Автор: Владимир ВОРОНОВ Совместно с:
19.11.2015
60 ЛЕТ НАЗАД СОВЕТСКИЙ СОЮЗ ПРОВЕЛ ИСПЫТАНИЯ САМОГО СТРАШНОГО НА ТОТ МОМЕНТ ОРУЖИЯ.
22 ноября 1955 года в 9.47 утра самолёт Ту 16, пилотируемый экипажем лётчика-испытателя майора Фёдора Головашко, достигнув заданной высоты 12 000 метров, произвёл над Семипалатинским испытательным полигоном сброс первой советской двухступенчатой термоядерной (водородной) бомбы РДС 37. Бомба, оснащённая специально разработанной парашютной системой ПГ 4083, взорвалась на высоте 1550 метров, мощность взрыва составила 1,6–1,7 мегатонн.
Термоядерный заряд предыдущего поколения, РДС 6С, испытанный 12 августа 1953 года, создавался по иной схеме – одноступенчатой, получившей в кругу специалистов наименование «слойка». Однако РДС 6С имела невысокие эксплуатационные характеристики, к тому же военные сочли её мощность недостаточной для требуемой боевой эффективности.
Как показали расчёты, в заданных массо-габаритных ограничениях – в качестве боезаряда для баллистической ракеты Р 7 – при одноступенчатой схеме кардинально повысить энерговыделение (то есть боевую мощь) заряда невозможно. Так пришли, по образному выражению академика Андрея Сахарова, одного из разработчиков термоядерного оружия, к «третьей идее»: использовать принцип радиационной имплозии.
Упрощённо говоря, это когда энергия рентгеновского излучения, выделившаяся при взрыве первого ядерного модуля, через специальный канал передаётся второму, основному ядерному заряду и происходит его импульсное обжатие, инициирующее основной взрыв.
Такая схема, по замыслу разработчиков, позволяла многократно увеличить мощность боевого устройства, не меняя при этом его массу и габариты: корпус РДС 37 – с не очень значительными доработками – был позаимствован от уже принятой на вооружение серийной авиабомбы РДС 6С, которую мог сбрасывать бомбардировщик Ту 16.
В своих воспоминаниях академик Сахаров красочно описал, как отправился на испытания в составе группы других разработчиков РДС 37. Режим секретности был жесточайший, охрана – неимоверная. Самого Сахарова постоянно сопровождали – и в Москве, и на «объекте» – два «секретаря», полковник и лейтенант КГБ, оба вооружённые пистолетами Макарова и умевшие стрелять «не вынимая пистолетов из кармана, как они мне однажды сказали».
«Уезжали мы, – это тоже Сахаров, – с Ярославского вокзала. Наш вагон был прицеплен к экспрессу Москва – Пекин. На перроне собралось очень много сотрудников КГБ в форме и без неё. «Секретари» познакомили меня со своим начальником… Мы вошли в вагон, радио заиграло «Москва – Пекин, Москва – Пекин» (песня о советско-китайской дружбе), и поезд тронулся на восток».
Если первый водородный заряд установили на специальной вышке, то в этот раз испытание было намечено в авиационном варианте: «изделие сбрасывалось в виде авиабомбы и должно было взорваться на такой высоте, на которой не образуется радиоактивного следа». Правда, было опасение, «что тепловое излучение, возникающее при мощном термоядерном взрыве, может вызвать столь сильный разогрев обшивки самолёта, что он развалится».
Именно потому и было принято решение снабдить изделие специальной парашютной системой. Испытание было намечено на 20 ноября 1955 года, а в день Д 2, за два дня до испытаний, состоялась ГР – генеральная репетиция: с самолёта-носителя на парашюте был сброшен «макет изделия того же веса, обводов, расположения центра тяжести. Было зарегистрировано срабатывание автоматики в расчётный момент в расчётной точке, а также была проверена работа всей очень сложной автоматики испытательного поля и многочисленных расположенных на нём приборов».
ЧТО-ТО ПОШЛО НЕ ТАК
Однако в намеченный день произошло незапланированное ЧП. Самолёт с водородной бомбой на внешней подвеске поднялся в воздух с Семипалатинского аэродрома (ныне это аэропорт Жана-Семей), как и было запланировано, в 9.30 утра, набрал заданную 12-километровую высоту, но к моменту его выхода к точке бомбометания погода испортилась, полигон закрыло облачностью, бомбометание по оптическому прибору «и, что особенно считалось важным, – все оптические измерения мощности и процессов взрывов, – пишет Сахаров, – оказались невозможными».
Радиолокационным прицелом воспользоваться тоже не удалось: он оказался неисправным! Руководство приняло решение о переносе испытаний, но создалась критическая ситуация: бомбардировщики ещё никогда не садились с подобными бомбами на подвеске со снятой первой ступенью предохранения, к тому же пока самолёт был в воздухе, обледенела взлётно-посадочная полоса. Сначала поступило предложение увести самолёт в горы и сбросить бомбу там, поставив её, условно говоря, на «невзрыв», но это не исключало вероятности сброса изделия на населённый пункт. При ударе же о землю всё равно детонировал бы заряд обычной взрывчатки, разнося во все стороны плутоний и уран – неизбежно было радиоактивное заражение местности.
Лишь после заверений лётчика, майора Головашко, академик Юлий Харитон, посоветовавшись с академиком Игорем Курчатовым, дал добро на посадку самолёта с бомбой на кое-как очищенную солдатами полосу. Со второго захода майор Головашко блистательно посадил самолёт. Бомбу сняли, провели повторно проверки всех её приборов, агрегатов и узлов. 22 ноября 1955 года всё прошло уже штатно.
Из воспоминаний академика Андрея Сахарова: «Я увидел быстро расширяющийся над горизонтом ослепительный бело-жёлтый круг, в какие-то доли секунды он стал оранжевым, потом ярко-красным; коснувшись линии горизонта, круг сплющился снизу. Затем всё заволокли поднявшиеся клубы пыли, из которых стало подниматься огромное клубящееся серо-белое облако, с багровыми огненными проблесками по всей его поверхности. Между облаком и клубящейся пылью стала образовываться ножка атомно-термоядерного гриба.
Она была ещё более толстой, чем при первом термоядерном испытании. Небо пересекли в нескольких направлениях линии ударных волн, из них возникли молочно-белые поверхности, вытянувшиеся в конуса, удивительным образом дополнившие картину гриба. Ещё раньше я ощутил на своём лице тепло, как от распахнутой печки, – это на морозе, на расстоянии многих десятков километров от точки взрыва. Вся эта феерия развёртывалась в полной тишине. Прошло несколько минут. Вдруг вдали, на простиравшемся перед нами до горизонта поле, показался след ударной волны. Волна шла на нас, быстро приближаясь, пригибая к земле ковыльные стебли…»
СЕМИПАЛАТИНСК ВЗДРОГНУЛ
Не обошлось и без жертв: ударная волна обрушила примитивную землянку-бомбоубежище в посёлке, где жили сосланные в Казахстан во время войны поволжские немцы, погибла двухлетняя девочка. В 36 км от эпицентра взрыва в землянке засыпало шесть солдат батальона охраны – пока их откапывали, один солдат умер от удушья. В сельской больнице обрушило потолок в женской палате, несколько женщин получили повреждения и увечья. Окна в домах выбило в радиусе до 200 км от эпицентра взрыва, и в целом ряде населённых пунктов было много пострадавших от осколков стекла.
В Семипалатинске три человека получили сотрясение мозга, а на местном мясокомбинате, втором в стране по масштабам производства, в заготовленный фарш обрушились оконные стёкла, и в утиль пришлось отправить недельный объём продукции комбината. Ударная волна достигла Павлодара, удалённого почти на 400 км от эпицентра взрыва, создав там панику, а в Усть-Каменогорске люди были испуганы вылетавшей из печей в дома сажей.
Тогда же стало очевидно, что на Семипалатинском полигоне больше нельзя испытывать ядерные заряды мегатонного класса, и с 1956 года под эти цели стали обустраивать полигон уже на Новой Земле.
«Мы все понимали, – пишет академик Сахаров, – огромное военно-техническое значение проведённого испытания. По существу, им была решена задача создания термоядерного оружия с высокими характеристиками. Мы были уверены, что испытанное изделие станет прототипом для термоядерных зарядов различных мощностей, веса и назначения».
Схема заряда РДС 37 стала основой для разработки термоядерных зарядов для других стратегических носителей, а его разработчики были щедро награждены. В частности, академикам Игорю Курчатову, Юлию Харитону, Андрею Сахарову и Якову Зельдовичу была присуждена Ленинская премия за № 1, Зельдович также получил третью Звезду Героя Социалистического Труда, Сахаров – вторую, а поскольку академики Курчатов, Харитон и Кирилл Щёлкин были уже трижды Героями Соцтруда, их наградили очередными орденами Ленина. Звание Героя Советского Союза было присвоено и лётчику-испытателю Фёдору Головашко.
Автор:
Владимир ВОРОНОВ
Совместно с:
Комментарии