Экс-юрист ЮКОСа Светлана Бахмина — о Толоконниковой, мордовской колонии и себе

Более 60 часов ничего не известно об участнице Pussy Riot Надежде Толоконниковой, 7-ой день голодающей в знак протеста против нарушения закона в отношении заключенных в колонии ИК-14 в Мордовии (она написала открытое письмо об издевательствах над заключенными). Об этом соощается в твиттер-аккаунте арт-группы «Война». 27 сентября представители ФСИН отказали адвокату Толоконниковой во встрече с ней, объявив, что она в плохом состоянии и госпитализирована из ШИЗО в медсанчасть. Супруг Толоконниковой Петр Верзилов считает, что «УФСИН Мордовии нарочно блокирует связь с Толоконниковой для оказания на нее воздействия.» Группа поддержки Толоконниковой отправились в Мордовию в Зубову Поляну для того, чтобы организовать Информационный штаб, который будет собирать и распространять информацию о том, что происходит в более чем 20 колониях «Мордовлага».

О том, как устроены порядки в мордовской колонии, в которой отбывает наказание Надежда Толоконникова, рассказала экс-юрист ЮКОСа Светлана Бахмина, которая сидела в ней же. Фрагменты из беседы Светланы Бахминой с главным редактором газеты «Совершенно секретно» Людмилой Телень в эфире OnlineTV.ru. В беседе принимал участие предприниматель Валерий Баликоев, который ровно 5 лет назад начал сбор подписей за освобождение матери двоих детей, беременной третьим ребенком Светланы Бахминой, создав для этого сайт Bakhmina.ru. Письмо, написанное Валерием Баликоевым, собрало 96 тысяч подписей.

О ПИСЬМЕ ТОЛОКОННИКОВОЙ
 
 — Это письмо — может быть, не то, чтобы опасно с точки зрения жизни и здоровья, хотя и это тоже, но психологически решиться на такой поступок невероятно сложно. Потому что ты находишься абсолютно во власти тех людей, которые тебя охраняют и за тобой следят.
Нет никакой возможности ни к кому обратиться, никуда пожаловаться и это просто ужасно. Это чувство оно непередаваемое… Вот дверь закрылась, и всё, и полная пустота. Один на один с этой системой. Поэтому этот шаг, он, конечно, требует смелости. Я могу его оценить. Вот я не была готова на такой шаг.

— Вы, когда были в той же колонии, даже через адвокатов не давали подобных комментариев. Почему?

 — Я просто через какое-то время поняла, что это какая-то неизбежность, нужно просто постараться прожить эти годы так, чтобы сохранить себя, свой ум, здоровье, чтобы просто выйти нормальным человеком. Просто выжить. Я старалась не доводить вситуацию до открытых конфликтов. Сохранять некий баланс. Я так понимаю, Надежда тоже пыталась это делать, но, видимо, что-то уже переполнило её чашу терпения. Год она смогла прожить, но, наверно, больше уже было невозможно. Я тоже способна это понять, потому что были моменты отчаяния, когда и я, наверное, была готова к подобным поступкам.

 — Многие говорят, что письмо Надежды может ухудшить положение других заключенных в этой колонии. Это так?

 — С одной стороны сейчас положение заключенных будет напряжённым в течение ближайших дней, а, может быть, даже недель, потому что сейчас все стоят на ушах, чтобы демонстрировать полное соблюдение режима. Наверно, там лишний раз чаю не попьёшь. Ходят строем. То есть, даже там те минимальные какие-то отклонения от режима будут пресекаться. Да еще на проверки дергают, спрашивают, люди ничего не могут сказать, потому что боятся себе навредить. В этом смысле, конечно, их положение ухудшится. Но в итоге, я думаю, что всё-таки грубые нарушения закона — например, 12-часовой рабочий день — будут ликвидированы. Ну, по крайней мере на ближайшую перспективу. И я надеюсь, что тот общественный резонанс, который вызвало это письмо, приведет к изменениям в лучшую сторону.

  — Что будет после того, как общественное внимание спадёт? Опасно ли для Толоконниковой находиться в этой колонии?

 — К счастью, Надежде осталось не так много сидеть. Даже если ей придётся досидеть до конца. Я думаю, что опасности для её жизни нет никакой. Ей ничего не угрожает. Просто слишком был велик резонанс. Думаю, что администрация, будет делать всё, что только можно, чтобы не дай бог ничего не случилось. Чтобы волос не упал с головы. Другое дело, что, конечно, психологическая ситуация у неё будет крайне сложная. За ней всё равно будет контроль, надзор, как со стороны осуждённых, так и со стороны администрации…

О СИТУАЦИИ В КОЛОНИЯХ И ТЮРЬМАХ

 — Можно ли изменить ситуацию в принципе? 

 — Весь мой опыт показывает, что эта система глобально пока меняться не хочет. Принципиально не меняется отношение к заключенным. Когда дверь колонии закрывается, ты перестаешь быть человеком — ты теперь цифра, галочка, раб…Это отношение к осужденным свойственно не только власти, но и многим людям. Посмотрите на реакцию в связи с письмом Толоконниковой…Люди пишут: это ж тюрьма, типа, пусть помучится…

 — Какой механизм создания таких садистских условий? Что - для этого набирают особых садистов в руководство колонии? Как так получается?

 — Самовзращиваемая система. А, собственно, что тут ходить за примером далеко, ну, давайте возьмём милицию, полицию, там, или что угодно. Возьмем институт судей. Они ведь тоже все не с Луны сваливаются. Они все живут в обществе. Ну просто, если они попадают в эту систему, и если хотят в ней оставаться, они должны быть такими. Естественный отбор происходит, если они не готовы мириться с принципами этой системы, они уходят. Так же и здесь. Эта система, она сформировалась не вчера. Эти принципы управления, принципы исправления людей, через унижения, через рабский труд, через пытки, она существует, как минимум, с тридцатых годов. По сути мало что меняется. Ну, наверно, чуть меньше умирают. Хотя этот вопрос ещё спорный, и статистику тут надо ещё смотреть.

О СЕБЕ

— Когда вы узнали в колонии, что в вашу поддержку собирают подписи, какой была ваша реакция?

 — Мне действительно это было и очень важно, и приятно. Когда я услышала, что Михаил Сергеевич Горбачев, замолвил за меня слово, меня это потрясло до глубины души. И каждый раз, когда мои адвокаты передавали мне цифры, тех людей, которые поддерживают меня и которые подписали в мою защиту письмо, я не переставала удивляться! Парадоксально, но те люди, которые меня охраняли, они мне тоже старались чуть ли не каждый день сообщить, что вот ты знаешь, а там вот, оказывается, ещё тысяча прибавилась. То есть для них это было тоже, видимо, удивительно, необычно, и они начинали сопереживать этому процессу.

 — Надо подписывать такие письма? Имеет смысл?

 — Безусловно.

Полная видеоверсия прогграммы с участием Светланы Бахминой и Ольги Романовой