Исконно русская Аида

«От обиды я как заору на Герасимова: «Ну и не нужен мне ваш ВГИК и ваша Москва! И вы, и ваш Шолохов вместе с «Тихим Доном!»

Вся жизнь звезды советского кино Зинаиды Михайловны Кириенко – это готовый сюжет для лихо закрученного детектива. Мало кто знает, что красавица актриса, которую помнят и любят несколько поколений зрителей, всю жизнь прожила под чужими именем, фамилией, отчеством и на самом деле она Аида Георгиевна Широкова. Другим «тёмным пятном» в её биографии стал 1966 год, когда в самом расцвете и на пике популярности после «Тихого Дона» и «Судьбы человека» Кириенко на восемь лет (по меркам кино – целую вечность!) категорически запретили снимать. И не снимали. Так председатель Госкино СССР отомстил строптивой красавице за то, что не ответила ему взаимностью. К счастью, этот сюжет с хеппи-эндом: судьба всё-таки подарила актрисе «Любовь земную», любовь неземную и триумфальное возвращение на экраны. 

Тайна тётиных дневников

– Зинаида Михайловна… Или Аида Георгиевна? Как прикажете вас называть?

– (Смеётся.) Конечно, ближе к истине второй вариант, но к первому я больше привыкла.

– Расскажите, как же так получилось.

– С моим рождением и именем вообще вышла целая история. Не знаю только, трагикомическая, героическая или романтическая. Но, похоже, пророческая на все сто! Моя мама, будучи беременной мною, прочитала роман о судьбе древнегреческой драматической актрисы по имени Аида. Книга произвела на неё такое мощное впечатление, что мама решила: у неё обязательно родится дочь, которая непременно станет драматической актрисой. Поэтому даже имя мне придумала до рождения – Аида. 

– А если бы родился мальчик?

– Ну что вы! Надо было знать мою маму. Лихая кавалеристка – она в седле сидела, как амазонка. Слова поперёк не скажи. Огонь, а не  женщина! Красивая, волевая, энергичная… Решила, что будет девочка, – значит, так и будет! Но, когда я родилась, мама сильно заболела, и регистрировать меня пошёл отец – Георгий Широков. Иначе по законам того времени – штраф. Шёл и размышлял: «Аида? Зачем такое замысловатое заморское имя русской девчонке?» И записал: «Зинаида». Когда матери метрику показал, она забилась в истерике. А он успокаивал: «Смотри, Шура: Зина и Ида – два имени. Одно – как ты и хотела». Поэтому всё моё детство и юность я была Идой. Когда родители развелись, я стала Ида Иванова (Иванова – мамина девичья фамилия). Во ВГИК поступала как Ида Кириенко – в 14 лет я взяла фамилию и отчество отчима. Так и однокурсники меня называли, пока в титрах фильма «Надежда» не понадобилось паспортное имя писать. С тех пор я – Зинаида. Но всё равно привыкала я к этому имени с большим трудом. Только в последнее время смирилась.

– Мама с пелёнок в вас взращивала актрису?

– Да нет, конечно. Когда ей? Она была настоящим человеком своего времени. С утра до вечера работала на рыбоконсервном заводе. То яростно училась, то восстанавливала разрушенные войной элеваторы. Кроме того, руководила кружком ворошиловских стрелков, воспитывала кавалеристов… Если кто-то серьёзно и повлиял на моё желание стать актрисой, то это мамина сестра – тётя Женя, откровенные дневники которой я прочитала и загорелась: вот и мне бы так!

– А что такого сверхъестественного было в этих дневниках?

– Там она очень ярко описывала, как мечтала о цирковом манеже, рассказывала о своей первой любви… Вообще, её история уникальная! Представляете, в 15 лет она убежала с бродячим цирком шапито и стала воздушной акробаткой. Циркачи постарше наверняка помнят известную семейную пару – Яков Пименов и Евгения Иванова. Дядя Яша был клоун, ковёрный, виртуозно играл на концертино размером от спичечного коробка до футбольного мяча – сама видела! Во время своего «коронного» номера перепрыгивал семь автомобилей. А тётя Женя вытворяла чудеса под куполом цирка, восхитительно пела, танцевала. И красоты была просто невероятной! Когда я всё это читала, а мне было лет тринадцать, – дух захватывало! А как увидела тётю Женю и её красоту – всё было решено окончательно. К сожалению, она умерла совсем молодой – в 22 года во время родов… Дядя Яша, кстати, потом приходил на мой творческий вечер в Казани. Такой напомаженный весь – ну одно слово: Артист!

– В детстве ваши сценические таланты были заметны для окружающих?

– Думаю, да. Я была очень активная – читала стихи, ходила в драмкружок. С концертными программами мы выезжали на полевые станы. Ещё считалось, что я хорошо пою. Помню, в школе у нас был учитель Василь Васильич, худой такой, длинный. Во время войны он четыре года провёл в немецком плену, там выучил немецкий язык, его же у нас преподавал. И частенько… поддавал. Он очень любил, когда я и один мой одноклассник пели вместо урока. «Кириенко, Примаков! Спойте мою любимую…» И мы затягивали на два голоса. (Поёт.) «Скажи, сынок, скажи родной, скажи, казак мой молодой…» Василь Васильич слушает и, прикрыв лицо ладошкой, плачет. Потом ставит нам по пятёрке

– Судя по детским фотографиям, девушка вы были красивая. Парни в вас часто влюблялись?

– Были такие, что брату моему на безответные чувства жаловались. Но в юности мне было точно не до романов. Я очень такая была… Максималистка! И, наверное, со стороны чудаковатая.

– Как это проявлялось?

– Любила в одиночку уходить на природу, общалась с луной, со звёздами. Любила полежать в полыни, надышаться запахом чабреца и долго-долго смотреть в небо. Вот вы спрашиваете про любовь… О чём вы говорите? Я – пела. Я выходила в степь и – «О-о-о-о!!!» Ни души же вокруг – красотища. Вот такие были у меня порывы! Лет с пятнадцати я точно знала, что поеду учиться на артистку.

С актёром Петром Глебовым (сыгравшим Григория Мелехова) на съёмках «Тихого Дона». 1958

Нетихая донна

– Во ВГИК вы поступили сразу, но учиться не стали. Была веская причина?  

– Конечно! Меня ведь приняли с припиской «условно». А это значит – ни общежития, ни стипендии, отчислить вправе в любой момент. Не я одна – многие так поступали. А где жить, на что? Помню, сижу, горюю: как быть? Вдруг ко мне подходит Тамара Фёдоровна Макарова, которая была в приёмной комиссии: «Деточка, мой тебе совет: езжай домой. А на следующий год Сергей Аполлинарьевич Герасимов будет свой курс набирать. Он тебя возьмёт.

– То есть Тамара Макарова сразу на вас глаз положила?

– Видимо, так. Вот что это было? Удача, счастливый случай или судьба? Сейчас, спустя много лет, я могу предположить, что уже тогда Сергей Аполлинарьевич присматривал актёров для «Тихого Дона». И увидел во мне свою Наталью. Так или нет, не знаю… Но я прислушалась к её совету. И на будущий год поступила к Герасимову.

– Ещё будучи студенткой, вы снялись в «Тихом Доне», «Судьбе человека». Какие самые яркие воспоминания со съёмок?

– Знаете, что самое удивительное? Даже жизненные ситуации, как бы они ни были остры, я очень редко запоминаю до таких мелочей. А все свои переживания на съёмочной площадке до сих пор помню ярко-ярко. Как я готовилась, о чём думала в тот момент, что ощущала… Был случай, когда я пришла на репетицию, слегка высветлив волосы. А в ту пору студентам герасимовского курса непозволительна была любая вольность – нельзя было ни губы красить, ни завивки, перманенты делать. Никаких декольте, экспериментов с внешностью – Боже сохрани!

– «Криминал» – вплоть до отчисления?

– Ещё какой! Герасимов с Макаровой нас в строгости держали, готовили к серьёзным жизненным испытаниям в творчестве, где главное было «пронести себя достойно». А я репетировать одну из сложнейших сцен в «Тихом Доне» (где Наталья проклинает Григория за измену) пришла в таком «легкомысленном» виде. Чтобы Сергей Аполлинарьевич не заметил, я специально на голову платочек повязала и мгновенно забыла об этом – вся была сосредоточена на сцене. Там Наталья, как пишет Шолохов, сорвала с головы платок, упала лицом на мокрую землю и зарыдала. И сыграла я это просто здорово – сама от себя такого не ожидала. У меня слёзы брызнули, я срывающимся голосом прокричала проклятия и упала. Упала и лежу счастливая – жду от Герасимова похвалы. Вдруг открываю глаза и вижу: мой-то платок на полу лежит. А вокруг – гробовая тишина.

С автором «Тихого Дона» писателем Михаилом Шолоховым. 1958

– Заметил?

– Да! Герасимов никогда не позволял себе мата, но у него находились вполне цензурные слова, которые ранили сильнее, чем отборная брань… Он как понёс: «Как ты могла, как посмела?!» А я от обиды – я-то считала, что меня надо похвалить за эту сцену! –   не выдержала и взорвалась. Вскочила и как заору: «Ну и не надо! И не нужен мне ваш ВГИК, и Москва мне ваша не нужна! И вы, и ваш Шолохов вместе с «Тихим Доном»! Герасимов испугался, долго молчал. Потом подошёл, погладил меня по голове и говорит: «Да успокойся, будешь сниматься, будешь. Молодец, ты актриса. Умница! Но волосы приведи в порядок!» Вот этим и кончилось. Ни разу в жизни он больше на меня голос не поднимал. И сцену эту мы больше не репетировали – её сняли с одного дубля

 – Вы ощущали его особое отношение? Ведь в киношных кругах у Герасимова была слава сердцееда, донжуана…

– Если вы намекаете на то, что он питал ко мне какие-то нежные чувства, то ничего подобного не было. Наоборот, это я ему однажды призналась в любви. Это было в Сталинграде, когда после первого курса я у него в своей первой картине «Надежда» снималась. Причём это был скорее эмоциональный порыв, я даже не знаю, что за чувство – ведь все мы, его ученики, его боготворили. Но, согласитесь, был бы Герасимов ловеласом и сердцеедом, воспользовался бы этой ситуацией – ему это ничего не стоило. А он мне сказал: «Надо свои чувства уметь сдерживать. Потом будешь себе благодарна всю жизнь!» Ловелас не влюбился бы как мальчишка, не поехал бы к родителям Нонны Мордюковой – знакомиться… За все годы я никогда не видела его сальных глаз. Вообще! Восторг – сколько угодно. Особенно если сцена у кого-то удалась. Поэтому я всё равно сохранила к Герасимову самое чистое светлое чувство и благодарность. За этот случай в том числе. 

– Не успев закончить вуз, вы стали знаменитой и популярной. Судя по всему, недостатка в предложениях сниматься не было?

– Да, снималась я много. 1959 год, 1960-й. В «Казаках» в Грозном, «Вдали от Родины» в Киеве, у Солнцевой в «Повести пламенных лет», «Зачарованная Десна»… Я всё время была в киноэкспедициях. Другое дело, что… Может, неправильно, что роли чаще всего мне предлагали однотипные – где был нужен надрыв сердечный. Поэтому очень много даже отказывалась. 

– Как встретили внезапно нахлынувшую славу?

– Нормально. А для чего работать, если ты артистка и тебя никто не знает?! Я не верю, когда актёры говорят: «А я не хочу, чтобы меня узнавали!» Повышенное внимание было, ну а как же? Письма на моё имя приходили мешками. Почти в каждом – любовное признание. И из тюрем писали, обещали приехать. Но, как  говорится, Бог миловал.

Зинаида Кириенко (слева) со своим мастером курса во ВГИКе Сергеем Герасимовым. Конец 1950-х

На мне поставили крест

– В ту пору кумирами миллионов были Жан Габен, Жан Маре… А вам из звёзд небосклона того времени кто нравился?

– Вы знаете, никогда не увлекалась мужчинами «на экране». Никогда! Я больше на актрис смотрела. Правда, мне нравился когда-то, и то в школьные годы, Роберт Тейлор в фильме «Мост Ватерлоо», где они играют с Вивьен Ли. Он был там очень красивым, как мне казалось, глазастый такой… Может, его какая-то сдержанная манера импонировала. А мужчины актёры, как правило, красуются собой. Это ужасно! Глаза делают такие… «томные».

– В 1950-е – 1960-е годы вы со своими картинами объездили много стран. Что за границей удивило больше всего?

– Безусловно, поразил «Фестиваль фестивалей» в мексиканском Акапулько, куда мы приехали с «Судьбой человека» осенью 1959-го. В нашей делегации были Герасимов с Макаровой, Юткевич и писатель Симонов. Удивительное дело: люди съезжались отовсюду, чтобы увидеть нашу картину, хотя рекламы в те годы почти никакой не было. Помню, после финальных титров в зале воцарилась мёртвая тишина, и лишь спустя несколько минут зал взорвался аплодисментами. Публика бросилась благодарить – нас вынесли на улицу на руках. Все мы плакали – не могли сдержать слёзы. Знаете, пережить такое сегодня, наверное, удаётся не каждому, даже великому артисту.

В Мексике советскую актрису встречали как королеву экрана. Мехико. 1959

– Повышенное внимание со стороны иностранцев ощущали?

– Ну а как же?! Всё-таки для остального мира Советский Союз был закрытой одиозной страной. Помню, я в шортиках была и в такой белой кофточке с завязочками, прикрывающей тело, скажем так, не полностью. И Тамара Фёдоровна мне целую нотацию прочитала на эту тему: «Зина, на тебя же все смотрят. Ты же из Советского Союза!» Я говорила: «Но здесь же так жарко и все так ходят!» «Нехорошо». Кстати, я приехала в Акапулько в платье, купленном в обычной московской комиссионке и, конечно, попала под пристальные взгляды зарубежных актрис и журналистов. Ведь много тогда за рубежом иронизировали, что в СССР нет моды, магазины пусты, женщинам надеть нечего. А через несколько дней мне принесли журнал с моей огромной фотографией. Подпись под фото гласила: «Советская актриса Кириенко – эталон советской моды»

Никогда не забуду, как в составе первой советской делегации от ЦК комсомола я поехала в турне по США – и какой мы произвели там фурор. Американцы смотрели на нас, как на инопланетян.

– Почему как на инопланетян?

– Потому что до этого они представляли СССР и наш советский быт по фильму-сказке «Каменный цветок». На полном серьёзе думали, что в Москве по улицам медведи ходят и люди – в лаптях и кафтанах. Поэтому у них буквально глаза были на лбу. Это было незабываемо – что вы! Более того, главный советский праздник – 7 Ноября – мы справляли в Главном полицейском управлении. Скинулись по
7 долларов, устроили вечеринку. Американцы нам ещё ящик вина притащили, а потом вместе с нами гимн СССР пели.

– Зинаида Михайловна, с 1966 по 1974 год вы не снимались. Это правда, что все эти годы не знали причину?

– Клянусь, не знала! А откуда? Меня то и дело спрашивали: «Почему вас нет в новых фильмах?» Я не знала, что ответить. Столько насниматься в популярных лентах – и вдруг… Как отрезало! Правду я узнала только от Станислава Ростоцкого на фестивале в Баку в 1974 году. «Разве не знаешь, – сказал он мне, – что ты была в списке, где стоял наверху крестик – «не снимать»?» – «Нет!» – «А помнишь свои отношения с таким-то (называет известную фамилию деятеля Госкино)?» – «Да у нас с ним не было никаких отношений!» – «Так вот поэтому тебя и не снимали. Он сам мне рассказывал, как ты ему отказала».

– Прямо вот так?

– Почти слово в слово передаю наш разговор. Я ведь даже представить не могла, что такое бывает! Что тебя просто могут вычеркнуть из жизни! Я сразу вспомнила, как в 1966 году на декаде русской литературы и искусства в Чимкенте мы жили в номере с Ниной Дробышевой. Вдруг приходит этот… человек-монстр, который на всех наводил ужас, и приглашает нас в ресторан. Сидим, столик на троих. И он рассказывает: «А вы знаете, как меня донимают режиссёры? Даже тот же ваш Герасимов… То плёнку просит, то ещё что-то. А я-то знаю, что все они у меня вот где (показывает кулак)! Я только брови сдвину, а у них поджилки уже трясутся». Понимаете? Вот эта вот гадость, чванство… Он хвастался тем, что все они от него зависят. «Поджилки трясутся…»

– Неужели даже такие глыбы, как Герасимов, его боялись?

– Да ради чего он будет портить отношения? Подумаешь! Не Кириенко, так другая будет сниматься. Какая разница?! Только я вас прошу: не будем называть его фамилию. Мне даже противно о нём вспоминать.

– Татьяна Конюхова рассказывала, что, когда её предал друг-режиссёр, она впала в депрессию, чуть не умерла от истощения. Как же вы всё это пережили?   

– Я работала. У меня семья – любимый муж, двое детей. К тому же у меня Театр киноактёра, гастроли по всей стране. А закончилась вся эта неприятная история неожиданно. На том же фестивале в Баку ко мне подошёл Евгений Матвеев: «Зина, я затеваю картину «Любовь земная» по роману Петра Проскурина. Там для тебя будет интересная роль». Только благодаря Матвееву, который первый снял этот негласный запрет, я вернулась в кино. Матвеев – это фигура мощная была, независимая. С ним считались. 

С мужем Валерием Тарасевским. 1960-е

– Ваша Ефросинья в этом матвеевском фильме – хороша!

– Лично для меня её история – некое продолжение истории Натальи из «Тихого Дона» как типа исконно русской женщины. Ведь почти все мои героини – это были женщины-страдалицы, на которых земля наша держится. Такие войну помогли выиграть, выстоять в самые суровые для страны времена.

– Да и вы сама, судя по всему, тоже из таких. Разве не так?

– Ну то, что я могу любые трудности пережить, какие не каждая женщина вынесет, – это точно. Могу! Только измены не смогла бы пережить, наверное.

Станица Новопавловская. Мама, двоюродная сестра Лариса, старший брат Володя, бабушка Анна Михайловна, Зина (Ида) и отчим Михаил Игнатьевич Кириенко. 1947

«Любовь земная» и неземная

– В картине «Любить по-русски» вашу героиню зовут Зинаида Георгиевна Широкова. В память об отце?

– Да. Это я предложила Матвееву назвать её так. Уж очень хотелось, чтобы хотя бы в кино прозвучали мои настоящие отчество и фамилия. Ведь у моего папы очень нелёгкая судьба. Перед революцией он учился в Тбилисском юнкерском училище на армейского музыканта. В 1919 году белогвардейцы этих молодых ребят посадили на корабль и отправили в Лондон, чтобы спасти от расправы. Но в Англии в те годы был кризис, королева не приняла корабли, юнкеров выбросили в никуда. Вот так он мыкался восемь лет. Работал в ресторане – подсобным рабочим. Бабушка рассказывала, что они там очистки картофельные варили и ели, чтобы не умереть с голоду. Когда в 1925-м вышло постановление Совнаркома о возможном возвращении таких, как он, папа ещё два года копил деньги на обратный билет. Приехал, а ему определили места жительства – аулы Дагестана, где они и встретились с мамой и где я родилась. Мне было года три, когда они разошлись. И фамилию-то мне сразу поменяли – боялись, что фамилия отца-белогвардейца выйдет мне боком. А в 1939-м папу арестовали. Придумать могли любое – что угодно. Конечно, я многого не знаю, но знаю точно: мой отец прожил тяжёлую жизнь. И где кончил дни свои – никто до сих пор не знает

– Вы стали драматической актрисой, как и мечтала ваша мама. Настоящей Аидой! Она была рада этому событию?

– Конечно! Я помню, как приехала в нашу станицу с «Тихим Доном» и у меня был творческий вечер в местном клубе. В том самом, в котором когда-то много играла в школьные годы и пела. Зал был забит до отказа. Вся моя многочисленная родня. Мама – в первом ряду. Я её на сцену тогда пригласила.

– Интересно, что она сказала?

– Ничего – вся счастьем светилась. И это было так празднично для всех, что даже не передать. 

– Многие актрисы делают ставку на карьеру и ради хорошей роли готовы на многое…  

– А я и выбрала раз и навсегда! Любовь, семья всегда были для меня на первом месте. Они меня от всех бед спасали. Мы ведь с моим мужем прожили в любви и согласии более сорока лет, воспитали двух сыновей… А уж роман какой у нас был! Мы познакомились в Грозном во время съёмок фильма «Казаки». Однажды вечером я шла на концерт Аркадия Райкина, а мне навстречу молодой парень – красавец, великолепно сложённый, как потом оказалось, спортсмен. «А я вас знаю – вы актриса Зинаида Кириенко!» Оказалось, что его тоже пригласили поучаствовать в съёмках «Казаков» – в массовке. Потом мы с Валерой встретились на съёмочной площадке. Два месяца мы с ним гуляли, как пионеры. Ухаживал он необыкновенно! Ну и оба полыхнули как спичка… Короче говоря, через два месяца после знакомства в доме его бабушки мы сыграли свадьбу. Самое смешное, что, когда съёмки закончились и мы уехали в Москву, местные жители шутили: мол, приехала московская артистка и увезла самого красивого казака. Вскоре у нас родился сын Тимур… Мне тогда было 28 лет. А в 35 я второго сына, Максима, родила.

– О том, как нежно вы с мужем друг к другу относились, в кинокругах ходили легенды…

– А это и есть настоящая любовь, до гроба. Он был для меня единственным, настоящим, верным – именно тем стержнем, который скреплял нашу семью. Он и дом держал, и сыновей растил, пока я деньги зарабатывала. Рада, что он был не из актёрского цеха – замуж за артиста я никогда не хотела. Увы, одиннадцать лет назад Валерий ушёл из жизни… Инфаркт! 

– Это правда, что в смутные 1990-е вам предлагали бросить Театр киноактёра и уйти петь на эстраду?

– Был серьёзный разговор с директором Росконцерта. Даже давали коллектив музыкантов. Это сейчас, как вы видите, эстрада стала у нас главным искусством. А мне тогда казалось невозможным бросить театр. Я отказалась. А так ездила и была бы ещё известна как эстрадная певица.     

– Было бы здорово послушать «Зинаиду Кириенко с оркестром»!

– Конечно, здорово! Но нельзя объять необъятное. Ведь тогда в театре я играла чудные роли – Екатерину, Госпожу де Реналь в «Красном и чёрном», в музыкальном спектакле «Бабий бунт»… Именно потому я не могла уйти.

– А сейчас, когда нет театра, чем занято свободное время? 

– А его, к счастью, почти нет. Концерты, встречи, слава Богу, на все фестивали приглашают. Скучать не приходится! У меня же ещё три внука, две внучки, правнук и правнучка, которыми я горжусь. Так что я счастливая мама, бабушка и прабабушка.

– Зинаида Михайловна, а как при всём том, что вы сейчас перечислили, вам удаётся так хорошо выглядеть, сохранять силы, энергию?

– Да почти ничего не делаю! Ем всё, что нравится, но стараюсь не переедать. Люб-
лю попариться в баньке на даче, а потом попить чайку из самовара, полежать, расслабившись, почитать. У меня же профессиональная закалка: умылась, оделась, сделала причёску, макияж и фик-фок. И ты уже в порядке.

– А что такое «фик-фок»?

– (Хохочет.) Это когда ты уже видишь, что можно выходить в большой свет. Но самое главное в человеке – это внутренний мир, я никогда не устану это повторять!

С многолетней подругой актрисой Элиной Быстрицкой на кинофестивале. 2000-е

Беседу вёл Андрей Колобаев

Фото из семейного архива З.М. Кириенко