Странный путч

ФОТО: ВИТАЛИЙ СОЗИНОВ, ГЕННАДИЙ ХАМЕЛЬЯНИН/ТАСС

Ровно тридцать лет назад – 19- 21 августа 1991 года – случился так называемый путч ГКЧП. По официальной версии, созданной победителями, группа высших руководителей СССР, принадлежащих к консервативной части партийного и государственного аппарата составила заговор с целью осуществления государственного переворота. Они хотели не допустить подписания нового Союзного договора и собственной отставки с ключевых постов, которая была результатом договоренности Михаила Горбачёва, Бориса Ельцина и Нурсултана Назарбаева. Однако «наглым заговорщикам» противостоял «героический первый Президент России», который сорвал их планы.

К этому стоит добавить различные эмоциональные оценки главных деятелей ГКЧП, которые в версии победителей выглядят то разложившимися алкоголиками (Павлов, Янаев), то ничтожествами (Крючков), то просто серостями (Стародубцев, Тизяков).

Со стороны патриотических и консервативных сил существует своя мифология о «благородных гекачепистах», пытавшихся противостоять развалу страны. Правда и в этой мифологии существует свой антигерой. В многочисленных патриотических версиях (отметим, правда, что не во всех) председатель КГБ Владимир Крючков предстает то неумехой, то человеком, игравшим двойную игру.

Отметим, что вся эта мифология начинает разбиваться о простые факты. Все – или почти все – участники истории с ГКЧП не были теми махровыми консерваторами, как потом их пытались представить. Они были сторонниками обновления и реформирования советской системы. Более того, все они были выдвиженцами Михаила Горбачёва.

Еще один забавный вопрос: если заговорщики были такие коварные, то почему они не арестовали главного оппонента Горбачёва – Бориса Ельцина? Ведь достаточно было просто задержать его служебный автомобиль на выезде из правительственного поселка «Архангельское», и не было бы никакой «героической обороны» Белого дома и всего последующего.

Кроме того, когда говорят о том, что ГКЧП фактически натолкнулся на жесткое сопротивление со стороны населения, то все почему-то забывают, что такое сопротивление было в Москве, Ленинграде и еще нескольких крупных городах. А ведь при этом забывают, что такой ярый антисоветчик, как грузинский лидер Звиад Гамсахурдиа, например, призвал к спокойствию, что было воспринято как поддержка московских «путчистов». А в Латвии заместитель начальника Третьего главного управления КГБ СССР Николай Рыжак силами Рижского ОМОНа вообще сумел полностью парализовать республиканскую власть.

Так что же все-таки произошло тридцать лет назад?

ЗАГОВОР ИЛИ КРАЙНЯЯ НЕОБХОДИМОСТЬ?

Итак, согласно официальному обвинительному заключению по делу ГКЧП, в декабре 1990 года глава КГБ Владимир Крючков поручил заместителю начальника ПГУ КГБ Владимиру Жижину и помощнику своего первого заместителя Виктора Грушко Алексею Егорову подготовить проект мер по стабилизации ситуации на случай введения ЧП. Следствие подчеркивало, что с конца 1990 года по август 1991 года Крючков и Ко рассматривали исключительно конституционный вариант развития событий. Но, не получив одобрения Михаила Горбачёва, они решили действовать антиконституционным путем. Следствием чего стала серия совещаний, прошедших с 7 по 15 августа на секретном объекте ПГУ «АБЦ» в Теплом Стане, на которых Крючков уже начал обсуждать неконституционные действия.

Сразу же возникает вопрос: если глава КГБ восемь месяцев – с августа по декабрь! – пытается склонить главу государства к введению ЧП, то, как можно говорить, что Горбачёв ничего не знал и ничего не чувствовал. Если исследовать имеющиеся факты, то получается, что он имел множество сведений о предстоящих событиях.

20 июня 1991 года произошло две встречи в Москве и в Берлине. В Берлине глава МИД СССР Александр Бессмертных встретился с госсекретарем США Джеймсом Бейкером по просьбе последнего. Забавно, что советского министра сопровождал начальник Управления США и Канады МИД СССР Георгий Мамедов, который в ельцинские годы будет главным связником между российским и американским президентами. Бейкер говорит Бессмертных, что в Москве готовится заговор по смещению Михаила Горбачёва и называет участников: премьера СССР Валентина Павлова, министра обороны страны Дмитрия Язова и председателя КГБ Владимира Крючкова.

Информация пришла из Москвы. За несколько часов до встречи Бейкера с Бессмертных мэр столицы Гавриил Попов встретился с американским послом Джоном Мэтлоком и заявил, что готовится переворот против Горбачёва и назвал ровно те же фамилии, которые несколько часов спустя Бейкер озвучил Александру Бессмертных.

Джон Мэтлок тут же сообщил все по закрытой связи в Вашингтон заместителю госсекретаря Лоуренсу Иглбергеру, который тут же доложил все Джорджу Бушу-старшему. Оттуда информация ушла в Берлин к Бейкеру.

Поговорив с Джеймсом Бейкером, Александр Бессмертных предложил своему визави передать эту информацию через Мэтлока. И в восемь вечера 20 июня Михаил Горбачёв и его помощник по международным делам Анатолий Черняев получили от американского посла информацию о грядущем перевороте.

Как реагирует Горбачёв? Он смеется и говорит, что такого не может быть. Вечером ему тщетно пытается дозвониться Президент США Джордж Буш, и когда утром 21 июня он все-таки ему дозванивается, то Михаил Сергеевич вновь говорит, что поводов для беспокойства нет. Более того, через короткое время во время встречи с Гавриилом Поповым Горбачёв обвинил его в том, что тот рассказывает американцам сказки.

Долгие годы Михаил Горбачёв отрицал, что знал о заговоре. Однако в 2011 году он неожиданно заявил на пресс-конференции буквально следующее: «Говорят, Горбачёв знал, а как ему было не знать... Откуда только не звонили мне, не предупреждали: путч, путч, путч... Мое окружение... Самое главное было не довести до крови большой... И мы избежали. Гражданская война могла бы быть». То есть подтвердил, что знал.

Дальше начинается самое интересное.

Ряд участников событий (вице-президент Геннадий Янаев, спикер Верховного Совета СССР Анатолий Лукьянов, первый секретарь МГК КПСС Юрий Прокофьев) утверждают, что Горбачёв сам инициировал создание комиссии по введению ЧП, список которой почти полностью совпадал с участниками августовских событий, и которая имела даже собственную печать. Называется и дата образования комиссии – 28 марта 1991 года. А вот другой важный свидетель – глава президентского аппарата Валерий Болдин – вообще утверждает, что впервые Михаил Горбачёв поставил вопрос о введении чрезвычайного положения в начале 1990 года.

То есть Горбачёв не просто не мог не знать о подготовке ЧП, но даже был инициатором создания группы по его введению.

Однако одновременно он вел и прямо противоположную игру вокруг нового Союзного договора, проект которого начал готовиться в конце 1990 года. 24 июля Горбачёв сообщает о завершении работы над ним, а 29 июля на встрече с Борисом Ельциным и Нурсултаном Назарбаевым Михаил Сергеевич заявил, что процесс его подписания должен начаться 20 августа. К тому моменту текст договора был парафирован дважды – 23 апреля и 17 июня.

15 августа текст договора был опубликован газетой «Московские новости». Он поверг в шок многих, так как за несколько дней до подписания текст договора увидели первый раз в жизни не только обыватели, но и многие высокие чиновники. Отметим, что именно слухи о содержании этого договора заставили активизироваться будущих участников ГКЧП.

Много говорят о том, что договор представлял собой уже не федерацию, а, как минимум, ассиметричную федерацию с упором на права республик или даже размытую конфедерацию, которая фактически уничтожала имевшееся государство. Однако еще одна опасность была в другом. 20 августа подписать новый договор должны были РСФСР, Казахстан и Узбекистан, 3 сентября – Белоруссия, 17 сентября – Таджикистан и Азербайджан, 1 октября – Туркмения и Киргизия, 22 октября – Украина, а также предположительно Армения и Молдавия. Кроме того, существовала Прибалтика и Грузия, которые никуда входить не хотели.

И тут следует обратиться к тексту договора: «Настоящий Договор одобряется высшими органами государственной власти государств, образующих Союз, и вступает в силу с момента подписания их полномочными делегациями. Для государств, его подписавших, с той же даты считается утратившим силу Договор об образовании Союза ССР 1922 года. С вступлением Договора в силу для государств, подписавших его, действует режим наибольшего благоприятствования. Отношения Союза Советских Суверенных Республик и республик, входящих в состав Союза Советских Социалистических Республик, но не подписавших настоящий Договор, подлежат урегулированию на основе законодательства Союза ССР, взаимных обязательств и соглашений».

Подобного рода положение – это просто создание политико-правового хаоса. Создается новый союз, подписание договора растягивается по времени. А что в этот момент происходит со «старым СССР»? А что при этом происходит с теми республиками, которые не хотят подписывать Союзный договор? А как быть с теми пунктами союзного законодательства о порядке выхода из Союза, которые регулируют права автономий?

Понятно, что в этой ситуации высшие руководители страны не могли не отреагировать, и не поехать к Михаилу Горбачёву с требованием ввести ЧП. Существует две версии поведения Президента СССР. По одной – официальной – он сказал «нет» и был подвергнут домашнего аресту. По другой ни сказал, ни да, ни нет и самоустранился. Но даже если Горбачёв реально был изолирован там помимо своей воли, то у авторов этой акции есть веское юридическое оправдание: они пытались купировать политический кризис в ситуации острой необходимости.

Однако зачем Михаил Горбачёв затеял игру в ЧП и Союзный договор одновременно?

КАК МИХАИЛ СЕРГЕЕВИЧ САМОГО СЕБЯ ПЕРЕХИТРИЛ

К зиме-весне 1991 года Горбачёв перестал устраивать всех. От него стремительно отворачивались как либералы различных оттенков – от шестидесятников до откровенных радикал-перестройщиков, так и консерваторы. Республиканские элиты также были ему нелояльны. Причем речь шла уже не только о сепаратистски настроенных прибалтийских и кавказских элитах, но и о вполне лояльных и даже консервативных среднеазиатах.

Более того, обозначились две новые опасности.

Первая – это перегруппировка консервативных групп внутри КПСС и возможность их перехода в оппозицию к Михаилу Горбачёву. Речь идет о таких фигурах, как секретарь ЦК Олег Шенин, глава московского горкома Юрий Прокофьев и некоторые другие. В интервью к одному из юбилеев ГКЧП соратник Ельцина Сергей Шахрай утверждает, что партийные консерваторы назначили на 3 сентября съезд КПСС, а на 4 сентября – съезд союзных народных депутатов. На первом они планировали снять Горбачёва с поста генсека, а на втором – с поста президента.

ФОТО: ЮРИЙ БЕЛИНСКИЙ, НИКОЛАЙ БЕРКЕТОВ/ТАСС

Близкий к Прокофьеву и Шенину в то время Сергей Кургинян в своих многочисленных публичных выступлениях говорит, что планировалось отставить Михаила Горбачёва с поста генсека, оставив президентом, а сама КПСС должна была стать оппозицией.

Вторая – это парадоксальный союз части консервативных сил (например, влиятельной части генералитета КГБ) с Борисом Ельциным. Еще десять лет назад вопрос о возможности сговора Ельцина с КГБ и лично с Владимиром Крючковым вызывало дикую оторопь у поклонников «первого Президента России». Однако сегодня мы имеем достаточно свидетельств того, что окружение Владимира Крючкова подталкивало его к контактам с Ельциным с целью уговорить того стать Президентом СССР вместо Горбачёва. Об этом говорил и бывший глава аналитической службы КГБ СССР генерал Николай Леонов, который утверждал, что вместе с начальником ПГУ Леонидом Шебаршиным предлагали своему шефу разыграть такой вариант. Бывший мэр Москвы Гавриил Попов в интервью украинскому журналисту (ныне – пропагандисту) Дмитрию Гордону заявлял о плане Крючкова сделать Президентом СССР Бориса Ельцина.

Любопытная деталь: в вышедших в 1997 году мемуарах бывшего ельцинского охранника Александра Коржакова упоминается о некоей встрече Ельцина и Крючкова накануне путча. При этом дата этой встречи не упоминается.

Отметим еще один штрих: во время полета из Фороса в ночь с 21 на 22 августа группа российских руководителей во главе с Александром Руцким и Иваном Силаевым взяли в свой самолет Крючкова. Формально это объяснялось тем, что сторонники ГКЧП могут уничтожить самолет, а Владимир Крючков на борту был как бы живым щитом. Однако почему бы не предположить, что Крючкова просто хотели арестовать первым, чтобы он попал в руки российской, а не союзной прокуратуры. Кстати, Крючкова несколько суток держали в подмосковном пансионате под домашним арестом. Так как не знали, в какую тюрьму его поместить.

Итак, вернемся к Горбачёву. Он не мог не видеть всех вышеописанных процессов. Но играл то с консерваторами в ЧП, то с либералами и республиканскими элитами, закручивая интригу и все более дестабилизируя ситуацию в стране. И тут возникает вопрос: либо Михаил Сергеевич просто метался, не понимал всей опасности своих деяний (в том числе и даже в первую очередь – для самого себя), либо… Либо он все хорошо понимал и осознанно провоцировал кризис, считая, что он сумеет так стравить различные стороны политического конфликта, что в итоге те либо аннигилируют друг друга, либо обратятся к нему за посредничеством.

Обычно политические адвокаты Горбачёва типа Алексея Венедиктова отрицают его причастность к ГКЧП примерно таким образом: «…для меня показатель был – история с Раисой Максимовной. Вот все, что я знаю про Михаила Сергеевича. Вот предположим, он в заговоре. Раиса Максимовна бы знала. Я даже не говорю, что он с ней посоветовался. Она бы знала. У Раисы Максимовны случился удар, она заболела ровно тогда, когда она услышала, что Янаев посылает врачей. <…> Он вернулся с Фороса. Сидел Верховный совет и ждал его. Он поехал с Раисой, которая была больна. У которой был удар. Вот он выбрал не родину, а семью».

Очень сомнительный аргумент, не говоря уже о том, что весьма сомнительный же комплимент человеку, который претендует на статус государственного деятеля. Но как бы то ни было, Михаил Горбачёв в своей игре переиграл самого себя. Делая противоречивые шаги, стравливая своих оппонентов, он оказался в форосском плену (отдельный вопрос – добровольном или нет). Вернувшись из Фороса, он остался один на один со своим главным оппонентом Ельциным. В этой ситуации он мог только торговаться за то, сколько он еще может оставаться у власти. Точнее, сохранять остатки таковой.

История ГКЧП еще таит в себе много загадок. Но прошло слишком мало времени, и большинство архивных источников засекречено. Но, видимо, в ближайшие десятилетия мы узнаем много нового и интересного об этой истории. Думается, что к сороковой годовщине этих событий наше представление о ГКЧП будет значительно отличаться от нынешней версии.