Водная эпопея наркома Ежова

8 апреля 1938 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление, утвердившее проект указа Президиума Верховного Совета СССР: «Назначить Народного Комиссара Внутренних Дел тов. Ежова Н.И. по совместительству Народным Комиссаром Водного Транспорта». Судя по журналу записи лиц, принятых у Сталина, 8 апреля 1938 года Ежов на заседании Политбюро не присутствовал, хотя являлся кандидатом в члены Политбюро ЦК ВКП(б) и секретарем ЦК ВКП(б), не было его в этот день у Сталина.

Зато, как записано в журнале, в тот день у Сталина дважды был первый заместитель наркома внутренних дел Михаил Фриновский. Второе лицо НКВД вызвали к вождю в обход и через голову его прямого и непосредственного начальника. Поскольку это никогда просто так не делалось, значит, речь как раз и шла о перераспределении обязанностей, нагрузки и дел как раз в связи с новым назначением.

Сам же Ежов о нём узнал лишь после того, как оно свершилось и было оформлено, так что отказаться от этой «почетной» дополнительной нагрузки возможности не имел. Наркома водного транспорта Николая Пахомова о снятии с должности тоже уведомили не сразу, а лишь 9 апреля 1938 года, срочно вызвав к Сталину. Правда, если доверять записям в журналах приема, нарком Пахомов в последний раз вызывался на прием к Сталину и вовсе лишь 5 сентября 1937 года, а 9 апреля 1938 года Сталин вообще никого у себя не принимал. Так что, скорее всего, в этот раз Пахомова «просто» арестовали, вскоре он был расстрелян по обвинению в «шпионской деятельности».

Назначение «железного наркома», и без того запредельно загруженного работой, главой еще одного наркомата – решение, прямо скажем, совершенно нетривиальное, даже и для того времени. Разумеется, внешне все было подано лубочно и красочно: это, мол, новое почетное задание в духе продолжения революционной большевистской традиции. Не преминули при этом напомнить, что первый председатель ВЧК Феликс Дзержинский – он, мол, тоже назначался по совместительству наркомом путей сообщения, для наведения порядка в этой важнейшей отрасли народного хозяйства, а еще – тоже по совместительству – назначался и председателем ВСНХ СССР… Вот только при этом скромно не упоминалось, что Железного Феликса подобной всякой всячиной загружали как раз для того, чтобы он надорвался и сломался, и, главное, дабы лишить возможности повседневно рулить карательной машиной, тем самым не дозволяя набрать чрезмерный политический и аппаратный вес. Так что товарищу, которого грузили дополнительной «почетной» работой, ничего хорошего в перспективе обычно это не сулило.

К слову, 5 апреля 1938 года образовалась еще одна вакансия – наркома путей сообщения. Но железные дороги – вещь стратегическая и столь ответственная, что никому и близко в голову не пришло поручить их Николаю Ивановичу Ежову. Потому НКПС – формально тоже по совместительству – возглавила настоящая фигура, действующий нарком тяжелой промышленности Лазарь Каганович. Он, кстати, тоже тогда был секретарем ЦК ВКП(б), а также и полноценным членом Политбюро. Но, в отличие от Ежова, Каганович не был совсем уж новичком в этой сфере – ранее он уже возглавлял этот наркомат, проработав там два с половиной года. А вот Ежов вряд ли мог хоть как-то исправить положение на водном транспорте, поскольку в вопросах транспорта, да и вообще экономики, воистину был полным дилетантом.

Конечно, хотя формально Сталин и поставил Ежову задачу чистки водного транспорта привычными методами – расстрелы и лагеря, но при этом ведь надо было, чтобы еще пароходы и теплоходы ходили, положенные грузы перевозили и, желательно, не тонули слишком часто. Ведомство Ежову вручили предельно запущенное, из года в год задания по плану проваливавшее, с совершенно чудовищной аварийностью – по итогам навигации 1937 года, как поведал исследователь Алексей Павлюков, зафиксировано свыше 13 тыс. аварий, и лишь около 40% судов могли приступить к работе – чтобы затем вновь встать на повторный ремонт! Но нет сомнений, что Сталин прекрасно понимал: именно по этой части – отлаживания собственно энергичного функционирования водного транспорта – у Ежова не выйдет ничего. Вождя это не смущало: аварийность в СССР тогда вообще была высока, а неизбежные провалы по линии водного транспорта казались не слишком критичны (как и сам этот вид транспорта). Зато эти неудачи – удобный повод сделать наркому-неудачнику конкретную «предъяву» в свое время. Главное же, как отмечает историк Никита Петров, «перевод его в незнакомую область решения экономических задач оставлял ему меньше времени для работы в НКВД», ослабляя там его позиции, «что со временем позволит устранить его от руководства карательным аппаратом и обновить там кадры».

Так оно и вышло. После своего нового назначения Ежов полностью погрузился в новую работу, два месяца вообще не показываясь на Лубянке, полностью оставив НКВД на попечение Фриновского. «Я целиком окунулся в работу Наркомата, – писал Ежов Сталину в ноябре 1938 года. – Началась навигация при полном провале зимнего судоремонта… – все это заставило меня отдавать почти все время Наркомводу. Во всяком случае, с 13-го апреля ровно два месяца я почти не ходил в НКВД». Разумеется, новый нарком начал работу на новом месте с шумной кампании по ликвидации «вредительства» на водном транспорте. В печатном органе наркомата «Водный транспорт» 16 апреля 1938 года вышла передовица, призывавшая «до конца выкорчевать вражеское охвостье, ликвидировать последствия вредительства», которое учинила «банда троцкистско-бухаринских громил и шпионов», пытавшаяся «развалить водный транспорт». Как сообщает Никита Петров, в употребление были даже введены специальные бланки для приказов с заголовком «Объединенный Приказ НКВД СССР и Наркомата Водного Транспорта».

«Через месяц, – писал Ежов в том же письме Сталину, – я уже почувствовал нелады в работе НКВД. Все поплыло самотеком и в особенности следствие. Фриновский никогда не был полноценным замом, а здесь это сказалось вовсю… Особенно, однако, чувствовалось тогда, что аппарат НКВД еще не дочищен. Я об этом также не однажды говорил Фриновскому. Просил его заняться чисткой». Вот только на пресловутую чистку аппарата НКВД у Сталина имелись свои виды, сильно отличные от Ежовских. Как пишет историк Олег Хлевнюк, фактическое наделение Ежова дополнительными обязанностями «послужило поводом для далекоидущей перетасовки кадров в НКВД»: именно тогда «Политбюро санкционировало перемещение в Наркомат водного транспорта большого количества ответственных сотрудников НКВД». По подсчетам Никиты Петрова, на руководящие посты наркомата водного транспорта (НКВТ) из НКВД было переброшено не менее 25–30 высокопоставленных чекистов. Формально это сделали для усиления кадрового состава НКВТ, в реальности же перевод этих чекистов в НКВТ сильно подорвал аппаратные позиции Ежова в НКВД. Разумеется, Ежов всегда был лишь послушным исполнителем воли Сталина, но вождь уже готовил новый поворот, в рамках которого физическое устранение проводников прежней линии – с Ежовым во главе – было неизбежным. Однако предварительно следовало неспешно и осторожно изъять из рук Ежова и его людей нити и рычаги управления чекистским аппаратом, чему прекрасно и поспособствовало новое назначение.