Выстрелу в Кирова — 85

1 декабря 2019 года исполнится 85 лет со дня убийства видного советского государственного и политического деятеля Сергея Мироновича Кирова. Эхо выстрела в Смольном оказалось столь же долгим, сколь и сильным. Обстоятельства «злодейского убийства», как оно эмоционально отразилось в самом заглавии уголовного дела, продолжают бередить умы. 

 

С 90-х годов прошлого века опубликовано изрядное количество рассекреченных документальных материалов, в основном связанных с личностью Леонида Николаева, убийцы С.М. Кирова. Тем не менее, они не всегда дают целостную и непротиворечивую картину тех событий. Автору этого материала посчастливилось 4 месяца работать в читальном зале Центрального архива ФСБ России с материалами выделенного в отдельное производство уголовного дела родственников Николаева – его жены Мильды Драуле, а также Романа Кулишера и Ольги Драуле, его свояка и свояченицы. За это время архивное дело было переписано автором почти целиком. Сейчас завершается его археографическая подготовка к публикации, и это дает возможность привести отдельные документы на страницах газеты «Совершенно секретно» с максимальным количеством примечаний, ибо только подробнейший их анализ в совокупности с другими позволяет расставить все точки над i в этом запутанном деле. Сегодня мы предлагаем вниманию читателей первую часть документального «кировского» проекта, где будет развеян пресловутый миф о «голой Мильде», до сих пор кочующий из источника в источник, и знакомим широкую аудиторию с содержанием доклада, озвученного для весьма узкого круга на ведомственной научной конференции «Исторические чтения на Лубянке». 

 

вдова покойного мария маркус, И. сталин и А. жданов у гроба С. кирова / worldhistorywar1.wordpress.com

 

 СЛУХИ И МЕМУАРЫ  

 

1 декабря 1934 года в Ленинграде безработным коммунистом Леонидом Николаевым был убит видный советский государственный и политический деятель Сергей Киров. Интерес к обстоятельствам этого убийства не ослабевает и по сей день, библиография продолжает пополняться новыми работами как отечественных, так и зарубежных исследователей. Несмотря на разные точки зрения авторов многочисленных публикаций, их часто объединяет конспирологический подход. В свою очередь, широкая аудитория, подпитываемая массовой культурой, порой отказывается верить даже в очевидное, например, в отсутствие в архивах каких-либо следственных документов по данному делу, свидетельствующих, например, о том, что в качестве мотива убийства рассматривалась ревность. Слухи о том, что именно она двигала рукой с револьвером, поползшие по Ленинграду сразу после убийства, доползли до наших дней в виде полноценной версии. На этом долгом пути несколько крупных поленьев в огонь «любовного костра», якобы вспыхнувшего между Сергеем Мироновичем Кировым и женой его будущего убийцы Мильдой Петровной Драуле, к сожалению, подбросили не кто иные, как ветераны-чекисты, в перестроечное время не отказавшиеся так или иначе конвертировать свою причастность к тайнам советской госбезопасности: Л.Ф. Райхман и П.В. Судоплатов. Последний, в частности, писал: «Материалы, показывающие особые отношения между Мильдой Драуле и Кировым, о которых я узнал от своей жены и генерала Райхмана, в то время начальника контрразведки в Ленинграде, содержались в оперативных донесениях осведомителей НКВД из ленинградского балета». С другой стороны, существуют и прямо противоположные высказывания, причем именно чекистов-ленинградцев. Так, например, Алла Кирилина в книге «Неизвестный Киров» приводит слова некоего ветерана органов госбезопасности Р.О. Попова: «В 8 или 9 утра 2 декабря в 631 комнате мы допрашивали с Пашей Малининым Мильду Драуле. Она провела ночь в холле, спала на стульях… Допрос продолжался около двух часов. Я писал протокол сам… Мне, говорит (Драуле. – Прим. ред.), сказали о ревности, что Вы, кому это могло прийти в голову».

В настоящее время новые источники информации заставляют с осторожностью отнестись к сведениям, якобы изложенным Судоплатову Райхманом. Во-первых, изначально не заслуживает доверия указание первым должности второго как начальника контрразведки в Ленинграде, тогда как известно, что с 1933 по 1935 год он являлся лишь уполномоченным 1-го отделения Cекретно-политического отдела полномочного представительства ОГПУ по ЛВО – СПО УГБ УНКВД по Ленинградской области. Кроме того, именно Л.Ф. Райхман скрыт Кирилиной под псевдонимом Р.О. Попов, о чем она говорит в примечании к вышеприведенному фрагменту интервью: «Фамилия и имя оперуполномоченного изменены тогда по его просьбе. Настоящая фамилия – Райхман…» Нельзя не отметить, что к моменту выхода в свет мемуаров Судоплатова Райхмана уже не было в живых. Следовательно, ни подтвердить свои слова, сказанные Кирилиной, ни опровергнуть коллегу он не мог. Но и содержание интервью Райхмана вызывает сомнения: ни одного протокола допроса Мильды Драуле 2 декабря 1934 года в ее архивном уголовном деле, хранящемся в Центральном архиве ФСБ России, не обнаружено, хотя она активно допрашивалась в день задержания 1 декабря и особенно 3 декабря. Более того, в расшифровках подписей сотрудников Ленинградского управления государственной безопасности, работавших с женой убийцы Кирова, нет фамилий ни Райхмана, ни его напарника Малинина. Объяснение этому факту можно найти лишь в области версий. Так, например, известно, что 2 декабря руководителем ленинградских чекистов ещё оставался 

Ф.Д. Медведь, известный своей практикой коллективных допросов. Не исключено также, что на склоне лет Райхман в интервью Кирилиной несколько преувеличил свою роль в тех событиях, хотя даже наступившая гласность не заставила его открыть читающей публике свое имя.

 

 СЕКС-ВЕРСИЯ И КУШАК ОТ ПЛАТЬЯ 

 

Мемуары Судоплатова не могли не оказать влияния на развитие выдвинутой в 2005 году версии сразу нескольких исследователей, в том числе, экспертов-криминалистов. Не комментируя ее отражение в «желтой» прессе, обратимся к первоисточникам – публикации в серьезном журнале «Родина», а также к печатным и телевизионным работам журналиста Алексея Пиманова. Так, например, утверждается, что «первый этап экспертных исследований подтверждает предположения об интимной связи убитого и супруги убийцы». К сожалению, до сих пор исторической науке ничего не известно о результатах следующего этапа данных исследований. Напротив, в год 130-летия со дня рождения С.М. Кирова издание «КП», не без участия автора этих строк, поделилось своими документально обоснованными сомнениями и относительно выводов первого этапа, хотя, казалось бы, исследователями был приведен стройный ряд убедительных аргументов: 1) в момент убийства Киров не находился в вертикальном положении, 2) на его кальсонах были обнаружены пятна высохшей спермы, 3) в учетно-анкетной карточке арестованной М. П. Драуле из одежды указано только черное пальто, 4) ее первый допрос начался, якобы, уже через 15 минут после убийства в здании Смольного. 

Не оказались забыты и многочисленные слухи о связи Кирова с Драуле. Не останавливаясь на них, а также на выводах баллистической экспертизы, которая рассматривала простреленную фуражку Кирова исключительно под развернутым по отношению к голове углом, стоит, прежде всего, заметить, что в момент убийства никакой Мильды Драуле в накинутом на голое тело черном пальто в кабинете Кирова не было и быть не могло. Приводя в сокращенном виде текст учетно-анкетной карточки арестованной, исследователи ссылаются, как на место хранения этого документа, на управление ФСБ России по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Сразу становится ясно, что материалы дела М. П. Драуле, которые отложились в ЦА ФСБ России в Москве, ими не исследовались либо были изучены недостаточно. В противном случае, не пришлось бы только сейчас для установления целостной картины взятия М. П. Драуле под стражу обращаться к дубликату квитанции о принятии у нее вещей Домом предварительного заключения на улице Шпалерной, датированной 2 декабря 1934 года. В их числе значится кушак от платья, что, естественно, указывает и на наличие самого платья, которое было на Драуле в момент задержания. В роковой для С.М. Кирова день жена его убийцы была именно задержана, но не арестована официально. Этот факт прямо подтверждает еще один документ – ордер №915, датированный не первым, а вторым декабря 1934 года, что полностью совпадает с датой постановления об избрании Драуле меры пресечения и предъявления ей обвинения.

Таким образом, с точки зрения уголовного права, во время своего первого разговора со следователем Мильда Петровна не являлась арестованной (и, возможно, здесь стоит довериться словам Л.Ф. Райхмана о том, что она провела ночь с 1 на 2 декабря не в ДПЗ, а на стульях в холле управления), и, судя по содержанию текста, весьма смутно представляла себе причину, по которой была задержана. Указанные в протоколе час и минута начала допроса продолжают оставаться феноменом и в числе прочих аргументов используются для утверждения версии об убийстве на почве ревности. Так, например, в публикации в журнале «Родина» говорится, что «первый допрос по распоряжению Медведя начался в 16 часов 45 минут, уже через 15 минут после выстрела: в одном из соседних с кабинетом Кирова помещений на вопросы следователя отвечала жена убийцы – Мильда Петровна Драуле…» Фразу сопровождает примечание, где сказано, что «за 10-15 минут отыскать и привезти Драуле в Смольный вряд ли возможно, значит, она в момент убийства находилась в здании». Этот вывод не противоречит сделанному ранее историком Юрием Жуковым. Впрочем, некоторые различия в аргументации и в деталях все же есть. Например, фамилию следователя Когана называет только Жуков. Как и большинство историков, он, по всей вероятности, знакомился с машинописными копиями отдельных документов этого дела, которые находятся в других архивах.

м.п. драуле и Л.В. николаев / ru.wikipedia.org

 

 ТАЙНА РУКОПИСНОГО  ПОДЛИННИКА 

 

В ЦА ФСБ России сохранился рукописный оригинал протокола первого допроса Мильды Петровны. Копии верно передают его содержание – но не форму. Первые семь строк оригинала протокола, включая заголовок, в случае публикации делают неизбежным примечание о том, что начальный фрагмент с указанием времени 16 ч. 45 мин. отделен от последующего текста большим пробелом, словно для него было специально оставлено место, и вдобавок выполнен чернилами красного цвета, от времени выцветшими до коричневого. А основная часть текста от окончания фрагмента и до конца документа выполнена чернилами синего цвета, включая подпись начальника 4 отделения СПО УГБ УНКВД СССР по Ленинградской области Когана, а также время и дату: 19 ч. 10 мин. 01.12.1934 г. Авторов и приверженцев версии о том, что Мильду Драуле допрашивали прямо в Смольном, в отличие от Ю.Н. Жукова, не смутило прямое указание в протоколе как места проведения допроса УНКВД по ЛО. Кроме того, непосредственно из содержания текста не усматривается оснований для трактовки записи следователя Когана «19 ч. 10 мин.» как времени окончания допроса. Во-первых, время стоит под датой и может равным образом указывать также и на начало допроса. Во-вторых, из спецсообщения Филиппа Медведя нар­кому внутренних дел Генриху Ягоде следует, что к 18 ч. 20 мин. им было лишь дано распоряжение об аресте (задержании) Драуле. В-третьих, сам объем текста – менее, чем полторы рукописных или машинописных страницы – ничтожно мал для, фактически, монолога-объяснения задержанной, который занял у нее якобы почти два с половиной часа, если указанное в начале и в конце текста время принять за начало и окончание допроса. Наконец, никто из исследователей не заострил внимание на том, что в этом и в некоторых других протоколах, где она упомянута, фамилия Драуле заканчивается буквой «э» вместо «е»: «Драулэ». Причем это касается и оригиналов, и их копий. Такое написание встречается в ее архивном уголовном деле еще трижды: теми же самыми чернилами красного цвета, что и в рукописном протоколе первого допроса – на оригинальной обложке дела 1934 года; чернилами синего цвета – на типографском бланке оригинала, которому соответствует машинописная копия протокола второго, дополнительного допроса Мильды Петровны. Он был проведен в тот же день, 1 декабря, начальником 1-го отделения СПО УГБ УНКВД по ЛО Луловым.  

Таким образом, устанавливается авторство написанного чернилами красного цвета вступительного фрагмента протокола первого допроса, где указано время 16 ч. 45 мин. И принадлежит оно не Когану, а Лулову. Этим же пером и почерком заполнен и титул всего дела. Григорий Николаевич Лулов и без того известен участием в резонансных делах той поры – аресте и допросах знаменитого хасидского раввина Й.И. Шнеерсона в 1927 г., а также в «московских процессах». Теперь же его с полным правом можно считать автором одной из самых обсуждаемых загадок дела об убийстве С.М. Кирова. Трудно судить, было ли вызвано нереальное указание им в протоколе времени начала допроса служебным рвением, либо являлось простой опиской из-за царившей в тот день в управлении суматохи, но, в любом случае, его действия заставляют отнестись к ним критически – как к аргументу в пользу версии убийства на почве ревности. А вся она целиком предстает не заслуживающей доверия ввиду сомнительных экспертных выводов, но главным образом – по причине недостаточной документальной обоснованности. Хранящиеся в ЦА ФСБ России материалы дела жены Леонида Николаева Мильды Драуле, ее сестры Ольги и мужа сестры Романа Кулишера не содержат даже намеков на связь между ней и Кировым, которая якобы имела место в Смольном 1 декабря непосредственно перед убийством. Кроме того, передвижения Кирова по Смольному в тот день были пошагово изучены еще Аллой Кирилиной и нашли отражение в ее книге в виде ситуационной схемы, где для интима нет ни места, ни времени. Никаких обстоятельств, прямо или косвенно указывающих на такую возможность, не приводит и комплекс документов «кировского» дела, опубликованный Алекандром Бастрыкиным в 2016 году, а также объемистый сборник «Эхо выстрела в Смольном», вышедший в 2017 году. Наделавшие в свое время немало шума кальсоны Сергея Мироновича, неожиданно извлеченные из запасников музея его имени, могут свидетельствовать только о том, что если у него и был близкий контакт с женщиной в день убийства, то ею была отнюдь не Мильда Драуле.

Протокол первого допроса М.П. Дра­уле 1 декабря 1934 г. (рукописный подлинник)

 

«*Протокол

допроса, произведенного в УНКВД [СССР] вI ЛО

1/XII-34. – 16 ч. 45[м].

 

Моя фамилия ДраулэII Мильда Петровна, 1901 г[ода] рожд[ения], инспектор сектора кадров Уполнаркомтяжпрома, член ВКП(б) с 1919 г. (билет в портфеле) *III.

 

Муж мой Николаев Леонид Васильевич, член ВКП(б) с 1924 г. Я замужем за ним с 1925 г. Познакомились в Луге. Я там работала в Укоме ВКП(6). Он был тогда завед[ующим]IV общим отделом Укома ВЛКСМ.

В настоящее время он не работает.

В апреле м[еся]це 1934 г. он состоял сотрудником филиала Ин[ститу]та Истории ВКП(б)1, который на Мойке 59 в здании Делового клуба2. В то же приблизительно вре­мя он был мобилизован местной ячейкой ВКП(б) на работу на транспорт. Он отказался ехатьIV, мотивируя тем, что болен (у него иногда действительно бывают сердечные припадки, которые длятся некоторое время)V. Кроме того, он мотивировал свой отказ от поездки семейными обстоятельствами. У меня 2 детей. Тогда же за отказ ехать на транспорт. Райком СмольногоVI района его восстановил в партии (это было примерно в мае), объявив ему строгий выговор. Это решение он обжаловал в парткомиссию в Смольный. В Смольном подтвердили постановление района. Тогда он обжаловал в ЦК. Пока ответа не было еще (с его слов).

После исключения из партии он нигде не работает, живя на моем иждивении. Никуда не ходил. Сидел дома и занимался.

Из близких его товарищей я никого не знаю. Оружие у него было, но после перерегистрации *в 1926 г.*VII у него, кажется, оружие взялиVIII. Оружия сейчас у него нет. ДомаIX у него оружия не было.

 

С момента случая с исключением его из партии он впал в подавленное настроение, находился все время в ожидании решения вопроса о его выговоре в ЦК и нигде не хотел работать. Он обращался в Райком, но там ему работу не далиXI.

На производство он не мог пойттиXII по состоянию здоровья: у него неврастения и сердечные припадки.

За последние дни я за ним никаких особых явлений не замечала. Он был таким же, как всегда.

Из дому я сегодня ушла в 8 ч. утраXIII. Он еще спал. Вчера вечером он лег спать часов в 12 ночи. До этого играл с детьми.

Записано с моих слов верно ДраулеXIV

 

Допросил

1/XII-34   Нач[альник] 4 от[деления] СПО [УНКВД СССР по ЛО]     КоганXV 3

19 ч. 10 м.»

 

ЦА ФСБ России, Д. Р-40157, Т. 1, Л. 32, 33. Подлинник. Рукопись. Выполнено чернилами двух цветов. Оригинальная орфография частично сохранена.

Опубликовано как заверенная копия без оригинального заглавия: Эхо выстрела в Смольном: История расследования убийства С. М. Кирова по документам ЦК КПСС / Под редакцией Н. Г. Томилиной и М. Ю. Прозуменщикова. Составитель Т. Ю. Конова. М.: МФД, 2017. С. 51, 52.

_________________________________

IТак в документе. Правильный предлог – «по».

IIТак в этом документе и далее во всех протоколах допросов, проводившихся Г. Н. Луловым. 

IIIФрагмент отделен от последующего текста большим пробелом и написан красными чернилами, от времени выцветшими до коричневого цвета. Текст от окончания фрагмента и до конца документа выполнен синими чернилами.

IVCлово вписано над строкой.

VЛист заверен М. П. Драуле подписью внизу на левом поле поперек строк документа.

VIТак в документе. Правильно – «Смольнинского».

VIIТекст вписан над строкой.

VIIIДалее зачеркнуто «Есть ли у него».

IXДалее зачеркнуто местоимение «я».

XIЛист заверен М. П. Драуле под-

писью внизу под последней строкой.

XIIТак в тексте (устаревшее написание).

XIIIСлово переправлено из «вечера».

XIVПодпись М. П. Драуле.

XVПодпись Л. В. Когана.

 

1Ленинградский институт истории ВКП(б). С 1946 г. – Институт истории партии. Просуществовал до 1990 г.

2Клуб работников социалистической промышленности (бывший Деловой клуб) по состоянию на 1934 г. уже не значится в справочнике «Весь Ленинград» по адресу: набережная реки Мойки, д. 59.

3Коган, Лазарь Вениаминович (1902–07.03.1939). Деятель советских спецслужб. Значительная часть карьеры связана с секретно-политическими отделами органов госбезопасности. В 1920 г. начал службу в ВЧК. С 1924 г. в ВКП(б). Был награжден орденом Ленина и «Почетным знаком ВЧК–ГПУ» XV годовщины.

В декабре 1934 г. начальник 4-го отделения СПО УГБ УНКВД по ЛО. В 1935 г. Л. В. Когану присвоено звание капитана и в 1937 г. – майора ГБ.

Расстрелян 07.03.1939 г. по приговору ВК ВС СССР.

 

Сокращения (наиболее редкие и непонятные):

– СПО – секретно-политический отдел;

­– Уком – уездный комитет;

– УНКВД по ЛО – Управление НКВД по Ленинградской области;

– Уполнаркомтяжпром – уполномоченный наркомата тяжелой промышленности.