Живой помер

В ноябре 1929 года прервалась жизнь известного авантюриста Якова Блюмкина

5 ноября 1929 года Политбюро ЦК ВКП(б) издало лаконичное секретное постановление, сформулированное в характерном сталинском стиле: «а) Поставить на вид ОГПУ, что оно не сумело в своё время открыть и ликвидировать изменническую антисоветскую работу Блюмкина. б) Блюмкина расстрелять […]».

Это было знаковое явление: первая казнь представителя коммунистической элиты в СССР. Знаменитого чекиста-авантюриста Якова Блюмкина арестовали 15 октября 1929 года – незадолго до запланированного возвращения того в Константинополь, откуда он руководил ближневосточной агентурной сетью ОГПУ. В справочниках значится, что Блюмкин расстрелян по постановлению Коллегии ОГПУ 3 ноября 1929 года, но данный документ свидетельствует, что решение о его расстреле сталинское Политбюро приняло лишь 5 ноября. Впрочем, это уже неважно, а самому Блюмкину и вовсе не на что было сетовать – с ним поступили строго по той чекистской формуле, которой он и сам всегда придерживался: «Чекист должен умереть или от руки врага, или от руки ГПУ. Естественная смерть для чекиста исключена».

Эту формулировку озвучил Георгий Агабеков, сменивший Блюмкина в Константинополе на посту ближневосточного резидента чекистской разведки, но затем ставший невозвращенцем. Агабеков вспоминал, в какой шок привела сотрудников ОГПУ весть об аресте Блюмкина: «У меня от изумления отнялся язык. Арестован Блюмкин, любимец самого Феликса Дзержинского. Убийца германского посла в Москве графа Мирбаха. Ведь ещё два месяца тому назад, когда Блюмкин вернулся из своей нелегальной поездки по Ближнему Востоку, он был приглашён на обед самим Менжинским(председатель ОГПУ СССР. – Ред.). А теперь он сидит в подвале ГПУ. Ещё недавно его имя было помещено в новой советской энциклопедии – да что там, всего пару дней тому назад во время чистки партии Трилиссер (начальник Иностранного отдела ОГПУ. – Ред.) его рекомендовал как преданного и лучшего чекиста. Его мнением о положении на Востоке интересовались Молотов […] и Мануильский. Он бывал частым гостем у Радека. Наконец, он жил на квартире у […] Луначарского в Денежном переулке. А теперь он в тюрьме… Казалось невероятным…» А затем, спустя всего каких-то 20 дней после ареста, произошло ещё более невероятное: «Итак, друг мой, – поведал Агабекову в частном письме сослуживец, – Живой помер…» Живой – один из рабочих псевдонимов Блюмкина, а помер он, как известно, от пули в затылок, полученной в подвале внутренней тюрьмы ОГПУ на Лубянке…

Тогда расстрел Блюмкина выглядел едва ли не кощунством: его заслуги – перед партией и её вождями – были, без преувеличения, очень велики. Чего стоило хотя бы убийство 6 июля 1918 года германского посла в Москве Вильгельма фон Мирбаха. Впрочем, основной массе читателей первой советской энциклопедии всё равно не было ведомо не только о расстреле Блюмкина, но и о его реальных делах. Например, что вошедшее в учебники истории убийство Мирбаха было деянием вовсе не левых эсеров, а чисто чекистской провокацией, подготовленной Дзержинским и осуществлённой руками Блюмкина, – и всё это по указанию Ленина: вождь большевиков был прекрасно осведомлён о плане покушения на Мирбаха. Ленин – единственный, кто выиграл от убийства Мирбаха. Хватает свидетельств, как после ликвидации германского посла Ленин пришёл в самое прекрасное расположение духа. Для столь бурной радости причины были: например, посол «слишком много знал», будучи в курсе постыдных деталей преступной связи Ленина с германскими властями во время войны. Но, главное, своим терактом Блюмкин дал долгожданный повод для разгрома партии левых эсеров, следствием которого и стало окончательное установление однопартийной диктатуры большевиков.

По свидетельству наркома просвещения Анатолия Луначарского, Ленин в его присутствии тотчас после убийства Мирбаха отдал по телефону приказ относительно убийц вполне недвусмысленный: «Искать, очень тщательно искать, но не найти». Да и к чему вообще было искать, если ещё с начала 1918 года Блюмкин в реальности был агентом-провокатором большевистской охранки, внедрённым в партию левых эсеров? Затем в послужном списке Блюмкина прибавилось немало и других «славных» дел, не менее провокативных и кровавых, но, разумеется, широкой публике совершенно неизвестных. Впрочем, вся его официальная биография и поныне сплошная липа, сплетённая из откровенного вымысла, лжи, недомолвок, легенд и мифов, с минимальными вкраплениями правды. Полный обзор жизненного пути этого авантюриста в мои задачи не входит, но не секрет, что в ЧК–ГПУ–ОГПУ наиболее востребованными оказались его таланты провокатора и убийцы, а кроме того, нашли применение его семейные связи – когда Лубянка стала создавать закордонную агентурную сеть с опорой на еврейскую диаспору.

Но расстреляли Блюмкина, разумеется, не за это. 21 октября 1929 года ОГПУ направило Сталину копию показаний Блюмкина, в которых тот каялся, что «стал склоняться к воззрениям троцкистской оппозиции по вопросам международной (Коминтерн) и внутренней политики партии». Далее Блюмкин, сдав абсолютно всех, – включая всё высшее руководство ОГПУ, ряд высокопоставленных деятелей партии и Коминтерна, – поведал, как пытался наладить связь партийной оппозиции с высланным за границу Львом Троцким: встретился с ним в Константинополе, обсудив возможности нелегальной работы в СССР

Власть Сталина тогда ещё висела на волоске, ситуация в стране была на грани взрыва, и хотя лидеры партийной оппозиции сняты с ключевых постов, сама она полностью не разгромлена, а это десятки тысяч людей, с огромным политическим и военным опытом, на практике знающие, что такое конспирация, как организовать подполье, поднимать мятежи, устраивать перевороты, диверсии, теракты, штурмовать дворцы и крепости. Им только вождя-организатора не хватает, хоть и Троцкого, но того уже предусмотрительно выслали за границу. И тут со своим каналом связи с Троцким в самом сердце основной сталинской опоры – ОГПУ, как чёртик из коробочки, выскакивает Блюмкин, сам по себе тоже малость легендарный, баловень Дзержинского и Менжинского. Как именно Блюмкина вычислили – тема отдельная и всё ещё смутная: то ли сам вёл двойную игру и побежал признаваться, то ли сдала его же любовница Лиза Горская, по заданию чекистского руководства «освещавшая» Блюмкина из постели… Так или иначе, но залетел он благодаря своему длинному языку.

Правда, связь с Троцким формально-юридически ещё не считалась государственным преступлением: по УК 1926 года Блюмкину можно было инкриминировать лишь должностное преступление, никак не тянувшее на смертный приговор. Но для Сталина вопрос очевиден: за связь с Троцким чекисту полагалась только смерть! А что с ним ещё было делать? Простить и продолжить использовать «по назначению»? Так ведь и выпускать его за рубеж было глупо и опасно, дома же его «таланты» были совершенно ни к чему. Да и слишком рискованно было оставлять на свободе, пусть и под контролем, профессионального террориста, мастера нелегальных авантюр и перевоплощений, уже показавшего свою способность вести двойную игру. Опять же он слишком много знал, чтобы дозволить ему роскошь сидеть в тюрьме или лагере: Живой оставался последним живым свидетелем известных событий 1918 года, потому и помер.