ЖИЗНЬ И ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЭОНА ДЕ БОМОНА

213 лет назад в Лондоне умер Шарль Эон де Бомон, жизнь которого была больше похожа на детективно-приключенческий роман.

Будущий шевалье Эон де Бомон родился в Бургундии, в городе Тоннере, 5 октября 1728 года. Родился он в дворянской семье, и полное его имя было очень длинным – Шарль-Женевьев-Луи-Огюст-Андре-Тимоте Эон де Бомон.

МОЛОДОЙ АДВОКАТ И БЛЕСТЯЩИЙ ФЕХТОВАЛЬЩИК

Родители отправили его учиться в Париж, где он поступил в коллеж Мазарини. Как говорится, прощайте сады Тоннера, звон колоколов по утрам и нежные розы под окнами...

В коллеже Мазарини ему дали приличное по тем временам образование, обильно приправленное розгами. Маленький Эон де Бомон был резв и даровит, а потом он перешел в юридическую школу и там, по окончании курса, получил степень доктора гражданского и канонического права. При этом в Париже Шарль Эон де Бомон приобрел еще и громкую известность своим искусством стрелять и драться на шпагах, и в дальнейшем он имел славу одного из самых лучших и опасных фехтовальщиков во всей Франции. То есть он стал адвокатом, который одинаково виртуозно владел как пером, так и шпагой.

Главный парижский интендант Луи-Франсуа Бертье де Совиньи как раз подыскивал себе секретаря из хорошей семьи, и Эон де Бомон получил это место. А вот в лабиринты большой политики молодого юриста ввел Луи-Франсуа де Бурбон, принц де Конти, кузен короля Людовика XV, беспутный фрондер и вместе с тем очень благородный человек.

Среди близких к Людовику XV царедворцев принц де Конти, происходивший из славной фамилии Конде, которая вела свое начало от младшей линии Бурбонского дома, отличался тем, что у него не было недостатка в самых невероятных проектах. В частности, он руководил личной разведкой короля, и именно при нем красавец Эон де Бомон, имевший прекрасные белокурые волосы, светло-голубые глаза и такой нежный цвет лица, что ему могла бы позавидовать любая молодая женщина, начал свою дипломатическую службу.

В БУДУАРЕ КОРОЛЯ

Однажды герцог де Нивернуа объявил, что в его доме состоится шикарный костюмированный бал. Узнав об этом, молоденькая графиня де Рошфор, его землячка, с которой у Эона де Бомона был в то время роман, решила подурачиться: ей вдруг пришла в голову идея нарядить шевалье в свое платье и в таком виде повезти его на маскарад.

Молодого человека эта идея сильно взволновала, и он согласился. И вот вечером, превращенный горничными графини в восхитительную девушку, он с друзьями отправился к герцогу де Нивернуа.

Но на балу случилось непредвиденное. Давно пресыщенный пышными прелестями придворных красавиц, король вдруг отметил «незнакомку» и через своего камердинера пригласил «ее» к себе на встречу в будуар.

Вот как сам Шарль Эон де Бомон потом рассказывал об этом: «Дверь открылась. Мелкими шагами ко мне стал приближаться по-королевски одетый мужчина, – это был Людовик XV, я сразу же узнал его и, охваченный ужасом, попятился.

– Не пугайтесь, моя красавица, – сказал король, – не бойтесь меня. Но шевалье испугался: неужели, король считает его женщиной? А тот настолько ясно выразил свои намерения, что молодой человек понял, какую злую шутку сыграли с ним его друзья. Тем временем король толкнул его на подушки.

– Сир, – пролепетал юноша, – вас обманули, да я и сам стал жертвой злой шутки».

По одной из версий, когда любвеобильный Людовик XV узнал о своей ошибке, он пришел в полный восторг. По другой версии, гнев короля был ужасен: кто-то осмелился подшутить над Его Величеством! В любом случае, он сказал: «Сохраним в тайне все, что здесь произошло. Идите и будьте готовы выполнить приказ, вскоре вы мне понадобитесь».

СЕКРЕТНОЕ ЗАДАНИЕ ОТ КОРОЛЯ И МАРКИЗЫ ДЕ ПОМПАДУР

Через три недели после бала шевалье Эона де Бомона срочно вызвал к себе принц де Конти. И он сказал: «Не знаю, что вы сделали, чтобы добиться милости короля, но Его Величество последнее время только и говорит, что о вас. Завтра вас вызывают в Версаль, и там вам вручат тайное послание исключительной важности».

На следующий день принц де Конти проводил Шарля Эона де Бомона к королю. Людовик XV и бывшая с ним маркиза де Помпадур встретили их очень любезно. Как оказалось, всесильная фаворитка, всласть посмеявшись над происшествием, предложила извлечь выгоду из ошибки короля и использовать мужчину, который столь блистательно умеет играть роль красивой женщины.

В то время Людовик XV пытался восстановить дружественные отношения с Россией. Императрица Елизавета Петровна, находившаяся под сильным влиянием своего фаворита Ивана Ивановича Шувалова, страстного поклонника Франции, была не прочь увидеть снова в Санкт-Петербурге французское посольство. Вицеканцлер Михаил Илларионович Воронцов поддерживал И.И. Шувалова. С другой стороны, сближение двух стран осложнялось внешней политикой, которой руководил антифранцузски настроенный канцлер Алексей Петрович Бестужев-Рюмин. В Санкт-Петербурге был нужен надежный человек, и он должен был действовать инкогнито, так как официальных посланцев Версаля там не очень-то жаловали.

«Что не по силам мужчине, надобно доверить женщине, – глубокомысленно заметила маркиза. – И этот ваш шевалье Эон де Бомон – в данном случае, это как раз то, что нужно».

Принц де Конти одобрил идею послать в Санкт-Петербург шевалье Эона де Бомона в женской одежде. И, в конце концов, король сказал: «Месье Эон де Бомон, я решил доверить вам дело исключительной важности. У нас вот уже четырнадцать лет натянутые отношения с русской императрицей Елизаветой. Они могут стать еще хуже, если она по совету Бестужева-Рюмина заключит союз с Англией. Надо помешать этому союзу и склонить Россию на нашу сторону. Более конкретно: надо тайно передать письмо императрице Елизавете. Но все послы, отправленные мною, были задержаны Бестужевым и брошены в темницу. И мадам де Помпадур пришла в голову мысль: лишь женщине удастся обмануть бдительность этого страшного человека. Мы уже давно безрезультатно ищем отважную и не болтливую даму для этого поручения. И тут я встретил вас. Вы были так похожи на девушку, что сейчас я решил послать в Санкт-Петербург вас, переодетого в женское платье».

Шевалье не мог прийти в себя и осознать услышанное.

«Вы должны будете, – уточнила маркиза де Помпадур, – проникнуть во дворец, встретиться с императрицей с глазу на глаз, передать ей письмо короля, завоевать ее доверие и стать посредником в тайной переписке, благодаря которой Его Величество надеется восстановить добрые отношения между двумя нациями».

Юный Эон де Бомон пообещал подготовиться и в задумчивости вернулся домой.

ПРОЕКТ «ЛИЯ ДЕ БОМОН»

Далее последовали пояснения: шевалье будет путешествовать под именем мадемуазель Лии де Бомон. По дороге «она» встретит путешественника Дугласа Маккензи, шотландца по национальности. И они вместе прибудут в Санкт-Петербург. А еще принц де Конти передал Эону де Бомону секретный шифр, взятый из лексикона меховой торговли: «горностай» там значило прусская сторона, «соболь» – доверие Бестужева, «беличьи шкурки» – наемные войска Англии и т.д.

И вот июньским утром 1755 года шевалье Эон де Бомон, одетый в женское дорожное платье, сел в почтовую карету, которая отправилась на восток. В обложке книги Монтескье, которую вез он в своем багаже, был запрятан тайный шифр и письмо Людовика XV к Елизавете Петровне. А в конце июня Лия де Бомон прибыла в Санкт-Петербург, где ее уже поджидал Дуглас Маккензи. Это был сторонник Стюартов и добрый католик, вынужденный спасаться в изгнании. В любом случае, будучи шотландцем, он ненавидел англичан, поработивших его страну. А сейчас он изображал ученого-путешественника, увлеченного геологией и естественными науками. И Лия де Бомон должна была изображать его племянницу.

Вице-канцлер М.И. Воронцов без ведома Бестужева-Рюмина добился для Лии де Бомон аудиенции императрицы, и письмо Людовика XV было благополучно передано. Кстати, Елизавету Петровну сильно позабавил подобный посланник, и она посмеялась от души. Государыня никак не могла поверить, что прекрасная девушка, стоящая перед ней, на самом деле – юноша. Но она, дабы облегчить необходимые для переговоров встречи, приказала поселить мадемуазель де Бомон в своем дворце и объявила ее своей «личной чтицей».

ЛИЧНАЯ ЛЕКТРИСА ЕЛИЗАВЕТЫ ПЕТРОВНЫ

Елизавета Петровна (младшая дочь Петра I и Екатерины I), как пишет историк П.П. Черкасов, «не только не рассердилась, но пришла в полный восторг от этой романтической истории». Что же касается шевалье Эона де Бомона, то он пользовался связью с императрицей, чтобы лишний раз превознести исключительные выгоды франко-русского соглашения. По сути, ему удалось подружить императрицу Елизавету с Францией, вопреки влиянию А.П. Бестужева-Рюмина, всегда мечтавшего о союзе России и Англии.

Государыней было дано собственноручно написанное письмо для Людовика XV. В этом письме содержались основные пункты союзного договора, который она готова была подписать. Лия де Бомон уехала во Францию.

Некоторые историки считают все это легендой. Например, Александр Савинов пишет: «Если верить легенде, “девица де Бомон” была наполнена секретными документами: они были спрятаны в корсете, в подошвах туфель и даже в обложке сочинений Монтескье, с которыми не расставалась просвещенная “девица”. Что можно сказать о легенде? Лучше всего вспомнить слова знаменитого моралиста XVIII века лорда Честерфильда: “Маленькие секреты обычно переходят из уст в уста, большие увы, как правило, сохраняются” <…> Конечно, для выполнения секретных поручений в Петербурге можно было найти более опытных авантюристов». А вот известный историк С.М. Соловьёв вообще не упоминает Шарля Эона де Бомона, когда речь идет о поездке Дугласа Маккензи в СанктПетербург.

С другой стороны, тот же Александр Савинов отмечает: «Д’Эон легко вошел в круг царедворцев, приближенных к императрице. Он настолько хорошо вжился в роль благородной девицы, что императрица назначила его своей фрейлиной. Он часто посещал придворные балы, на которые сама Елизавета Петровна частенько являлась, переодевшись мужчиной. Вскоре у д’Эона появились пылкие поклонники мужского пола. Никто и не заподозрил, что он мужчина, – даже другие фрейлины императрицы, с которыми ему случалось спать в одной кровати (приближенные фрейлины спали подвое в постели в покоях, соседствовавших со спальней Елизаветы Петровны)».

СНОВА В САНКТ-ПЕТЕРБУРГ И ОБРАТНО

В Версале Шарль Эон де Бомон был принят королем. Король, маркиза де Помпадур и принц де Конти сразу же принялись за текст договора. Когда договор был готов, Людовик XV позвал шевалье и сказал, что тому следует вновь отправиться в Санкт-Петербург, но на этот раз его миссия будет официальной, и нужно будет одеться в подобающее мужское платье. А дабы объяснить сходство – ведь оно могло показаться подозрительным – следует представиться братом мадемуазель Лии де Бомон. В апреле 1756 года Шарль Эон де Бомон вновь приехал в Санкт-Петербург – на сей раз в качестве первого секретаря посольства. И на сей раз в мужской одежде.

На этот раз Дуглас Маккензи и Эон де Бомон остановились в доме купца и банкира Мишеля. Дуглас Маккензи встретился с вице-канцлером М.И. Воронцовым и подтвердил, что французский король готов послать полномочное посольство. А императрица Елизавета Петровна обещала Франции «искреннюю и постоянную дружбу», нейтралитет в случае войны Франции с Англией и взаимопомощь в других военных конфликтах.

В апреле 1757 года Эон де Бомон выехал из Санкт-Петербурга в Версаль. Он привез Людовику XV подписанный Елизаветой Петровной договор и план военных действий русских армий.

В Версале его приняли еще ласковее, чем в первый раз. Король долго его поздравлял, подарил золотую табакерку со своим портретом, осыпанную бриллиантами, значительную денежную сумму и звание лейтенанта драгун.

В том же 1757 году французским посланником при русском дворе был назначен маркиз Поль-Франсуа де л’Опиталь, причем Эону де Бомону было приказано хранить вверенные ему тайны как от версальских министров, так и от де л’Опиталя.

Чрезвычайно важное значение Эона де Бомона как тайного дипломатического агента в Санкт-Петербурге подтверждается напечатанными письмами секретаря по иностранным делам Жана-Пьера Терсье из архива Воронцова М.И. В одном из писем, датированном 15 сентября 1758 года, Терсье просил Воронцова призвать к себе Эона де Бомона и сжечь в присутствии его прежнее свое письмо «с приложенными двумя циферными ключами, так и сие, дабы он мог о том меня уведомить».

Что же касается личных планов принца де Конти, то Елизавета Петровна отказалась вступить с ним в брак, равно как и дать ему пост главнокомандующего войсками. Тогда принц отошел от дел и, согласно воле короля, передал все корреспонденции и шифры господину Терсье, с которым Эону де Бомону и пришлось вести большую часть секретной переписки из Санкт-Петербурга. И даже министры Людовика не знали об этой переписке, а Елизавета Петровна таилась ото всех, кроме М.И. Воронцова. В 1758 году Эон де Бомон был в Санкт-Петербурге в свите маркиза де л’Опиталя.

В это время в России произошли большие изменения. Канцлера Бестужева-Рюмина А.П. арестовали, лишили графского достоинства, чинов и знаков отличий, а потом сослали в имение Горетово, где он и скончался. Канцлером стал М.И. Воронцов. Шарлю Эону де Бомону предложили остаться атташе при русском дворе, но он вежливо отказался.

Когда почти минул 1760 год, он окончательно покинул Санкт-Петербург, оставив симпатизировавшую ему Елизавету Петровну «в слезах».

«ЗАВЕЩАНИЕ ПЕТРА ВЕЛИКОГО»

В 1761 году Шарль Эон де Бомон приехал во Францию. Он утверждал, что петербургский климат расстроил его здоровье. Но он блестяще исполнил возложенную на него миссию.

Вернувшись во Францию, Эон де Бомон стал «под знамена», участвовал в Семилетней войне, был ранен, и король пожаловал ему патент капитана драгун. Он служил адъютантом у маршала де Брольи, получил за храбрость орден Святого Людовика, и, казалось бы, все у него было хорошо, если бы не одно досадное «но»…

Говорят, что, прибыв из России в Версаль, Эон де Бомон передал королю небольшую красную кожаную папку, в которой содержалась якобы копия тайного завещания Петра Великого. Людовик XV и маркиза де Помпадур были в восторге. Для того, кто хотел понять и даже предвидеть русскую политику, этот документ имел крайне важное значение.

Утверждается, что эта копия была добыта им благодаря тому, что шевалье пользовался при русском дворе безграничным расположением, и выкрал он ее из самого секретного архива империи, находившегося в Петергофе.

Суть этого завещания сводится к тому, что Россия постоянными войнами и искусной политикой должна была покорить всю Европу и продвинуться к Константинополю и Индии. Раздробив Швецию, завоевав Персию, покорив Польшу и завладев Турцией, она должна была разорить Австрию с Францией, и когда эти два государства будут ослаблены, двинуть войска в Германию и наводнить Францию «азиатскими ордами».

То, что завещание, якобы составленное Петром Великим, подложно, не подлежит сомнению. Но была ли эта политическая программа России сочинена самим Эоном де Бомоном? Возможно, шевалье решил таким образом показать, насколько свободно он чувствовал себя во дворце российской императрицы. Тем более подлинность этой копии проверить было невозможно, а король не был заинтересован в огласке неблаговидного поступка своего агента. Так что Эон де Бомон мог быть вполне спокоен, что подлог не обнаружится.

В 1836 году французский литератор Фредерик Гайярде издал «Воспоминания шевалье д’Эона, публикуемые по бумагам, представленным его семьей, и по подлинным материалам». Сам Гайярде утверждал, что Эон де Бомон вывез из России «секретное завещание Петра Великого», в котором неутомимый монарх «начертал для своих наследников план коварного завоевания Европы». В предисловии, написанном Гайярде, читаем: «Шевалье д’Эон привез в Париж драгоценный документ, открытый им благодаря его тесной, безграничной дружбе с императрицей и бесконтрольным изысканиям в самых секретнейших царских архивах».

С легкой руки Фредерика Гайярде «завещание» стало появляться на страницах газет и политических сочинений. Особенно часто оно упоминалось в Западной Европе перед Крымской войной. В 1866 году Гайярде переиздал свой труд, «очистив» его и существенно сократив. Но и в новом издании он настойчиво сохранил версию о «завещании Петра Великого», которое Эон де Бомон якобы вывез из Санкт-Петербурга.

Историк М.Я. Геллер, умерший в Париже в 1997 году, пишет в своей «Истории Российской империи»: «Петр не оставил завещания, ему его придумали. История фальшивого “завещания Петра Великого” – одно из проявлений “мифа Петра”, продолжающего жить в сознании потомков. “Завещание” представляет интерес, как образец фальшивок, действовавших на сознание нередко сильнее подлинных фактов и событий».

Мединский В.Р. охарактеризовал данный «документ» не менее конкретно: «Что такое “завещание Петра Великого”? Это только слух и не более. Слух, запущенный политическим авантюристом для того, чтобы вернуться в политику».

К сожалению, данный факт из биографии Эона де Бомона все для него испортил. Ну кто, в самом деле, будет всерьез воспринимать человека, который так «подставился» с этим вымышленным завещанием? И вот мы уже читаем об Эоне де Бомоне такие характеристики: «странный персонаж», «секретный агент Людовика XV, в зависимости от необходимости и собственных прихотей, щеголявший то в мужской, то в женской одежде, выдавая себя то за драгунского капитана, то за мадемуазель де Бомон». И, наконец, вишенка на торте: его «история такая же мутная, как и ее главный герой».

ОСТАТОК ЖИЗНИ В ЖЕНСКОМ ПЛАТЬЕ

В 1763 году Шарль Эон де Бомон получил назначение в Лондон. Дальнейшая его история достойна отдельного рассказа, но, если кратко – он испортил отношения с сильными мира сего. Некоторые утверждают, что это стало своеобразной местью со стороны влиятельной маркизы де Помпадур. Как бы то ни было, ему было приказано жить в женском обличье, и в Англии шевалье Эон де Бомон практически свыкся со своим женским нарядом. И чтобы хоть что-то заработать, ему приходилось давать уроки фехтования, наряжаясь в женское платье.

В апреле 1787 года английские дворяне собрались понаблюдать за поединками фехтовальщиков. Исход турнира, похоже, был заранее предрешен. Еще бы, ведь в нем участвовал сам Жозеф Болонь де Сен-Жорж, уроженец Гваделупы, прозванный «Чернокожим Дон Жуаном». Он был сыном месье де Болоня, богатого плантатора в этой колонии. Мать его была негритянка, а сам он был здоровенным красавцем, ростом за метр восемьдесят, любимцем женщин и веселых мужских компаний. А еще шевалье де Сен-Жорж считался первым в мире бойцом на рапирах. В самом деле, ни один учитель или любитель этого искусства никогда не демонстрировал такой точности, силы, таких длинных выпадов и такой скорости движений.

После ложного обвинения в убийстве его отец был вынужден бежать во Францию, где Жозеф сделал одновременно военную и музыкальную карьеру. С тринадцати лет он изучал фехтовальное искусство у известного фехтовальщика Николя Тексье де ля Боэссьера. В 21 год отец послал его в Руан, чтобы сразиться там с месье Пикаром, местным мастером фехтования. Этот Пикар презрительно называл Сен-Жоржа «боэссьеровским мулатом» и заявлял, что быстро с ним разделается. Однако он ошибся, потому что как раз ученик Боэссьера разделался с ним самим, причем удивительно быстро.

Вот и теперь уверенный в себе Сен-Жорж заранее застыл в позе победителя. Сам принц Уэльский (будущий король Георг IV) уговорил его показать свое искусство публике в Карлтон-Хаусе, где проводился турнир. И мулат ловко и быстро разил своих соперников. Когда очередной претендент был повержен, Сен-Жорж спросил:

– Кто еще? Кто еще рискнет на поединок со мной?

Но все лучшие бойцы Англии уже были побеждены, и теперь британцам оставалось лишь одно – аплодировать победителю...

И тут, придерживая шуршащие юбки, с трибун для зрителей на арену спустился Эон де Бомон.

– Принц Уэльский, – сказал он, – я когда-то имел счастье открывать бал с вашей матерью, а потому, хотя бы из уважения к моим годам, потребуйте тишины у публики.

Принц поднял руку, восстановив спокойствие в зале.

– Сколько лет этой карге? – ехидно спросили сверху.

Смущенно улыбался и шевалье де Сен-Жорж, вертя в руке свою рапиру.

– Эй, вы там! – крикнул Эон де Бомон. – Я не скрываю возраста: мне пятьдесят девять лет...

И тут же, прямо на боевой арене, забрызганной кровью побежденных, Эон де Бомон с принцем Уэльским составили договор о поединке на рапирах с Сен-Жоржем.

– Надеюсь, мы будем драться с наконечниками? – спросил непобедимый мулат.

– Никаких наконечников, – возразил ему Эон де Бомон. – Бой будет настоящим, без сентиментальной жалости.

– Но... Как же вы?

– Вы имеете в виду юбки? – усмехнулся Эон де Бомон. – Пусть они вас не смущают. Мои юбки сшиты из драгунских штанов.

Их поединок состоялся 9 апреля 1787 года в присутствии принца Уэльского и множества зрителей. При этом Сен-Жорж был почти на 20 лет моложе, а Эон де Бомон был в женском платье с тремя нижними юбками, а на голове у него красовался дамский капор.

Перед началом поединка Сен-Жорж шепнул:

– Наденем наконечники... Уверяю вас, издали никто не заметит.

– Не будем бояться крови, – ответил Эон де Бомон.

– Ну, тогда пеняйте на себя...

Противники разошлись, и в разом наступившей тишине прозвенел гонг.

– Сходитесь! – скомандовал принц Уэльский.

То, что произошло дальше, походило на чудо. Один промах мулата, и плечо его залилось кровью. Зал застонал от восторга.

Писатель В.С. Пикуль излагает происходившее так: «Теперь д’Эон видел только закушенную губу врага – и дрался насмерть. В лице этого холеного красавца он колотил всю пошлость жизни, которая так оскорбляла его. Которая пренебрегла им. Которая видела его унижение и наслаждалась этим унижением. Которая будет рада, если его сейчас проткнут насквозь.

– Удар! – сказал д’Эон. – Принц Уэльский, вы не следите за ударами, а рапира моя не всегда дает следы крови... Глаза противника запали внутрь. Два укола рапирой наполнили фаворита толпы ненавистью к этой непонятной бабе, что крутится перед ним, взметая песок с арены своими старыми юбками.

– Да будь ты проклята, ведьма! – заревел он, кидаясь вперед.

Д’Эон принял оружие врага на квинту, и...

– Фью! – просвистел воздух, рассеченный (третий удар).

Сверху истерично визжали женщины:

– Остановите их! Эта эмигрантка убьет нашего гостя...

И, наконец, вот он, блестящий финал д’Эона:

– Я сделаю вот так.., простите!

Рапира Сен-Жоржа, выбитая из руки, взлетела высоко с печальным звоном. Крутясь, беспомощная, она легла на песок арены.

Д’Эон дышал, как паровая машина. Шумно. Тяжко. А мулат, посрамленный и жалкий, закрыл лицо руками». Удивительно, но счет поединка был 7:0 в пользу Шарля Эона де Бомона. И в тот вечер он заработал 465 фунтов стерлингов, собранных принцем Уэльским. По словам очевидцев, зрелище было превосходным».

А потом Эону де Бомону пришлось снова давать уроки фехтования. Старуху со шпагой в руке охотно приглашали во все изысканные клубы. Наверное, старика бы там никто не потерпел. А потом, в 1796 году, во время одного из уроков, какой-то неловкий ученик разорвал своей шпагой сухожилие правой (боевой и кормящей!) руки шевалье. Несколько месяцев он провел в постели. Ему было уже почти семьдесят, и рана заживала плохо. Он лишился заработка. Потом его подобрала добрая женщина, мисс Коул, на квартиру которой он вскоре переехал. А умер легендарный шевалье Эон де Бомон 21 мая 1810 года. Ему был тогда 81 год. Осмотревший тело покойного врач пришел к выводу, что оно принадлежит мужчине, и подписал акт следующего содержания: «Настоящим подтверждаю, что осмотрел и вскрыл труп шевалье д’Эона и при этом обнаружил на его теле мужские гениталии, прекрасно развитые во всех отношениях».

Тем не менее, потом появился термин «эонизм», означающий сексуальную перверсию (от лат. perversus – перевернутый), связанную с неправильным осознанием своего пола и изменением психосексуальной ориентации в сторону противоположного пола, а одно из первых в мире обществ трансвеститов до сих пор носит имя Эона де Бомона.

Фото предоставлены сайтом WIKIPEDIA.ORG