Туннели писателя Ле Карре

В тот день, когда у него был назначен ужин с министром иностранных дел России Евгением Примаковым, рано утром писателю позвонили по просьбе Малькольма Ривкина, министра иностранных дел Великобритании. Попросили срочно прислать свою книгу «Люди Смайли» с автографом. Дома книги не было, но удалось срочно разыскать «более-менее приличный экземпляр». «Не иначе как из-за экономии государственных средств» курьера из министерства не прислали, пришлось его нанимать за свой счёт. Через пару часов снова позвонили, в недоумении и раздражении: «Где книга»? Оказалось, что книжка застряла в «гребаной» службе безопасности. «Возможно, Ривкин добавил своё имя к моему, подписал как коллега коллеге» – иронизирует Ле Карре и сетует, что никогда об этом не узнает, «ни писка больше не было из министерства».

Стакан водки налили до краёв. «Ты зови меня Евгений, я тебя буду звать Дейвидом», – сказал писателю министр Примаков. Он говорил по-английски, в своей довольно прямолинейной манере, обращаясь за помощью к переводчику только тогда, когда не мог подобрать подходящее слово. «Как и большинство русских интеллектуалов, он не мог говорить коротко» – вспоминает Ле Карре. «Захватывающий и живой оратор». За столом сидели российские послы из стран Ближнего Востока, вызванные в Лондон на какую-то конференцию. Англичан было только двое – писатель и его жена.

«Вы знаете «Бурю в пустыне», Дейвид»? – требовательно спросил Примаков. Ле Карре ответил утвердительно. «Саддам был моим другом. Вы знаете, что это значит»? – ещё более требовательным и уже немного возмущённым тоном продолжил Примаков. Ле Карре вспоминает, что, конечно же, он сразу понял, что имеет в виду министр. «Саддам позвонил мне по телефону, – возмущение Примакова возрастало, – «Евгений, спаси моё лицо. Вытащи меня из Кувейта». Примаков некоторое время молчал, чтобы дать нам проникнуться значительностью этой просьбы – пишет Ле Карре. Далее Примаков рассказывал, что Саддам Хусейн просил его убедить Джорджа Буша – младшего, чтобы тот позволил ему отвести свои войска из Кувейта «с достоинством», «сохранив лицо» и в этом случае не было бы никакой войны.

По словам Примакова, он передал эту просьбу президенту Бушу. «Но этот человек…» – повисла напряжённая пауза, министр иностранных дел России консультировался с переводчиком. Если и было крепкое словечко на языке Примакова, то он себя сдерживал, отмечает Ле Карре. После консультации с переводчиком министр закончил: «…оказался не способным к сотрудничеству». Сказал с неохотой и позволил себя гримасу возмущения. После неудачи с Бушем Примаков приехал в Великобританию. Опять консультация с переводчиком, звучит знакомое английскому писателю русское слово «дача». В ответ звучит: «чекерс» (в этом местечке загородный дом премьер-министров Британии). «Я приехал в чекерс. Целый час эта женщина читала мне лекцию. Они хотели войны» – заключил Примаков свой рассказ.

Последний раз весточка от Примакова пришла к писателю весной 2015-го. Сообщали, что он хворает и хотел бы почитать новые книги любимого автора. Какие именно книги хотел бы прочесть Примаков, не сообщалось. Поэтому Ле Карре собрал довольно внушительную посылку, подписал каждую книжку. Но посылку не пропустила российская таможня: «слишком много книг за один раз». Пришлось делать несколько маленьких бандеролей. «Ни слова в ответ», – сетует писатель. «И уже не будет. Примаков умер до того, как смог их прочитать».

Обложка книги Джона Ле Карре «Туннель голубя: истории моей жизни»

Бандиты любили «Зиппо»

В Британии придумали не только первый парламент и метрополитен, но и первый рейтинг серийных убийц. О маньяках в Британии снимают фильмы и пишут книги. Знают англичане и российского серийного убийцу Андрея Чикатило. Поэтому не удивительно, что автор шпионских романов захотел познакомиться в Москве с Иссой Костоевым, бывшим следователем из Ростова-на-Дону, который Чикатило выследил и обезвредил. Ле Карре интересовало в первую очередь, как и почему Костоев понял, что перед ним – маньяк. «Он очень вонял, – ответил следователь. – Иногда он съедал интимные части тела своих жертв. Со временем это повлияло на его пищеварение», – небольшой вздох, тяжёлые веки бывшего следователя немного сжимаются.

Но вот Костоева, по воспоминаниям писателя, во время встречи интересовало совсем другое. Он стал жаловаться англичанину на тяжёлую судьбу ингушей, которых по приказу Сталина выселили из их родных мест. Ругал осетин, «христианское племя» с Северного Кавказа, жестоких «сталинских прихвостней», вспоминает Ле Карре слова бывшего следователя. Жаловался, что до сего дня ингуши живут в России как изгои. К удивлению Ле Карре бывший следователь, а к моменту их знакомства – известный уже политик – сравнивал российских ингушей то с «неграми», то с палестинцами. «Я русский негр», – с обидой говорил Костоев

Ле Карре собирался в 1993-м году начать писать роман, действие которого разворачивалось бы в Чечне. Познакомившись с Костоевым, он решил перенести действие романа в Ингушетию. Тем более что Костоев сразу же после знакомства решил организовать для Ле Карре поездку в Ингушетию. Заняло это почти полгода. Когда были назначены сроки и Ле Карре начал паковать вещи, Костоев руководил из Москвы тем, что должно быть в багаже: он попросил писателя обязательно купить побольше американских сигарет, дешевых часов в «позолоченной» оправе, несколько зажигалок «Зиппо», чтобы дарить бандитам, которые их обязательно остановят по дороге в Ингушетию. Он уверял, что это не опасные, а вполне даже «добрые» бандиты, которые никого не хотят убивать, просто они чувствуют, что имеют право взымать дань с каждого, кто проезжает по их территории. Костоев уверял, что пошлёт с десяток охранников. Незадолго до поездки охранников он обещал шесть человек.

Жаль, конечно, что поездка так и не состоялась. За 48 часов до вылета «связной» от Костоева её отменил, сказал, что «авторитетные люди» не могут гарантировать безопасность. Но Костоев запомнился писателю на всю жизнь: когда через пятнадцать лет он стал сочинять роман «Наиболее разыскиваемый человек», о всяких несуразностях и глупостях, которые происходят под видом борьбы с терроризмом, он назвал в память о нём Иссой одного из героев – молодого чеченского парня, правоверного мусульманина.

Обед с Сахаровым

Во время первой поездки Ле Карре в СССР был обед с Андреем Сахаровым и Еленой Боннэр в одном из первых кооперативных ресторанов Ленинграда. Вокруг их стола всё время отирались какие-то молодые люди, фотографировали знаменитостей, как им объяснили, «камерами 1930-х годов со вспышкой». Ле Карре уверен, что это были агенты КГБ, Сахарова никто не знал в лицо, «на улицах к нему не подходили, чтобы пожать руку этому мужественному человеку». Андрей Сахаров интересовался, как удалось разоблачить Клауса Фукса, английского ядерного физика, работавшего на советскую разведку. К тому времени Фукса уже освободили из тюрьмы и он жил в ГДР. Ле Карре знал человека, который Фукса допрашивал, но деталями не интересовался. «Злейший враг шпиона – другой шпион», – предположил Ле Карре громко и кивнул головой в сторону молодых людей с фотоаппаратами. «Может быть, один из ваших шпионов сказал нашему шпиону про Клауса Фукса». Сахаров улыбнулся. Он часто улыбался, в отличии от Елены Боннэр, вспоминает писатель, и его заинтересовало: это естественно для Сахарова или он этому научился, чтобы разоружать улыбкой недоброжелателей? Но вопрос такой не задал. Сахаров, между тем, рассказывал, как охранявшим его в Горьком сотрудникам КГБ было запрещено смотреть ему в глаза и ежедневную газету «Правда» человек передавал обернувшись к нему спиной. А потом он вспомнил ещё одну историю.

Однажды ночью резкий стук в дверь. Боннэр сказала: «Не открывай». Сахаров открыл. «Я сказал Елене, что они уже ничего с нами не могут сделать, чего уже не сделали». Два человека на пороге: в форме офицера КГБ один, другой в рабочей спецовке. «Мы пришли поставить телефон». «Я человек непьющий», – сказал Сахаров писателю, но телефон в закрытом русском городе тогда – это как стакан ледяной водки в пустыне Сахара. «Нам не нужен телефон», – сказала Боннэр. Но Сахаров опять возразил. Телефон установили, к явному неудовольствию Боннэр. «Ждите звонка завтра в полдень», – сказал офицер и хлопнул дверью. Полдень следующего дня, час, два часа. Сахаровы плохо спали ночью, не завтракали. Сахаров предупредил охрану, вышел, чтобы сходить в магазин. Елена Боннэр зовёт: «Тебя к телефону». Вернулся, взял трубку. После недолгих переключений, услышал голос Михаила Горбачёва: «Прошлое – это прошлое», – сказал генеральный секретарь. ЦК дело пересмотрел, Сахаров может вернуться в свою квартиру, его немедленно восстановят в Академии наук, чтобы он «стал ответственным гражданином» перестроечной страны. Слова «ответственный гражданин» Сахарова задели. Это как раз его идея, напомнил он Горбачёву. Он напомнил генсеку о своих безответных письмах в ЦК. Стал говорить о людях, которые без суда сосланы в этот закрытый город. Часто они даже не знают, за что их сослали. Напомнил, что и об этом он посылал письма. «Мы получали ваши письма – спокойно сказал Горбачёв. ЦК их обдумывает. Возвращайтесь в Москву. Поможете нам с переустройством».

Сахарова разговор уже разозлил, но в какой-то момент он увидел взгляд жены. И подумал, что если он продолжит в том же духе, то Горбачёв может сказать: «Хорошо. Если вы так чувствуете, товарищ, оставайтесь там, где есть». И Сахаров повесил трубку. Через мгновение осознал потрясённый, что во время первого телефонного разговора за шесть лет бросил трубку во время разговора с Генеральным секретарём ЦК КПСС

Иосиф Бродский и журналист Маша Слоним. Через 4 часа после того, как стало известно о том, что поэт получил Нобелевскую премию. Лондон, 1987

Фото: из архива автора

Три страницы о Бродском

Конечно же, как всякий большой писатель, Ле Карре – мастер деталей. Иногда описанные им жесты человека, вздохи, поворот тела, взгляд, наполняют повествование действием, даже если на самом деле в этот момент почти ничего не происходит. Всего три страницы в книге посвящены поэту Иосифу Бродскому, но такое впечатление, будто это небольшой документальный фильм. И готовый сюжет для хорошего эпизода фильма художественного: так сложилось, что Иосиф Бродский узнал о присуждении ему Нобелевской премии в тот самый момент, когда обедал в китайском ресторанчике в лондонском районе Хэмпстед с Ле Карре и его женой.

Ле Карре иронично замечает, что уже не узнать, почему они были выбраны поэтом в качестве компании в этот осенний день 1987-го. Если бы Ле Карре спросили на спор, читал ли Бродский его книги, то он бы ответил с уверенностью, что не читал ни строчки, да и не чувствовал себя обязанным это делать, опять иронизирует Ле Карре. Замечая, что ему очень понравились эссе Бродского, особенно про Ленинград, и он был тронут его обожанием Ахматовой.

«Культурная дама», у которой гостил Бродский, настоятельно просила Ле Карре и его жену не разрешать поэту пить спиртное и курить. У Бродского уже были серьёзные проблемы с сердцем. Но сделать это было невозможно, немного сентиментально замечает англичанин: «поклевав» куриной лапши Бродский принял несколько порций любимого виски «Блэк Лэйбл» и с удовольствием раскуривал сигареты. Поэтому, когда «культурная дама» появилась в клубах табачного дыма в дверях ресторанчика с очень серьёзным выражением лица, Ле Карре подумал, что сейчас послышатся упрёки. Но дама сказала только: «Вы получили премию». Повисло довольно долгое молчание. Бродский достал сигарету, затянулся. «Что за премию?» – проворчал он. «Нобелевскую».

Ле Карре вспоминает как Бродский быстро закрыл рукой рот, будто хотел не выпускать оттуда что-то шокирующие. И посмотрел на англичанина взглядом, будто просящим о помощи. «Откуда вы знаете?» – это уже был вопрос Ле Карре. Скандинавские журналисты столпились у дверей дома и хотят поздравить и взять интервью. «Но, может быть, скандинавские журналисты хотят взять интервью у всех претендентов?» Тогда дама решила позвонить в гостиницу Роджеру Страусу, американскому издателю Бродского. Он уже прилетел из Нью-Йорка, чтобы быть рядом в такой ответственный момент. После разговора со Страусом «культурная дама», мягко трогая Бродского за руку, сказала: «Вы должны идти домой,

Иосиф». Бродский делает последний глоток любимого «Скотча» и с болезненной медлительностью встаёт на ноги. Вчетвером они стоят на тротуаре около ресторанчика. Ле Карре лицом к лицу с Бродским. Англичанин вдруг, на секунду, почувствовал себя другом заключённого, «которого уводят в ленинградскую» тюрьму.

«С русской порывистостью Бродский обнимает меня», – вспоминает Ле Карре. Затем Бродский разворачивается, чтобы скрыть появляющиеся в его глазах слёзы. «Начинается год болтовни», – говорит на прощание нобелевский лауреат и, как пишет Ле Карре, «направляется на встречу мучителям».

Тем же вечером Иосиф Бродский будет отмечать получение премии со своей лондонской приятельницей, журналистом Русской службы Би-би-си Машей Слоним. Но этого нет в книге Ле Карре, это уже совсем другая история.