику, и Великую Римскую империю. Но, даже канув в лету, они оставили потомкам свое «вооружение», как напоминание о неотвратимости правосудия. Так, ликторские фасции с топориком присутствуют в современной эмблеме Франции, сегодня их можно видеть на знаках Федеральной службы судебных приставов РФ.

Конечно, как всякое иное оружие, сагарис развивался, приспособляясь к конкретным условиям использования. В Карпатских горах, куда он, вероятно, был завезен скифами, сарматами или, позднее, гуннами, он превратился в традиционный гуцульский топорик валашку. Прочно укоренившийся в народе, он стал одновременно дорожным посохом и оружием, на него можно было опираться при ходьбе, цепляться за камни и деревья, преодолевая крутые склоны, а также защититься от нападения.

Когда в оружейном деле бронза окончательно уступила позиции железу, выяснилось, что топор может не только рубить, но и резать. Конечно, нанести такую глубокую рану, как маленьким топориком сагарис, этим оружием было невозможно, зато неприятель получал куда более длинную, широкую, а следовательно, более опасную рану. Оптимальной формой для такого боевого топора оказался полумесяц. При этом, в отличие от сагариса, длина между началом и концом режущей кромки была значительно больше ширины топора. Это оружие получило название секира, поскольку не столько рубило или раскалывало «объект», сколько рассекало и разрезало его. Против доспехов такое оружие работало довольно плохо, но слабо «одоспешенный» противник был обречен.

И все же необходимость бороться с противником, закованным в доспехи, породило новые варианты топоров. Венцом эволюции секир при этом стал знакомый нам по картинкам с русскими стрельцами бердыш. Созданный для вооружения пеших воинов, в несколько уменьшенном виде он использовался и в кавалерии. По сути, бердыш являлся саблей, вместо рукояти закрепленной на длинном древке. Благодаря длине древка стрелец мог удерживать оружие обеими руками и наносить чрезвычайно мощные удары, способные раскроить кольчугу, как полотно. Для усиления поражающих свойств бердыша ему было оставлено сабельное острие, которым можно было наносить сильные колющие удары.

Самым экстремальным вариантом боевого топора, стоящим на противоположном конце «модельного ряда», является… клевец. Площадь поражения здесь сведена в точку, что дает возможность максимальной концентрации энергии удара. Более, чем какое-либо иное холодное оружие, клевец приспособлен для пробивания стальных пластин доспехов, именно для этого его и применяли, для всех прочих задач он подходил слабо.

Однако на этом многообразие разновидностей топоров и методов их использования не заканчивается. (Продолжение следует…)

Фото из архива автора.