Товарищ Шариков – антигерой ХХ съезда

«Совершенно секретно» впервые публикует «антипартийную стенограмму» обсуждения доклада Хрущёва «О культе личности и его последствиях» на ХХ съезде КПСС

Фото: OTTO NOECKER/ТАСС

В феврале исполняется 60 лет со дня ХХ съезда КПСС, который был, пожалуй, самым важным из партийных форумов послевоенного времени. И, конечно, сделало его таковым последнее, закрытое заседание, состоявшееся утром 25 февраля. На нём Никита Хрущёв и зачитал доклад «О культе личности и его последствиях». Двадцать лет назад бывший председатель КГБ Владимир Семичастный, участвовавший в этом заседании, рассказывал мне (см. «Совершенно секретно», №1(80), 1996) о том, что даже тему доклада знали только члены Президиума ЦК и те, кто непосредственно занимался его подготовкой. На мой вопрос о том, были ли проявления негодования, недовольства либо поддержки, Владимир Семичастный ответил так: «Вначале стояла мёртвая тишина, слышно было, как муха пролетает. Рассказ о том, что творили Сталин и его окружение, вызвал в зале шум. Но это были не возражения, а скорее, естественная человеческая реакция. В конце доклада раздались аплодисменты, но не скажу, что бурные. А в общем-то было не до аплодисментов…» Даже для делегатов съезда и вновь избранных членов ЦК (их тоже пригласили на заседание) речь Хрущёва оказалась шокирующей. Что же говорить об остальном населении нашей страны, которому три десятилетия внушали, что Сталин – это «Ленин сегодня», «вождь и учитель» и «отец народов»…

В марте 1956 года, когда страна узнала о секретном докладе Хрущёва, жизнь наших граждан стала другой. Заведующий отделом культуры ЦК КПСС Дмитрий Поликарпов сообщал в ЦК, что на обсуждении доклада среди московских литераторов писатель Павел Бляхин сказал следующую фразу: «В сознании народа, при нашем участии, был создан прекрасный образ борца за его счастье, за его будущее, за правду и справедливость. А теперь всё это оказалось мифом, мыльным пузырем. Тот факт, что ЦК не хочет умалить действительных заслуг Сталина в строительстве социализма, ничуть не меняет дела. Образ друга народа разбит и залит невинной кровью, которую так усиленно проливал Сталин-деспот».

Краткий курс истории репрессий

Советские граждане, особенно так или иначе связанные с идеологическим фронтом, находились в полнейшей растерянности. В ЦК КПСС поступали отчёты партийных и государственных руководителей о реакции граждан на критику культа личности. Маршал Иван Конев, первый замминистра обороны и Алексей Желтов, начальник Главного политуправления Вооружённых сил СССР писали в ЦК 20 марта, что «отдельные коммунисты высказывали сомнения в целесообразности доводить доклад т. Хрущёва Н.С. на закрытом заседании до широких масс». Другие, наоборот, говорили о как можно более быстром изъятии биографии Сталина, его портретов, выносе тела из Мавзолея. Спрашивали о том, как дальше изучать «Краткий курс истории ВКП(б)», какими трудами Сталина можно пользоваться в качестве первоисточников.

А майор Смирнов из Ленинградского военного округа вдруг заявил: «Где были остальные члены ЦК, тем более что отдельные положения, приведённые в докладе, например, «воевать будем только на территории врага», высказывал не Сталин, а тов. Ворошилов?» И это очень не понравилось и военному, и партийному руководству.

Екатерина Фурцева, первый секретарь Московского горкома КПСС рассказывала в своём отчёте в ЦК о настроениях москвичей. Она сообщала, что беспартийный инженер фабрики «Парижская коммуна» т. Ясенева обратилась в фабком и спросила: «Кому можно сдать медали «За доблестный труд» и «За оборону Москвы», на оборотных сторонах которых расположен барельеф Сталина? Я не хочу носить лик этого человека у себя на груди. Ведь дрожь берёт при мысли о том, сколько этот человек причинил горя людям».

Привыкшие к жёстким мерам граждане высказывали предложения репрессировать тех, кто был проводником культа личности: «В некоторых партийных организациях коммунисты вносили предложения о привлечении к ответственности тех лиц, которые часто в своих выступлениях ссылались на Сталина, приводили цитаты из его произведений».

Фурцева доложила в ЦК о том, что «ученики школы №17 Ленинского р-на Новиков, Морозов и Афанасьев во время перемены сняли портрет Сталина и поставили его за шкаф. Они заявили директору, что Сталин допустил много ошибок в работе и поэтому они сняли его портрет». Началась борьба и с «литературным наследием» вождя. Уже в марте в одном из домов Ленинградского района в мусоропроводе были найдены 13 томов сочинений Сталина.

А вопросы москвичами задавались совершенно разные: «Когда будут сниматься портреты Сталина?», «Когда будет убран гроб с останками Сталина из Мавзолея?», «Когда будут лишены имени Сталина предприятия, учреждения, районы, и города?», «Какие произведения Сталина будут изъяты?». А ещё спрашивали, можно ли теперь Сталина именовать «товарищем» и относится ли он к классикам марксизма-ленинизма. И не на все вопросы у партийных руководителей были ответы

«За Сталина» судили и после ХХ съезда…

Советские граждане, уже три года жившие без «вождя и учителя», после ХХ съезда почувствовали запах свободы. Но это во многом было иллюзией. Я изучил материалы надзорных производств прокуратуры СССР по 58-й статье, касавшиеся послесъездовских времён, и выяснил, что антисталинские высказывания и действия если и не приводили напрямую к осуждению, то служили отягчающим обстоятельством. Судите сами.

Цитата из дела: «Блушинский Ю.И. 1889 г. р., еврей, образование незаконченное среднее, член КПСС с 1917 года, персональный пенсионер союзного значения, старший преподаватель в политехническом институте (г. Харьков) в апреле 1956 года изготовил 28 анонимных писем. В январе – феврале 1957 года написал ещё 6 писем, считая, что таким образом он борется с культом личности Сталина». Свои действия он аргументировал следующим образом: «После ХХ съезда нам читали письмо ЦК КПСС о культе личности Сталина. Я этим сообщением был очень взволнован. Выступая на собрании, рыдал как дитя». Через два года после осуждения был реабилитирован.

Происхождение и жизненный путь Шарикова были безупречны

Итоги: исключение из партии, 10 месяцев тюрьмы и ссылки

Осуждённые Гетман И.Р. (1938 г. р. студент биологического факультета университета г. Горького), Смыслов В.С. (1937 г. р. студент института инженеров водного транспорта), Садомовский Л.А. (1937 г. р. студент университета) создали организацию «От и до», после ХХ съезда решили, что молодёжи необходимо вырабатывать свободное мировоззрение. Члены партии «От и до» считали, что личность важнее, чем массы, в программе партии высказывались за «самоусовершенствование не в толстовском смысле, а изучение ряда наук, и прежде всего философии. За основу брать не теорию Маркса, а П.Л. Лаврова».

Оказалось, что даже за непочтительное отношение к портрету генералиссимуса можно было получить срок. Например, осуждённый «Славов Н.Н. (1921 г. р., болгарин, образование среднее, электрик, г. Гурьев) в апреле 1956 года после ознакомления с письмом ЦК КПСС «О культе личности Сталина»… на второй день, придя в контору, снял портрет Сталина, разбил его об пол и растоптал ногами».

А вот люди более образованные усматривали за фигурой Сталина его верных соратников, в том числе и членов Президиума ЦК. А потом получали за свои «открытия» реальные сроки. Самсонов Н.Н. (1906 г. р., русский, образование высшее, старший научный сотрудник Института методики и техники геологической разведки, лауреат Сталинской премии, г. Ленинград) был осуждён за то, что написал секретарю райкома партии: «В ближайшее время я собираюсь изложить Хрущёву и К всю правду в глаза и попытаться убедить их прекратить воспевать свою мнимую верность ленинизму, в которую невозможно поверить, набраться мужества и честно, добровольно предстать перед судом народа с соответчиками по делу вырастившего их Сталина».

Примеров осуждения граждан «за Сталина» было довольно много, и они часто базировались на одной-двух неосторожных фразах. А самым серьёзным и до последнего времени засекреченным было выступление товарища Шарикова, преподавателя философии из Академии общественных наук при ЦК КПСС. С ним под расписку пришлось ознакомиться членам и кандидатам в члены Президиума ЦК, а также секретарям ЦК. И все они почувствовали опасность, которая грозила им, непогрешимым и, казалось бы, неуязвимым…

Философ-доцент против ЦК КПСС

В марте 1956 года началось знакомство членов КПСС, комсомольцев и беспартийного актива с докладом Хрущёва «О культе личности и его последствиях». Обсуждение этого документа в стенах Академии общественных наук при ЦК КПСС, состоявшееся 23 марта, вроде бы ничего страшного не предвещало, народ там собрался проверенный, опытный, – 600 человек, представлявших весь цвет партийной науки. Но на всякий случай проводить мероприятие было поручено секретарю ЦК КПСС и новоиспечённому кандидату в члены Президиума ЦК Дмитрию Шепилову.

Каково же было его удивление, когда разговор о культе пошёл совсем не в той тональности, которая была запланирована. Первым выходящим за рамки дозволенного выступлением была речь Б.М. Кедрова, философа и сына репрессированного старого большевика. Ей Шепилов дал оценку в «Записке в Президиум ЦК КПСС о выступлениях Б.М. Кедрова и И.С. Шарикова на собрании АОН при ЦК КПСС по обсуждению доклада «ХХ съезд партии и задачи идеологической работы» 24 марта 1956 года (этот документ известен исследователям. – Авт.). Из текста послания в Президиум ЦК хотя бы можно понять содержание претензий Шепилова к Бонифатию Кедрову, поскольку партийный чиновник давал из неё некоторые цитаты. Но Кедрова-младшего репрессировать было нельзя – в докладе «О культе личности» Хрущёв цитировал письмо его отца, расстрелянного без суда в 1941 году. Кедрову вынесли партийное взыскание – выговор

А товарищ Шариков секретаря ЦК просто взбесил. Даже по тексту его записки это можно почувствовать: «выступление т. Шарикова по духу своему по существу являлось антипартийным. Оно касалось почти всех сторон партийной, государственной и общественной жизни страны и остриём своим было направлено против Центрального комитета партии. Считаю необходимым доложить Президиуму ЦК КПСС текст выступления Шарикова целиком». А ещё Шепилов с возмущением сообщил, что собрание несколько раз аплодировало Шарикову. И завершил письмо в ЦК словами: «Из хода собрания в Академии общественных наук можно сделать тот вывод, что в этом научном центре, состоящем в непосредственном ведении ЦК КПСС, имеется часть людей с политическими гнилыми настроениями».

Стенограмма выступления была разослана Хрущёву, Булганину, Молотову, Кагановичу, Маленкову, Ворошилову, Микояну, членам и кандидатам в члены Президиума ЦК. Значит, она должна была сохраниться в архиве вместе с запиской секретаря ЦК, опубликованной в своё время президентским архивом. Но при рассекречивании документов Архива Президента РФ вдруг выяснилось, что «стенограмма выступления И.С. Шарикова в архивном деле не отложилась».

Тем не менее с помощью заместителя директора Российского государственного архива социально-политической истории Валерия Николаевича Шепелева газете «Совершенно секретно» всё-таки удалось отыскать эту «антипартийную стенограмму» в фонде Политбюро ЦК КПСС. И скрытое бешенство, сквозившее в каждой строчке послания Шепилова своим соратникам по Президиуму ЦК, стало совершенно понятным…

Секретная стенограмма Шарикова

Товарищ Шариков (в записке Шепилова были только инициалы) был совсем не Полиграфом Полиграфовичем из «Собачьего сердца», а членом КПСС с 25-летним стажем, закончившим Саратовский комвуз, исторический факультет Московского университета, Высшую партийную школу и аспирантуру Академии общественных наук. По происхождению из крестьян, работал в колхозе, потом токарем на Сталинградском тракторном заводе, потом учился. А в Академии общественных наук трудился заместителем заведующего кафедрой диалектического и исторического материализма. И его выступление, чёткое, серьёзно аргументированное, со ссылками на Маркса и Ленина, напрочь разбивало основные позиции Президиума ЦК по отношению к культу личности Сталина. Уровень накала его речи и содержавшихся в ней выводов скорее соответствовал концу 80-х годов прошлого века, причём некоторые из положений, высказанных Иваном Степановичем Шариковым, вполне можно примерить к нашей действительности…

Секретный доклад Хрущёва стал «полусекретным» уже в марте 1956

Кандидат философских наук, доцент и автор более чем двух десятков научных трудов замахнулся на самое святое – непогрешимость Центрального комитета КПСС. А именно на ней строились все конструкции хрущёвского доклада «О культе личности и его последствиях». Хрущёв пытался продвинуть мысль о том, что ЦК не мог бороться с давно сформировавшимся культом личности, но после смерти Сталина действовал оперативно и решительно. А Иван Шариков, совсем не стесняясь присутствия секретаря ЦК и даже время от времени апеллируя к нему, начал резать правду-матку. Впрочем, давайте почитаем некогда секретную и чудом сохранившуюся стенограмму:

«Должен заметить, что ведущаяся борьба против культа личности во многом ведётся непоследовательно, и это я сейчас докажу… Центральный комитет совершает ряд новых ошибок старого типа. И это опасно.

Я не согласен с товарищами, которые говорят, что культ личности создавался раньше, а потом, когда был создан, нельзя было ничего сделать. Неправильное объяснение, немарксистское. Из него можно было выбраться даже в самое последнее время, когда он расцветал махровым цветом. Дело тут ведь в том, что ближайшие товарищи Сталина оторвались от народа, а в народе было сильнейшее недовольство культом личности, народ выключал радио, когда начиналось славословие Сталина, сочинял анекдоты. Кто этого не знает? И если бы бывший состав Политбюро, опираясь на это недовольство народа, взялся бы за это, он бесспорно бы имел успех, народ поддержал бы

Центральный комитет давно уже допускает некоторую непоследовательность. Имеется уже известная история. Кто не помнит передовую «Правды» в связи с разоблачением Берии, где сказано, что Центральный комитет своевременно разоблачил и обезвредил врага. Это же лицемерие. 30 лет опаснейший враг народа под носом Политбюро истреблял сотни тысяч людей, разрушал народное хозяйство, задерживал экономическое развитие, срывал внешнюю политику страны, и вдруг объявляют, что разоблачён и обезврежен своевременно. Я понимаю, что перед народом это не нужно было говорить, но партии надо было сказать…

Исправлять дело, так исправлять понастоящему. Что хотите, но я не понимаю, проходит съезд партии, отчитывается ЦК, причём после невероятных провалов в работе, и никакой критики в адрес ЦК, одни восхваления. Ну разве это не прямое признание непогрешимости ЦК, поощряющее безнаказанность в проступках, толкающее на беззаконие и зазнайство.

Неискренне, лицемерно звучит на съезде заявление товарища Суслова, будто виновниками культа являются наши пропагандисты. Оно опять-таки вызвано желанием любой ценой доказать непогрешимость собственных поступков. Вот он, культ личности!

Большим упущением является то, что на съезде не было обсуждения доклада о культе личности. Опять сверху предписывается, низы безмолвно приемлют. Напрасно ЦК автономно присваивает себе право разрабатывать пути ликвидации культа личности. Только самодеятельностью всей партии можно это решить успешно».

В выступлении Ивана Шарикова на собрании сотрудников Академии общественных наук прозвучало всё то, о чём боялись даже думать многие члены КПСС и простые советские граждане. Став антигероем ХХ съезда, он, по сути, совершил героический поступок. Нужно отдать должное его смелости и гражданской сознательности, ведь со дня смерти Сталина прошло каких-то три года. А смелости Ивану Степановичу было не занимать. Он добровольцем пошёл на фронт, с июля 1941 по февраль 1942 года воевал под Москвой и Смоленском в составе 8-й Краснопресненской дивизии, около 90% бойцов которой погибло с 5 по 7 октября 1941 года под Ельней. Шариков выжил и продолжал сражаться дальше, но в январе 1942-го стал инвалидом, потерял руку. Потом лечился, восстановился в университете и с головой ушёл в науку и преподавательскую деятельность.

А в марте 1956-го он начал рассказывать секретарю ЦК и своим коллегам о том, что секретари ЦК, выражаясь современной терминологией, «забронзовели», что в национальной политике уже давно начались перекосы, что экономическая ситуация недалека от катастрофической, а члены ЦК занимаются самовосхвалением. А ещё заговорил о деградации руководящих кадров партии, что в то время было строжайше запрещено.

«Вообще надо сказать, что в силу оторванности некоторых секретарей ЦК от масс, их замкнутости, в силу того, что их вообще не слышно, партия лишена возможности судить об их способности, об их работе. И наше уважение к ним базируется на формальном моменте, на том, что они секретари ЦК. И только…

Нам надо резко умерить пыл восхваления и самовосхваления. А то ведь народ рассуждает просто – ЦК у нас, говорят, работает безупречно, партия в целом работает максимально целесообразно, а живём плохо, кругом нужда. Что-то концы с концами не сходятся… Не следует напрашиваться на похвалу, пока у народа простого куска недостает. Ведь вологодские и смоленские мужики едят мякину и костер (имеется в виду кормовая культура костер безостый. – Ред.). Наделали ошибок, губительно отразившихся на уровне народа, так будьте скромнее, иначе дифирамбы по адресу ЦК бьют мимо цели и даже дают обратные результаты».

Непоследовательность в борьбе с культом и в связи с этим всё ещё недостаточная активность масс порождает новые упущения. Например, население коренных русских земель (центральные области) всегда стоявшее во главе всех исторических событий и вынесшее основные тяжести истории, живёт хуже, чем население любого другого района. Говоря о национальной политике, мы по старинке обращаем внимание на в прошлом отсталые и угнетённые народы нашей страны и думаем, как бы не ущемить их интересы. При этом про русский народ забываем, как будто это не нация и тут всё хорошо. А между тем русский народ уже давно живёт хуже любого народа нашей страны. И это первейший вопрос национальной политики, о котором надо немедленно подумать и отразить в пятилетнем плане…

Под носом у Центрального комитета целые отрасли хозяйства отданы на откуп проходимцам и стяжателям. Жилотдел Москвы сплошь превратился в спекулятивный центр, в торговле жулик на жулике и жуликом погоняет. (Аплодисменты.) Дефицитные товары идут через чёрный ход спекулянтам. Чудовищные хищения имеют место. Организация здравоохранения крайне запущена, организация общественного труда также…

До сих пор критика у нас развёртывается обратно пропорционально к вышестоящим партийным инстанциям и их руководителям, как будто там работают какие-то ясновидцы, святые люди, полностью гарантированные от ошибок. Тут надо опять вспомнить Ильича: «Вожди рабочих не ангелы, не святые, не герои, а люди, как все. Они делают ошибки. Партия поправляет их»

Надо понять каждому члену партии, что Берия не продержался бы и пяти лет, если бы в партии была внутрипартийная демократия… Надо пункт Устава о возможности критиковать любого члена партии из декларации превратить в реальность…

Надо признать, что значительные слои кадров партии морально и политически деградировали: лесть, подхалимство, бездушность и карьеризм, семейственность и круговая порука разрослись угрожающе. Тут нельзя ограничиться перевоспитанием. Многих надо гнать с руководящей работы, ибо они неисправимы…

Мы не знаем случая, чтобы на пленуме ЦК секретарь обкома покритиковал бы члена Президиума ЦК, а критиковать есть за что». (Аплодисменты)

Вместо предвидения возможных ошибок и своевременного их предупреждения в зародыше мы констатируем их задним числом, когда пороки крайне запущены, народному хозяйству нанесён колоссальный вред, а народу причинены чудовищные страдания».

Два года за клеветнические измышления

Терминология, использованная в записке секретаря ЦК Шепилова по поводу выступления Ивана Шарикова, вполне соответствовала той, которая десятилетиями складывалась в системе политического сыска в СССР. При Сталине человек, которого секретарь ЦК в записке в Президиум обвинял в «антипартийности», выступлении, остриём направленном против ЦК, в «политически глубоко ошибочных положениях и обобщениях» должен был просто исчезнуть. А организация, члены которой поддержали его аплодисментами, как метко выразился Шепилов – «с политически гнилыми настроениями», должна бы быть закрыта. Но речь-то шла о кузнице партийных кадров, а товарищ Шариков, напоминаю, был героем войны и вполне заслуженным человеком. Секретарь ЦК, правда, в своём послании в Президиум ЦК даже имени его ни разу не назвал.

После длительных поисков в архиве газете «Совершенно секретно» удалось выяснить, что существовало персональное дело Ивана Степановича Шарикова, 1908 года рождения, члена КПСС с 1931 года. Выяснилось, что уже в апреле 1956 года то же самое собрание, которое ему аплодировало, вынесло ему выговор, а ещё через неделю его уволили из Академии общественных наук. В мае 1956 года Шарикова взяли на работу в Московский областной педагогический институт, где за ним было установлено наблюдение КГБ. В справке, подписанной инструктором Комитета партийного контроля (КПК) при ЦК КПСС Чумаковым и датированной ноябрем 1960 года, сообщается, что «с мая 1956 по декабрь 1958 года Шариков систематически высказывал среди студентов, преподавателей и своих знакомых различные измышления о советской демократии и жизни трудящихся нашей страны, о проводимых мероприятиях в стране, о руководителях партии и Советского государства. Утверждал, что имеет место перерождение советской власти».

А потом у кого-то на квартире вообще сказал (в присутствии свидетелей), что ХХI съезд решили созвать исключительно в целях того, чтобы закамуфлировать невыполнение пятилетнего плана введением «семилетки», а сделали «внеочередным», дабы подольше сохранить власть действующего руководства (на внеочередных съездах оно не переизбирается).

Закончилось всё достаточно плачевно. Цитируем некогда строго секретную справку КПК: «За антисоветские высказывания Шариков был арестован органами КГБ в декабре 1958 года. При обыске у него была изъята тетрадь, в которую он вносил клеветнические измышления на советскую действительность, на руководителей партии и государства. За это судебная коллегия по уголовным делам Мосгорсуда 17 июня 1959 года приговорила Шарикова к лишению свободы на два года».

Верховный суд, правда, заменил лишение свободы ссылкой, а 27 октября 1959 года Мосгорсуд решил зачесть Шарикову один день лишения свободы тремя днями ссылки, и ему посчитали срок наказания отбытым. Всего в тюрьме и ссылке он находился 10 месяцев. Скорее всего, сокращение срока было обменом на «чистосердечное раскаяние».

Ивана Шарикова сумели «сломать», и он написал в ЦК КПСС покаянное письмо. Аргументировал всё «неправильно сказанное» им состоянием здоровья: «Сыграл тут свою роль и чисто эмоциональный момент – у меня крайне расшатана нервная система, что вызвано тяжёлой травмой вследствие ранения и ампутации руки, напряженной умственной работой, так как до Академии общественных наук я не имел опыта преподавания в вузах… Я прошу ЦК КПСС оставить меня в партии, ибо исключение меня из партии было бы равносильно лишению всего смысла моей жизни…».

Выпущенного из тюрьмы в конце 1959 года, Ивана Шарикова, по причине судимости и исключения из партии, на работу никуда не брали, и жил он на скромную пенсию инвалида войны – 690 рублей в месяц. Лишь через год его апелляцию частично удовлетворили. В решении Комитета партийного контроля при ЦК КПСС, подписанном его председателем Николаем Шверником, говорилось: «учитывая, что Шариков признаёт и осуждает свои проступки, обещает их впредь не допускать», а также имевшееся ранение и военные заслуги, КПК решил отменить решение об исключении из КПСС и на год перевести его в кандидаты в члены партии. Это открывало Шарикову возможность снова вернуться к работе, и уже в 1961 году он стал преподавателем кафедры философии Московского авиационного института. Больше никаких антисоветских высказываний он никогда в своей жизни не допускал. Его восстановили в КПСС, и он в 1973 году получил новенький партбилет. Умер же  Иван Степанович в январе 1987-го, не дожив до крушения КПСС всего нескольких лет…

Редакция благодарит заместителя директора Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ) Валерия Шепелева за помощь в подготовке этого материала и предоставленные иллюстрации.