Автор: Артем ИУТЕНКОВ Совместно с:
26.08.2014
Из российской части Каспийского моря практически исчезли осетры. Как сегодня живут дагестанские рыбаки и браконьеры? И кто на самом деле контролирует лов царской рыбы на Каспии?
Центральный рынок Махачкалы. Пробираюсь через торговые ряды с фруктами, овощами, орехами и медом. Позади остались крупы, сахар, выпечка и хозяйственные товары. Судя по запаху – приближаюсь к мясному и рыбному отделам. И вот я у цели. Рыбы на прилавках много: речная и морская, кефаль, кутум, сушеная и свежевыловленная. Но нас интересует особенный товар. К моему большому удивлению, продавцы осетрины стояли отдельно от всех и продавали рыбу всего лишь с двух лотков. Остальные места, штук десять, просто пустовали, а холодильники были закрыты на замки.
Но мужчину средних лет, стоящего за прилавком, это, кажется, мало волновало: «Берите, свежая осетрина, только сегодня утром привезли».
Внимательно смотрю на маленькие, чуть больше метра в длину, осетровые тушки и задаю обычный для покупателя вопрос: «Почем?».
«500 рублей килограмм», – не задумываясь, отвечает продавец.
«А икра есть?» – после небольшой паузы спрашиваю я.
«Конечно есть. Сколько надо?».
– «Это зависит от того, сколько она стоит, – говорю я.
– А попробовать можно? Свежая она?»
– «Можно конечно, только не здесь, одну минуточку». Казбек, так звали продавца, достал телефон, кому-то позвонил и сказал, что есть покупатели. Стою, жду, попутно переваривая цену черной икры, которую мне назвал Казбек, – от 28 до 30 тысяч рублей за килограмм.
На фото: ОТСЮДА, СО СТОЯНКИ БРАКОНЬЕРСКОЙ ФЛОТИЛИИ, НАЧИНАЕТСЯ ВСЕ БОЛЕЕ СКУДЕЮЩИЙ ПРОМЫСЕЛ ОСЕТРОВЫХ.
Фото: из архива автора
С ХХ века почти треть всей береговой линии Каспийского моря контролируется Ираном, а остальные две трети поделили между собой Россия, Азербайджан, Казахстан и Туркменистан. Во времена Советского Союза все вышеперечисленные тогда еще республики единого государства занимались производством и импортом черной икры, а также рыбы осетровой породы. Иран долгое время не занимался промыслом осетров самостоятельно. Дело в том, что Иран – исламская страна, а ислам, равно как и иудаизм, запрещает употреблять в пищу рыбу без чешуи (коей являются осетровые).
В 1920-х годах было образовано совместное советско-иранское предприятие, которое давало рабочие места иранцам, но добываемая осетрина и икра отходили советской стороне. В 1953 году появилась новая рыболовная иранская компания, которая по-прежнему отдавала России треть доходов от производства икры и рыбы.
Лишь после Иранской революции 1979 года ситуация в стране изменилась: специальным декретом лидера государства было разрешено употребление осетра в пищу. Черная икра стала национальной гордостью, наравне с коврами и нефтью.
В стране создается монополия по промыслу рыбы в Иране. Наравне с СССР и не будучи зависим более от него, Иран становится экспортером черной икры на мировой рынок. Несмотря на то что поставляемые Ираном объемы были значительно меньше российского экспорта, на сегодняшний день Иран остается единственным и крупнейшим экспортером икры диких осетров в мире. После распада СССР государство утратило контроль над рыболовной отраслью, что привело к плачевным последствиям: браконьерству и чрезмерному вылову. Тогда как в Иране за браконьерство законом предусмотрена смертная казнь, в России браконьерство – это теневая экономика, живущая по своим законам спроса и предложения.
Таким образом, к 2000 году проблема воспроизводства осетра в Каспии встала настолько остро, что решить ее представлялось возможным только лишь с помощью полного запрета на вылов осетровых и добычу икры, что и было сделано в России 2007 году.
На фото: А ЗАКАНЧИВАЕТСЯ ОН НА МАХАЧКАЛИНСКОМ РЫНКЕ
Фото: из архива автора
БРАКОНЬЕРСКАЯ ЖИЗНЬ
Начало 1990-х – пик промышленного и одновременно варварского рыбного промысла. В Дагестане еще можно встретить людей, которые помнят времена рыболовецких траулеров в прибрежных водах Каспийского моря. Осетров десятками тонн ловили прямо у берега. А сама рыба в республике не имела большой ценности, чего не скажешь об икре. В ресторанах шашлык из осетрины порой стоил дешевле мяса на углях.
В сети попадались как крупные особи, так и молодой осетр, еще не достигший половой зрелости. Шансов выжить ни у кого не было. Государство было занято всем чем угодно, только не контролем за рыбной ловлей на Каспии.
Шанс для осетра, казалось бы, появился в тот момент, когда крупные рыболовецкие предприятия Дагестана обанкротились, а траулеры, выпущенные еще в советские времена, пошли на металлолом. Но их место быстро заняли рыбаки на самодельных лодках. В народе она называется «байда». Ничем не примечательная посудина, но сзади на нее навешиваются два, три, а в некоторых случаях – четыре мощных импортных мотора, и тогда рыбацкая лодка превращается в мощный катер, который способен и Каспийское море переплыть от берега до берега, и от преследования пограничников уйти.
От столицы Дагестана, Махачкалы, до северной границы республики с Калмыкией практически все жители прибрежных деревень, сел и поселков занимались охотой за осетриной. Именно охотой. Тысячи тонн исчезающей рыбы перегружались из сотен маленьких деревянных лодок по всему северному побережью в рефрижераторы и отправлялись в свой непростой путь по России.
Когда осетра в море было еще много, с самой рыбой даже не связывались. Ловят, вспарывают брюхо, достают икру, а тушку сбрасывают обратно в воду.
К началу 2000-х осетрины у дагестанских берегов Каспия практически не осталось. Рыбакам-браконьерам пришлось ходить за ценной добычей в территориальные воды Ирана и Казахстана. Но там никто ни с кем договариваться не собирался. В Иране вообще официально введена смертная казнь за браконьерство. Казахстан также не был готов делиться своими рыбными ресурсами. Дагестанских браконьеров расстреливали с вертолетов, пограничных катеров, тех, кому повезло, задерживали и давали тюремные сроки. Десятки рыбацких семей за последние 15 лет лишились своих кормильцев. Лодки уходили в море и больше не возвращались.
СУЛАК – ОТ РАСЦВЕТА ДО ЗАКАТА
Поселок Сулак находится в 20 километрах от Махачкалы. И даже считается одним из ее районов. Но в республике он известен больше как столица браконьеров. Население – чуть меньше 10 тысяч, но практически все живут за счет рыбалки. Как речной (через поселок протекает одноименная река), так и морской (Сулак впадает в Каспийское море).
Первое впечатление, когда въезжаешь в поселок, особенно вечером, – полное отсутствие уличного освещения. И не то чтобы лампочки перегорели, а их кто-то забыл поменять. Фонарных столбов нет в принципе. Мои собеседники, о встрече с которыми я договорился заранее, на первый же вопрос после приветствия – «А где же свет?» – отвечают, не сговариваясь: «Нам сначала на земле запретили работать, а теперь и рыбу не дают ловить, а ты говоришь – где свет!»
Ислам и Магомед выросли и живут в Сулаке. Для односельчан они рыбаки, для пограничников – браконьеры.
Еще с советских времен все трудоспособное население этого поселка нацелено на одно – на рыбную ловлю. И это не прихоть местных жителей. Республиканская власть делала все, чтобы рыбаки не отвлекались от основного вида деятельности.
«У нас никогда не было своей земли, чтобы выращивать на ней что-либо или заниматься животноводством, – начинает свой рассказ Магомед, – как не давали нам ее тогда, так не дают и сейчас. 600 семей сегодня кормятся только за счет рыбы».
Сулакцы не отрицают, что до 2007 года была своего рода вольница для рыбаков. Привез улов, сдал перекупщикам на берегу, отдохнул несколько дней – и снова в море. На жизнь хватало.
«Единственные, кто мог создать нам проблемы, – это пограничники, – продолжает Ислам, – но с ними по большому счету всегда можно было найти общий язык. Полномасштабный контроль? Да не было его. Так, разовые акции, кто попался, а кому повезло».
Все изменилось с вступлением в силу в 2007 году полного запрета на вылов дикого осетра и добычи черной икры. «Правила игры серьезно поменялись, – говорит Магомед, – осетрину и икру для большинства рыбаков стало ловить невыгодно. В частности, мы решили перейти на легальное положение».
В Сулаке до недавнего времени существовало четыре рыболовецких предприятия. Официально зарегистрированных, с лицензией и конкретным участком для рыбной ловли. Каждое предприятие насчитывало от 50 до 100 рыболовецких лодок. Все лодки если не в море, должны стоять на специальных стоянках. Участок – это квадрат два на два километра, который начинается от берега. Ловить разрешают кефаль, судака, леща, сазана, сома, щуку, воблу и кутум. Но легального промысла тоже не получилось.
«Пограничники взяли под свой полный контроль все наши рыболовецкие предприятия, – оживились Ислам с Магомедом, когда мы подошли в нашем разговоре к самому наболевшему. – На каждой стоянке круглосуточно дежурит пограничник, который следит, во сколько лодки ушли в море и во сколько пришли. Если кто-то задержится в море, предприятию выписывается штраф 250–300 тысяч рублей».
Штрафы – это вообще отдельная история. Получив право штрафовать рыбаков за различные нарушения на приличные суммы, пограничное управление по Республике Дагестан стало раздавать их направо и налево большинству легальных рыболовецких предприятий.
«Еще пример: кефаль ловится с апреля по октябрь, – продолжают мои знакомые, – но нам разрешают ее ловить только три месяца. Кто попадется позже или раньше этого срока – штраф. Все те же 300 тысяч рублей».
С участками также вышел казус. Каждому предприятию дается один участок на 10 лет. Редко когда рыбаки получают два-три участка. Так вот, та же кефаль не стоит на месте, а постоянно мигрирует. Рыбаку раньше приходилось до 100 километров проплыть вдоль берега, чтобы найти стаю. Напомню, сейчас рыбаки скованы территорией два на два километра, и в ожидании, пока рыба придет на твой участок, может пройти месяц.
«Штрафуют за каждую мелочь, – говорит Магомед, – стерлись или плохо видны номера на лодке – получи 250–300 тысяч рублей штрафа. Не в том месте закинул сеть – снова штраф. Лодка стоит не на стоянке – признают ее браконьерской и изымают. Из четырех существующих у нас предприятий из-за штрафов находятся на грани банкротства. Колхоз «Заветы Ильича», МУП «Сулакрыба», СПК «Дельта». Если посмотреть статистику пограничников, то вы увидите, что их борьба с браконьерами сводится исключительно к выписыванию штрафов рыболовецким предприятиям».
«Вы посмотрите на наши лодки, – подключается к разговору Ислам, – на них на всех по одному мотору. На одном моторе ходят до 100 километров. Но в этом радиусе осетровых, о которых ты спрашиваешь, уже нет. А теперь поезжай в Брянск. Там на стоянке – до 50 лодок с двумя и тремя моторами, которые и ходят за осетром и икрой в Казахстан. Так кто после этого браконьер?»
Прибрежный поселок Брянск находится в Кизлярском районе Дагестана. Это самая северная часть республики. По нашим данным, там, действительно, в непосредственной близости от пограничного поста находится нелегальная стоянка браконьеров. На каждой лодке по три-четыре мотора, здесь же расположены холодильники для перевалки и хранения рыбы.
На мой вопрос, как же браконьеры договорились с казахстанскими пограничниками, Магомед, ничуть не смутившись, отвечает: «Поначалу действительно было жестко, но потом обе стороны договорились. Деньги одно время возили в Казахстан на самолетах, потом возвращались и уходили ловить рыбу к их границам. Там их уже никто не трогает. Сейчас просто кидают деньги на счет».
На выезде, как я теперь понял, из уже бывшей столицы браконьеров, меня не покидала тревожная мысль. Куда идти и что делать жителям Сулака, если им окончательно перекрыть доступ к морю? И сразу вспомнилась история трехлетней давности. Тогда в Кизляре пограничники перегнули палку и фактически запретили местным рыбакам выходить в море. После этого большинство мужчин просто ушли в лес к боевикам.
ЭПИЛОГ
Через пять минут ожидания у прилавка с осетриной на центральном рынке Махачкалы ко мне подошел тот, кому звонил продавец Казбек. В руках у мужчины была 500 граммовая пластиковая банка с черной икрой. Мы отошли в сторону, и он ее открыл. В банке было около 250 грамм ценного товара, правда, обильно смешанного с маслом. Соблюдая все правила конспирации, продавец икры дал несколько грамм на пробу и подтвердил, что икра свежая и если я сейчас буду брать, то ее цена 28 тысяч рублей за килограмм. Записав его телефон, я сказал, что обязательно подумаю и скоро ему перезвоню.
Черная икра – признанный во всем мире деликатес. И несмотря на то что, пройдя свой путь от берега до праздничного стола, ее товарный вид и качество могут пострадать, цена при этом только будет расти. Скупщики платят рыбакам за икру на берегу около 25 тысяч рублей, в Махачкале она стоит уже 30 тысяч, в Москве – от 60 до 100 тысяч, а в Европе цена икры с Каспия доходит до 6–7 тысяч евро за килограмм. Как говорится – игра стоит свеч во все времена.
Автор:
Артем ИУТЕНКОВ
Совместно с:
Комментарии