Ирина Грибуллина: Отдам Песню в хорошие руки

Автор: Елена СВЕТЛОВА
01.07.1998

Беседовала Елена СВЕТЛОВА

e-mail: lila@dol.ru

Она живёт в светлой уютной квартире вместе с маленькой дочкой Настей и собачкой – йоркширским терьером Алиной. Ирине хотелось, чтобы дочка с первых дней жизни жила в красивой обстановке. Поэтому решилась и продала маленькую однокомнатную квартиру, взяла в долг 80 тысяч долларов и купила новую – в Матвеевском. От гаечек и обоев до джакузи – все завозила сама. Знакомые ахали: «Ты сошла с ума, никогда не рассчитаешься с долгами!»

А она просто в чём-то повторяла маму...

Моя мама, актриса по призванию и по профессии, бросила сцену ради меня. Она училась в ГИТИСе, у нее был роскошный голос, актерский талант, она могла бы сделать блестящую карьеру в оперетте. Но мама фанатично служила мне. Она считала меня вундеркиндом. Папа не выдержал этого служения и оставил нас. У него другая семья. Из Сочи, праздного, веселого города, мы переехали в Москву. Меня сразу приняли в Центральную музыкальную школу при Московской консерватории, которую я окончила пианисткой. Но в консерваторию поступила на композиторское отделение. У меня не было репетиторов, как у детей богатых родителей с громкими фамилиями. Мы ведь очень сложно жили. Снимались бесконечные комнаты, мама ходила в стоптанных сапожках и не раз перелицованном пальто. А мне покупала первую клубнику и черешню, за одну ночь могла сшить необыкновенной красоты платье и подобрать к нему дорогие лаковые туфельки. Я ни в чем не знала недостатка. Как жаль, что благодарность приходит запоздало...

– Кто-то из великих сказал, что талант – это девяносто семь процентов труда и три процента одаренности. Карьера музыканта – не только овации и цветы, но, прежде всего, долгие часы работы.

– С утра до ночи. Иногда сидела по двенадцать часов не разгибаясь. У меня хронический сколиоз. Друзья до сих пор бьют по спине: «Не сутулься!» Другие дети гуляли, гоняли в футбол, а мама утешала меня: «Потерпи немного, зато ты увидишь сцену!»

...Уже с первого курса Ирина Грибулина начала писать музыку для фильмов и спектаклей. Работала с Аркадием Райкиным, из-за чего постоянно прогуливала занятия. За это ее дважды исключали, несмотря на блестящую успеваемость. Доставала бесконечные справки, которым никто не верил. И с огромными трудностями восстанавливалась в консерватории.

– Я ни капли не жалею об этом, потому что за это время подружилась с писателями, драматургами, актерами. Познакомилась с Львом Дуровым, который ставил в Театре на Малой Бронной арбузовские «Жестокие игры». Я снимала тогда комнату у метро «Парк культуры», и Алексей Николаевич Арбузов после спектаклей и репетиций непременно говорил: «Ой, деточка, пойдемте, я вас провожу. Какая прелесть – это вечернее бульварное кольцо». И я, с тоской провожая глазами уходящий троллейбус, на высоченных шпильках – всегда комплексовала из-за маленького роста – мужественно шла пешком, а затем два часа отмачивала ноги в ванне. Но какое наслаждение давали эти прогулки...

– Знали ли вы тогда, что посвятите себя эстраде?

– Знала с четырёх лет. А в консерватории из меня за это делали фарш. Говорили, что эстрада – дешёвка, позор консерватории. Уже звучали мои песни, и одну из них – «Не грусти», больше известную как «На ветвях у тополя качается звезда», – даже считали народной. Я написала её для студенческих стройотрядов. Когда меня в очередной раз исключали и я ходила к начальнику управления образования, по радио как раз звучала эта песня. Я торжествующе посмотрела на начальника и услышала: «Это минус вам».

– Не так давно лучшим доказательством популярности песни было исполнение ее в ресторане. Как вы к этому относитесь?

– Это правильно. В застолье размякает душа, развязывается язык, и хочется спеть хорошую песню. Если заказывают песню, значит, она ушла в народ. Эта схема работает. У меня есть песня «Подруга», которую часто крутили по ресторанам. А сейчас много «песен», которые даже я не могу повторить. Мелодии нет. Народ их не поет и не заказывает.

– Легко пишете песни? Нужен ли какой-то импульс извне?

– Видимо, процесс накопления, который я не чувствую, идет постоянно, но сами песни рождаются за пятнадцать – двадцать минут. Мне иногда не верили, запирали в комнате и давали тему. Спустя какое-то время я стучалась в дверь: готово! А импульс, конечно, нужен. Хотя внешне порой ничего не происходит. Но самый мощный толчок – это влюбленность...

– Вы влюбчивы по природе?

– Очень, но пока не могу найти достойный объект, чтобы посвятить ему себя и свои песни. Просто не вижу мужчину, в которого могла бы без оглядки влюбиться. Меня никогда не интересовали внешность, спортивная фигура, широкие плечи. Я влюблялась в умных мужчин, причем далеко не всегда нас связывали сексуальные отношения. Когда сегодня я знакомлюсь с человеком и он говорит: «звОним, ложим, хочем», пусть у него карманы полны денег, я не могу пойти на отношения с ним. Я отказываюсь от интеллигентных, умных потому, что они зачастую альфонсы и хотят прибиться к богатой бизнесвумен. И отрицаю новых русских, потому что они, как правило, лишены интеллекта и оперируют только цифрами.

...Десять лет Ирина слышала от врачей один и тот же приговор: у тебя никогда не будет детей. Ей советовали взять ребенка из роддома, потому что даже такая манипуляция, как искусственное оплодотворение, в ее случае не оставляла никаких шансов на успех. Но она, с ее невероятной интуицией, граничащей с ясновидением, чувствовала, что придет день, когда она станет мамой.

Беременность Ирина вспоминает с удовольствием. Не разжирела, потому что строго ограничивала себя в еде, налегая главным образом на витаминчики. Не подурнела нисколько – наоборот! Это был тот случай, когда беременность красит, освещая женщину особым, идущим изнутри светом. За три недели до родов, буквально на сносях, отплясывала на Дне города в модном шифоновом сарафане. И машину водила до родов.

Врачи не позволили Ирине рожать самой, но она настояла, чтобы операцию делали под местным наркозом. Хотелось первой увидеть долгожданного ребенка, услышать его крик. Надо ли говорить, как был потрясен многое повидавший главврач московского роддома, услышав просьбу роженицы: «Пожалуйста, скажите сестрам, пусть сделают Настеньке красивый пупочек, такой сексуально углубленный!» «Зачем?» – вырвалось у врача. «Она вырастет, у нее будет молодой красивый любовник, он нальет ей в пупочек шампанское и слижет его языком». «Тогда уж лучше коньяк», – растерянно пробормотал доктор.

На второй день Ирина, придерживая руками свой свежий шов, уже просила, чтобы Настю дали ей в палату. И напрасно детские медсестры хором убеждали ее, что после кесарева сечения она не сможет сама ни купать, ни пеленать ребенка. Молодая мама была непреклонна.

– Не будем говорить о возрасте, но все-таки мало кто из ваших сверстниц решился бы родить ребенка без мужской поддержки.

– С отцом Насти мы расстались по моей инициативе в первые месяцы беременности. До сих пор я не разрешаю ему видеться с ребенком. Это довольно известный человек из околотусовочной сферы. Молодой, красивый, здоровый, умный, но превыше всего ценящий карьеру, деньги. Он слишком холоден и расчетлив. С тех пор как мы расстались, он не звонил, не приезжал. Не было даже попытки инкогнито прислать мне фрукты, цветы, не говоря уже о такой прозе, как деньги. Зато когда он недавно увидел меня на одной крупной презентации, похудевшую, похорошевшую, с пачкой фотографий очаровательной дочери, громко стал кричать, что это его ребенок, даже ушки точь-в-точь его. Все решили, что он шутит. А милейший Аркадий Вайнер заметил: «Ну, если у этого ребенка твои уши, то у него мой нос!» Я давно поняла, что этот человек мне послан как биологический отец. Как пробирка.

Почти год Ирина кормила Настю грудью. У нее было очень много молока, она «заливалась». Несмотря на все уговоры светских подруг перевести дочку на искусственное вскармливание – «Ты поправишься, грудь потеряет форму, не выйдешь на сцену», – она понимала, что материнское молоко ничем не заменишь. «Вы будете смеяться, – признается Ирина, – но у меня до сих пор намокает маечка: такая я молочная».

– Сегодня чуть ли не все, не говоря уж о звездах, озабочены линией талии. Как вам удалось после родов вернуть такую идеальную форму?

– Могу сказать, что к моменту окончания кормления я весила 73 килограмма при моем маленьком росте 155 сантиметров. Носила свитера 52-го размера. Я казалась колобком. Но было не стыдно, ведь я выполняла главное предназначение женщины. Материнское молоко – это иммунитет, это здоровье. Я знала, что смогу похудеть, потому что, хоть и кажусь легкомысленной, обладаю большой силой воли. Если мне что-то надо, я разобьюсь в лепешку, но сделаю. Когда перестала кормить, похудела на 23 килограмма. Спортом я не занимаюсь – нет времени, сбросила вес ценой очень больших ограничений в еде. Иной раз сижу на минеральной воде, кефире и яблоках. Но теперь у меня есть стимул. Ребенок должен видеть красивую маму.

– Как вы жили все это время, пока были привязаны к дому самой прочной нитью?

– У меня были большие материальные проблемы. Но помогали друзья, и первое имя в этом ряду – актриса Лариса Удовиченко, крестная мать Насти. Я бы не выжила без Иосифа Кобзона, который просто присылал деньги, посылки с детскими вещами. По жизни он для меня как отец. На первых порах мне очень помогали Юрий Михайлович Лужков и его жена. «Смотри, – говорила я Насте, – это комбинезон от Лужкова». Конечно, это было для меня тяжело. Я отношусь к такому извращенному типу женщин, которые не позволяют за себя платить. У меня руки горят просто так брать деньги.

– А как подружились с мэром?

– Когда Юрий Лужков ездил в Севастополь и в Чечню, он приглашал с собой артистов. Многие отказались, потому что бесплатно. Из женщин поехали только Таня Овсиенко, Людмила Рюмина и я. Я была уже на шестом месяце и вела себя соответственно: не пила алкогольных напитков, на коня не садилась. Лужков заметил: «Что-то с Грибулиной не то...» Сказала ему на ушко, что беременна. И он заплакал: «Только ничего не делай, обязательно рожай». Потом добавил: «У меня две маленькие девочки, и с их рождением началась новая жизнь». А через неделю после той памятной поездки нас всех пригласили в мэрию и подарили именные золотые часы, женщинам – с бриллиантами.

– С Ларисой Удовиченко вы давно знакомы?

– Мы познакомились на съемках передачи «Под знаком зодиака», которую вел Олег Марусев. Это был круиз, и мы с Ларисой должны были жить в одной каюте. Я по натуре очень веселый, легкий человек. Люблю хорошие загулы, веселье до утра, с танцами и вином. А Лариса мне казалась изысканной, утонченной, капризной... И я пошла к директору круиза с просьбой поменяться с кем-то местами. Оказалось, что Лариса, увидев меня в списке, воскликнула: «Только не с Грибулиной! О, это певичка, эстрада... Они все глупые и манерные». А потом мы оказались в общей компании, за одним столом и через полчаса влюбились друг в друга. С тех пор нет дня, чтобы мы не созванивались...

– Вы отдаете свои песни другим исполнителям?

– Не могла отдавать песни тем, кто поёт хуже меня. Мне казалось, что они их губят. Был момент, когда я хотела, чтобы мои песни пела Алла Борисовна Пугачёва, но, к моему сожалению, она нашла кучу причин, чтобы этого не делать. Может быть, она отрицательно относилась к тому, что я пою сама... В результате песню «Джоки» (об актрисе, которую понимает только её собака) блестяще спела Людмила Марковна Гурченко.

– Вам легче работать с драматическими актерами, чем с эстрадными певцами?

– Я это поняла, когда с Николаем Караченцовым мы снимали первый отечественный клип «Ссора». Снимали втихаря, у Коли дома, частным образом. А потом песня три года была номер один в рейтинге. Драматические актеры дают тот нерв, которого нет у вокалистов. Мои песни поют и Александр Абдулов, и Сергей Шакуров, даже Николай Еременко у меня запел. Сейчас обратилась Алика Смехова, интересная, стильная девочка.

– Ирина, вы редко появляетесь на телеэкране, ваш альбом не купишь...

– Вообще мне все дается с кровью, с трудом. Все приходится преодолевать. Но я не завидую девочкам без голоса, но со связями, которых день и ночь крутят по ТВ, не люблю примерять себе чужое платье. Вместо имен – клички, вместо лиц – личики, вместо песен – суррогаты. Обидно за российскую эстраду, которая всегда была шлягерной, мелодической, голосовой... У меня готов магнитный альбом – новые песни и римейк старых, но нет сногсшибательной рекламы, и издательство пока медлит с выпуском. Есть два клипа, которые крутились, пока была возможность их проплачивать. Я не кричу: «Грабеж!» – это система, берут со всех. Один показ клипа, в зависимости от программы и «прайм-тайм», стоит от двух до четырех тысяч долларов. Нет спонсоров, которые поставили бы на меня, как на скаковую лошадь, зная, что она придет первой. И я бы пришла, потому что сейчас такой вакуум мелодической песни, которая очень нужна людям.

– Вы ведете светскую жизнь? Бываете на тусовках?

– Это составная часть нашей профессии. Я полтора года никуда не ходила, а «светиться» надо. На первой же презентации получила кучу приглашений на концерты, на съемки. Правда, я оттуда очень быстро убегаю, потому что все эти сплетни, показухи нарядов, обсуждения новых любовников, автомобилей так скучны. На банкеты я никогда не остаюсь, потому что на ночь не ем.

– Какие качества вы не любите в людях?

– Не прощаю необязательность. Ждешь человека, он не звонит даже, а потом говорит, что, мол, не получилось. Не терплю самовлюбленность и эгоизм – от таких людей отхожу. Устаю от тех, кто постоянно жалуется.

...Она любит все цвета, которые созвучны ее настроению. Из духов выбирает веточно-зеленое направление – смесь запахов лозы, полыни, цветущей липы. Предпочитает одежду дорогих фирм, исходя из принципа: лучше один костюм, но от Версаче. По дому она все делает сама, начиная от дизайна квартиры и заканчивая вкуснейшими тортиками. И с пеленок воспитывает изысканный вкус у маленькой Насти.

– Ирина, вы выглядите очень счастливой. Скажите, неужели никогда не комплексуете из-за того, что приходится одной воспитывать ребенка?

– У меня этого комплекса нет. Если Настя будет спрашивать про папу, думаю, я сумею ей все объяснить, и она поймет. Многие замужние женщины с удовольствием отказались бы от мужчины, который либо пьет, либо тянет деньги, но боязнь остаться в одиночестве не пускает на волю. Если у женщины есть возможность прокормить ребенка, она не должна зависеть от мужчины.

– Вы говорили, что обладаете даром ясновидения. Предчувствуете ли перемены в своей жизни?

– Мое ясновидение подсказывает, что я на пороге новой романтической встречи. Это событие уже не за горами. Должен прийти добрый, милый и хороший человек. Ко мне и к Насте.

Автор:  Елена СВЕТЛОВА