Капитализм с нечеловеческим лицом

Знавал одного журналиста, которым любил повторять своим молодым коллегам, чтобы те не ленились и записывали все, что им приходилось услышать или увидеть во время встреч. «Пусть эти реплики не войдут в материал, но потом (попомните мои слова) они вам непременно пригодятся. Хотя бы потому, что ваши знакомцы могут стать знаменитостями и у вас будет повод похвастаться знакомством с ними», – с улыбкой повторял он. Как в воду глядел, потому что редакция газеты «Совершенно секретно» продолжает публикацию новейших литературных анекдотов собственного корреспондента по Псковской области.

Звонок известному писателю и литературному критику Валентину Яковлевичу Курбатову, чтобы договориться на интервью по случаю присуждения ему очередной литературной премии. Связь неважная, поэтому он несколько раз переспрашивает: кто это? Наконец, с третьего раза расслышал.

– Простите, не узнал.

Пытаюсь шутить: богатым буду…

– В России это, кажется, теперь единственно легальный способ стать состоятельным человеком, – со всей серьезностью ответил классик.

* * *

Когда-то давно на сцене Псковского академического театра драмы имени А.С. Пушкина с большим успехом шла пьеса модного в канун перестройки писателя Александра Гельмана – «Наедине со всеми» – производственная драма с «хилым закосом на любовь». Режиссер-постановщик понял ее название буквально и в качестве главной декорации взгромоздил посреди сцены самый настоящий душ. По ходу спектакля главный герой полоскался под его струями, как бы, смывая с себя коросту коррупции. В областном управлении культуры подобную трактовку драматургического материал посчитали несколько полемичной, но не крамольной – устоев не попирал, и… слава Богу. Между тем будничный (с точки зрения личной гигиены) акт вызвал бурные театральные споры. В том числе и на страницах местной прессы. Вплоть до обвинения создателей спектакля в голом (!) формализме. Так или иначе, актер Юрий Новохижин – ныне народный артист России, исполнявший главную роль, каждый вечер исправно мылся, одновременно полемизируя со своей сценической супругой на злободневные экономические темы. В СССР секса не было, и образ главного героя недвусмысленно подтверждал эту горькую истину: Юрий Михайлович представал перед зрителями, в чем мать родила: в импортных плавках, но с голым торсом. Чтобы погружение в проблематику было полным, на сцене устанавливалось некое устройство, куда хитроумным способом нагнеталась заранее подогретая вода. Но однажды «случилось страшное», и вместо «тепленькой» пошла холодненькая. Если не сказать – ледяная, однако премьер показал себя в этой ситуации профессионалом с большой буквы «П» – зрители в зале ничего не почувствовали, продолжая сопереживать героям. Неладное заподозрила заезжая критикесса, обратив внимание на то, что эпический (с придыханьем) монолог о судьбах страны развитого социализма был прочитан на повышенных тонах и скороговоркой – меньше чем за пару минут. Как будто главный герой обращался не к жене, а к сантехнику. Можно представить, какие слова сказал народный артист помощнику режиссера после спектакля. Представить можно, но озвучивать не стоит.

* * *

Была оказия, спросил у знаменитого детского хирурга Леонида Рошаля по поводу презентов врачу. Он ответил так:

– Уволю любого, каким бы заслуженным не был, если узнаю, что он вымогает деньги за еще не сделанную операцию. Но если родители спасенного ребенка подарят ему «мерседес», промолчу: им решать благодарить доктора и как.

* * *

Танцы в местном клубе. Красивую девочку на «медляк» приглашает какой-то парень. Глянула на кавалера критически и… отказалась: невысокий, чернявый, кривоногий. Подруги потом ее застыдили: дура! Это же Димка Аленичев, знаменитый футболист – чемпион чемпионов.

– Да вы что? Он же мне по плечо! С ним даже по улице неудобно идти… – был ее решительный ответ. Сейчас у нее замечательный сын и муж – высокий, стройный, худощавый. Все, как и хотела. А дело тогда было в Великих Луках, в конце 90-х годов прошлого века. Братья Аленичевы родом оттуда.

* * *

На излете советской эпохи собралось как-то партийное руководство региона и представители церкви на семинар «Русская православная церковь в годы Великой Отечественной войны». Выступал, в том числе, и заведующий отделом агитации и пропаганды обкома КПСС Георгий Алексеевич Бакусов – в прошлом партизан, подпольщик. Он не стал напускать идеологического тумана и, изложив сухие факты, в том числе о деятельности Православной миссии в Пскове, прямо сказал, что «церковь в те годы стала единственным источником надежды и утешения для людей». После встречи многие батюшки, приехавшие на семинар, настроенные на острую дискуссию, подошли к нему и выразили благодарность за честную и не предвзятую позицию, на что Бакусов ответил:

– Коллеги (!), я уже в таких годах, когда могу говорить все, что думаю и считаю нужным. Без оглядки на идеологические каноны…

* * *

Интервью с народным артистом РСФСР Александром Анатольевичем Ширвиндтом. Все банально: сначала об искусстве, репертуаре, потом о благодарном провинциальном зрителе, творческие планы. В смысле, скоро ли ждать снова в гости… Столичная знаменитость отвечает старательно, но без особого энтузиазма. Видно, что человека что-то беспокоит. По ходу дела предлагает выпить чаю – разговор проходил в гостиничном буфете. Постепенно от тем театральных перешли на другие, вспомнили о детях. Неожиданно Александр Анатольевич, буквально, взрывается:

– Господи, как повезло К…(была названа фамилия популярного артиста театра «Современник»)

– ?!

– У человека вырос нормальный ребенок. Окончил школу, поступил в медицинский институт. Уже самостоятельно оперирует. Батьке уколы делает, мать лечит! А мой-то, в артисты подался…

Выдав эту сентенцию, он умолкает и долго-долго раскуривал трубку. Табак у него был отличный…

* * *

Однажды в российскую глубинку приехал знаменитый гитарист Иванов-Крамской. Выступать ему предложили на летней танцплощадке городского сада. Организаторы концерта, правда, не учли одного обстоятельств: публика там обычно собиралась довольно простая и к классическому репертуару не сильно привычная. Первую рапсодию народ, храня уважительное молчание, выслушал, но когда пошла вторая (такая же заумная) зашумел, послышались нестройные крики: типа, «барыню», давай! Гость хоть и был знаменитым, да заслуженным во всех отношениях, к просьбам публики прислушался и сначала сыграл «барыню». Вслед за ней «камаринскую», а потом весь народный репертуар, который знал. Говорят, под конец зрители так разошлись, что пустились в пляс от восторга. Настоящее искусство... оно всегда доходит.

* * *

История, записанная со слов выдающегося российского графика, основателя и первого директора Детской художественной школы в Пскове Валентина Васильева (1940–1986):

– В советское время все картины, предлагаемые на традиционную областную выставку, отбирала комиссия, куда входили не только члены местного отделения Союза художников, но и представители горкома и обкомов партии. Они должны были зорко следить, чтобы в полотнах не просматривались следы абстракционизма и прочих «измов», которые бы шли вразрез с принципами социалистического реализма. При этом представленные творения подвергали не только искусствоведческому анализу. Всего один пример. Некий псковский художник представил на выставку вполне невинный пейзаж: речка, монастырь, а на заднем плане – производственные корпуса. Так сказать, старое и новое. Казалось бы, все в русле очередного «судьбоносного» партсъезда. Однако какой-то бдительный товарищ из горкома неожиданно обратил внимание на то, что заводские трубы на заднем плане не… дымят.

– Почему? – возмутился он. – В то время как весь советский народ ударно трудится, чтобы выполнить пятилетку в четыре года, одно из самых крупных оборонных предприятий города, если судить по картине, простаивает? Зритель может подумать, будто завод не выполняет план? Мы имеем, товарищи, налицо политическую близорукость, с которой должны неустанно бороться!

Попытки объяснить, что в данном случае речь идет о произведении не документальном, а (как минимум) художественном, результата не возымели. Раздосадованный автор забрал полотно и тут же «не отходя от кассы» (в фойе!) изобразил такую «дымовую завесу», что впору было надевать противогаз. Члены комиссии еще раз глянули на вконец испорченную картину и единогласно одобрили ее для массового просмотра на областной художественной выставке.

* * *

Зачет по культурологии в одном из провинциальных университетов, коих развелось в последнее время довольно много. Отвечает студентка-заочница: девице хорошо за 20 и, судя по длине юбки – на выданье. Сидит и жалуется, что предыдущий преподаватель относился к ней предвзято. Экзаменатор ее прерывает и объявляет, что поставит зачет, если она объяснит смысл идиоматического выражения «поцелуй Иуды»? Девушка опускает глаза, пунцовеет и, наконец, выдавливает:

– Как вы можете спрашивать ТАКОЕ?

И тут уже в недоумении уже преподаватель, начиная подозревать, что его вот-вот обвинят в модным ныне харассменте (англ. harassment) – домогательстве. Впрочем, решение приходит быстро:

– Сейчас вы идете в библиотеку, берете любой справочник по живописи, находите картину с таким названием, а потом приходите ко мне и отвечаете…

Через пару часов они снова встречаются. Запинаясь, она называет полотно, где изображен Христос, окруженный учениками и среди них один – предатель – Иуда. Ну и так далее…

– Спасибо. Вы удовлетворили мое любопытство. Зачет. А теперь скажите, почему вы решили, что мой вопрос показался вам бестактным?

– Извините… – снова краснеет девица, – я поцелуй Иуды перепутала с французским (французский поцелуй (англ. frenchkiss) – глубокий, интимный поцелуй с проникновением языка одного партнера в рот другого. – Прим. ред.).

* * *

Как-то забрели с женой в гости к Галине Самсоновой-Роговицкой – легендарному редактору Ленинградской студии телевидения. Вместе оканчивали университет, поэтому было что вспомнить. Со своим мужем, Андреем Романовым, флейтистом «Аквариума», и младшей дочерью она жила на Васильевском острове. Дом был старый, квартира запущенная, но очень гостеприимная. Со смехом вспоминали лекции по экономике сельского хозяйства, другой не менее парадоксальный предмет – «теорию и практику партийной печати», которым нас пичкали с первого курса. Постепенно кухня набилась самой разной публикой – питерский андеграунд уважал хозяйку и недаром. Благодаря ее стараниям в бесцветные 80-е годы прошлого века на телевизионный экран впервые вышли такие ныне культовые группы, как «Аквариум», «Алиса», не говоря уже о «Секретах». В тот шумный вечер особо выделялся косматый и до приторности ласковый парень, который всех и каждого именовал «братишкой» или «сестренкой». Запомнилась и другая характерная фраза из его лексикона: «дык… елы-палы!». Некоторые гости, мало знакомые с нравами питерской богемы, никак не могли взять в толк: кто такой? Неужели и вправду общий родственник? – Вы чего! Это же Митя Шагин (основатель и один из главных идеологов легендарной художественной группы «Митьки». – Прим. ред.)! – пояснила ситуацию хозяйка. – Он гений. Ему можно…

* * *

Когда в начале в 90-х годов прошлого столетия Россия читающая открыла для себя Сергея Довлатова, то это было сродни культурологическому шоку: до него так никто не писал о нашей социалистической действительности. Это была проза настолько откровенная и по-человечески искренняя, что невольно и сам герой повествований, и люди его окружающие казались читателю фотографическими отпечатками с натуры. Обладающий удивительным даром рассказчика, Довлатов, по признанию людей близко его знавших, умел сделать литературный анекдот из любой чепухи. При этом его действующие лица полностью теряли индивидуальные черты, превращаясь уже в некие беллетризованные персонажи – плоть от плоти самого автора. Но такой, по всей видимости, удел многих, кто в силу определенных жизненных обстоятельств попадает в поле зрения художника. Каждый после этого уже начинает жить своей, отличной от реального персонажа, жизнью. Взять, к примеру, того же «дядю Мишу», который в повести «Заповедник» выглядит нелепым, но в тоже время – довольно симпатичным алкашом, вызывающим, скорее, сочувствие, чем отвращение. Однако, по словам тети Тони (Антонина Ильинична Штахова. – Прим. ред.), жительница деревни Березино, на самом деле прототип героя книги Довлатова, «был злой, как зверь».

– Нину, мою сестру, забил до смерти, – делилась во время встречи Антонина Ильинична. – Она уже вторым беременная ходила, так он ее так колотил, что все бока синие были! Затащил в ту комнату, где потом Сергей жил, и ногами, и ногами… После этого и ребенок погиб, да и сама она той же осенью от заражения крови померла. Их вместе в одной могиле и похоронили. Ванька тогда еще к тестю с тещей приходил и угрожал: не вздумайте в суд подать, убью и дом сожгу! Досталось и второй его жене Зинаиде. Она, говорят, его любила, но Ванька ее все равно выгнал: привязал к розвальням зимой и отвез родителям куда-то под Новоржев. Дескать, принимайте! Только и умел, что на бутылку сшибать…

* * *

Весной 2001 года, разбирая в Псковском областном театре кукол архив, журналист и литератор Алексей Маслов – один из теоретиков русского верлибра, нашел неизвестную ранее пьесу Сергея Довлатова – «Человек, которого не было». По горячим следам тут же написал расширенную информацию и бросился бегом в редакцию городской газеты:

– Сенсация! В Пскове найдена неизвестная пьеса Сергея Довлатова, – выдохнул он, выкладывая перед ответственным секретарем сообщение. Начальственная дама сначала внимательно посмотрела на раскрасневшегося посетителя (не пьян ли часом?), потом пододвинула к себе листок бумаги, пробежала по диагонали и невозмутимо спросила:

– Довлатов? Напомни-ка в двух словах, кто это?

Лешка забрал текст, молча, повернулся и ушел. Буквально на следующий день сообщение об этой удивительной находке увидело свет на страницах авторитетной столичной газеты, но этот случай автор литературной сенсации вспоминал потом до конца жизни.

* * *

Знакомой пенсионерке через Интернет впарили какие-то чудо-очки. Цена устройства, которое гарантировало полное (!) исцеление от катаракты, оказалась не такой уж маленькой – 35 тысяч. Состояло оно из пластиковой оправы и двух светодиодных лампочек – красненькой и зелененькой. Почтенная дама имела неосторожность сообщить жуликам свой мобильный телефон. Вскоре ей снова позвонили и задушевным тоном сообщили, что сейчас с ней на связь выйдет главный консультант компании, профессор Михаил Абрамович (ничего не придумано!), который сделает снимок (прямо по телефону – чего уж там) и предложит новый курс лечения. Действительно трубку взял «Михаил Абрамович». Он попросил поднести мобильник к больному глазу, сделал (?) снимок и сказал, что позвонит через 20 минут – дескать, ему нужно время для анализа. И ведь на самом деле нахал позвонил, сообщив, что «не все так безнадежно» (кто бы сомневался) и если почтенная дама купит очередную елочную игрушку его собственного изобретения стоимостью 25 тысяч, то он обещает возвращение 20% зрения. Эту историю рассказала дочка пенсионерки, которая, понятно, денег на очередной «девайс» не дала, а еще и отругала мать за доверчивость («он тебе часом по телефону аппендикс не удалил – проверь»). Досталось и подозрительному «консультанту». Полагаю, что он все слышал – снимок по телефону ведь научился делать, поэтому больше и не звонил.

* * *

Капитализм с нечеловеческим лицом... Собрание в автосалоне. К служащим выходит хозяин – весь в белом. Реально! Начиная от белоснежной ковбойской (?!) шляпы и кончая туфлями. Молчит, выдерживая театральную паузу, а потом опускается на колени и говорит примерно следующее:

– Коллеги... Друзья! Мы плохо продаем наши машины. Если так пойдет дальше, фирма вылетит в трубу... Давайте работать лучше! Умоляю!

Собрание закончилось. Все разошлись. Хозяин подзывает к себе управляющего и показывает на грязные брюки.

– Видишь? Испачкался...

Тот соглашается.

– Надо нести в химчистку, а денег нет. В следующем месяце всем (и тебе тоже) половину оклада – долой.

Фото автора