Страшный и смешной 1993-й

Октябрьские события глазами журналиста

В1993 году я работал в отделе политики газеты «Московский комсомолец», и зона моей ответственности была – оппозиционные деятели тех времен.
Вечером 21 сентября 1993 года, сразу после объявления указа Ельцина о роспуске парламента, я отправился на Краснопресненскую набережную, чтобы отследить реакцию оппозиции на действия Кремля.

Во дворе Белого дома я столкнулся с Ильей Константиновым, депутатом Верховного Совета РФ и сопредседателем так называемого Фронта национального спасения. Он узнал меня, поприветствовал, пообещал небольшой комментарий и пригласил пройти в здание. Мы продирались через толпу и уже зашли в забитый народом предбанник. До милицейского поста оставалось каких-то несколько метров, как вдруг я краем глаза увидел своего коллегу – фотографа Сергея Шахиджаняна, который яростно щелкал своим «Никоном», стараясь запечатлеть лидера оппозиции. Константинов на минуту остановился, принял величественную позу… И тут кто-то спросил, из какой газеты фотограф. «Я из «Московского комсомольца»!» – гордо произнес Шахиджанян. И немедленно был сбит с ног сильным ударом в челюсть. И вот уже несколько человек яростно пинают его, а он прикрывает своим телом самое дорогое – камеру.

Я бросился на помощь и вдруг почувствовал на шее удавку, которую стоявший сзади гражданин довольно целеустремленно затягивал. Помощи милиции ждать не приходилось, поскольку безоружные милиционеры, во-первых, не могли покинуть пост, а во-вторых, как мне кажется, несколько побаивались толпы. Шахиджанян только начал вставать с пола, продолжая щелкать фотоаппаратом, а у меня уже начинало темнеть в глазах. Сергей потом сказал мне, что все происходившее сильно напоминало ему картину «Сражение медведей с собаками», которую в 1630 году написал фламандский художник Пауль Де Вос.

Осознав серьезность происходящего, я вырвал правую руку и резко двинул локтем назад. Нейлоновый шнур чуть ослаб, чем я не преминул воспользоваться: развернулся и в полную силу ударил в переносицу своего душителя. Что-то сильно хрустнуло, и он сел на пол. В это время раздался крик: «Стрелять буду!» Испуганные им мои оппоненты отхлынули, а я проскочил мимо милиционеров. Самое интересное, что насчет стрельбы крикнул не милиционер, а забытый нападавшими Сережа Шахиджанян.

Оказавшись внутри, я добрался до туалета и взглянул в зеркало. Куртка была залита кровью, а на шее красовалась темно-бордовая полоска – такая в отчетах патологоанатомов фигурирует как странгуляционная борозда, то есть след, остающийся на шее у повешенных или задушенных граждан. Полоса распухала на глазах и сочилась кровью. Еще довольно сильно болела правая рука (я, сломав своему обидчику нос, не успел толком сжать кулак). Я замыл пятна крови на куртке, подержал раненую руку под холодной водой, а потом стал думать, как выбираться из Белого дома (толпа вокруг него все не расходилась). Через пару часов, посоветовавшись с коллегами-журналистами, отправился к выходу на набережную, спокойно вышел, поймал такси и через десять минут был дома. Вот так я, собственно, и не стал первой жертвой противостояния у Белого дома осенью 1993 года… Другим повезло меньше.

[album=65]

***
В то время продажу алкоголя в редакционных буфетах по какой-то причине запретили. Единственным местом, где можно было купить спиртные напитки, был бар в редакции «Московского комсомольца», который находился на третьем этаже. На шестом располагалась редакция «Вечерней Москвы», где в то время работал Володя Вахрамов, талантливейший журналист, тот самый человек, который придумал программу «Музыкальный марафон» и множество других известных проектов в сфере шоу-бизнеса. Сказать, что он был пьющим человеком, – значит не сказать ничего. Пил он серьезно и основательно, я бы сказал, вдумчиво. И последствия этого были не менее глобальными, чем сам процесс. Вот и 4 октября 1993 года Володя мучился от жестокого похмелья. Заветный бар находился от него в десяти метрах по вертикали вниз или примерно в тридцати метрах, если передвигаться по лестничным маршам. Вся проблема состояла в том, что здание с крыши соседней девятиэтажки обстреливали боевики так называемого батальона «Днестр», получившие задание запугать журналистов «Московского комсомольца».

Вахрамов ходил у двери на лестничную площадку, как загнанный зверь. Потом на секунду остановился и решительно вышел из редакции. Раздалась автоматная очередь, и он, как подкошенный, рухнул на пол. Сотрудники редакции с ужасом наблюдали через полуоткрытую дверь за отважным корреспондентом, думая, что он погиб. Но нет, он зашевелился, а потом пополз. Но пополз не в сторону двери, а вниз по лестнице, по простреливаемой автоматчиками лестнице, прямо по осколкам стекла и облицовки стен! Минут через десять он был уже у вожделенной цели – двери в редакцию «МК». Но тут его ждало жестокое разочарование. Мощная стальная дверь, которую установили после известного визита представителей общества «Память» на планерку «Московского комсомольца» в октябре 1992 года, была заперта.

[album=66]

А за дверью Павел Николаевич Гусев, главный редактор газеты, в прямом эфире давал интервью радиостанции «Эхо Москвы». На просьбу прокомментировать обстановку в редакции он отвечал: «Нас штурмуют, расстреливают, но мы забаррикадировались и будем стоять до конца! Как Сальвадор Альенде, будем защищать свою редакцию, защищать свободную Россию!»

В это время отчаявшийся попасть к вожделенному бару Володя Вахрамов начал колотить в дверь сначала руками, а потом и ногами.
«Вы слышите, они уже здесь, – кричал Гусев по телефону, – они ломятся в дверь! Они бьют в нее прикладами, но мы готовы к последнему бою!»
Вахрамов, лежа на полу, продолжал колотить в стальную дверь каблуками и начал кричать: «Откройте, суки! Откройте немедленно!»
«Вы слышите, они кричат: «Откройте, суки!» – говорил Гусев в прямом эфире, – но мы не сдадимся!»

Поняв тщетность своих усилий, корреспондент «Вечерки» тем же самым путем, только не сверху вниз, а снизу вверх, вернулся в редакцию. Грязный, порезавшийся о стекло, но живой. «Ну как там, – стали расспрашивать его сотрудники, – что происходит, что там в «МК»?» «Да ничего, – ответил Вахрамов, – провел я разведку, сидят там за закрытой дверью и не открывают!»

Произошедшее ненадолго принесло Вахрамову ореол героического смельчака, который под пулями мятежников «ходил в разведку». Уже через пару дней он признался, что в тот момент был готов бежать за водкой хоть к обстреливавшемуся танками Белому дому. Если бы только наверняка знал, что она там была.