Хеда и другие в ожидании детства

18 дней ушло на принятие закона, запрещающего усыновление российских сирот американцами. Но вот уже пятый год никто не может вернуть на родину шестерых сирот.

Супруги Малик и Хадижат Гатаевы жили в Грозном и во время войны в Чечне занимались тем, что собирали, спасали, кормили и лечили оставшихся без родителей детей, которые прятались по подвалам, по развалинам, жили в коробках на улице, воровали еду на рынке и гибли.
Гатаевы организовали семейный детский дом «Родная семья». В общей сложности за годы их работы через него прошли около четырех сотен детей. Детей выхаживали и искали родственников. Если это было возможно – передавали им. Но зачастую получалось наоборот – люди отдавали Гатаевым своих детей, так как сами были не в силах за ними смотреть.

Одна такая сцена показана в документальном фильме финского режиссера Пирьо Хонкассало «Три комнаты меланхолии», посвященном в том числе и подвигу Гатаевых. В фильме тяжело больная мать отдавала трех своих детишек Хадижат Гатаевой. Эта женщина стала инвалидом из-за того, что, как и многие жители Грозного, набирала бензин в подземных скважинах, чтобы им обогреваться, на нем же готовить и его же продавать, чтобы кормить детей.
Гатаевых знали и опекали все. Ичкерийцы и российские военные, стараясь по понятным причинам не встречаться, привозили в этот дом подарки. Когда началась вторая чеченская война, ичкерийцы и российские военные вместе помогали Гатаевым с несколькими десятками детей выехать из Грозного.

Литовская реабилитация

В 1999 году литовские правозащитники пригласили Гатаевых вместе с детьми к себе – на реабилитацию и лечение. Гатаевы приво-
зили детей в Литву, лечили, учили их, а после старались передавать родственникам в Чечню. Через дом Гатаевых в Каунасе прошло несколько десятков подопечных.

Однако в октябре 2008 года Хадижат и Малик были арестованы сотрудниками Департамента государтвенной безопасности Литвы (VSD) по ряду обвинений. Дело против Гатаевых было возбуждено по заявлению их совершеннолетней воспитанницы Седы Эсембаевой, сбежавшей из дома. Она пожаловалась на жестокое обращение и представила в суде доказательства – синяк размером 2 см на «мягком месте» и аудиозапись с окриком Малика Гатаева: «Если ты уйдешь из дома, я тебе оторву голову».

Департамент госбезопасности расценил это как избиение и угрозу убийством. Гатаевы были арестованы. Шестеро малолетних детей 15 января 2009 года были переданы в SOS-деревню (международная благотворительная организация по поддержке детей-сирот) под Вильнюсом по решению муниципалитета – как временно потерявшие опекунов.

Почти через год Гатаевых отпустили, позже с них были сняты все обвинения. Однако, опасаясь преследования со стороны департамента госбезопасности (который, по словам Малика Гатаева, до ареста пытался завербовать его), Гатаевы выехали в Финляндию к своим друзьям, где попросили убежища.
Финский суд, создав прецедент в истории Евросоюза (когда одна страна-член ЕЭС дает убежище от другой), удовлетворил ходатайство Гатаевых. Власти Финляндии отказались выполнять требования евроордера на арест Гатаевых и выдачу их Литве, так как после изучения дела увидели в нем нарушения.
Малик и Хадижат Гатаевы вместе с частью детей в настоящее время находятся в Финляндии. Однако шесть несовершеннолетних детей Гатаевых – Раиса и Галина Ларионовы, Амина и Танзила Зайтовы, Хеда Чинхоева и Сулейман Идигов – по решению администрации одного из районов Каунаса и уполномоченного по правам детей Дабашинскене по-прежнему находятся в SOS-деревне под Вильнюсом.

Они граждане России. Они сироты. Их опекунам (Гатаевым) Финляндия предоставила убежище от Литвы. В приют приезжал посол России в Литве – не пустили. Кадыров на нескольких совещаниях требовал решить вопрос с сиротами. МИД России несколько раз выносил ноту протеста Литве. И все бесполезно. История продолжается пятый год.

[gallery]

Лицом к лицу

Мы – группа журналистов и правозащитников – смогли попасть к детям Гатаевых в приют под Вильнюсом в октябре 2010-го только благодаря тому, что эта история стала публичной. Глава делегации – заместитель руководителя Общества российско-чеченской дружбы (закрытого в России и вновь открытого уже в Финляндии) Оксана Челышева, российский журналист, ветеран боевых действий в Чечне Аркадий Бабченко, литовский журналист Томас Чивас, кинорежиссер Мантас Кведаравичус (автор фильма «Барзах» – о похищениях людей в Чечне), бывший ичкерийский боец Хасан Чабаев (ныне живущий в Европе), руководитель общественной литовской организации «Спасем детей Чечни» Гинтаутас Букаускас, российская журналистка Лидия Михальченко и автор этого материала, бывший сотрудник ОМОНа, тоже воевавший в Чечне.

Перед посещением детей, уже в SOS-деревне, нас завели в изолированную комнату, в центре которой стоял большой стол. Расселись соответственно – наша «группа» с одного края, «они» (сторона приюта) – с другого. Все происходящее (о чем я и сказал, когда мне дали слово) было похоже на переговоры между воюющими сторонами

Директор приюта подробно рассказал, что нам во время предстоящего общения с детьми категорически запрещается: вообще упоминать Гатаевых; говорить о том, что дети когда-нибудь смогут вернуться домой; спрашивать, любят ли они Гатаевых; говорить, что Гатаевы их помнят и переживают за них; спрашивать, хотят ли они вернуться. Словом, мы должны были общаться с детьми так, как будто зашли на новогодний утренник просто отдать подарки (которые мы привезли от Гатаевых из Финляндии).

И то удача. Ранее, на Новый год, из Финляндии приезжала «группа поддержки Гатаевых» тоже с подарками – с подарками же им пришлось и возвращаться. Не пустили. И подарки не приняли. Чтоб «не травмировать детей».

Моя мама работала в Доме ребенка для отказных маленьких детей. Я к ней ходил играть с детьми и уже давно не испытывал этого чувства – «дети в казенном доме».

Первый вопрос – как общаться? Сотрудники приюта говорили с детьми на литовском. Хасан Чабаев попробовал говорить на чеченском (хотя в списке требований директора приюта был пункт о том, чтобы не говорить на их родном языке). Через несколько минут чеченец Хасан с разочарованием сказал нам: «Они уже не понимают чеченский…»

Раздали детям подарки. Они смотрели на них, как сапер на какое-то хитрое взрывное устройство. Изучали. То ли отвыкли от подарков, то ли от людей, говорящих не на литовском и эти подарки дарящих.

С некоторыми из подарков, похоже, даже не знали, что делать. Странно, но обрадовались больше всего, кажется, одежде. 

Что делали? Да просто стали играть. Детям же надо играть. Хасан стал беседовать со старшим мальчиком – 14-летним Сулейманом, объяснял ему, что он старший здесь остался среди чеченцев и его дело – заботиться о сестричках.

С самой маленькой – 6-летней Галей Ларионовой пытался говорить по-русски. Улыбается. Нравится, что с ней говорят. Иногда смотрит на воспитательницу, та ей что-то говорит по-литовски. Ее эта гражданка России понимает, меня – нет.

Нашли выход – игру без слов. Галя подошла ко мне, сидящему на коленях, ростом стали одинаковые, стал показывать ей, как играть в ладоши. Поняли друг друга быстро. Раньше она такой игры не знала – показал ей, как правильно хлопать, и мы начали стучать в ладоши друг другу, все более ускоряясь. Победитель – тот, кто не запутался, воспроизводя комбинацию (хлоп в свои ладоши, потом крест накрест друг другу...). Когда я ошибся, то есть маленькая Галя выиграла, – она просто завизжала от радости. Больше улыбка с ее лица не сходила. Она меня приняла.

Потом я сел на диван к насупленной Раисе. Русская девочка, жившая в Чечне. Сирота. Волчья губа, а до приезда в Литву у нее во рту отсутствовало нёбо, не говорила. Гатаевы сделали ей несколько операций. Девочка стала говорить. К нам подсели сестрички Хеда, Амина и Танзила. Когда я что-то спрашивал у Раисы – они стали смеяться: «Да чего вы ей говорите? Она не понимает по-русски!» Раиса отреагировала молниеносно, повернулась к Амине и с обидой сказала по-русски: «Все я понимаю!» Но общаться не хочет, смотрит в сторону. У меня с собой была видеокамера и фотоаппарат. Раиса, говорю, не хочешь кино снимать? Или фотографом стать? Давай, покажу как? Это легко! Будешь сама все снимать, давай?

Взгляд от окна наконец-то оторвался. Смотрит в глаза, мол, не врешь?

Вместо слов просто вставляю ей в руку видеокамеру. Вот тут окошко, чтобы смотреть, что снимаешь. Вот тут ручка и ремешок для руки. Вот тут кнопочка – нажимаешь, тут появляется красная надпись, значит, идет запись. Это и будет твое кино.

Попробовала. Снимала девочек рядом. Потом я показал ей в камере, что она снимала. Все. Ожила. Наконец-то стала улыбаться. Ходит и снимает девочек, воспитательницу, нас всех, аквариум, игрушки.

Хеда, Амина и Танзила (9–11 лет), кажется, стали завидовать. Мол, она вам даже не улыбалась, а ей кино дали снимать? Понятно. Провел трехминутный курс фотосъемки, отдал девочкам фотокамеру, сказал только, чтобы менялись и все пофотографировали по очереди.

Аркадий Бабченко, у которого у самого приемные девочки, пошел другим путем – корчил детям гримасы и строил рожки. Оксана Челышева рассматривала с ребятами фотографии…

Детей привели на встречу, как солдат на плац, и они смотрели на нас, как на инопланетян, а провожали всей гурьбой до двери. Потом Оксана Челышева рассказала, что девочки спрашивали про Гатаевых и про их сестричек, которых Гатаевым удалось вывезти в Финляндию. Просили передать, что они их помнят, любят и хотят встретиться. Хотя бы встретиться.

Загадка Гатаевых

И все же: почему семья Гатаевых оказалась разделена? Мне так и не удалось добиться ответа на этот вопрос – ни от Департамента госбезопасности Литвы.
Ни от оперативника этого ведомства Донатаса Шумскиса, гражданского мужа сбежавшей от Гатаевых и свидетельствовавшей против них Седы Эсембаевой.
Ни от литовского омбудсмена Эдиты Жобене, которая в литовских СМИ уверяет, что дело находится под ее контролем: «Не владею вопросом. Я занимаюсь только случаями, которые касаются граждан Литвы. Министерство по делам социальной защиты ответственно за предоставление этой информации», – заявила она по телефону

Ни от директора службы по защите детей при Министерстве по делам социальной защиты и труда Одеты Тарвидене, которая заявила: «Мы не можем предоставить вам информацию о конкретных детях, это частная информация. В Литве запрещено говорить о таких персонах без законного основания».
Ни от российского Министерства иностранных дел, которое на запрос «Совершенно секретно» сообщило: «Вопрос о возвращении на Родину из Литвы несовершеннолетних граждан России Ларионовой Раисы 15.01.2000 г.р., Зайтовой Амины 28.12.2001 г.р., Зайтовой Танзилы 28.12.2001 г.р., Ларионовой Галины 14.10.2003 г.р., Чинхоевой Хеды 23.05.1998 г.р. и Идигова Сулеймана 24.06.1994 г.р. находится под постоянным контролем МИД России и нашего посольства в Вильнюсе».

При этом ведомство сетует, что посольство РФ в Литве для прояснения правового статуса детей и с целью возвращения их на Родину направляло в литовский МИД «уже несколько нот», ответа на которые, к их сожалению, не последовало.

«Вопрос об организации встречи сотрудников роспосольства с детьми и возвращении их на родину поднимался на различных уровнях, в т.ч. он ставился и перед министром иностранных дел Литвы
А. Ажубалисом, и перед литовским президентом
Д. Грибаускайте.
Для решения вопроса возвращения детей поддерживаем контакты с уполномоченным при Президенте Российской Федерации по правам ребенка
П.А. Астаховым. Задействуются также возможности уполномоченного МИД России по вопросам прав человека, демократии и верховенства права», – пишет в официальном ответе МИД РФ по поводу судьбы удерживаемых в Литве детей замдиректора Консульского департамента ведомства Андрей Подъелышев.

* * *
Пока российское государство задействует свои возможности, в феврале 2013 года Каунасский районный суд будет рассматривать дело о возмещении Малику и Хадижат Гатаевым материального и нематериального ущерба со стороны Литвы. Гатаевы будут участвовать в процессе через своего представителя в Литве. Покинуть Финляндию они пока не могут. Литве предъявлен иск на сумму 27 000 литов (около 315 000 рублей) нематериального ущерба и 2000 (около 23 000 рублей) литов материального.

Точка зрения

Оксана Челышева, заместитель руководителя
Общества российско-чеченской дружбы (Финляндия):
«Я не понимаю, зачем эти дети нужны литовским чиновникам. На все запросы об их статусе в Литве, о том, какими правами они будут наделены по достижении возраста, когда им придется покинуть деревню, ответов не было.
Мы не знаем, есть ли у них литовские паспорта, кто из сотрудников деревни является их опекунами, чем они болеют, чем занимаются.
Вообще-то, когда дети жили в семье Гатаевых и мы встречались с ними в Грозном, не имея возможности предупредить о нашем визите в гостеприимный дом Хадижат, ворота были всегда открыты. Почему Хадижат Гатаевой не надо было прятать детей от журналистов? Видимо, ей нечего было скрывать.
Но для меня самая главная тайна – это отсутствие ответа на вопрос, почему литовский персонал SOS-деревни нарушает основные принципы этого международного движения, среди которых – сохранение национальной идентичности ребенка и связей между ним и его родными».

Мантас Кведаравичюс, литовский режиссер,
получивший приз Amnesty International на Берлинском кинофестивале (2011)
за фильм «Барзах» о пытках и похищениях людей в современной Чечне:
«Что касается дела семьи Гатаевых, особенно возмущает тот факт, что это дело, которое было сфабриковано литовскими спецслужбами, продолжается уже другими государственными структурами (скажем, департаментом по защите детей) и такими негосударственными организациями, как SOS-деревня».